По касательной

      Удар. Еще один, и еще. Тренировочный зал компании был наполнен тяжелым дыханием, равномерными ударами по груше, скрипом кроссовок по полу. Чимин, в очередной раз разминая затекшую от ударов левую руку, плотнее сжал зубы и прищурился, смотря, как после его активности снаряд, слегка поскрипывая на крепких цепочках, медленно стабилизируется. День за днем, когда у парня не было работы с бумагами и онлайн-встреч с партнерами их большого конгломерата, он все сильнее погружался в тренировки. Тот разговор в пабе с Хосоком неделю назад подстегнул спящее чувство собственной принадлежности к чему-то значимому в его жизни, а также заставил гордость подать, наконец, голосок. Он сам не рвался на ринг так уж рьяно, как хотел на него посмотреть тренер Чон, отчасти думая лишь о том, как в последнем матче своей карьеры его вывели в нокаут. Он нашел себя в другом, и просто бои за титул чемпиона уже не были его мечтой. Чимин хотел другого от жизни, хотел чего-то простого и обыденного, а главное, без послевкусия семейного разочарования.       Мягко обхватив грушу руками, чтобы полностью ее остановить, Чимин на мгновение прижался к теплой коже потным лбом, прикрывая глаза и стараясь выровнять дыхание. В голове всплыли отрывки воспоминаний боя в Майами: прямой удар в челюсть, который блондин не смог вовремя блокировать, крик толпы, медленно смолкающий под толщей шума в ушах, голос рефери, считающий до десяти, провал и звук гонга. Тогда из жизни парня были стерты почти сутки, очнулся он уже в больнице под капельницами, понимая, что проиграл. И тогда же с ужасом понял, что его отец наверняка уже в курсе того, как тот провел матч. Решение ценою в жизнь последовало незамедлительно: Чимин покинул спорт с клеймом позора.       — Это было давно. — Глухо проговорил сам себе парень, втягивая носом воздух и расправляя плечи, а после снова взял себя в руки и прикрыл кулаками лицо, сосредотачиваясь вновь на тренировке. Самокопание — не его лучшая черта, он привык все решать здесь и сейчас.       И вновь удары, сначала поочередные, потом в связке с движениями, будто это и не спорт вовсе, а какой-то дикий танец сдержанности, силы и контроля. Его взгляд потемнел, зрачки расширились, как под кайфом, Чимин медленно вошел в то состояние, когда мир вокруг перестает существовать и остается лишь он и противник. Кулаки с яростью врезаются в кожу, снова раскачивая снаряд, цепи трещат, норовя лопнуть от напора, но блондин не останавливается.       — Это. Было. Давно. — Выдает он вновь через зубы, уходя с джеба в апперкот, становясь совсем близко к груше. Раз, второй, еще один, по спине градом течет пот, выдавая все напряжение, Чимин выжимает себя так сильно, что тело начинает нагреваться и краснеть от напряжения, и не слышит ничего и никого вокруг, с головой уходя в отработку ударов.       Хосок, закончив свою собственную тренировку и по полной прогнав сегодня выбранных троих теннисистов для местного соревнования, куда обычно приходят спонсоры и сторонние наблюдатели за статистикой и отбором на крупные мероприятия, решил, что на сегодня работы достаточно. Зачастую те люди на матчах стараются оставаться инкогнито, но многие, кто в этой сфере работает достаточно долго, знают их просто в лицо, потому следовало как следует подготовиться к встрече с ними. Предстоящие соревнования в начале года, как и последующие отборочные до марта, должны были стать показательными для тренера Чона и его протеже, которых ему выбрал заблаговременно Чимин. Стоило отдать должное Паку: он не плохо разбирался в людях, так что ученики, что оказались у Хосока, хорошо подходили ему как в профессиональном плане, так и в межличностных отношениях. Сам бы Чон вероятнее всего не справился так же хорошо, как Чимин, что оценил старания спортсменов непредвзято, ведь целью было не победить на знаменитом турнире, а хотя бы пройти все отборочные и попасть в списки. Конкуренция была слишком велика.       — Чимин, ты как? Закончил? Уже почти восемь, а тебе завтра на самолет, вот я и… — Начал прямо из дверей Хосок, тихонько их приоткрывая, но сразу же замер в проеме, так и не договорив. Блондин, совершенно никак не реагируя на его присутствие и на голос, продолжал кулаками вбиваться в спортивный снаряд, позабыв о времени. Пятидневная командировка в Мадрид начиналась уже завтра, вещи свои он собрал еще вчера, но выспаться парню и правда не мешало бы, потому Хоби и пошел за ним в святая святых - тренировочный зал, чтобы спросить о том, едут ли они домой. Да так и замер, взглядом упираясь в широкую и мокрую обнаженную спину блондина.       — Не закончил… — Прошептал брюнет, сглатывая слюну и безбожно залипая на вид боксирующего парня, но все же осторожно прошел в зал, чтобы погромче позвать его и вернуть в реальность из плена тренировки.       Картина и правда ошеломляла.       Хосок не привык видеть Чимина полуобнаженным, как и не привык видеть его тренирующимся. Пак часто говорил Чону о том, что эта часть его жизни — нечто сакральное и очень личное, куда он не всех пускал, и сейчас мужчине казалось, что он случайно сунул нос во что-то запретное, не предназначенное даже для его глаз. Напряженная спина, перекатывающиеся мышцы в ярком свете зала, слегка опущенная голова, плечи, что сильнее подавались вперед за каждым новым ударом, — таким он был сейчас перед Хосоком, оголенным, отчасти уязвимым, но таким собранным и контролирующим весь процесс от начала и до конца. Во рту у Чона пересохло, захотелось выпить воды и как можно больше, что он даже сглотнул сухим горлом, стараясь хоть как-то себе помочь. Вид завораживал, но Чимин, черт возьми, обнаженный или нет, завораживал больше.       — Блядь… — Тихо выругался блондин, когда после очередного удара груша накренилась. Раздался характерный звук сломанного металла, одно звено в цепочке лопнуло, оставляя снаряд болтаться на двух оставшихся, Пак, вздохнув, поднял голову, смотря на этот беспорядок, что устроил своей тренировкой. Следовало снять ее, чтобы за неделю в его отстутвия это недоразумение никому не навредило, потому парень сразу потянул зубами липучку на левой руке, чтобы снять перчатку, потом другую, и сразу же принялся снимать грушу с крючка.       — Я звал тебя, но ты не слышал. Прости, что без приглашения, — сразу подал голос Хосок, когда тот остановился, подходя ближе к мужчине. Пак, слегка повернув голову, усмехнулся: так и знал, что однажды это произойдет, и брюнет сам пожалует к нему в обитель бокса, мокрых тел и грязных ругательств.       — Увлекся, все нормально, — отозвался он, опуская тяжелый снаряд на пол и беря за две оставшиеся цепи рукой, а потом уже повернулся к Хосоку полностью, облизывая пересохшие губы. — Сильно поздно?       — Уже восемь, — отозвался тренер Чон, бросив взгляд на наручные часы и удивившись, что ему не прилетело за то, что он сам пришел к нему в зал. Чимин, хмыкнув, потащил грушу подальше в сторону, волоча ее за цепи по полу, чтобы потом заменить или сказать кому-то о том, чтобы это сделали за него. Хосок прав, он что-то сильно заработался. — Ты же завтра улетаешь, вот я и зашел, чтобы вытащить тебя домой.       Чимин, досадно цокнув языком, сильно двинул грушу ногой, оставляя ее лежать в углу, мягко расправил плечи и потянулся, принимаясь снимать бинты в рук. Чертова командировка не давала покоя, отчасти он волновался, сможет ли без него Хосок справиться с домом и работой. Почему-то казалось, что с ним может что-то случиться в его отсутствие, а быть может сам Пак просто предпочитал быть поближе к нему, чем за несколько сотен километров на другом континенте, пусть и всего на какие-то несколько дней. Сейчас он вряд ли смог бы точно сказать, что именно его тревожит. В любом случае, ответственность за мужчину в некоторой степени лежала на его плечах.       — Да, спасибо, я совершенно потерял счет времени. Сначала совещания, потом подготовка документов, обсуждения, сам знаешь… Шеф не сильно любит, когда я копаюсь, — Чимин, усмехнувшись, вернулся в общую тренировочную зону и посмотрел на Хосока слегка оценивающе. — Раньше что не пришел? Уоллис никак не хотел слушаться?       Чон, слегка поморщившись, покачал головой. Один из его парней все никак не хотел принимать тот факт, что именно Хосок будет тренировать его, он явно рассчитывал на кого-то другого, хотя бы более опытного, чем новый тренер из Кореи. Поняв по реакции Хоби, что так и есть, он слегка свел брови от недовольства и задумался. Раз тренер тут, то из раздевалок еще не все разошлись, и Уоллис где-то здесь. Стоило напомнить пареньку, что лучше с решением компании не спорить.       — Честно, я пытался, Чим… — Начал было Хосок, подняв на парня глаза, но Чимин, прервав его одним простым касанием к плечу, поспешил успокоить тренера и прогнать подальше все лезущие в голову плохие мысли.       — Он просто ни черта не понимает, не бери в голову. Мелкий еще, ты ему нравишься, — проговорил Пак, похлопывая того по плечу и стараясь отвлечь ничего не значащими разговорами о доме, а так же подбодрить. Хосока любили в компании за его трудолюбие и оптимизм, Чимин знал, о чем говорил. — Давай я в душ схожу, и поедем. Есть хочу, у нас же вроде осталась пачка рамена, да?       — Ты вообще в курсе, что значит эта фраза, а? — Хосок, моментально переключившись, с улыбкой посмотрел блондину в глаза, замечая, какие они все же чертовски красивые в этих линзах. За все недели жизни с Чимином, брюнет ни разу не видел его истинный цвет глаз, и эти льдинки сейчас так гипнотически действовали на сознание, что сложно было устоять от колкости. Блондин, заметив, как внимательно Хоби смотрит ему в глаза, прищурился, зачесывая пережатыми бинтами пальцами волосы назад. Естественно, он знал.       — Ты не захочешь услышать мой ответ, Хоуп, — засмеялся он, разворачиваясь и уходя в сторону раздевалки, а потом вовсе бросил ему громко и на весь зал: — Хочу твой рамен, фирменный. Постараешься для меня?       Хосок, устало смотря в спину Чимина, просто остался на месте, прибитый невидимыми гвоздями к полу тренировочного зала.       — Ради тебя — очень постараюсь, Чимин, — прошептал он себе под нос, чтобы тот его не услышал.       Вылет у Чимина был назначен на раннее утро, потому он договорился о том, что в аэропорт поедет на своей машине, чтобы не ломать голову насчет такси, а там просто оставит ее на платной стоянке. Так было намного удобнее, к тому же возвращался обратно он поздно в четверг, а из Гатвига после 11 вечера было практически не выбраться, таксисты отказывались ехать в такую глушь ради какой-то сотни фунтов, а их небольшой городок по мнению таксистов именно к глуши и относился. Наличие личного автомобиля под боком хорошо бы выручило парня в этой ситуации. Был еще шанс вылететь из Хитроу, но почти все рейсы приходились на обеденное время или вторую половину дня, что не сильно устраивало компанию. Потому было принято решение лететь утренним рейсом, но из другого аэропорта.       Чимин напомнил Хосоку перед тем, как лечь спать, чтобы он не забывал закрывать входную дверь поплотнее и, если будет гулять во дворе, калитку тоже. Еще раз спросил, помнит ли он, что и где находится, как включается и выключается щиток, и обещал, что постарается всегда быть на связи с мужчиной, если у него будут какие-то вопросы или просто захочется пообщаться. А еще сказал о том, что Бобби, их второй тренер по боксу, что живет в Хитчине, каждое утро и вечер будет забирать Чона из дома и подвозить обратно, так как отпуск Хосоку никто пока что не давал, а до работы как-то нужно было добираться. На это брюнет только тихонько опустил глаза, подумав о том, что доставляет слишком много неудобств. Чимин, устало вздохнув, только мягко погладил брюнета по спине и всячески обещал, что в следующий четверг он уже вернется обратно. Какие-то несчастные пять дней. Ужасные и безумно выматывающие.       Они попрощались как обычно в коридоре второго этажа, желая друг другу спокойной ночи, Хосок поспешил скрыться в своей комнате, чтобы слегка собраться с мыслями и попробовать поспать, чтобы застать утром собирающегося в дорогу Чимина, сделать ему какой-то простой и вкусный завтрак, но, так и не проснувшись в эти ужасные пять утра, упустил возможность проводить блондина до двери. Лишь утром, когда уже будет слишком поздно, когда Хоби со скоростью вихря спустится на первый этаж и бросится в кухню, то найдет на холодильнике простую маленькую записку. Желтый широкий листочек, как единственное напоминание того, что в доме был кто-то еще, кроме брюнета, листочек, который станет для Чона маяком на всю следующую неделю и светом в этом большом доме с белыми стенами и красной черепицей, символом заботы и, возможно, другого, более глобального чувства.       — Наверняка, ты даже не позавтракал, мистер Тайсон, — проговорил Хоби в воздух, отрывая листочек с гладкой поверхности и вчитываясь в косые и уверенные буквы, что навсегда осядут у тренера в сердце:

«Хорошо завтракай и береги себя, Хоуп.

Приеду — проверю.

И просто будь в порядке.

JM»