На своих местах

Сердце нужно беречь. И не только своё.

      На встречу Светлов отправился с чувством неясной тревоги. Достаточно было того, что позвонила ему девочка Лиза, совсем еще ребенок, судя по голосу, максимум лет двенадцати. Но что-то ее тоне насторожило и заставило прислушаться, и согласиться на встречу, не сделав скоропалительных выводов о том, что это чья-то идиотская шутка или розыгрыш.       Приехав чуть заранее, осмотрелся — в этом районе приходилось бывать и раньше, но двор оказался незнакомым. Запутанный лабиринт новостроек, гаражи, небольшой мост через местную речушку, качели-карусели-горки, кустарники и деревья. Вроде бы ничего опасного, но что-то все равно смущало, заставляя напряженно ждать незнакомку, назначившую странную встречу.       Девочка, лохматая, неопрятная, появилась из ниоткуда, но с весьма серьезным выражением лица, так что версию с розыгрышем Андрей отмел. И даже не поздоровавшись, перешла к сути дела.       — Вот. Надеюсь, тут хватит материалов, чтобы посадить тех, кто убил моего отца.       — Терехов ваш отец?       — Мне так удобнее его называть, — Лиза вытащила из кармана ветровки флэшку и передала Светлову. Ей хотелось верить, что этому взрослому она может доверять, и что он — точно сможет наказать всех виновных, раз уж ее отец не смог. Точнее, не успел.       — Хорошо, а что это за информация?       — Я не знаю, но отец говорил, что утащит всех на дно, — девочка повторила ранее услышанные слова, смутно понимая их значение.       — Кого именно, он не говорил?       — Нет, я имен не знаю. Но это те, кто испортил ему жизнь, — Лиза пожала плечами. Она начала раздражаться на глупые ненужные вопросы. «А еще крутой, известный адвокат… Пусть разбирается сам, кто и в чем виноват, откуда я могу знать? Я вообще еще ребенок!»       — А в полицию почему не пошли?       — Ментов не люблю, — довольно грубо отозвалась девочка и, дернувшись, побежала через двор, она боялась вопросов, ненужной жалости, а если этот адвокат узнает, что она живет на улице, грубо говоря, побирается, то точно заявит в опеку, а ей это было не нужно… За ней, тенью, метнулся какой-то качок в черной кожаной куртке, но Лиза этого не заметила, сосредоточенная на том, чтобы смотреть под ноги.       — Подожди! Куда ты? Я могу тебе помочь!       — Ты пойдешь с нами, — резкий голос незнакомого мужчины раздался справа.       Светлов увидел перед собой двух мужчин, в руках одного, что помладше, блеснул пистолет. Согласно мотнул головой, понимая, что спорить — мягко говоря неразумно. Внутри все оборвалось, внутренний голос ехидно нашептывающий, что соглашаться на встречу было неразумно, теперь во весь голос вопил об опасности.       — Не дергайся, адвокат. Иначе получишь пулю. Люди вокруг нас не испугают.       — Спокойно. Я понял, будет как ты хочешь.       Его провели через мост на другую сторону, для большей сговорчивости ткнув в спину пистолетом.       «Лиза навела этих отморозков? За ней следили и им нужны материалы Терехова… Парни настроены жестко… Пусть забирают, что угодно, лишь бы не убили», — а дальше Светлов не успел ни толком испугаться, ни додумать мысль.       Тот, что постарше, велел отдать флэшку, а когда она оказалась в кармане его куртки, спокойно скомандовал за спину Светлову.       — Приберись тут, чтобы людей не пугать, — и не дожидаясь результата, ушел в машину. Нужно было доложиться о проделанной работе.       Из-за глушителя выстрел прозвучал совсем тихо. Последовал сильный удар под колени, потом в спину. Второго Андрей уже не слышал — он рухнул на землю, как подкошенный, спину и плечо обожгло болью, дыхание перехватило, поля зрения сузились до тонкой светлой полоски, но вскоре и она исчезла. Он лежал лицом вниз, почти скатившись к кромке воды, на светлой ткани куртки расплывались алые пятна. Парень, убрав пистолет во внутренний карман кожаной куртки, прикинул, что тело адвоката найдут нескоро, направился к машине. А в одном из ближайших дворов Лиза, зажатая в угол между мусорным баком и грязной кирпичной стеной, с ужасом посмотрела на своего преследователя в последний раз. На этот раз хватило всего одного выстрела, никакого шума, крови или грязи — все прошло легко для преступника. Еще несколько минут ушло на то, чтобы спрятать тело — строящаяся напротив многоэтажка идеально подходила для этих целей. Готовый раствор бетона, приготовленный как будто специально для этих целей, помог скрыть следы преступления в одной из ниш.

***

      Орловский, вальяжно развалившись в кресле, вопросительно глянул на Кравченко. Доклад по телефону его не устроил, хотелось услышать нужную информацию вживую. После обильного ужина, алкоголя и хороших новостей он прибывал в отличном настроении.       — Ну?       — Адвокат сто процентов не жилец. Тело оставили там же, никто ничего. Материалы — вот. Я в машине послушал…       — Молодец, Кравченко. Хорошая идея была юриста на прослушку посадить. Это точно все?       — Точно. Девчонку убрал Громов, все зачистил.       — Это хорошо. Лишний шум нам сейчас ни к чему, — одобрительно кивнув, Орловский потянулся за сигарой. — Отдыхай, хорошо сегодня поработали.       — Спокойной ночи, — Кравченко вышел из кабинета, довольный тем, как они сработали. Но впереди еще было много дел, и одно из них не терпело отлагательств. Он только делал вид, что полностью лоялен к Орловскому, является его правой рукой и «верным псом». На самом деле ему давно хотелось гораздо большего, и хорошо припрятанный компромат ожидал своего часа, который, как надеялся Кравченко, скоро должен был пойти в ход.

***

      Место было странным, вроде бы незнакомым, но Маше как-то будто кто-то рассказывал об этом дворе. Дома разделяла неглубокая совсем речка, небольшой мостик, справа — детская площадка с горками и качелями, дальше запутанный лабиринт домов. Слева — тоже дома и гаражи. Она стояла совсем одна посреди двора и осматривалась. Здесь должно произойти или уже произошло что-то важное. Непоправимое. Фатальное. Страшное.       У неогороженной части берега кто-то сидел на корточках, склоняясь над водой. Мария Сергеевна направилась к незнакомцу. Тот не замечал ее присутствия, сосредоточенно доставая из кожаного портфеля какие-то тряпки. Тряпки оказались при ближайшем рассмотрении светло-голубой и серой рубашками, а мужчина — Луганским.       — Дима? Дима!       Он не отреагировал на ее голос, на попытки потрясти за плечо — молча полоскал рубашки в мутной серой воде. От мокрой ткани расходились бурые и бордовые пятна, как если бы вещи были насквозь пропитаны кровью. За серой и голубой рубашками последовали белые, они окрашивали воду в алый цвет. Смотреть было неприятно, но отвернуться или отойти Маша не могла, ее как-будто что-то держало возле мужа.       Закончив со стиркой, Дима сел, спустил ноги в воду и уставился куда-то перед собой. Над водой начал подниматься туман, белый, плотный и пугающий. Из ниоткуда появилась женская фигура, по пояс в воде, снова в белом подвенечном — Маша узнала Анну. Та приветливо махнула рукой, чуть приблизилась. Луганский поднялся на ноги и медленно побрел прочь со двора, направляясь к строящейся многоэтажке. Вскоре он полностью скрылся в тумане. Анна подошла к Маше совсем близко, становясь по мере приближения все более живой и четкой.       — Он ничего тебе не сделает. Все закончилось. Я могу уходить.       — Что? Анна, я не понимаю… Кто — он? Юрпалов? Или Дима? — понимая, что все равно не получит ответы на свои вопросы, Маша с досадой посмотрела на свою погибшую коллегу — ей было сказано ровно столько, сколько нужно. Анна сделала несколько шагов назад, потом еще. Белое платье стало сливаться с туманом, затем раздался негромкий плеск воды и Анна исчезла.       Очередной кошмар закончился резким пробуждением. Сев на постели, Маша убрала упавшие на глаза волосы и посмотрела на будильник. Оставалось десять минут сна, которого уже ни было ни в одном глазу. Пришлось вставать и начинать свои обычные сборы на работу — сначала в душ, привычная пригоршня таблеток, чай — и можно было выходить из дома.

***

А мне всё также не хватает неба синего А мне всё также не хватает смелости просить его А мне все так же не хватает смелости просить его Остановить мгновения летящей жизни ближнего

      Регина поправила и без того идеально уложенные светлые волосы, улыбнулась своему отражению в зеркальце и убрала его в сумочку. Женя задерживалась, но это было объяснимо — нужно было дать распоряжения няне, доехать, в конце концов, к тому же пробки никто не отменял. Среди плотного графика Регине удалось выкроить несколько дней, чтобы съездить в любимый, но как будто слегка чужой Санкт-Петербург, поздравить маму с юбилеем и вдоволь пообщаться с младшей сестрой. Сегодня же было решено встретиться с Евгенией и позавтракать, обсудить последние новости не по телефону — приехала Регина только вчера, а впереди маячили рабочие насыщенные дни.       — Привет! Извини, объезжали пробку… — Женя появилась из ниоткуда, в стильном коротком пальто ярко-фиолетового цвета. Оно отлично сочеталось с ее темно-рыжими волосами и ярко-красной помадой. Подруги обнялись и Регина поняла — все, теперь можно расслабиться. В родном городе, рядом с единственной близкой подругой, она наконец-то могла побыть сама собой, не боясь быть осмеянной или неправильно понятой.       — Да ничего, я тоже недавно приехала. Шикарно выглядишь, как статуэтка, — Регина восхищенно оглядела Женину стройную фигуру, удачно подчеркнутую черным платьем, полностью закрытым, но от этого не менее притягательным. Сама она оделась попроще — белая рубашка, серые брюки, бежевое пальто, белые сумочка и сапоги — они с Женей выглядели как полные противоположности и это заставляло губы машинально растягиваться в улыбке.       — Ну, рассказывай!       — С чего начать? Я развожусь. Переехала с сыном к Алексу, пока у нас все хорошо. Правда Алекс бесконечно пропадает то на работе, то на мероприятиях… — едва заметный раздраженный выдох сказал за Женю лучше любых слов.       — Бизнес требует жертв, — Регина кивнула, понимая подругу как никто другой. — Но и наша работа, согласись, в плане графика непредсказуема порой.       — Да, но я ужасно не люблю, когда отменяется романтический уютный вечер или Алекса выдергивают прямо из постели, потому что у них очередное ЧП и без него, разумеется, никто не справится. Надоело, хочется уже спокойствия, понимаешь?       — Понимаю. Надеюсь, это временные трудности и дальше у вас все будет только хорошо.       — Спасибо, я тоже надеюсь, что это все поскорее закончится. Получу свидетельство о разводе и начну новую жизнь. Отмечу бокалом самого дорого шампанского, какое только смогу найти, «Кристал» например…       — «Кристал»? Отлично, у меня в запасах есть, — Регина поддержала настрой подруги, отчасти понимая — за этой бравадой и якобы легким настроем скрываются настоящие чувства, которые Женя боится показывать. Наверное, даже самой себе.       Официант принес меню в красивых папках и удалился.       — Сто лет никуда не выбиралась… Кофе по утрам навынос и на бегу, ужина чаще всего нет, не успеваю или просто не хочу, — с улыбкой призналась Женя. — Иногда так хочется выйти куда-нибудь, поесть в красивом месте, пообщаться. А не стоять у плиты часами и потом отмывать посуду.       — Я так же, все на бегу и второпях. Алиса дома не завтракает, только воду пьет — их в школе кормят. Мама моя в ужасе, как так можно не завтракать.       — Маргарита Сергеевна думает, что в элитной гимназии плохое питание?       — Да, говорит, что домашняя еда и полезнее, и вкуснее. А я по утрам, вот честно, лучше полчаса лишние посплю.       Подруги обменялись понимающими взглядами, не забывая рассматривать красочные глянцевые страницы.       — Кстати, тебе адвокат не нужен? Ну, в плане развода…       — Нет, спасибо, Региш. Мне — не нужен.       Они сделали заказ: Регина выбрала круассан с красной рыбой и творожным сыром и двойную порцию американо без сахара, а Женя решила попробовать творожные вафли с бананом и клубникой, кофе не могла долго выбрать и остановилась на капучино. Времени на завтрак и разговоры оставалось предостаточно и возможность никуда не торопиться хотя бы сорок минут как никогда радовала.       — А кому нужен?       — Может потребоваться… У бывшей коллеги Винокурова мужа задержали за организацию убийства.       — Ого…       — Если надо будет, я скажу, — Женя вздохнула. — Светлов представляет интересы Луганского, ну, мужа коллеги… Ты же его знаешь?       — Шапочно.       — Серьезный такой дядечка, солидный, надежный. Репутация безупречная.       — Хорошо, если что — дай знать. Скажи лучше, как у вас с разводом? Нормально все, удалось обсудить спокойно?       — Да. Я настроилась, позвонила Винокурову, поставила перед фактом, что заеду с исковым…       — И? Надеюсь, он вел себя достойно? Не запил?       — Нет, я даже удивилась. Вернуть меня тоже не пытался, — Женя пожала плечами. То, что ее уход Винокуров принял, как должное, бесил, раздражал и обижал. Она никак не могла справиться с накатывающими периодически эмоциями и даже записалась на йогу, надеясь, что это поможет.       — Ты умница, Жень.       — Ну да, решила сохранить нам обоим нервные клетки и заодно здоровую психику Васе. Да, ему полтора года всего, он сам факт развода не запомнит, но нам нужно остаться в дружеских ровных отношениях — ребенку расти и брать с нас пример.       — Золотые слова! — Регина понимающе улыбнулась. Что такое делить ребенка с отцом она знала не понаслышке и была благодарна вселенной за то, что им обоим хватило здравого смысла остановиться, сесть и с холодной головой решить все вопросы. Алиса спокойно ездила к отцу и с отцом и его новой женой, Регина доверяла бывшему мужу и он ни разу ее доверия не предал. — Слушай, а Алекс? Как он отнесся к тому, что вы теперь живете вместе, как он Васю принял?       — Да, он сам и настаивал, чтобы я к нему перебиралась поскорее. Меня долго уговаривать не пришлось.       О том, что в ближайшее время они планируют переезд в Америку Женя решила умолчать из суеверного опасения, что не сбудется. И если отцу ребенка она сообщила по понятным причинам, то для Регины новость решила приберечь до последнего момента. За вкусным завтраком они обсудили общих знакомых, планы на Новый год, к которому следовало начинать готовиться уже сейчас. Через полчаса Регина попросила счет, а когда допивали кофе и договаривались о следующей встрече, сверяя свои графики, у Жени зазвонил телефон. Регина достала косметичку, чтобы проверить, не размазалась ли помада — водостойкая, пастельного розового оттенка, она не подвела и в этот раз.       — Да, слушаю. Кто это? Что? Что с ним?       Судя по длительной паузе и испуганному взгляду подруги, Регина поняла, что случилось что-то плохое.       — Я поняла, не надо повторять два раза. Я приеду, да. Привезу. Скажи там…       Не прощаясь, Евгения сбросила звонок, потом как-то растерянно провела ладонью по лицу, пытаясь осознать услышанное и собраться с мыслями.       — Жень, что случилось?       — Володю увезли на скорой прямо из рабочего кабинета. Подозрение на инфаркт, кардиограмму сделали, первую помощь оказали, повезли экстренно в госпиталь МВД.       — Какой кошмар, — испуганно охнула Регина. — Врачи что говорят?       — Не знаю, мне не сказали. Коллега позвонил, перепуганный, двух слов не может связать, сказал, что раньше пришел, нашел его без сознания. Попросил меня приехать в больницу, документы и вещи привезти.       — Так, я на машине — отвезу тебя домой и в госпиталь.       — Да, Региш, было бы хорошо. Я-то на метро… Машина в ремонте.       Регина расплатилась, они оделись и, выйдя на улицу, направились к парковке. Небо, с утра затянутое тучами, кое-где посветлело и робко выглянули солнечные лучи. Женя, однако, ничего вокруг не замечала, уйдя в свои невеселые мысли. Звонок ее испугал и выбил почву под ногами, она сама не ожидала, что будет так переживать, что испугается за Володю, которого даже мысленно старалась называть бывшим мужем или по фамилии, тщательно вымарывая из памяти все хорошее, что было между ними. Она была близка к панике, растерянная и возмущенная — ну как, как можно было настолько запустить свое здоровье? Почему он молчал, если чувствовал себя плохо, если болело сердце? Почему не обратился к врачам? К чувству жалости добавилась злость, а она в свою очередь придала сил. Их сын должен был вырасти в любви обоих родителей, мамы и папы, и если уж папа, настолько безответственно отнесся к своему здоровью, то, видимо, ей придется об этом ему напомнить. В конце концов, он прежде всего отец, и на нем тоже лежит ответственность.       — Жень, не думай о плохом. Все наладится, может и диагноз не подтвердится.       — Думаешь?       — Уверена. Врачи перестраховщики, всегда говорят по худшему сценарию. А у Володи вообще как со здоровьем?       — Ну, учитывая его работу и вечное курение… — проворчала недовольно Женя, вспомнив Винокуровские ранения, травмы да и в целом некоторые проблемы со здоровьем, логичные при его ритме жизни, стрессах и нерегулярном питании, не говоря уже об полноценном отдыхе. — Вроде бы не жаловался, хотя он в принципе ни на что не жалуется, пока совсем плохо не станет.       Регина выехала с парковки, прикидывая, есть ли у нее знакомые хорошие врачи кардиологи, и если нет, то где и через кого можно найти. Женя позвонила Курочкину, рассказала все, и не не дожидаясь реакции, сбросила, потом предупредила в конторе, чтобы ее ждали не раньше обеда. Раздражённо отбросила телефон на приборную панель и вздохнула.       — Ты чего, Жень?       — Да бесит. Вот всегда так, я вынуждена разгребать ещё и его проблемы! Как будто своих у меня нет.       — Ты не должна к нему ехать, если не хочешь.       — А кто? Нет, раз уж вызвалась… Бесит его наплевательское отношение к здоровью. Неужели нельзя как-то осознаннее быть? Все ему выскажу.       — Разбушевалась, — Регина покачала головой. — Только не устраивай сцену в больнице, там конечно врачи под боком, но лучше не доводить до очередного приступа.       — Да я понимаю все. Мне страшно, потому что я ничего не знаю и не понимаю, вдруг там все очень плохо? А если нет, и медики зря подняли панику?       — Женька, выдохни и успокойся. Скоро поедем в госпиталь, там все расскажут и будем думать, что делать, ага?       Женя в ответ кивнула, продолжая теребить ремешок от сумки. Обычно она легко подстраивалась под обстоятельства, но сейчас это далось почему-то сложнее всего. На душе было тревожно и сумбурно. Ей внутренне очень хотелось забыть о браке с Винокуровым, отвлечься, заняться собой, своей жизнью, Алексом, сынишкой, строить планы по переезду в Штаты, но так легко переключиться не получилось.       «Поговорю с врачом, отдам вещи и все. Мы — не муж и жена, пусть разбирается сам… Алекс не поймет, если я буду часто ездить к Володе. Не хочу, чтобы ревновал и закатывал сцены. У нас пока все идет очень хорошо, пусть так и остается как можно дольше», — приняв такое для себя решение, Женя с нетерпением смотрела в окно. Утро, так хорошо начавшееся, испортило настроение окончательно и теперь раздражало буквально все.

***

      При виде Старосельцева в канцелярии настроение у Марии Сергеевны тут же испортилось. К тому же она вспомнила пронырливого журналиста из «Мира криминала» и заметила в руках Антона свежий выпуск газеты. Ничего хорошего от этого ждать не приходилось, она примерно представляла, что мог накропать молодой и активный журналист, не получив от нее ответов.       — Доброе утро! — Антон, однако, улыбнулся вполне искренне.       — Привет, Маша, — отозвалась Зоя, нанося на губы ярко-красную помаду.       — Привет.       «Видимо, целовались…», — отметила Маша и придвинула к себе журнал, чтобы расписаться.       — Мария Сергеевна, что ж вы на меня как на врага народа смотрите?       — А как нужно смотреть? Антон, ваша газета написала откровенную чушь. Предлагаешь мне с восторгом перечитать статью и всем знакомым по экземпляру подарить?       — Нет, но… Людям всегда нужно знать правду, — пафосно заявил Старосельцев.       — В данном случае, что я — жена убийцы, а Луганский, с руками по локоть в крови, сидит заслуженно?       — Старосельцев, замолчи уже, а! — Зоя дернула Антона за рукав джемпера. — Нет бы извиниться…       — Да не надо, Зой. Антон же считает, что это правда, а за правду не извиняются, — холодно отозвалась Мария Сергеевна и вышла из канцелярии. В коридоре ее уже ждал Курочкин, увидев мрачное лицо, осторожно поинтересовался:       — Что-то еще случилось?       — Да все то же самое. Статья в газете и упертый баран Старосельцев…       — Он совсем берегов не видит? Ладно этот малахольный накропал, но так Антон-то вас знает!       — Федь, давай не будем, пожалуйста? Мало ли кто что знает. По итогу получается то, что имеем.       Фёдор кивнул, не собираясь развивать тему, хотя в адрес Старосельцева и всей журналистской братии ему было что сказать.       Пока они шли до кабинета Марии Сергеевны, она успела набрать Светлова, тот все еще не звонил, вместо ответа услышала сухое «Аппарат абонента временно недоступен…». Это насторожило и заставило сделать повторный звонок. С тем же результатом.       Отперев кабинет, Маша скинула на вешалку пальто, не отрываясь от телефона — свободной руко набрала сообщение для Андрея.       — МарьСергевна, кому звоните? — простодушно поинтересовался Федя, поставив греться чайник.       — Адвокату Луганского… Светлову. Трубку не берет, недоступен. Должен был отзвониться, там новости какие-то… Странно это все.       Сообщение повисло непрочитанным. Отложив телефон в сторону, Маша прошлась вдоль стола, пытаясь собраться с мыслями. Виктор Иваныч хорошо знал Светлова, можно сказать они дружили семьями, и на всякий случай дал ей номер супруги — Надежды. И теперь никак не получалось решить, уместно ли ее беспокоить, учитывая ситуацию?       Пока Курочкин колдовал над кружками, насыпая кофе и сахар, набрала номер Надежды Светловой — с тем же результатом, женщина трубку не взяла.       «Что могло случиться? Явно что-то серьезное… И что это могли быть за новости? Какие-то новые обстоятельства? Дима рассказал что-то еще?», — погруженная в свои невеселые мысли, на автомате успев полить немногочисленные цветы, расставленные по широким подоконникам, Мария Сергеевна не сразу услышала, что к ней обращается Федя.       — …МарьСергевна? Прием!       — Да, Федь, извини, задумалась.       — Тут это… Женька написала сообщение, — Курочкин, непривычно серьезный, замялся. — В общем, Винокурова увезли с работы на «скорой», подозревают инфаркт. Женька сама ничего толком не знает, поехала в госпиталь.       Мысли об адвокате, которого она невольно втянула в опасное и сложное дело, отошли на второй план. Не укладывалось в голове, что с Володей могло случиться что-то подобное. Крепкий, здоровый, вполне спортивный, на самочувствие никогда не жаловался, отшучивался, любая простуда — на ногах…       — Она позвонит или напишет, как только появятся новости. О плохом думать не будем, — Федя, вспомнив о кофе, буквально силком сунул одну из кружек Швецовой. — Давайте, быстро попьем кофе и за работу, что ли…       Маша кивнула, автоматически взяла кружку, и даже сделала первый глоток. Чай она любила больше, но он совершенно не бодрил, приходилось пить нелюбимый крепкий напиток.       — Сколько мы не виделись вообще? Как переехал в Москву… Я даже позвонить не удосужилась, спросить, как дела вообще.       — Да ладно, понятное же дело — много работы, закрутились. Он тоже мог позвонить, — Федя аппетитно хрустнул печеньем, которое принес сам. — Я с ним не так давно общался, нормально вроде все было. На здоровье, как обычно, не жаловался. Рассказал, что с Женькой разводятся, как раз к нашей свадьбе, получится… Я рассказал, что у вас, кхм, проблемы есть.       — Что ты рассказал? — Маша недовольно посмотрела на Курочкина. Еще не хватало, чтобы он Володю нагружал ее проблемами! — Федь, ну зачем ты?..       — Он спросил — я ответил.Тем более, в новостях все давно есть. Лучше уж я, чем из газетки криминальной.       — Ну да, наверное, ты прав, — кивнув своим мыслям, Мария Сергеевна отставила кружку. — Но зачем его было напрягать еще моими семейными заморочками? Наверняка из-за развода переживал, ты рассказал про покушения и про Луганского.       — Потому что друзья должны быть в курсе проблем друг друга. Вот увидитесь на нашей свадьбе, сами и спросите, — Федя вздохнул. Он тоже переживал за Винокурова, но старался делать вид, что плохого развития событий просто не допускает. Если у МарьСергевны не осталось рядом надежного плеча, то на правах друга такой поддержкой решил быть он.       «Как же я соскучилась… Нет, все-таки друг из меня ужасный. Уехал Винокуров и все, с глаз долой из сердца вон? Не сложно же — минуту поговорить, узнать, как дела и настроение… Он-то за меня всегда переживает, даже у Федьки новости узнает, а я? Могла бы позвонить, успокоить как-то, что со мной нормально все, он бы меньше переживал и не было бы инфаркта…», — угрызения совести не желали утихать, Маша чувствовала себя виноватой и решила, что должна обязательно навестить Володю. И плевать на разделяющее их расстояние… К тому же тревожило молчание Светлова — поездка в Москву становилась все более необходимой.       — Кстати, раз с адвокатом сложности, Аля предлагала Регину Шнайдер, она предварительно готова взяться. Вы подумайте.       — Спасибо, Федь. Дело сложное, что там Светлов накопал непонятно… Втягивать еще и Регину страшно. Орловский же ни перед чем не остановится, стоит одного адвоката Минаева вспомнить…       — Ну так не забывайте, что Регина у нас дамочка непростая, бывший муж оказывает всяческую поддержку. Охрана в офисе есть.       — Федь, я подумаю. Спасибо Але за заботу. А номер есть Регины?       — Сейчас спрошу, — не откладывая в долгий ящик, Курочкин набрал Альбину.       Пока он ворковал с любимой женщиной, Маша листала ежедневник, освежая в памяти текущие дела, параллельно думая о своем.       «Надо отпроситься у шефа. Не отпустит за свой счет — возьму больничный. Дело о покушениях и без меня распутают, Володе и Диме я сейчас гораздо нужнее…», — мысленно успокоившись, посмотрела на часы, прикидывая, стоит ли прямо сейчас пойти к Ковину или немного подождать. Да, они все — и шеф, и она, и Федя, и Володя, и Кораблев, и даже Панов, и Юра Щеглов — сумасшедшие в плане любви к работе, привыкшие работать много, отдаваясь полностью, безусловно руководствовались принципом «кто, если не я?», зачастую забывая о банальной заботе о себе самом.       Вспомнила, как она сама, тогда совсем еще молоденькая и глупая, только-только вышедшая замуж за Перевалова, надрывалась и тащила непомерную для себя нагрузку. Работа, учеба, курсы повышения квалификации, семья — Андрей всегда был требовательным в быту и она буквально валилась с ног от усталости, но делала все «как следует». Ужасно боялась подвести окружающих. В итоге все закончилось неврозом, деструктивным аппендицитом и двумя неделями в больнице. Она, дурочка, жутко переживала, как там ее дела, сколько всего она упускает, как там Андрей, без трех блюд и отглаженных рубашек… В итоге, мир совершенно не рухнул, более того, не заметил ее двухнедельного отсутствия. Никого не подвела. Муж справился сам, дела в ее производстве не развалились… А вскоре она вообще ушла в декрет, родился Костик, на полтора года она забыла о работе, погрузившись в быт. Сынишку, конечно же, безумно любила, но считала дни до того момента, когда подойдет очередь в детский сад и она сможет выйти обратно в прокуратуру.       — Вот номерок. Звоните в любое время. Кстати, вы же знаете, что Регина — подруга Жени?       — Спасибо, что предупредил.       — Да я не в этом смысле. Они и Светлова могут знать, и выйти на него как-то… Раз он у вас трубку не берет.       — Точно. Спасибо, Федь.       Курочкин с хрустом смял упаковку от печенья и выкинул в ведро. К адвокатам он относился скептически и с пренебрежением, воспринимая их как врагов, разваливающих дела, над которыми они вместе со следователями усердно работали. Предубеждения были глупыми, но ничего с собой Фёдор поделать не мог.

***

      Врач оказался невозмутимым, огромным — двухметрового роста, наголо бритый, с огромными руками и в смешных желтых «кроксах». Темные карие глаза смотрели неожиданно по-доброму, и Женя почему-то сразу подумала о том, что все будет хорошо.       — Я жена Владимира Винокурова, сегодня поступил, предположительно с инфарктом.       — Пойдемте, переговорим, — доктор аккуратно придержал Женю за локоть и отвел к окну, подоконник которого занимал огромный фикус в жестяном ведре вместо горшка. — Как вас по имени-отчеству?       — Евгения Анатольевна, лучше просто Евгения.       — Марголин, Михаил Владимирович. Что могу сказать — ситуация не такая критичная, как показалось коллегам со «скорой», но весьма серьезная. Ваш супруг, как это водится, «на ногах» переболел ОРВИ или гриппом, пока трудно сказать, мы взяли кровь на исследования, результат еще не готов. Отсюда осложнения на сердце — реактивный миокардит. Какое-то время Владимиру придется побыть под нашим наблюдением, от двух недель до месяца.       — Но в целом какие прогнозы?       — Прогнозы более-менее оптимистичные, если Владимир будет соблюдать предписания. Тут важно полноценное восстановление — постельный режим, здоровый сон, диета. С курением придется распрощаться. По крайней мере на ближайшие несколько месяцев… А если сбежит от нас через неделю на любимую работу, то ничего гарантировать не могу. Может развиться кардиомиопатия и все сопутствующие осложнения, от аритмии до фибрилляции… Проще говоря, в любой момент сердце может остановиться, — доктор пожал плечами.       Женя с облегчением выдохнула, понимая, что заставит Винокурова лечиться как следует, а значит, насчет его здоровья в будущем можно не особо волноваться.       — Мне позвонил коллега, так напугал…       — Он и сам наверняка испугался, ничего не понял.       — Я могу его увидеть?       — Да, но недолго, скоро медсестра придет менять капельницу. Постарайтесь без выяснения отношений, это не то, что нужно пациенту кардиологического отделения. Вы планируете еще приходить?       Вопрос застал Женю врасплох. Она не сразу нашлась, что ответить, пытаясь понять, кто и что рассказал об их с Володей разводе.       — На самом деле нет.       — Надеюсь, вы оба взрослые люди и адекватно оцениваете ситуацию, — врач понимающе усмехнулся. — Спасибо, что документы привезли и вещи первой необходимости. Просить кого-то из коллег было бы неудобно, вы же знаете, как мы, мужики, собираемся.       Женя машинально кивнула.       — Пойдемте, до палаты вас провожу. Минут пять, не больше. Медсестры у нас строгие…

***

      Звонок от Жени и удивил, и испугал. Мария Сергеевна сразу же ответила.       — Да, Жень, привет. Какие новости?       — Новостей две. У Винокурова инфаркта нет, боль функциональная, сделали кардиограмму, все оказалось лучше, чем думали. Врач сказал, что осложнения перенесенной на ногах простуды, миокардит с осложнениями. Сейчас у него строгий постельный режим, пока состояние не улучшится.       — Это же хорошо, — Маша улыбнулась и повторила для Фёдора. Тот просиял и поднял вверх большой палец.       — Да. Вторая новость про Светлова. Вы еще не знаете?       — Нет, а что случилось?       — Нашли раненным в одном из дворов, огнестрельное, большая кровопотеря. Сейчас в реанимации в пятьдесят первой больнице, прогнозов никаких не дают.       — Я поняла…       — Номер жены — Надежды, сейчас скину.       — Спасибо, у меня есть.       — Если будет нужна помощь как адвоката — я всегда готова помочь.       — Спасибо, Жень. Но я откажусь, это слишком рискованно.       Женя, попрощавшись, отключилась первой. Не то что бы она горела желанием спасать Луганского, но дело казалось весьма интересным, и она правда могла бы попробовать.       — Ну, что там?       — На Светлова было покушение, нашли с огнестрелом, сейчас в реанимации, непонятно, выживет или нет.       — Думаете, это по делу Луганского?       — Скорее всего. Либо такое страшное совпадение, кто-то активизировался по прежним его делам…       Ковин появился на пороге кабинета неожиданно, нарушив невеселое молчание. Включив компьютер, Мария Сергеевна зашла в интернет, чтобы проверить наличие билетов на вечерний «Сапсан» и купить. Теперь она точно не могла оставаться здесь. Нужно было поставить в известность Мурашова, поговорить с женой Светлова, да и Винокурова все же навестить.       — МарьСергевна, у нас новый эпизод. Девушку нашла дома подруга. Открыла дверь, а там все в крови. Убитая работала следователем. Только устроилась, даже дела в производство получить не успела. Собирайтесь, поможете Буевичу, так сказать, проконтролируете.       — Виктор Иваныч, мне нужно в Москву.       — Когда поезд?       — В девятнадцать тридцать.       — Сто раз успеете, и в адрес съездить, и домой, собраться. Попросите Кораблёва, отвезет. А что стряслось-то? — шеф присел на свободный стул.       Маша, собирая дежурную папку, стала рассказывать.       — Светлов в реанимации… Нашли на улице с огнестрелом. Состояние тяжелое, прогнозов врачи не дают… Мне Женя позвонила, рассказала, что он в реанимации…       — Мда, дела. Думаете, по делу Луганского?       — Скорее всего. Одного адвоката уже убрали…       — Конечно, поезжай. Следователю не звонила?       — Нет, не успела.       — Но обязательно поставь его в известность.       — Он скажет Луганскому, а я не уверена, что ему нужно об этом знать.        — Маш, не увлекайся всеми этими тайнами Мадридского двора. Все рано Луганский узнает, что у него сменился адвокат. Причины пусть не говорят, но сам-то факт зачем скрывать?       — Боюсь, что он наломает дров.       — Я бы не сказал, что Луганский склонен к импульсивным поступкам. Обычно он осторожен в своих решениях.       — Обычно — да. Но сейчас я ни в чем не уверена, Виктор Иваныч.       — Ладно, держи в курсе. Звони в любое время, Маш. И помни об осторожности.       — Хорошо.       — МарьСергевна, вы готовы? — в кабинет заглянул Петя, с забавно повязанным шарфом на шее. Вместе с шапкой это смотрелось и мило, и смешно, и делало Буевича похожим на старшеклассника. — Там машина уже пришла.       — Да, поехали.       Курочкин по-джентльменски подал Марии Сергеевне пальто, помогая надеть. Они вышли из кабинета, обсуждая самочувствие Винокурова.

***

Но жизнь не ждёт, ждёт, ждёт И я бегу Пусть никто не умрёт, не умрёт, не умрёт На ветру

      — О, Лёнь, привет-привет. Кто сегодня из следователей? — поинтересовался Панов, поудобнее перехватывая ручку экспертного чемодана-укладки. Кораблев приехал раньше остальных и теперь, осмотрев крошечную квартирку, ожидал приезда остальных.       — Буевич дежурный, МарьСергевну прислали для поддержки и надзора.       — Ладно хоть не Цветкову… А то бы ее тут саму откачивать пришлось. Нам и девицы-красавицы хватило за глаза, — Панов кивнул в сторону девушки, сидевшей на ступеньках. Она и обнаружила убитую, более-менее связно сообщила в полицию и вызвала скорую, а потом с ней случилась истерика и сейчас девушка ни на что не реагировала, несмотря на оказанную помощь.       — А что Ольга? — Кораблев пожал плечами. — Что в ней такого особенного? Обычная стерва, да еще и с претензиями.       Панов усмехнулся и склонился над чемоданчиком, доставая перчатки. Криминалист наконец-то завершил свою работу, и можно было приступать к осмотру тела. Судя по доносящимися из парадной голосов, Буевич начал разговаривать с подругой убитой, а та, поначалу отвечавшая спокойно, снова разрыдалась.

      Мария Сергеевна остановилась на пороге квартиры, глядя на склонившегося над телом Панова. Чёткая мысль, что ее ждет точно такая же смерть и весьма скоро, пробрала до мурашек и кома в горле. Живое воображение нарисовало реалистичную картину — вот она вошла в собственную квартиру, включила в прихожей свет, мужчина в черном и балаклаве, с ножом, кинулся на нее. Несколько ударов, последний четкий звук — упавшая на пол связка ключей. А дальше — боль, страх и темнота. Вечная. А спустя некоторое время над ее телом так же будут суетиться эксперты, начальство, потом санитары запакуют в черный пакет, отвезут на вскрытие…       — Лёнь, какая предварительно причина смерти?       — Ну как я могу точно сказать? — Панов пожал плечами. — Предположительно кровопотеря, он же девчонку искромсал… Надо внутрь глянуть, на кишки. Может он ее по головушке стукнул, или придушил сначала, а потом уже махать ножом стал… Вот ты, Манюнь, можешь по обложке уголовного дела сказать, какой там состав?       — Да. На корочке написано.       — Ой, да ну тебя, — по-доброму усмехнулся эксперт. — Мань, не смотри ты на девчонку, как будто привидение увидела. И глупости всякие не думай.       — Ты мысли читать умеешь?       — Машка, да у тебя на лице такой ужас, что не надо быть великим сыщиком, чтобы понять — ты опять на ее месте представила себя. Что ты, в самом деле помирать собралась? Молодая, красивая, работа любимая есть, хоть и грязная, мужчина любимый есть — я, детишки умненькие и здоровые. Жить и жить еще.              — Да, Лёнь, ты мой самый любимый мужчина. И все-таки, если меня убьют следующей, сделаешь все красиво, ладно?       — Мань, я с тобой не буду дружить, если ляпнешь еще раз такое, — Панов отмахнулся. — И вообще, давайте работать. Тебе еще в Москву собираться…       — Кораблёв растрепал?       — Поделился новостями, — возникший из ниоткуда Кораблёв невозмутимо пожал плечами.       — Это хорошо, нечего одной-то… Винокурову привет передавай. Если чего надо, говори, у меня куча знакомых врачей в Москве, подключим связи, так сказать.       — Спасибо, Лёнь.       Дальше закипела привычная работа. В квартире ничего примечательного не нашли, жила убитая Екатерина Герасимова скромно, больших денег или ценностей не имела. Убийца не взял ценностей, кроме, собственно жизни самой девушки, из сумочки вытащил удостоверение и кинул поверх тела. Прослеживался почерк, связывающий предыдущих жертв с нынешней. К сожалению, опрос соседей не дал зацепок, никто ничего не видел и не слышал.       Кристину — обнаружившую тело подруги, кое-как удалось поднять со ступенек и уговорить пройти в квартиру. Идти ей было некуда, искать новое жилье она была явно не в состоянии и с трудом воспринимала происходящее, цепляясь за рукав Пети. Тот, видимо, внушал ей доверие.       Приехавший как всегда вовремя Филонов, оглядел присутствующих, с умным видом посмотрел на пятна крови, оставшиеся на полу и стене, потом привычно дернул плечами и поинтересовался у стоявшей поблизости Марии Сергеевны:       — Ну что, закончили осмотр? Справились без меня?       — С трудом. Вас очень не хватало, Николай Петрович.       — Зацепки есть?       — Пока нет. Кораблёв пошел по поводу камер узнавать… Дверь открыла сама, следов борьбы нет. Нанес множество ударов, швырнул на пол, закинул пакет с продуктами, из сумочки взял только удостоверение и оставил на теле.       — Наш случай все-таки? Но вроде мелковато, вчерашняя студентка, только-только устроилась, первый рабочий день, буквально, и убивать. У нас до этого зампрокурора были…       — А если он убивает не из-за должности? А просто потому что женщины носят погоны? Мстил сестре в том числе, потому что не считал ее достойной и способной на такую работу?       — Может. В общем, ладно, разбирайтесь, — Филонов отбыл, посчитав, что его миссия выполнена.       — Петр Анисич, я выйду, позвонить нужно, — Мария Сергеевна заглянула на кухню, дабы поставить Буевича в известность.       — Да-да, конечно.       Спустившись на один лестничный пролет, Маша устроилась у подоконника и достала телефон. Вовремя вспомнив, что так и не позвонила Володе, набрала его номер, надеясь, что он ответит. Спустя несколько гудков он и правда ответил на звонок.

      — Володя, привет! Не разбудила?       — Нет, Маш. Тебе уже рассказали?       — Да. Как ты себя чувствуешь?       — Уже лучше, кажется. Но, похоже, упаковали меня надолго. Недели две, не меньше.       — Завтра приеду к тебе, врач сказал, что часы посещения с одиннадцати. Примешь?       — Машенька, ну конечно… — по голосу было слышно, что Винокуров улыбнулся. — Но могла бы не беспокоиться, у тебя своих проблем хватает. Ты же по делу Луганского поедешь, а не…       — Не говори ерунды. Я очень за тебя испугалась и пока своими глазами не увижу, что все в порядке не успокоюсь, — Маша вздохнула. — Отдыхай, не буду тебя утомлять. До завтра.       — Спасибо, что позвонила. Пока.       Разговор оставил приятное, теплое ощущение, и она снова мысленно себя отругала. Ну почему нельзя было отвлечься от вечной домашне-рабочей рутины и просто позвонить другу? Почему она вспомнила о том, как Володя ей дорог, только после того, как он попал в больницу? Ответы на вопросы у нее конечно же были и они ей совершенно не нравились.

***

И не беда, что на бегу нам не хватает нежности Не беда, всё происходит в рамках статистической погрешности А я всё радуюсь возможности любить тебя Молитвами закончить ночь и лечь при свете дня

      Собираться в поездку пришлось в быстром темпе.       Пока Кораблев пил чай с сушками, Мария Сергеевна переоделась — сменила рубашку и надела светло-серый джемпер, брюки оставила те же, потом достала одну из своих дамских сумок — она была чуть побольше той, с которой она ходила на работу. Помимо своего стандартного набора — ключей, паспорта, удостоверения, небольшой косметички и таблеток, Маша решила взять что-нибудь для Володи. Вспомнив, что у нее давно лежала невостребованной электронная книжка, включила ее, проверила, сколько и чего там скачано — любимые Винокуровым приключенческие романы были, так же, как и классика, и детективы. Взяла гаджет с собой, не забыла про зарядное устройство. А остальное — воду, что-нибудь вкусное из разрешенного, и кроссворды, решила купить на месте. Что такое маяться от скуки в госпитале она прекрасно понимала, и хотела, чтобы друг и коллега хоть на что-то мог отвлечься, а не думать бесконечно о разводе и своей болезни.       — МарьСергевна, вы там половину квартиры решили собрать?       — Нет, у меня одна дамская сумка.       — Ну и отлично. Проверьте как следует, все ли в порядке и поехали. А то мало ли, пробки, наводнения, прорывы труб, аварии… — Кораблев намеренно сгустил краски, допуская, что по пути может произойти что угодно и лучше бы иметь запас времени.       — Вот за что я тебя люблю, Лёнь, так это за предусмотрительность.       — Да, я такой, — довольно качнул головой Лёня. Он допил чай, вымыл за собой чашку, сунул нос в холодильник, отметив, что портящихся продуктов там нет. Вышел в прихожую, не забыв на дорожку прихватить щедрую горсть маленьких сушек с маком.       Вскоре они и правда выехали со двора под негромкое бормотание магнитолы. Маше разговаривать не хотелось, Кораблев тоже думал о своих делах, комментировать происходящее не хотелось — все обсудили в течение дня.

***

      Больничный стерильных запах резко ударил в нос, стоило лишь подняться на нужный этаж и пройти двойные стеклянные двери. Надежду — хрупкую, невысокую блондинку, она увидела сразу у дверей в одну из палат. Подсознательно боясь обвинений, решила, что извинится сама, хотя кто мог знать, что Луганский влезет в такое, создав вполне серьезную угрозу для окружающих? По короткому телефонному разговору сложно было судить, согласится ли Надежда поговорить, поэтому Мария Сергеевна подготовилась к любому из вариантов.       — Здравствуйте, я вам звонила.       — Здравствуйте, Мария, — Надежда кивнула и, не сдержавшись, снова беззвучно заплакала.       — Я прошу прощения за сложившуюся ситуацию. Андрей попал в беду из-за дела моего мужа, и… Я чувствую вину за случившееся.       — Что вы, не стоит. Я понимаю, у него такая работа. Но так страшно…       — Я бы хотела поговорить с вами, но прежде всего — вот… — Мария Сергеевна достала из сумочки плотный конверт. Она представляла, какие суммы понадобятся на лечение и реабилитацию, поэтому решила, что заплатит за работу Светлова значительно больше, чем того требовала ситуация. Не то что бы она могла позволить себе сорить деньгами и совершать широкие жесты, но считала себя обязанной выплатить нормальную сумму за проделанную работу и за возникшие риски.       — Что это?       — Гонорар.       — Спасибо, — надежда убрала конверт. Они стояли возле дверей, ведущих в палату. Маша краем глаза увидела Андрея, опутанного трубками, подключенного к аппаратам, по цвету кожи сливавшегося с бинтами. Зрелище было пугающим и она перевела взгляд на Надежду.       — Ну, как?       — Врачи говорят «стабильно плохо». Может понадобиться вторая операция… Я уже сутки здесь. Не могу уйти.       — Не плачьте, — идиотская фраза слетела сама собой. — Все будет хорошо. Я понимаю, вам тяжело говорить, но… Как это произошло?       — Я мало что знаю. Андрей позавчера вечером собирался на странную встречу. Он не отвечал на телефон весь вечер, и всю ночь, я не знала уже, что и думать… А утром позвонили и сказали, что Андрей поступил с огнестрельным ранением.       — А в чем была странность, не говорил?       — Андрей сказал, что ему позвонил какой-то ребенок и сказал, что есть информация по вашему делу.       Маша кивнула, не совсем правда понимая, что это все могло значить. На ум пришли только дети адвоката Минаева, но вдова отдала ей все документы и вряд ли бы стала вмешивать детей в сложные взрослые вопросы.       «Орловский решил выманить на встречу хитростью, понял, что к мужчине Светлов вряд ли поедет? Девушка тоже выглядела бы подозрительно, а тут — ребенок… Или ребенок связан с кем-то другим? А Орловский проследил и…», — прийти к логичным выводам исходя из полученной информации прямо сейчас не получалось. Но она точно знала, что разберется во всем, чего бы ей это не стоило.       Их разговор прервал доктор, направляющийся к Надежде.       — Я пойду, но вы звоните, если нужна какая-то помощь, или будут новости. Хорошо?       — Да, спасибо вам, — Надежда кивнула и переключила внимание на врача.

***

      Уже у самого госпиталя Маша заглянула в один из супер-маркетов, помня о том, что с пустыми руками появляться будет попросту некрасиво. Гуляя среди полок, пыталась понять, что же будет оптимальными вариантом, заодно настраиваясь на позитивный лад. После разговора с Надеждой это оказалось сложнее, чем она думала, но рассказывать Володе о своих проблемах она точно не собиралась. От нее требовалась поддержка и участие, и она должна была прийти к нему в палату с хорошим настроением и верой в скорейшее выздоровление. Вспоминая все те милые, забавные, трогательные и смешные моменты, которые происходили у них с Володей за годы дружбы, постепенно вернула себе нормальное расположение духа и поняла, что точно готова к общению. После десятиминутного блуждания по магазину, решила ограничиться аппетитными на вид яблоками, сухофруктами и парой бутылок воды. А уже возле кассы прихватила толстый сборник кроссвордов, чтобы хватило подольше.       Суровая на вид медсестра, как ни странно, спокойно выдала ей одноразовый халат и сказала, как пройти к нужной палате.       — Спасибо, в следующий раз быстро найду.       Маша отправилась прямо по коридору, искомая палата оказалась слева, сразу же за уголком отдыха, состоящей из двух кушеток и огромного фикуса в деревянной кадке. Палата оказалась маленькой, но светлой и уютной. Койки стояли перпендикулярно другу другу, на той, что справа, сидел высокий молодой мужчина и с упоением играл в тетрис, с аппетитом жуя конфеты. При виде вошедшей Маши лишь улыбнулся Винокурову и деликатно вышел из палаты, не отрываясь от игры.       — Привет.       — Привет-привет, — Винокуров засуетился, сел поудобнее и раскрыл руки для приветственных объятий. Вставать ему запретили, хотя очень хотелось, строго горизонтальное положение уже успело надоесть.       Они обнялись, Маша поправила подушку, успевшую сползти куда-то в сторону, и занялась разбором пакета, в котором принесла гостинцы. Периодически поглядывала на Володю, оценивая его состояние. Все оказалось не так, как она себе успела придумать, воображая самое страшное, чуть ли не как у Светлова. Да, бледность была непривычной, явно нездоровой — лицо просто сливалось с серой футболкой, как и синяки под глазами и синюшные губы, но в целом и общем это выглядело не так страшно.       — Маш, да не надо было ничего… Ты приехала, и я уже очень рад.       — Это все полезное, витамины тебе нужны. И развлечения тоже, — Маша, не желая слушать возражения, оставила бутылку воды на тумбочке, остальное съестное убрала в верхнее отделение. Потом вспомнила про электронную книжку и кроссворды, их тоже положила на видное место.       — Спасибо, — Винокуров просто улыбался и наблюдал за ее действиями, не зная, что говорить.       Во-первых, он правда очень соскучился, и за то время, что они не виделись, кажется, успел забыть, какая она, Маша. От нее приятно пахло морозной свежестью и ее любимыми духами, запах которых всегда ему очень нравился — Маша их очень любила и годами носила один и тот же. А во-вторых, читать нотаций она ему точно не собиралась, он это понял по глазам и теперь мог себе позволить расслабиться и просто с удовольствием пообщаться. Женька вчера устроила ему настоящий скандал, правда выговаривала ему шепотом, и в этих возмущениях было больше раздражения и недовольства, чем настоящего беспокойства за него. Но тем не менее, она привезла документы, необходимый минимум вещей и за это он был благодарен.       — Ну, как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — присев на стул рядом с койкой, Маша наконец-то рассмотрела друга повнимательнее. Выглядел он уставшим и явно больным, но старался этого не показывать. Улыбался искренне, и смотрел на нее так, как будто и правда радовался встрече, даже при таких невеселых обстоятельствах.       — Слабость сильная, а в целом уже лучше. В меня тут столько всяких лекарств залили, — Володя кивнул в сторону стойки для капельницы. — Врач сказал, что это осложнения после простуды, какой-то зверский вирус поймал, ну и лечился кое-как. Сейчас лечат от миокардита тяжелой степени. Меры приняли вовремя, жить буду.       — Ты всех очень напугал.       — Представляю. В кабинете сидел, за бумажками, мне потом коллега, который меня нашел, рассказал — зашел в кабинет, а я как сидел, так вместе со стулом на пол и грохнулся. Он в панике, давай меня тормошить, а я в отключке, вызвал «скорую», начальство на уши поднял… В общем, утро не задалось.       Маша, впечатленная рассказом, живо себе представила, как все происходило и поежилась.       — А ты к врачу почему не пошел? Послушал бы тебя, назначения сделал.       — Значения не придал, ну, температура, ну, горло болит, кашель небольшой. Сама знаешь, как у нас все лечатся. Ходят нараспашку, без шарфов, из тепла в холод, вот и…       — Точно, — Маша засуетилась, полезла в свою сумку и достала зенитовский шарф. — Представляешь, недавно увидела, купила, вспомнила, что ты болеешь за «Зенит», собиралась вчера, положила на самое дно и забыла.       — Маш, спасибо. Правда я его надеть смогу недели через две, — Винокуров тут же обмотал вокруг шеи подарок. Цветом он отличался от привычного бело-голубого шарфа, основным цветом был сине-серый, с узкими белыми полосками, на них уже находился орнамент из снежинок и мячей, а в самом низу красовалась гордая надпись «Зенит».       — Главное, поправляйся. Я постараюсь еще приехать, точно не знаю, как пойдут дела. Но в Москву буду ездить часто, — Маша чуть улыбнулась. Уходить ей не хотелось, но разговоры Володю явно утомили и она стала собираться.       — Ты к следователю сейчас?       — Да, надо с ним переговорить.       — Если будет время, звони.       — Конечно, — Маша кивнула, и правда намереваясь восстановить их общение, пусть и по телефону. Им обоим это было сейчас очень нужно, встреча позволила убедиться в этом еще раз.       Они тепло попрощались, и едва закрылась дверь в палату, Винокуров позволил себе расслабиться. Жаловаться Маше на самочувствие он не собирался, как и показывать, что оно оставляет желать лучшего. Ей хватало и своих проблем, а он справится сам, тем более, врачи делали все возможное, чтобы стабилизировать состояние и как-то его облегчить.       Сосед по палате, проводивший Марию Сергеевну оценивающе-восхищенным взглядом, улыбнулся.       — Повезло тебе. И красивая, и умная, и заботливая.       — Мы друзья.       — Угу.       — Не «угу», а правда — друзья.       — Да ладно тебе. И так все понятно.       Вместо дальнейших шутливых препирательств, Владимир поудобнее устроился на подушке и, убедившись, что головокружения нет, прикрыл глаза. Спать не хотелось, а вот подумать было о чем.

***

      В номере дешевой гостиницы, снятой рядом с вокзалом, было неуютно и как-то душно. Мария Сергеевна так и не решила, стоит уехать обратно прямо сейчас или дождаться ночного рейса, вместо каких-то активных действий она просто сидела на кровати и тупо смотрела в одну точку. Откровенно говоря — она просто очень устала, выдохлась и пыталась найти внутренние ресурсы для дальнейшей борьбы. Чуть легче стало после разговора с Володей, часть ее страхов растворилась, она пообещала, что приедет еще и даже не стала слушать возмущения. Просто взяла Винокурова за руку и проникновенно улыбнулась. Поддержка безусловно была нужна не только ему, но и ей самой. Он, кажется, все понял, и тоже улыбнулся в ответ.       Телефон, лежавший рядом, зазвонил, отвлекая от вязких, мрачных мыслей.       — Да, Виктор Иваныч, здравствуйте.       — Ты еще в Москве?       — Да.       — Как там Андрей?       — В двух словах — не очень. Слишком тяжелое ранение, большая кровопотеря…       — Ну, даст Бог, выкарабкается. Если тебя порадует, пришли результаты проверки из УСБ — вопросов к тебе нет. Больше тебя дергать не будут.       — Хорошо. Я рада, — Маша и правда была рада, к тому же у нее были сомнения, сможет ли следователь Урусов из УСБ сделать достаточно объективные выводы после допроса, вежливо названного беседой. — Виктор Иваныч, я не знаю, как вам сказать…       — Что такое?       — Я решила, что сама буду защищать Луганского. Так будет лучше для всех, — голос предательски дрогнул. Слезы покатились сами собой.       «Снова истерю шефу по телефону и рыдаю, как истеричка… Позорище какое…», — отстраненная мысль заставила грустно усмехнуться. Видимо, накопилось слишком много всего, психика перестала справляться в своем обычном режиме.       — Ты уверена?       — Виктор Иваныч, а если они и нового адвоката уберут? Они-то в чем виноваты? Я не могу рисковать другими людьми. Дима, в конце концов, мой муж, и… Женя Винокурова предлагала мне свои услуги, еще есть адвокат Регина Шнайдер, подруга моей Али… И жена Хруцкого. Я понимаю, что можно было бы поговорить с Региной или Женей… Но у них дети маленькие. Я себе не прощу, если еще и они попадут в беду по моей вине.       — Маш, это очень рискованно. Ты же понимаешь, что ты будешь вдвойне удобной мишенью?       — Я понимаю. Но как спасать Диму по-другому — не понимаю. Виктор Иваныч… В общем, я подаю рапорт об отставке.       — Даже не знаю, что сказать.       — Вы не думайте, уходить мне не хочется, да и адвокатура — не для меня… Но так надо.       — Завтра я приеду и поговорим.       — Хорошо.       Шеф отключился, и только после этого Маша дала волю эмоциям, не сдерживая слезы разрыдалась громко и от души. Когда Дима просил ее уйти, и она, переживавшая то выгорание, то очередные проблемы, поддавшись эмоциями, писала рапорт, это ощущалось невзаправду, и внутренне она знала, что легко сможет порвать, выкинуть рапорт, и вернуться. И снова заниматься любимым делом. Но сейчас было как никогда больно и тяжело, без пафоса, преувеличения, как ножом по сердцу. Будущее пугало, особенно после того, что случилось со Светловым… Орловский, если правда дело в нем, и ее постарается остановить, ее задача — не позволить ему это сделать. Умирать конечно же не хотелось, но такого исхода она вовсе не исключала. Что стоит его головорезам справиться с ней, хрупкой женщиной? Но другого варианта она просто не видела, не могла оставить Луганского без квалифицированной помощи. Подвергать опасности Регину она не имела права, Женю — тем более, потому что Винокуров ей этого не простит.       Слезы закончились так же резко, как и начались. На душе стало значительно легче, хоть и не отменяло тягостного ощущения, будто она лишилась всего. Дима — под следствием, Володя в больнице и в Москве, у Али — счастливая личная жизнь, подготовка к свадьбе, дети в далекой Англии, а она сама теперь фактически безработная. Проверка, тошнотворные газетные пасквили казались полной ерундой. Да, это было неприятно, но за годы службы она получала и не такое. Но вот вынужденный уход из профессии, это ударило по ней сильнее, чем можно было подумать.       Неожиданная злость, смешанная с обидной на Луганского немного отрезвили. В очередной раз она шла против себя и важных для себя вещей. Любимая работа была для нее всем, большей частью ее жизни, ее самой, и увольнение казалось самым настоящим предательством, прежде всего самой себя. И сомнения, так ли уж она любит Диму, снова поднялись в полный рост. Она не понимала, осталось ли хоть что-то, теплое, романтическое и светлое, кроме благодарности и чувства долга? Получалось, что нет.       Написанное ранее письмо казалось то ли прощанием с прежней их жизнью, с прежним Димой, которого она, кажется, любила, то ли своеобразной точкой, которую она поставила сама. Попросила прощения, призналась в том, что любит и… отпустила. Сейчас уверенности не было ни в себе, ни в Диме, ни в том, что она правда сможет остановить Орловского, а потом жить так же спокойно и счастливо, как будто ничего не произошло.       «Так, хватит. Со своими чувствами разберусь сама. Сначала решаем проблемы, а потом все остальное», — успокоившись и окончательно собравшись с духом, Маша стала приводить себя в порядок. Собрала немногочисленные вещи в дамскую сумочку, сверилась с часами — до ночного рейса оставалось достаточно много времени. Голода она не чувствовала, но знала, что стоит поесть хотя бы немного, иначе в «Сапсане» ее укачает, начнется мигрень и утром она приедет в разобранном состоянии.       Расплатившись за номер на ресепшене, спросила у приветливой девушки, где можно недорого и безопасно перекусить. Поблагодарила за наводку и направилась озвученным маршрутом.

***

      По возвращению домой Марию Сергеевну ждал неприятный сюрприз — свет в окнах не горел, но в квартире однозначно кто-то был, судя по звуку шагов. Через дверной глазок было видно, что в прихожей горит свет. Разумно не став рисковать, спустилась на пару лестничных пролетов и набрала Кораблёва. В данном случае на приличия было наплевать, вопрос — Маша чувствовала это кожей, — был слишком серьезным. Буквально жизни и смерти.       — Лёнь, разбудила? — от растерянности выдала не самый логичный вопрос.       — Ну а как вы думаете, шесть утра! — просипел недовольный Кораблев. — Что у вас стряслось?       — Я приехала только что… У меня в квартире кто-то есть.       — Не суйтесь туда! — мгновенно проснувшись, Лёня уже натягивал джинсы. — Подождите на улице. Я позвоню нашим, чтобы наряд прислали.       — Хорошо, — шепотом отозвалась Мария Сергеевна. Порадовавшись тому, что на ней сейчас ботинки на плоской подошве, тихо и быстро направилась вниз по лестнице. Так страшно, пожалуй, ей не было очень давно. Хотя, последние дни и недели она жила в постоянном страхе по разным поводам. За близких ей людей бояться было привычно и естественно, но именно за себя приходилось нечасто.       Кто мог забраться в квартиру? Ладно, если воры, позарились на дорогой ремонт, бытовую технику… Ценности они дома никогда не хранили — Дима считал, что надежнее пользоваться банковской ячейкой, а она не спорила. А если убийца? Юрпалов? Вполне возможно, что он потерял всякую осторожность и влез к ней в квартиру, чтобы решить вопрос и с ней.       «Слава Богу дети далеко, Дима тоже…» — подумала, трясясь от ужаса и холода, Швецова. — «Он пришел меня убить. Как Анну, и остальных… Точно, Анна же… Что она говорила? «Он ничего тебе не сделает»… Кто «он»? Юрпалов? Дима? Нет, Дима в принципе не может мне навредить. И это был просто кошмар. Анна предупреждала меня о своем убийце. Который открыл охоту и на меня. Значит все-таки Юрпалов, мы не ошиблись? Или это люди Орловского? После покушения на Светлова они могут и меня убрать… Чтобы не копала дальше…».       Спрятавшись в безопасном месте, но так, чтобы видеть въезжающие во двор машины, Маша поежилась от холода. Телефон продолжала сжимать в руке. Она не знала, как лучше, вызвать наряд полиции или дождаться Лёню? Он что-то говорил, но она никак не могла вспомнить, что. Сказал, что приедет. Мысли расползались в разные стороны, сосредоточиться не получалось.       «Вот оно — от страха совсем мозги отшибло», — усмехнулась Мария Сергеевна.       Обычно собранная и сдержанная, сейчас попросту растерялась, как будто в первый раз столкнулась с проблемами такого рода. Это на работе она могла вести многочасовые допросы, быть собранной, сдержанной и даже холодной — ей часто потом говорили, что выглядела действительно пугающе, подозреваемые начинали «колоться», стоило чуть надавить. Но в обычной жизни Маша была обычной трусихой. Боялась темноты в парадной, разных летающих насекомых, особенно гусениц, крыс, терялась и «тормозила», если что-то случалось. Как она объясняла самой себе, все ресурсы уходили именно на профессиональную деятельность, на обычную мирскую жизнь запасов выдержки не хватало. Не то что бы она истерила, но многие эмоции, непозволительные на работе, проявляла не стесняясь.

      Кораблёв приехал и правда быстро. Припарковал кое-как машину, выбрался наружу. Посмотрел на окна — в одном горел свет, но приглушенно, как будто включили торшер или какой-нибудь ночник.       — Ну, Марь Сергевна, не можете вы жить спокойно.       — Лёня, ну я же не виновата, что кто-то открыл на меня охоту. То ли Юрпалов решил закончить начатое, то ли по делу Луганского пытаются остановить.       — Либо кто-то третий, учитывая, сколько нечисти вы пересажали. Так, я по пути везде отзвонился, наряд уже едет. Стойте здесь и никуда не вмешивайтесь, понятно?       Маша кивнула, прекрасно понимая, что все равно вмешается, если дело примет серьезный оборот. Да, Лёня Кораблев — это сила и мощь, оперская смекалка и колоссальный опыт, но произойти могло что угодно. Тем более, если в квартиру влез Юрпалов, подготовленный и физически, и морально. — Не вмешивайтесь. Не женское это дело, под пули лезть, — проворчал Лёня. Пистолет как-то незаметно оказался в его руке. — Постараемся без спецэффектов. Хотя, все уж на работу встали давно…       Проводив Кораблева встревоженным взглядом, Маша поймала себя на мысли, что ей очень хочется, чтобы в квартире оказался именно Юрпалов, никак не связанный с бизнесом Луганского, Орловским и его командой. Несколько лет назад ее похитили по приказу Колобанова, и повторять этот не самый приятный опыт ей совершенно не хотелось.       Не выдержав и пяти минут в своем укрытии, вышла во двор, неотрывно глядя на часы, как будто они могли чем-то помочь. Свет в окнах погас и от этого стало еще страшнее. Память тут же подкинула момент, когда Кораблева контузило, а она так же сидела и смотрела на окна, не в силах чем-нибудь помочь, к тому же в окружении двух тугодумов из руководства. Паника подтолкнула к самому нелогичному по сути поступку — Мария Сергеевна кинулась обратно в квартиру.