Когда ты наследник

— Чонгук, ты давно знаешь, что я ненавижу эти принудительные свидания вслепую, — потягивая в любимом баре грейпфрутовый лимонад, бухтит Сокджин. Он никогда не был любителем алкогольных напитков. — Я же специально познакомил родителей с тобой. Вот спрашивается — нахуя? — втягивая остатки сладко-горькой субстанции, Сокджин показывает бармену, что нужно повторить заказ. Чонгук все это время безотрывно смотрит на него и лишь немного улыбается. — Что ты пялишься? — Не понимаю, зачем мы ходим в бар, если ты пьешь одни только лимонады, — хихикает Чонгук и отпивает заказанный классический бурбон со льдом, который молниеносно растекается по организму, наполняет сосуды высокоградусной жидкостью, проникает в каждую частичку тела, согревая приятным теплом, развязывая язык и одаривая раскованностью и свободой. Он тоже никогда не был любителем алкогольных напитков. Скорее, профессионалом. — Неужели непонятно? — Чонгук искренне не понимает, Сокджин искренне не понимает его непонимание. — Разумеется, чтобы напоить тебя в дрова и, пользуясь твоим состоянием и своим старшинством, по-всякому использовать. — Грязный мальчишка, — фыркает Чонгук, словно недовольный хозяином, прекратившим чесать шерстку на загривке, кот, и отворачивается. — Давай продолжим, Чонгу-уки, — Сокджин знает: Чонгук любит, когда его называют в такой милой форме, поэтому, завидев чуть вскинутую голову и воспрявшие духом плечи, продолжает: — Что же мне делать? Чонгу-уки, — снова ласково тянет гласные Сокджин. — Просто приди к нему и скажи: у тебя есть парень, ты его любишь, но если так сильно нужны фиктивные отношения — ты готов подыграть. — С кем ты говоришь, милый? Не слышу ничего. Только спина твоя шевелится немного, — хихикая в кулак беззлобно издевается Сокджин — всего-то провоцирует наконец развернуться и продолжить беседу. Ему нравится говорить с Чонгуком. Нравится смотреть на него. Нравится быть рядом. — Купи слуховой аппарат, хен, — с по-детски недовольным выражением на лице Чонгук возвращается в исходное положение. — Неужели в твоем возрасте я буду таким же глухим сварливым дедом? — Мелкий пакостник, ты когда-нибудь получишь по своей милой моське за все мои тяготы и унижения. — Скорее бы, уже хочется на это посмотреть. Парни взрываются смехом, забыв, где они находятся. Между ними всегда царит своя атмосфера. Они будто находятся в своей Вселенной, надежно огражденной от других людей прозрачным куполом, крепким, как скала. Нерушимым и неподвижным. Когда они вдвоем, никто не может пробиться ни в общее пространство, ни в мысли. Хотя… что прямо сейчас в голове Сокджина делает тот парень с бала-маскарада? Больше месяца прошло, только… его губы… Такие мягкие и нежные, одновременно решительные и напористые. «Кыш», — гонит навязчивые образы, очищает мозг от воспоминаний и возвращается к Чонгуку, отпивая из трубочки немного его бурбона. — Как ты пьешь эту дрянь? — морщится Сокджин. — Поехали ко мне, — предлагает Чонгук и залпом лишает стакан содержимого. — Ну наконец-то.

***

Хосок очень нервничает. Даже слишком. Через двадцать минут ему предстоит встреча с парнем, без преувеличения вскружившим голову и лишившим покоя и сна. Пытаясь отвлечься, он рассматривает обстановку кафе, которое ему посоветовала младшая сестра. — Для первого свидания это идеальное место, — с восторгом заключила она и захлопала в ладоши. — Только не забудь мне все-все рассказать! — она была счастлива, что ее «роднулька» встретил человека, ради которого готов проворачивать такие схемы, стараясь добиться внимания и расположения. Просторное помещение, когда-то бывшее складом, высокие окна от потолка до пола, кирпичные стены ненавязчивого темного-бордового цвета, кожаные диванчики и кресла сглаженных оттенков, квадратные и круглые столики из темного дерева и много-много растений. Хосок на пару минут залипает на цветок, название которого не знает, мысленно пересчитывает количество листочков, отвлекаясь от пульсирующей на шее вены. «Здесь так свободно и будто бы дышится легче, идеально», — Хосок благодарит сестру и обещает купить ей вкусняшек. Он начинает каждую минуту поддевать манжету белой рубашки, бездумно пялиться на дорогие часы и выпрямлять ткань обратно. В какой-то момент психанув, он подворачивает манжеты до локтя, облегчив доступ к часам и спрятав в получившихся аккуратных складках следы от мелких кривых замятий. — Да, так лучше, — бурчит под нос Хосок, окидывая взглядом руки. — И как я умудрился не расчесать предплечья, да я красавчик! — сам себе улыбается Хосок, чешет чувствительный нос, в который попали частички пыли, и тут же взгляд, отовравшись от стола, натыкается на божественной красоты парня в точно такой же рубашке, выглядящей на нем, как наряд для чистого и целомудренного существа неземного происхождения. Хосок не успевает и рта раскрыть, как парень плюхается в кресло, расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке и громогласно объявляет: — Начнем с главного: как зовут твоего парня? Моего — Чонгук, и я люблю его. Точно обезвоженная рыба, Хосок размыкает и смыкает губы и таращит глаза на Сокджина, ошарашенный фразой, которую услышал вместо приветствия. Вся тяжесть этого мира в один миг упала на его плечи, но, пытаясь противостоять очевидному разочарованию моментом, который должен был стать волшебным, Хосок выпрямляет спину и молча смотрит на парня, концентрируя всю мужественность и стойкость в сжатых под столом кулаках. — Чего молчишь? — Сокджин жестом подзывает официанта и озвучивает заказ — наверняка он здесь не впервые. Хосок видит перед собой другого человека — не того загадочного незнакомца, который ласковым шепотом и невесомыми прикосновениями заставил кровь вскипеть, а член немедленно налиться небывалой энергией. Что же случилось? — У меня нет парня, — очнувшись, отчеканивает Хосок, наблюдая за собеседником: за каждым его жестом и эмоцией. — Хм, тогда девушка? — Сокджин ныряет в телефон, что-то быстро печатает на экране, а затем убирает в задний карман темно-синих джинсов. — У меня только сестра, — продолжает недоумевать, подозревая, что выглядит сейчас как полный кретин. — Ого! Инцест! Интересно, — Хосок в таком состоянии не в силах распознать очевидный сарказм, поэтому начинает оправдываться, загоняя себя в еще более глупое положение. — Да расслабься ты. Понимаю, ты тоже не рад этой встрече… «Чего? Тоже?». … Если родителям действительно приспичило нас поженить, давай сделаем вид, будто поддаемся на их провокацию, а потом разбежимся по своим делам, идет? Не люблю я это вот все принудительное. Я все-таки не наследник, а просто грязь под ногтями — какого черта меня заставляют сочетаться браком, даже не представляю. Так вот в чем дело — он просто не хочет быть здесь. Казавшаяся поначалу гениальной идея, выстроенная и собранная как конструктор Лего, рассыпалась в один миг на мелкие детали, предварительно болезненно впившись в пятки, когда Хосок поставил туда ноги. Осознание накатило, словно жар при климаксе, внезапно застав врасплох: «Он не узнал меня. Я все испортил». Нужно спасать ситуацию, любой ценой этот парень должен быть рядом. Нельзя просто так его отпустить. — Идет. Давай поиграем, — расправляет плечи Хосок и ловким движением убирает выбившуюся прядь два часа назад уложенных в муках волос. — Передавай привет Чонгуку, и встречаемся без него в субботу в восемь вечера на улице Мендон. Не дождавшись ответа или хоть какой-нибудь реакции, Хосок стремительно покидает помещение, забыв на вешалке пиджак. Оказавшись на улице, он глубоко вдыхает, прокручивая в голове минуту за минутой, что сейчас произошло. На маскараде тоже была всего лишь игра? Спрятанным за маской оказалось не только лицо, но и полностью человек с его мыслями и чувствами? Нужно разобраться со всем этим. Хосок рад, что не приехал в кафе на своей машине — есть повод прогуляться и проветриться. Оставленный пиджак не помешал бы сейчас. Холодный осенний ветер пробирает до костей, вынуждая дрожать, забирается под тонкую ткань белой рубашки и хозяйничает по голой груди, задевая соски и легонько с ними играя. Ким Сокджин должен был делать это. Именно он, во влажных фантазиях Хосока, в туалете того гребаного кафе должен был пуговицу за пуговицей медленно расстегивать рубашку, пока губы терзали бы его собственные, сминая и провоцируя сорваться во все тяжкие. Именно он должен был страстно облизывать его шею, пока Хосок мучительно шептал бы, как ему хорошо и что обязательно нужно продолжать. Быстрее, больше, жарче. Но все пошло по пизде, и виноват в этом только Хосок — он прекрасно понимает. «На что ты рассчитывал, болван?» — промерзнув окончательно, вызывает такси и надеется, что не сляжет с простудой до субботы. Он никак не может пропустить эту встречу. Нет. Это свидание.

***

Спустя две недели после бала-маскарада, когда Хосок, используя каждую извилину мозга, пытался придумать, как ему лучше подкатить к Ким Сокджину, он и не подозревал, что отец подкинет ему сначала «свинью», а затем идею. — Сын, мне кажется, ты уже достаточно взрослый для этого разговора, — начал как-то за ужином отец. Мама, видимо, предупрежденная заранее, вышла из-за стола. Атмосфера из доброй семейной в мгновение превратилась в чужую и холодную, будто с уходом матери и предвкушением чего-то неприятного кто-то высосал тепло из помещения, заменив его колючей стужей и безразличием. — Я приемный? — попытался пошутить Хосок, но родитель никак не отреагировал, будто ничего и не слышал. — Тебе пора сочетаться браком. Я хочу расширять бизнес — нужно к нашим гостиницам присоединить что-то из развлекательной сферы. Посоветовавшись с юристами и учредителями компании, я решил, что лучше всего подойдет семья владельца Сеульского и Пусанского океанариумов. У них как раз дочь твоего возраста. Пока отец строгим монотонным голосом объявлял Хосоку приговор, он яростно смотрел на свою руку, сжимавшую столовый нож, и молился, чтобы он не набросился на отца и не заставил его замолчать навсегда. Папа не спрашивал, не советовался, он лишь ставил перед фактом. Хосок к такому был не готов. — Мне не нравятся девушки, ты же знаешь, — процедил тогда он сквозь зубы. Внутренних сил бороться с эмоциями оставалось все меньше. — Меня это не волнует. Покончив с едой в тарелке, родитель покинул столовую, не удостоив даже взглядом ребенка, что продолжал сжимать нож, находясь в неподвижном состоянии. Рука покраснела, в ладони образовались глубокие лунки от впившихся ногтей. Как только Хосок услышал вдалеке хлопок двери в спальню, нож со всей силы полетел в стену, сопровождаемый отчаянным криком: — Нахуя я родился именно в этом блядском доме?! Следом полетела тарелка. Поддавшись эмоциям, понимая, что не сможет просто так уснуть, Хосок сел в свою машину и помчался в элитный стриптиз-клуб, где красивые грациозные мальчики танцевали как невинные ангелы и как подзаборные шлюхи в одном флаконе. О да, они знали свою работу. Хосок не хотел набухаться, обблеваться и уснуть в каком-нибудь грязном туалете, ему нужно было только выпустить энергию и подумать. Уединившись со своим «любимцем» по прозвищу Золотой, Хосок устроился на диване, приспустил брюки с бельем, достал пока что грустящий, будто на поминках своей половой жизни, член и стал жестко надрачивать, не сводя глаз с Золотого. — Начинай, детка. Каждый посетитель и каждый работник этого заведения знал: смотреть — можно, трогать себя — можно, трогать друг друга — ни в коем случае. В конечном итоге, избавив свой организм от негативной энергии, а яйца от спермы, Хосок так и уснул на диване с расстегнутыми штанами. Его никто не тревожил и не выгонял — если клиент не нарушает правил и хорошо платит, хозяйка сделает все, чтобы ему было комфортно. Проснувшись утром в царстве похоти и порока обмазанным засохшей спермой, Хосок первым делом привел себя в порядок. Когда он вышел на залитую солнечным светом и укутанную желто-оранжево-красным одеялом из листвы улицу, то, вдохнув свежего воздуха, почувствовал ветер перемен, а в мыслях моментально созрел гениальный, как ему тогда показалось, план. Стоило огромных усилий уговорить отца сменить вектор с семьи Чхве — владельцев двух океанариумов на семью Ким — владельцев небольшой сети гольф-клубов. Хосок днями напролет преследовал отца в попытках объяснить все преимущества и выгоды от такого слияния. Убедить его сжалиться и разрешить сыну выбрать в партнеры человека по сердцу, а не высокородному имени, он и не мечтал — даже не стал тратить на это время. Интересы сына всегда были где-то позади. В первоочередном порядке решались вопросы компании. Прошла неделя, и отец услышал достаточно аргументов в пользу такого выбора. — Я все решу с семьей Ким. На этом закончились долгие уговоры и конструктивные предложения. Хосок был счастлив, хотя и не предусмотрел, как к этому отнесется парень, ставший предметом торга в этом нелегком сражении.