Сᴋᴏᴩбнᴀя ᴨᴇᴄнь ᴏ бᴇɜʙᴩᴇʍᴇннᴏй ᴄʍᴇᴩᴛи

      Лина вышла из кабинета Вокса спустя десять минут. Минуты три ей понадобилось, чтобы хоть как-то привести себя в порядок: умыться, поправить остатки макияжа, волосы и одежду.       И шла она сейчас прямо в царство порноиндустрии. Ненавидя себя. Матерясь в мыслях самыми витиеватыми сочетаниями матов. Она не могла не пойти.       В этой части здания Ойро никогда не бывала. Время слишком позднее, так что встретить ей посчастливилось слишком малое количество работников, никак не обративших на неё внимания. Зато приближаясь к самой студии она тут же услышала шум, вкрики, возможно, беготню. Как не хотелось туда идти. И как хотелось одновременно.       Рука неуверенно отворила высокую тёмную дверь, и её глазам впервые предстала огромная киностудия. Здесь и вправду немало народу. Но Валентино не заметить сразу невозможно. Он сидел, как недовольный король на пирушке, которого совсем не устраивали подобранные клоуны. — Куда? — Лина подняла взгляд на крупного демона, стоящего у входа. Он явно не собирался просто так её пропускать. — Я на минуту. К… Валентино.       Девушка посмотрела на мотылька снова, столкнувшись с ним взглядом, отчего дёрнулась. И одними губами попросила выйти на пару минут.       Ей нужен антидот. И девушка очень надеялась, что он не попросит за него много.       Пусть он и ждал эту истекающую сучку, хотя сам ею же по сути сейчас же и являлся… Валентино контролировал процесс работы, которой добился и построил сам не просто так, не только ради удовлетворения собственных потребностей и возможности трахнуть кого, где и как угодно, иначе бы не стал тем, кем он стал, и не поднял столько бабла, продолжая поднимать и по сей день, как бы там не вякала микроволновка и его горящая задница.       Вал так частенько называл Вокса, когда тот его раздражал и бесил, как сегодня, а это очевидно тоже происходило часто, несмотря на то, что сам Вокс орал и жаловался, что это он его выводил из себя.       В любом случае… это происходит постоянно и ничего не изменится, главное, что они остаются на плаву и вскоре и вовсе расширят свою структуру после того, как узнали, что ангелы не такие уж и непробиваемые, а ещё с выгодным и долгожданным, как они думали, исчезновением Аластора.       Мотылёк переодически, а точнее почти каждую полминуту не поглядывал бы на дверь и не вслушивался бы в сторону охраны, если бы не ждал Лину… он не ждал. Не ждал, а был уверен, что она придёт.       Как же, блять, ахуенно не ошибаться, сделать всё как надо и получить то, что по праву принадлежит ему, то есть всё, что и кого он захочет. Очень скоро эта сучка станет его… Скоро.       Обернувшись на дерзкий и пропитанный приторным алкоголизмом голосок, демон ухмыляется шире, как только видит «неожиданно» забрёкшую к нему фигуру, которая глазами просила его выйти.       Так и кричала: «Да пошли уже нахер их всех и трахни меня наконец… Я хочу только тебя».       Протяжно усмехнувшись над собственными мыслями и доставая мундштук якобы с целью опьянить секретаршу Вокса ещё больше и задержать их на подольше, ведь его на несколько раундов точно хватит… демон неспешно встаёт и, гордо расположив одну из своих рук, на бедре, изысканно движется в её направлении. — Это ко мне, пупсик. — от предвкушения с этой сучкой он мог уже показаться доброжелательным и к остальным, впервые так называя охранника. И без промедлений, по-хозяйски располагая другую руку на её талии, чуть ниже поясницы, но, блять, так и не дотрагиваясь до аппетитного десерта, мужчина ведёт её в свою гремёрную. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор, сучка.       Да, теперь он официально и вслух называл её сучкой. Своей сучкой… Он выиграл.       Но проиграла она.       Стоило её неуклюжим и в то же время сочным ножкам ступить в его владения, Валентино зашёл следом за ней, от нетерпения громко закрывая дверь, но что стало подозрительным, не на замок, как обычно это делал, словно желал, чтобы их кто-то застукал, хотя раньше его всегда это раздражало и являлось непреемлимым. — Сразу же займи свой рот чем-то более полезным, по чему несколько минут назад истекала слюной, если хочешь попросить то, что избавит тебя от желания. Этого нет, куколка, это лишь вопрос времени, и ты пришла сюда провести его с пользой. — он наклонился к ней половиной корпуса, на удивление в этот раз изредка покуривая, а прикасаясь к её тёмным, как смола, волосам тепереча не дымом, а своей рукой, играюче перебирая сквозь все пять пальцев одну густую прядь, с басом похихикивая. Вал соблазнительно выпремляется и отходит к комоду, что-то спешно пытаясь в нём найти. Очевидно секс-игрушку или новую порцию наркотика… Поворачиваясь к демонессе, никак не отличающейся внешне от человека, только не натурой, мотылёк протягивает ей чёрную розу, смазанную лёгким слоем блёсток… ну и пропитанную личным запахом дыма. — Не стану просить прощения, миледи, так как ты это заслужила.       Как бы не зудело в его штанах, будто бы из члена появился рот и острые зубы, пытаясь разодрать ширинку и ткань его штанов к чертям, Ви валяжо поправляет зад своей шубы и обильно выдыхает густую затяжку прямо в измазанное в невероятных и драгоценных бешеных эмоциях личико секретарши партнёра по бизнесу, открывая незапертую дверь и возвращаясь на рабочее место.       Что ж, если осмелится или настолько сумеет себя переплюнуть, отсосёт ему при всех или позовёт его опять при всех. Второй раз он не откажет… Ведь первый, сейчас, он отомстил и преподал ей урок, как и хотел.       Сексуальный мудила и правда на полном серьёзе соблазнил её, заставил показать теледемону, кого она выбрала, прийти сюда и попросить отлучиться, подарил ей лишь розу якобы на прощание и удалившись, как звезда в ночи.       Только эта сияла слишком ярко и опасно, накапливая в себе кучу незамысловатого газа и космических ощущений.       Каков твой следующий ход на шахматной доске с фигурками членов и промежностей, Лина?       Лина как в замедленной съемке наблюдала за его медленно расплывающейся победной ухмылкой, за тем, как медленно он поднялся со своего режиссёрского трона и пошёл в её сторону под взгляды каждого в этой, блять, студии.       Какой же, сука, он довольный. Он уверен, что она сейчас даст ему или сделает то, что не дал сделать Вокс в своём кабинете. Лина не знала, сколь ненормально для всех, кто на него работал, слышать от мотылька такое обращение к охраннику. Она бы обязательно поняла это, если бы посмотрела на лицо любого из присутствующих. Но она не смотрела.       Лина смотрела только в его глаза, запрокидывая голову. Всё её тело вздрогнуло, когда он положил свою руку на её поясницу, так, сука, по-хозяйски, что она еле сдержалась, чтобы не попытаться отшвырнуть её от себя на виду у всех его работников. И повёл не на выход, а в свою гримёрную.       Он видел, как она жалась к Воксу. Отыгрывался теперь?       Что он сейчас сказал? — Пошёл ты со своим грёбаным выбором. — прошипела девушка на подходе к гримёрной. Кажется, даже услышала чей-то удивлённый вздох неподалёку от такого её обращения к демону. — Ты меня накачал.       Её удовлетворило то, что он не запер дверь. И разочаровало одновременно.       Грёбаные наркотики.       Ойро скрестила руки на груди, пытаясь держаться и не поддаваться безумному желанию подойти к Валентино ближе, чтобы прижаться всем телом. Но что делать с диким жжением между ног, которое усиливалось в геометрической прогрессии, когда она только думала о нём, что уж говорить о её ощущениях в его присутствии?       Господи, только бы выдержать.       Лина даже не успела что-либо сказать, когда демон сходу ответил на её незаданный вопрос.       Чуть было не послала его туда же, куда он посылал её в буквальном смысле, но ноги свело от мысли, которую озвучил мотылёк, мешая говорить и думать. — Я пришла сюда за ответом, а не за твоим членом. — огрызнулась Ойро хриплым от желания голосом.       И замерла, когда мужчина нагнулся к ней и прикоснулся к волосам своими пальцами. Настоящими. Первый раз. Хотелось бы, чтоб и последний, блять. А ещё хотелось, чтобы он не останавливался, чёрт возьми. Хотелось прильнуть к нему, хныкать, мурчать.       Сука. — Убрал… руки.       Только она знала, как тяжело ей дались эти слова. Язык немел и сопротивлялся, когда она их произносила, за это хотелось послать нахер саму себя. Не на его, конечно.       А он посмеивался над ней и делал это слишком гадко, слишком соблазнительно, слишком самоуверенно.       Стоило ему выпрямиться и отойти к комоду, и грешница едва не последовала за ним, будто на поводке. И так разозлилась от этого, что едва не топнула ногой. Вместо этого до скрипа сжала челюсти, отчего скулы слишком ярко выделились на говорящем лице. По нему будто бежали субтитры ко всем её мыслям.       Лина ожидала чего угодно, абсолютно всего, что может быть спрятано в комоде личной гримёрной главного порнорежиссёра Ада. Но только не розу.       Заслужила? Девушка на автомате принимает цветок, не отрывая разъярённого взгляда от скалящегося лица демона. — Это ты так мстишь за пролитый кофе?       Но вместо ответа он выдыхает новую затяжку прямо ей в лицо. Лина старается не дышать, опасаясь, что и это марево на неё как-то действует, но долго задержать дыхание не получается. Потому что Валентино просто разворачивается и выходит из гримёрной, оставляя её совершенно одну в полном шоке.       Что за чёрт? Он вот так просто отпускает её? А роза зачем? К слову, правда очень красивая, изысканная. И опасная, вероятно… просто потому что это он её подарил. Но как не посмотри, она выглядела обычной, пусть и очень редкой.       Лина неуверенно пошла к двери, боясь упустить шанс уйти отсюда, попутно любуясь цветком в руке. Она уже схватилась за ручку и нажала на неё, чтобы открыть дверь, но на ходу решила принюхаться к аромату, который источала чёрная роза. Казалось, он знаком ей.       И тут же замерла на месте, стоило вдохнуть запах. Запах его грёбаного курева. Его запах. В этот момент Лина поняла, что, оказывается, не так уж и мучилась от желания приползти к Валентино, что это был просто детский лепет в сравнении с тем, что стало происходить с ней сейчас.       Её даже не скрутило. Это уже не так ощущалось. Теперь её выжигало изнутри чувство, будто она вот-вот буквально задохнётся, если не окажется рядом с этим мудаком. Что умрёт снова, если он не возьмёт её прямо сейчас.       Грешница испуганно опустила дверную ручку с пружинистым звуком и отскочила назад, в глубь помещения.       Нет, нет, нет, сука, нет.       Ноги свело так, что их подкосило. Она рухнула на пол, забиваясь в самый дальний от двери угол комнаты, чувствуя, как внутри всё пульсирует.       Сукин сын. Она оказалась в клетке, выйти из которой так же опасно, как и оставаться в ней. Создал иллюзию выбора. А она, дура, едва не поверила, что он правда выпустит её отсюда вот так легко и просто.       Ну уж нет, если Лина хотя бы нос отсюда высунет и увидит его, она уверена, остатки разума, воли и всяких границ покинут её в ту же секунду. Хотелось верить, что её отпустит, но это уже было даже смешно, верить в то, что ей удастся избежать Валентино, просочиться меж его пальцев и исчезнуть отсюда, оставив его ни с чем.       А теперь ещё и продолжились съемки. И те звуки, что издавали его актёры совсем, совсем, блять, не облегчали ситуацию. Ойро сжалась, закусывая пальцы и заламывая ноги, лишь бы сидеть на месте и никуда не двинуться. Он точно ждал, что она придёт к нему на глазах у всех. Пусть обломится хоть в этом.       Валентино сидел на своём месте и с колом в штанах, который уже, похоже, готов выделять пар от степени жара и желания, и вспоминал эту ядовитую и сладкую одновременно сущность Лины, её противоречие, такое гадкое и нужное, подходящее поведение тела.       Именно это ему нужно… Только эта сучка нужна ему, и тогда он точно возьмёт главную награду за свою жизнь и поставить её на самую высокую и видимую полку. Тогда жизнь или смерть точно прожиты не зря… И в то же время она не заслужила это знать. Она всё-таки заслужила, точнее ещё имеет шанс, жаль, не его, раздвинуть свои ноги перед ним, но не заслужила знать, видеть, как сильно он её желает, пусть это и очевидно с самого, блять, начала.       Даже если бы он не смотрел в сторону двери, наверняка бы увидел, как Лина покинет его студию. Но она не покидала… Прошло уже 10 минут. 15… Час.       Не кончить же в хуй… Или кончить? — Пошлите все нахуй! — как гром среди ясного и солнечного неба, его разъярённый и жестокий, как железо, голос разнёсся по студии, вызывая мурашки у каждого. Он стукнул одной парой рук по подлокотникам своего трона и вскочил с места, только не так шустро, как его член, наглядно выпирая из-под линии штанов. Хорошо, что за шубой этого не видно… Обойдутся, суки. — У всех невнаплановый выходной, пошли вон, и лучше быстрее, чем через 10 секунд! Раз…       Какие же сучки… Он не успел досчитать и до трёх, как на площадке не оказалось никого, кроме разбросанных бумаг или декораций. Вот твари… Ну, ничего. Пусть отдыхают сегодня, только не попадаются ему под руку.       Зависит от куколки… Вдруг она не сможет ублажить его в постели? Хотя с её-то характером и демонической сущностью, на самом деле способной конкурировать чуть ли не на уровне Овердордов, это маловероятно…       Его шаги раздавились по пустому пространству, как решающий и уничтожающий ход его фигурки в форме члена на шахматной доске, звонко и властно опускаясь на чёрный квадрат.       Дверь с изысканным скрипом отворилась, оголяя первым делом его чересчур и уже в край довольную ухмылку и налитые кровью глаза, раздевающие её с самых первых секунд. Она же предпочла забиться в угол и дрожать от возбуждения со сбитым дыханием, как перебитая или долго скучающая сучка. Что ж, он это исправит… — Я же говорил… — на этот раз мотылёк не обманул и закрыл дверь на ключ неспешными и бесячими движениями, несмотря на то, что к ним уже никто не мог прийти или прервать. На этот раз он готов так, как никогда, всё должно пройти идеально и остаться в его памяти навечно, стимулируя воспоминаниями в будущем собственный член. –… ты сделаешь правильный выбор.       Даже если она его сделала, он продолжит её бесить, продолжит и не перестанет, потому что её раздражение, её острые язык и губы куда эффективнее и пошатаннее на него действовали, чем самый дорогой яд из его коллекции. Демон стоял на месте и будто бы так и не собирался ничего делать, лишь выдыхая на неё сгустки дыма, и вновь не просто так. Как только оно окутало её достаточно обширно и начало формироваться массой, он создал руку и ухватил демонессу за кисть, поднимая к себе. — Ну так~… Что же ты предпочитаешь? Ты осталась, и я позволю тебе выбрать, с чего мы начнём. Но запомни, куколка, это только начальная привелегия. — томно хмыкнув, Ви направил свой поток дыма на её тело и дальше, оглаживая и сжимая, специально не своими руками, лишь заинтригованно гадая: ей сойдёт и так, или всё-таки попросит использовать его руки?       Хотя он и сам не выдержал, одна из его рук всё-таки самостоятельно и не по договору потянулось к её телу, и пока некотин в воздухе выполнял свою работу, его ладонь резво и собственнически легла на её ягодицу, почти шлёпнув, но так и не причинив ей боль, а лишь непредсказуемо прилегая и оглаживая упругую кожу.       Из его рта и правда потекли пунцовые слюни…       Острые пальцы тремя линиями поскользили вниз, упражняясь и залезая под её блядскую юбку, которую хотелось не сорвать, а приподнять, расположить её на столе и со всей дури оттрахать прямо сейчас.       Ты не будешь руководить процессом, Лина… Ты этого не достойна. Но ты достойна сейчас страдать и тонуть в истоме одновременно. Так давай же. Покажи себя…       Сколько прошло? Минута, час, три? Лина не знала. Её не отпускало, и всё, о чём она могла думать — это о демоне в паре десятков метров за стеной и о том, как она не хочет с ним столкнуться. Пусть снимает свою порнуху вечно. Пусть сюда заявится Вокс и влепит ей за то, что всё же явилась сюда. Пусть погундосит, высмеит, постебёт, загрузит работой на месяц вперёд, но только заберёт её отсюда. Она сама не сможет.       Не хочет.       Стоны, крики, скрипы, пошлые разговоры на камеру — вся эта блядская какофония, не дающая сконцентрироваться и успокоиться, резко прервалась одним жёстким выкриком. Его выкриком.       Блять. Нет.       Всё внутри задрожало ещё сильнее прежнего. Что за наркотик такой? Они ведь обычно приносят кайф, эйфорию, лёгкость, а ей казалось, что она вот-вот сдохнет, но перед этим истечёт до обезвоживания.       В наступившей оглушающей тишине его медленные шаги слышались предельно чётко и отчётливо, как приговор. Как грёбаный шах. Когда он зайдёт, будет и мат.       Лина не могла решить, зажмуриться и отвернуться или наоборот смотреть во все глаза на дверь, чтобы не пропустить момент, когда ручка начнёт поворачиваться.       Матылёк в сопровождении протяжного скрипа приоткрывшейся двери зашёл внутрь. Ради этого он опустошил студию, остановил работу и разогнал всех грешников. Лина почувствовала себя уже голой и три раза оттраханной под взглядом его плотоядных, налитых кровью суженных глаз, так контрастирующих с широкой улыбкой.       Бархатный голос демона спровоцировал её на новую попытку забиться поглубже в угол, будто это возможно. А звук повернувшегося ключа отрезал любую надежду на какой-либо иной исход, кроме того, что обещали ей его глаза.       Это конец.       Вся эта грёбаная война проиграна, наверное самого начала.       Блядский кофе.       Стоило ли пытаться ему доказывать, что это не её сраный выбор — остаться здесь? Но Валентино сказал, что наркотик лишь освобождает уже сущестующие в подсознании желания. И почему же ей до сих пор кажется, что он навешал самой крутой лапши ей на уши? — Я не выбирала этого. — голос сел от долгого напряжения. — Это не выбор. Это твой грёбаный наркотик и твои больные желания.       Вновь его дым! Грешница истерично закрыла нос и глаза, задержала дыхание, лишь бы не вдыхать этот пьянительный запах. Но дым оплёл её руку мёртвой хваткой и вздернул к своему хозяину. Девушка посмотрела на него с такой ядовитой ненавистью и таким болезненным желанием, что взгляд стал расплываться от этих чувств. Или это слёзы?       Хера с два. Уж чего-чего, но этого точно не будет.       Валентино предоставил ей выбор, как шлюхе или нимфоманке, которой позволили ухватить пару привилегий.       И вдруг скривилась, пытаясь сдержать рвущийся стон от того, как её тело огладил тяжёлый осязаемый дым. — Валентино… — дрожащий голос добавил ненужного драматизма, а ей так хотелось сказать это твёрдо. — Отпусти меня. Я больше никогда… не попадусь тебе на глаза. Клянусь. Можем… заключить сделку. А.!       Сука. Он только схватил её за задницу, а Лина уже едва не потеряла последние крупицы контроля и не застонала в голос.       Грешница чувствовала, как его пальцы нагло и неудержимо полезли ей под юбку, и вместо того, чтобы желаемо отшвырнуть его руку и дать пощёчину, а этого хотелось очень сильно, она невольно чуть раздвинула ноги, хныча от невозможности контролировать свои действия.       Блять, всё. Хватит.       Будто она на райском облачке, а не в Аду, честное, сука, слово. — Хорошо! Блять… хорошо. — демонесса впервые положила ладонь на его шубу, аккурат перед своим лицом, а это чуть ниже его второй пары рук, и позволила себе едва ощутимо огладить невероятно мягкий мех. С губ сорвался тихий выдох облегчения. Как же она всё это грёбаное время хотела до него дотронуться. — Ты выиграл. Сделаем это.       Лина подняла взгляд к его хищному, истекающему слюной и странной одержимостью лицу. И точно так же, как Валентино, сузила глаза. — Хер с тобой. Но как только мы закончим, я вернусь к Воксу и продолжу работать на него, будто этого всего никогда не было. Я принадлежала, принадлежу и буду принадлежать ему, Валентино.