Закон Дубина неисповедим

      В огромном просторном номере московской гостиницы Август ван дер Хольт замер лёжа в одной позе, боясь спугнуть спокойствие Дмитрия Дубина в постели. После того как он отнес его в ванную комнату и долго-долго целовал сонного под душем, бережно уложил его в кровать ближайшей спальни. Он даже не думал вернуться в просторную мастер-комнату.       Ведь всё это мелочи.       Все это неважно.       Важно лишь то, что уставший Дубин лежал на нем, уткнувшись лицом в его грудь и сопел, пока Хольт гладил его по волосам и щеке. Запах шампуня смешался с запахом тела Дмитрия, и Хольт, вдыхая его, успокаивался. Умиротворение приобрело имя и облик. Больное сердце не тревожило Хольта, пока Дмитрий защищал его. Блондин что-то беспокойно бубнил, тяжело засыпая, и Хольт низко и с хрипотцой перед сном мурлыкал о самых счастливых воспоминаниях:       — Я вырос в пригороде Амстердама. Окна моей спальни выходили на поле с тюльпанами на продажу, а сестре повезло меньше… Ее окна выходили на часовню и городскую площадь, — он убрал волосы со лба Дубина, мягко продолжая рассказ: — Я любил подолгу наблюдать за нераскрывшиеся бутонами, когда поднимался ветер. Они напоминали море после бури.       Дмитрий расслабился телом, и Август улыбнулся. Он продолжал его гладить по волосам, убаюкивая голосом:       — А по выходным я сбегал от репетитора по экономике к океану на поезде. Сидел на берегу, пока холод не пробирал до костей. Я всегда мечтал связать свою жизнь с морем. Уехать в круизное путешествие, обслуживая лайнер. Или поступить на службу во флот. Или жить в подводной лодке и исследовать океан.       Дубин сонно хмыкнул:       — Почему… Не реализовал мечту?       Пытаясь успокоить подходящую боль к горлу, Хольт вымученно улыбался наивному вопросу. Этими мечтами не прокормить сестру и не закрыть долг.       — Воды боюсь, помнишь?       И Дубин зарылся в Хольте, крепко обнимая. Уткнувшись лбом в него, он прошептал:       — Так часто говоришь, что хочешь защитить всех… Осчастливить. А ты сам счастлив?       Он не мог ответить честно.       — Это роскошь. Роскошь греть в руках счастье. Теплое и комфортное. Быть охваченным светом в этом огромном мире, который тебя не задушит, — Хольт чувствовал, как беспокойное сердце предательски пропускало частые удары.       Все так ново. Все так чисто. Все невозможно. Он болен. Это зависимость от теплого света на берегу холодного моря. Дмитрий — его тепло. Хоть он просил сердце угомониться, но оно не могло отказаться от Дубина.       Не в этой или любой другой жизни.       — Не во всех историях должна быть борьба со злом, — сопел Дмитрий. Голова в тумане, голос будто не его. — Битва со злодеем… Иногда… Иногда достаточно побороть себя самого, и отстать от себя. В этой борьбе нужно проиграть, понимаешь? Чтобы дать себе шанс быть счастливым…       Растворяясь в объятиях, они оба горели. Возможно Хольт сможет полюбить чисто и светло, простив себя самого за ту кровь на руках и грязь от испепеленных террористических баз на своих ступнях. Но Дубин и есть сама любовь. Непорочная. Чистая. Верная. И Хольт ее недостоин.       — Niet in mijn geval, — он поцеловал его в макушку. — Maar ik ben gelukkig, ook al verdien ik het niet. Als je er niet bent, heb ik geen energie meer.              — М-м?       — Желаю сладких снов.       Ложь.       С каждым вдохов и выдохом он спешил любить. Если это чувство, рождающее спокойствие в его груди, — не любовь, тогда Хольт не желал ее чувствовать.       Он не собирался тратить свое драгоценное время с кем-то на то, что не являлось любовью. А Дмитрий Дубин был ее воплощением.       Август смотрел на его мирное спокойное лицо, словно читал все будущие события. Сердце застучало сильнее и громче, чем когда-либо, ведь именно в этом мужчине он нашел спокойствие. Он допускал мысль, что всё это — злая шутка. Такого счастья он не мог чувствовать в груди. Не заслужил. Недостоин. В его мире любовь — это боль, она не может так исцелять душу.       Так, как это делал человек в его объятиях.       Исключение из всех правил.       Истинный закон божий.       И он неисповедим.       Он прижал Диму легонько к себе, словно хотел защитить от всех бед. Но он и есть главный вестник чумы. И в этот момент ему казалось, что весь его мир обрушится, если он потеряет его. И в его пыльной душе раздалась тихая мольба — пусть эти объятия навсегда останутся его опорой и защитой, ибо, казалось, что без Дмитрия он потеряет смысл своего существования.       Дмитрий заснул быстро, и вслед за ним провалился в сон Хольт. Возможно им приснилось, что где-то тысячу лет назад они встретились на небесах и связали судьбы красной нитью. Возможно их день продолжался. Возможно им снились приключения. Но они счастливы в каждой из историй перерождения. На том и этом свете.       Но, к сожалению, это реальность.       Между тревожными короткими сновидениями Хольту снился неприятное пророчество. Предупреждение. Дубин стоял в центре зала. Он отстреливал дроны Holt International, которые нацелились на него. Выстрелы не прекращались. Август замер в одной точке и не мог его защитить. Не мог кричать. Блондин повернулся к коллегам, и дроны выстрелили его в грудь на поражение. Только в этот момент Август смог вырваться и обнять Дубина. Он рычал от боли, а в руках Хольта рассыпался на части Дубин. Он пытался собрать его обратно, но мужчина превратился в обломки дрона.       Он проснулся в холодном поту. Он смотрел на Дубина, который ночью отполз на другой край кровати из-за жары. Август прислушался к дыханию Дмитрия: спокойное. Он жив. Он цел. Это был сон.       Но сон не исключал реальный риск для жизни. Нападение в ресторане могло закончиться именно таким способом, если бы у заказчика не была цель припугнуть Хольта. Но на этом покушения не прекратятся. Их было много, и столько же будет.       Он должен уехать.       Пока не поздно.       Пока кровь ещё горела.       Кто-то должен сказать «прощай».       — Dood me met je vriendelijkheid en zorg. Wurg mij. Onthoofden. Vergiftig het. Anders ben ik verloren.       Если к голове Дубина приставят курок, Хольт будет в этом виноват. Он уже обречен прервать их робкое молчание, забыть всю нежность, сделать все, чтобы они больше не встречались.       Потому что он — Август ван дер Хольт. Инвалид моральный и физический. Спонсор терроризма для СМИ. Убийца для гражданских. Злодей в каждой истории. В каждой главе. Он — гроза, которую боятся люди, хоть и восхищаются красотой ее вспышек.       Сестра в шутку как-то сказала, что если Хольт полюбит кого-то, то останется по-настоящему один.       Он так и не смог уснуть.       Он боялся увидеть Дубина.       Безжизненным и холодным.       

***

      До отбытия в Санкт-Петербург осталось пару часов. Август ван дер Хольт чувствовал, как время разделилось до и после Дубина. Всё казалось таким простым и лаконичным. Будущее стало чуть яснее утром, когда он увидел сонного теплого Дубина, ищущего очки.       Будущее Хольта, в котором теперь есть Дмитрий Дубин, светлее и чище прошлого.       Но Августу знал, что он безысходно сломан. В нем не осталось ничего живого и светлого. Ему всё так же смертельно тяжело вставать по утрам. Затевать войну. Бороться с собой. Бояться себя.       Но он молился Богу, чтобы Бог дал ему ещё шанс. Ещё рывок. Ещё один глоток воздуха, чтобы провести время с Дмитрием.       И вот он, решив все дела в Москве, завороженно наблюдал в их люксовом номере перед выселением, как Дмитрий Дубин прихорашивался. Крутился и приглаживал хохолок на затылке перед их прогулкой по столице, которую обещал устроить Хольт.       Его личное солнце осветило будни.       Переодевшись в повседневную одежду, Дмитрий ещё раз поправил волосы и рассмотрел свое лицо со всех сторон.       — Даже ничего такой… — шептал Дмитрий, затем увидел теплый взгляд Хольта и растаял в неловкости. Он растекся в улыбке, поправляя очки: — Ты прекрасно выглядишь.       — Не так обворожительно, как ты, мой ангел, — мурчал Хольт и позволил себе поцеловать Дубина в макушку, притягивая за талию. Он не мог оторваться от него. Ему хотелось касаться. Трогать. Обнимать. Придерживать. Целовать.       Они спонтанно отправились на прогулку по оживлённому центру города, гуляя по улицам и наслаждаясь компанией друг друга. Телохранителей они уже не замечали. Столица бурно жила, суетой подгоняя их размеренный темп свидания.       В Москве Хольт ловко маскировался под внешний шум. На улицах Москвы они смогли провести время только вдвоем, не боясь быть пойманными в компрометирующих ситуациях. Никто их не знал. Всем было все равно, хотя иногда на голландскую модель посматривали то девушки, то парни.       Во время их прогулки Хольт то и дело предлагал Дубину купить всё, что попалось ему на глаза, но он отказывался и смущался собственному отказу.       Зато Дмитрий устал щёлкать каждый поворот на Никольской и Тверской улицах. Но в каждом кадре он старался чуть-чуть запечатлеть Хольта. В отражении витрин. В панорамном видео. В уголку фотографии. Иногда бессовестно фотографировал его профиль и стыдно прятал телефон.       Дубин откровенно глупел рядом с Хольтом. Сначала он думал, что уважает его ум и деятельность. Уважает силу. Уважает смелость и масштаб решаемой проблемы. Но затем он часто стал улыбаться с ним. Говорить всякие глупости. Мечтать о нем. Видеть сны с ним. Сомневался в ориентации. Опроверг асексуальность…       Под медленные композиции уличных музыкантов они забывали обо всех проблемах, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Август — обычный человек рядом с Дубиным. Дмитрий — необычно важный человек для Хольта. И время, проведенное друг с другом, взаимно лечило их шрамы.       Забавно, но когда Дубин отставал от Хольта, чтобы сделать фотографию, тот терял его из виду и тревожно бросался его искать. В толпе улицы, в каждой очереди, в каждом прохожем с волосами цвета ржи Хольт искал Дубина. И успокаивался, когда находил его личное солнце, искрящееся по мелочам у очередной витрины.       — Предупреждай, когда… отходить, — Хольт волновался, выбрасывая русское спряжение, — Я волноваться.       Дмитрий поблагодарил его за ожидание нежным поцелуем в челюсть, не сдерживая своих чувств. От потрясения Хольт по-детски радовался, затем купил мороженого и лимонад в ЦУМе (пусть и не без помощи охраны: кассиру требовались наличные деньги, а игровые бумажные рубли Хольту только снились).       — Как в детстве! — эта детская улыбка Дмитрия с мороженым и лимонадом стоила любой идеи. Больше. Хотелось больше тепла. — Точь в точь, правда, попробуй!       Хольт не отпустил бы Дубина никуда. Ни к кому.       «Glimlach. Ook al is het de laatste keer. Zelfs als er binnenkort geen ‘ons’ meer zal zijn».             Накручивал ли себя Хольт? Безусловно. Он программировал себя на худшее, чтобы перенести их расставание. Сегодня, завтра или через месяц. Но Дмитрию не место с Хольтом. Хольт отравлял. Хольт извращал. Хольт омертвлял. В его голове Дмитрий Дубин мог прерывать общение с ним по любой причине. Хольт — убийца. Хольт — зловоние войны. Хольт — злодей в любой истории.       Август боялся, что последний взгляд Дмитрия в его сторону будет полон ненависти.       Ещё хуже — равнодушие.       Но если Дмитрий Дубин сам уйдет в черную бездну и пекло, Август ван дер Хольт пойдет смирно следом за ним.       — Ты выпадаешь из реальности, Август… О чем думаешь?       — О том, что я уже по тебе скучаю.       — О чем ты?       Хольт одарил его самой сладкой притворной улыбкой, пытаясь успокоить:       — Мне не хватает тебя уже сейчас… Мало. Вернёмся в Санкт-Петербург, и нас разлучат рабочие будни.       — Я всегда найду свободную минутку для тебя.       — En ik verlang gretig naar je hele leven. И я.       В Москве, в этом городе вечной красоты и суеты, два сердца сблизились в объятиях романтической прогулки. Они еще только узнавали друг друга: о детстве, о привычках, о забавных чертах. Мало знали друг о друге, кроме того, что с первого взгляда они почувствовали необыкновенное влечение друг к другу.       Дмитрий любил с детства гулять по узким улочкам Кирова, родного города, ощущая весенний ветер, щекотящий шею. И вот сейчас тепло чувство дома окутало его. Его сердце пылало желанием жить в моменте, здесь и сейчас, вопреки всему, и он жаждал этот момент разделить с Августом ван дер Хольтом.       Август появился перед ним, как из снов. Высокий и стройный мужчина с холодной нордической внешностью, словно всегда прочитывал его мысли. Август наклонил голову и провел рукой по его спине, мурлыча о чем-то своем. Сквозь шум города и гомон толпы они слышали лишь дыхание и сердцебиение друг друга, словно весь мир замер в ожидании продолжения. Их губы соединились в нежном поцелуе, когда Август спрятал Дубина собой в маленьком переулке между двух старинных усадеб.       Стоя рядом друг с другом, они ощущали себя свободными. Счастливыми как дети. Слились в объятиях друг друга, растворяясь в этом мучительно прекрасном чувстве. Москва стала для них не просто столицей, а уютным гнездышком, в котором они нашли нечто большее, чем понимание.       Оставшись в тишине небольшого сквера вдалеке от основной дороги, они молча сидели на резной лавочке. Они переплели пальцы рук, скрывая это прикосновение от прохожих, которые и так достаточно часто обращали внимание на иностранца и русского паренька рядом.       Подул ветер, и Дубин в миг продрог. Он задрожал, и Август прислонился к нему, делясь теплом. Но погода портилась с каждой минутой. Не к добру.       Их тишине и покою не судьба продлиться вечность. Телефон разрывался от звонка с незнакомого номера, пробивая Хольта на дрожь.       Сразу же он получил сообщение от Арсения Попова. Перечитал слова сообщения в уведомлении, не открывая чат. Снова и снова. Он сжался. Всем телом. Все мышцы напряглись.       Телефон продолжить звонить.       Август посмотрел на его солнце, обеспокоенного Дубина, и отключил звонок помощника о скором отъезде на вокзал. Вечер окутывал узкие улочки спального района Москвы, когда Август решился защитить Дубина без его одобрения на жестокий план. Он подозвал телохранителей, которые преданно и неприметно следовали за господином, не отвлекая от «одиночной прогулки с бизнес-партнером»:       — Bewaak hem. Ga niet weg. Zijn leven staat boven het mijne. Deze order wordt niet besproken, — он дал строгие указания о его благополучии самым нежным и мягким голосом, чтобы не вызвать подозрения. Дмитрий все равно тревожился.       — Что-то случилось?       — Сделка может сорваться… — Хольт сдавил сердце, выплевывая горячую ложь, обжигающую горло, — Ди-митрий, мне нужна твоя помощь. Только тебе я могу доверять.       — Положись на меня! — он поправил очки, собирая все внимание на Августе.       — Мне нужно одновременно быть в двух местах для сохранения сделки. Ты не мог бы… — Август сглотнул, улыбаясь нежно, пока раскаленная ложь разъедала его язык. — Съездить в мою резиденцию и добыть важные личные документы. Я подключу тебя по видеосвязи, если потребуется, чтобы закончить сделку с партнёром. Я не могу… Доверять это даже личному помощнику.       Бред. Какой же бред он рождал в собственной бестолковой голове, но его милый наивный ангел ставил чужую потребность выше благоразумности. Не задавая вопросов, он кивнул:       — Не обсуждается, конечно помогу!       Что Август мог сделать, если бы Дмитрий узнал правду и отказался покидать его, несмотря на все его мольбы уезжать? Он должен защитить его от Дракона и Алтана. Даже если предлог — ложь. Даже если Август выживет и Дмитрий его возненавидит после.       Выживет или нет — вопрос третьего порядка. Первостепенно защищить ангела.       — Ди-митрий, — начал он ласково, обнимая его в сквере, пока над их голова сгущались тучи. Быть грозе, — Ik kan je veilig houden als ik wegga. Beloof me dat je mijn instructies zult opvolgen en op mijn terugkeer zult wachten. Het spijt me. Vergeef mijn zieke liefde. Beloof dat je mij zult vergeven. Ik smeek je om in mijn leven te blijven.       Он сжал его руку.       — Почему… Почему ты звучишь так, будто мы никогда не увидимся? Что произошло?       — Забыл… нужные русские слова, но я благодарен тебе, что ты спасешь… ik… Мой бизнес.       Он поцеловал его в лоб и улыбнулся. Нет, он не заслужил прощения:       — Vergeef me niet, maar ik kom veilig bij je terug. Henry, — Хольт подозвал и обратился к телохранителю, — rijd hem in cirkels rond het midden zodat hij de trein mist. Toen brachten zij hem naar de woning en sloten hem op, maar opdat hij het niet zou begrijpen. Ди-митрий, поезжай первым к вокзалу, мне нужно созвониться с партнером. Встретимся в поезде.       Ложь агонией заразила весь организм. Как только он «временно» попрощался с Дубиным и сел в машину, его парализовало. Хольт чувствовал липкость. Мерзость застыла грязью на коже от вранья. Вот он настоящий. Внутри мрак. Напряжение. Ложь накладкой на его коже наслаивалась одна на одну. Каждая следующая ложь касалась его все глубже, словно ткань, которая безжалостно обвивала его тело.       «Red me».       Сквозь пелену лжи он не видел истинное лицо в отражении, за которым стояла лишь тень. Иллюзия. Болезненная тяжесть лжи давила на ребра и грозилась их сломать. Дышать тяжело. Невозможно. Невыносимо.       «Vergeef me».       С каждым километром, отдаляющим его от Дубина, Хольт задыхался на глубине. Он сам ступил в пропасть. Он проявил слабость. Он слабый. Немощный. Он не мог дышать без Дубина.       — Di-mitri…       Как объяснить это чувство, когда в отражении всех панорамных окон московский бутиков он видел отражение Дубина? В проезжающих машинах. На автобусных остановках. За спиной каждого прохожего. Безумие. Он отравлен солнцем в непроходимой тьме.       — Ik zal je beschermen, wat het me ook kost. Vergeef me, mijn engel. Het is noodzakelijk.       Его ангел должен остаться подальше от ада Хольта. Но самое защищённое место Санкт-Петербурга — логово самого дьявола.       Звонок от Дубина поступил молниеносно быстро. Он опоздал, все по плану Хольта. Ласково успокоив паникующего мужчину, Хольт приказал Миюки подготовить резиденцию к приезду гостя на «неопределенный срок».       Кадры будущих сцен сменялись для Хольта. Он не позволял никому лезть в его голову: ни Попову в переписке, ни Разумовского при звонках, ни Дубину с искренней тревожностью, что он подводит Августа. Но рыжий дьявол добился созвона прямо из поезда, завалив общий чат сообщениями:       — …Приезжай ко мне, — прорвался Разумовский, споря с подключенным в общий звонок Поповым о том, где мог бы спрятаться Хольт.       — Ты его не защитишь в таком состоянии, — шипел Попов от подступающей ярости. На его заднем фоне слышался чужой мужской голос, который русским матом посылал Разумовского с его идеями. — Мой Августин, отправляйся в резиденцию, она до зубов охраняется. Мы пока продолжим копать под него. Если нужна подмога, я…       — В резиденции прятаться не буду. Еду в пригород, в мою лабораторию, — объяснился Хольт, пытаясь разгадать причину такой странный интонации.       — Тогда если не увидимся ближайшее время… Включи видеосвязь, у меня сюрприз, — хитрил Разумовский. — Сенечка, давай тоже. Я думаю, пока познакомить Хольта с моим спасителем, с Тенью.       Запрос принят. Со стороны Попова послышался чужой голос:       — Да не буду я показываться… Я ему клоун? Не хочу… Ладно, но только один раз. Но только потому что ты попросил.       Экран смартфона Хольта не сразу погрузил картинку.       Первыми Хольт увидел на переднем фоне Арсения Попова с крашенным блондином в простых апартаментах, а на третьем экране… Олега Волкова в одних домашних штанах, ходящего за спиной Разумовского как собака, мысленно помолился.       — Сюрпри-из! — верещал Разумовский, волнуясь о реакции. — Удивили?       Хольт взял паузу.       — Я говорил, что ты переживешь всех нас, — спокойно изрёк Хольт, контролируя внутреннюю тревогу: в голове автоматной очередью выстреливали вопросы. Как? Что произошло? Что случилось? Почему? Зачем?       Но это подождёт до чаепития.       На теле Волкова свежи гематомы на груди, всего корпуса и виделись на бедрах. Бровь опухла. Нос перекошен и сломан. Но его улыбка Разумовскому, который павлином ходил по дому, вселяла надежду на выздоровление.       — Выглядишь паршиво, Олег.       — Могу сказать то же самое о тебе, Август.       Они обменялись приветствиями и ухмыльнулись. За полчаса они впятером смогли сложить все причины и следствия. Тень, которого звали Антоном, довольно лаконично рассказал все дальнейшие пути спасения, планы, возможные провалы. Хороших новостей не было. Дракон все ещё на свободе, и этот маньяк повинуется только деньгам. Переманить не удастся, он на стороне Алтана. Нет ничего дороже золота для этого чешуйчатого.       План довольно банальный. Переговоры с Алтаном, пока сорвиголовы ищут Дракона и устраняют для безопасности Хольта.       — …Я был в твоём костюме… Чумным доктором. Он мог тебя приписать в соучастники, — рассуждал Разумовский на вечную тему: «Почему Хольт». — Это бы объяснило выпад и месть.       — Он мог. Но сейчас слишком… Спокойно, — Хольт проверял систему безопасности, доклад спецотряда. Пусто. Будто бы по его душу никто не охотился. — Останусь здесь в лаборатории до первых переговоров с Алтаном. Я не могу рисковать близкими ради завода. Прости, Арсений.       — В крайнем случае попробуем купить через другие юридические лица. У меня есть несколько лиц, оформленных на Кипре, — добавил Сергей.       — Не получится. Уже смотрел этот вариант. Сделку не разрешат нерезидентам, завод признали системообразующим.       Попов замолчал, поворачиваясь к Антону, который одобрительно поглаживал его плечо и улыбался. Арсений нажал на «выключить микрофон», а Антон все равно еле слышно произнес:       — Это мелочи.       — Через несколько лет ты не сможешь ходить без кибернетического протеза. И если мы не установим вовремя, то…       — Наконец-то отдохну, сидя жопой ровно в кресле, — смеялся Шастун, а Попов грустно хмурился. — Кто я такой, чтобы просить тебя о большем?       Вернувшись к разговору, Разумовский произнес, поглаживая ободранные костяшки пальцев Волкова и нанося заживляющую мазь:       — Хоть раз гром должен отзвучать в одиночку, а гроза пройти мимо.       — Я подготовлю данные на Алтана. Возможно, есть чем защищаться, — неуверенно произнес Антон, не доверяя товарищам Попова. — Но мне нужно время.       Август никак не отреагировал. Его смартфон, который последнее время приносил одни лишь скверные новости, завибрировал от полученного сообщения.       [+977…]       Три дня прошли       Завод не на продаже       Твоя собачонка у меня       Приезжай       Поговорим       59.970307, 30.222170       Следом пришли сообщения практически одновременно:       [Miyuki]       ディミトリは遅れています       オットーさんが応答していません       部屋は準備されています       私はあなたを期待すべきですか？             Август потерял почву под ногами.       Сердце пропустило удар.       Воздуха не хватало.       Он ошибся.