Ублюдок с фотоаппаратом

Размеренные мысли в моей многострадальной голове

Всегда давали мне понять, что я жива,

Но долго не испытывая жалости к самой себе,

Я, кажется, давно запамятовала совет отца:

«Езжай туда, куда тебя ведут порывы чувств.»

Возможно ли сейчас узнать, где этот край,

Где все те чувства затерялись, собрались одни,

Покинутые мной, но всё ж не брошенные

На произвол судьбы?

11 апреля 2015 года.

Рывок с насиженного места, Сиэтл

Улица блестит от недавно прошедшего серого дождя — он беспощадно бил автомобили и окна острыми каплями, но недолго, всего две минуты. Но Макс этого хватило, чтобы докурить косяк до конца — последняя тяга была острее, ведь она торопилась добить уже лишь слегка тлеющий окурок. Девушка аккуратно кашлянула в кулак, едва удержавшись на полностью мокром подоконнике. Взгляд случайно зацепился за абсолютно голые стены ранее уютного помещения, где находилась их недорогая спальня — пятнадцать метров на всё про всё, но и это многим больше, чем купленный у перекупов незарегистрированный Бэйли, всё по-прежнему присоединённый к бессмертному пикапу Хлои. Колфилд грустно улыбается и лёгким шагом обходит комнату — многочисленные блеклые следы от ранее висевших на этих местах картинах. Что-то было оставлено для антуража: неудачный смазанный селфи, американский флаг, намертво прибитый к стене над бывшей кроватью, и каким-то образом сохранившийся снежный шар. Она берёт его в руку — грязные жирные следы, казалось, оставленные ещё в прошлой жизни, отражали блеск её глаз. Внезапно, она почувствовала хлопок по плечу. — Эй, что тут у тебя? — Хлоя нагнулась и положила голову ей на плечо. — Этот шар, — тихо отвечает Макс. — Ты точно не хочешь забрать его? — Не, нахер его, он мне напоминает о плохих вещах, которым в будущем нет места, — расслабленно объясняет она и выглядывает на улицу. — Наш мет-вагончик теперь весь в разводах, и... Эй, ты что, курила здесь? — Да-а... — протянула она, ставя аксессуар обратно. — На посошок, что ли. Хотя... Мне ещё с родителями прощаться. — Именно. На, держи, — Прайс протягивает девушке жвачку, которая хоть и не ликвидирует запах, но по крайней мере его сглаживает. Макс протягивает руку, опираясь на одну ногу, но Хлоя внезапно уходит вбок и подсекает её. Они вместе летят на пол, но Хлоя, и так стоявшая сбоку, позволяет Макс упасть на себя. Конечно, всё происходит не так, как планировала синеволосая. — Ай, бля, ты ебать уже тяжёлая, — сетует она, пока Макс заливается беззаботным смехов, запрокидывая голову назад и обхватывая шею своей девушки в замок. — Что я тебе говорила, про... — Бу-удь всегда-а на чеку-у... — протянула Колфилд, пародируя. — Знаешь, может, я знала, что всё так произойдёт. И тут без теории драки. — Ладно, — шипит она. — Вставай, пока я не задохнулась или ещё чего похуже. Нам надо отправляться. Они отряхивают колени, покрасневшие и отчего-то запыхавшиеся; Хлоя держится за низ спины, и девушки, перешучиваясь и толкаясь, выходят на выход. Комната провожает их гробовым молчанием бесстрастного эха. — Да ладно тебе, Ванесса, что ты её как в тюрьму провожаешь... — громко восклицает Райан Колфилд, сжимая её плечо, но за громкостью он не прячет боль — лишь заставляет её больнее звенеть в её ушах. — Да, мам. Всё нормально, — кивает Макс, через силу глотая. Мама трясёт головой, будто прогоняя морок, но слезы всё равно проступают в морщинах у уголков её глаз. Прайс, уже вчера попрощавшаяся с ними, машет им рукой. — Ладно, вы... Давайте не торопитесь, я ещё омывайку дозалью... — она скрывается с их глаз. Макс ещё больнее сглатывает — почему-то у неё ощущение, что они видятся в последний раз — а одиноко блестящая башня у залива лишь добавляет серой картине улицы нездоровый лоск. Борода отца, с изрядной проседью справа, колышется от ветра. — Мам. Пап... — она давится словами, они не лезут из неё. — Я... Мы вернёмся. Обещаю. Контакт? С каждым словом они всё больше мрачнеют — будто жизнь потихоньку уходит из них, и Макс тоже ощущает это в себе — тревожные накатывания под сердцем выбивают дух из лёгких. Они понимают её без слов, как и всегда; она падает в них с разбегу, чувствует отеческую ладонь на затылке, поглаживающую уже даже как-то отчаянно, запах его, знакомый с младенчества, и это обезоруживает Колфилд — материнские губы чувствуются во многих местах на красной щеке. Ей хочется сдержать слезы, от непонятного стыда, но она прогоняет его прочь. — Я вам обещаю... — давится она словами сквозь потоки соленоватой воды. — Я вернусь... Они долго её не отпускают. Я уже красная как лосось, прерывисто выдыхает Макс, постепенно отступая, но в глазах навсегда останутся эти два образа, представляющие собой настоящий, опечаленный и разбитый скорбью дом. Прайс в это время тайно наблюдала за этой сценой в зеркало — она мнёт пальцами сигарету, жмурясь со всей силы; одинокую непрошенную слезу сдувает резкий порыв ветра. Девушка смотрит в небо — и не может поверить тому, что видит. Синий разлом, цвета скорее аквамарина или глубокого синего — чем-то похоже на визуализированную магнитную бурю. Она завороженно наблюдает за разломом, которого, она может поклясться, не видела ещё час назад. Но тогда когда? Они садятся в машину — родительские фигуры уже стоят вроде и не сгорбившись, когда они машут друг другу руками на прощанье, кажется, что они излишне бодрятся. Впрочем, так и есть. Макс молчит с полчаса, пока они выезжают за окраину города, на юг, к Аркадии, лицо её приобретает естественный бледный оттенок, и веснушки проступают с новой силой; но Прайс смотрит больше вверх, стараясь обратить взгляд своей девушки в том же направлении, но тщетно. Что-то в этом свечении не то, думается ей запоздало. Это не блеск краски для волос... Больше похоже на оскал хищника.

***

11 октября 2013 года.

Сарай Прескоттов, Аркадия Бэй

Нейтан выходит из машины, трепыхаясь про себя — жгучий ветер бьёт в лицо хуже, чем Уоррен Грэхем, а шторм разрывает на нём одежду. Шторм, блядский шторм. Он ждал его, да, как и его хуев папаша, как и сраный Джефферсон. О-о, они знали, что эта залупа произойдёт — и послали его прикончить всех, чтобы предотвратить это... Но он вновь нихуя не смог! Я нихуя не смог, блять. Виктория, Рэйчел, Прайс... Они все умрут, но это буду не я — но Джефферсон хорошо подчищает следы. Ладно, пусть так, он для этого и нужен был. Нейтан смотрит наверх — никакого синего свечения. Пиздёж это всё, обычные молнии. Ебучая группировка Шона Прескотта опять спорола хуйню, да. Построили бункер... Шторм, ага. Так, небольшое бедствие — от него можно легко укрыться... Он забегает внутрь и пробирается к железной двери, легко отворяя её и проверяя, что никто за ним не следует. Ему надо переждать пару часов, только и всего — проявочная встречает его стерильной чистотой и полной тишиной... Только что это за тень?.. — Попался, ублюдок! Ты о чем думал опять? — острая удавка впилась ему под тонкую кожу на шее — её острые волокна ощутимо поцарапали подбородок. — У тебя была одна задача, убить этих шлюх! Металлический прут лопается, и Нейтан вылетает из захвата. Воздуха не хватает, но он нащупывает под курткой старого знакомого — холодная рукоятка сжимается потной ладонью, но он оказывается не оригинален — в ответ на него смотрит другая чёрная пропасть. — Марк, ты же был в школе, блять! Я сам видел! — кричит парень, выпучив глаза. — Отъебись от меня! Со своим ебучим штормом, своей синей энергией! Ты меня доебал уже! — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? — щурит он глаза, спрятанные за изящной оправой. Половина его рыжей бороды будто чем-то выдергана. — Из-за тебя умрёт и Чейз, и весь цикл впустую! — Что ты несёшь, псих?! — уже не контролируя себя, взмахивает руками парень. Громкий хлопок выстрела в изолированном помещении будто исчезает. Острая боль в животе превращает кишки в один сплошной пульсирующий комок. Нейтан с грохотом падает на диван, но брызг крови нет. Силы стремительно утекают, будто кто-то ещё дополнительно подключил к нему какое-то устройство. Последним что он видит является наклонившийся к его уху Джефферсон. Прескотт из последних сил стискивает зубы. — Увидимся позже, ублюдок.

***

...-ого, наверное, мая, 2020 года.

Штаб-квартира Агентства по Структурным Девиациям, штат Айдахо

— Итак... Запись номер тринадцать. Допрашиваемая — Максин Колфилд. Они сидели в абсолютно тёмной комнате, и лишь небольшая красная лампочка освещала это угрюмое и омертвевшее помещение. За аскетичным пластиковым столом напротив девушки сидел непонятного возраста мужчина, чье лицо было парадоксальным образом скрыто во тьме. Его официоз выводил её из себя. Если он настолько преисполнен обязанностями, что может убивать и похищать кого хочет, то пусть хотя бы не скрывает своё лицо. Обычно всемогущим корпорациям не надо прятаться в тени. — Вы готовы к предметному разговору, Макс? Она с трудом сфокусировала на нём взгляд. На чем — на нём? На пустоте? На часах его омерзительных? — К чему всё это? Вы уже убили её... Так убейте и меня! — вскрикнула она, ударив руками по столу. Эти уебки уже начали здорово её напрягать. Сначала выбили весь дух, а теперь ещё и издеваются. — Вы заговариваетесь. — покачал тот невидимой головой и сцепил руки в замок перед собой, — Мы хотим лишь правды, и ничего кроме неё. Просто признайтесь, и всё... — После того, что вы сделали? Да ни за что. — Вы же можете с лёгкостью спастись? Согласно нашим отчётам, и учитывая ваши навыки при поимке... — Вы... Вы даже понятия не имеете, насколько это всё серьёзно. — твёрдо сказала она, покачав головой, — Я больше не могу рисковать жизнями других. — Так, значит, это вы уничтожили собственный город и полторы тысячи его жителей... — Нет! — снова крикнула она на него, немного привстав со стула, но вездесущий ошейник так сильно ударил её током, что ей стоило больших трудов удержаться за сидение, — Нет-нет-нет... Я не могла... Я не просила об этом... — Но вы всё же это сделали? — будто ехидно продолжил похититель, хоть его голос и оставался абсолютно бесстрастным, и открыл папку, лежавшую до того на столе, — Цитирую. Кхм. Ты — всё, что мне нужно. И если бы меня вновь поставили перед выбором... Бла-бла-бла... То я бы снова выбрала тебя... — Да будьте вы прокляты... — прошипела она сквозь плотно стиснутые зубы, — Кто дал вам право прослушивать людей? Кто разрешил их убивать? — А кто дал вам право решать, кого оставить в живых? Свою девушку, или её мать, например... Смотрите, как вышло — ни девушки, ни города. — Хватит этого бессмысленного блефа. Откуда мне было знать, что произойдёт потом? Я жила моментом... — почти провыла она и откинулась на леденящую шершавую спинку стула, — Откуда мне было знать, что объявитесь вы... — И тем не менее, мы очень заинтересованы в том, чтобы понять, кто же наделил столь эгоистичного, мерзкого и единоличного человека какими-то силами... С которыми не справился бы и сам Иисус Христос. — Пошёл ты нахуй, понял. — она подняла голову и взглянула прямо туда, где ориентировочно должны были быть его глаза, — Нахуй иди. Ты и те, кого ты там представляешь — просто... В пизду. Ясно? Пытайте меня сколько влезет. Мне нечего терять. — Мальчик тоже так говорил... — непонятно произнёс собеседник. — Что? — Ну, вы отказываетесь говорить хоть что-либо... Это обоюдный разговор... Блять, каждый раз одно и то же. Мы с вами ходим по кругу, Колфилд. Который раз... — Ну и иди нахуй тогда! — она вскочила со своего места, прекрасно осознавая, что за этим последует, и так оно и оказалось. Мощный удар током смог подпалить кожу под ошейником, а эти электрические импульсы ужалили мозг так глубоко, что все мысли автоматически выбило из под черепа. И это можно было считать блажью. Который раз она просыпается на этой жёсткой кровати с впивающимися в кожу острыми пружинами. В который раз она прокручивает то, что не даёт покоя её жизни вот уже долгое время. Это самое время. Как-то оно всё норовит нагнуть её, Макс, саму повелительницу времени, великого и всесущего Хаоса. И у неё это отлично получается, хоть и с помощью посредников. Теперь, когда Хлоя лежит где-то в пустынных прериях Нью-Мексико, даже не похороненная, а Колфилд никак не может забыть её мозги на своих ботинках, она поняла, что время не отпустит её. Уничтожила город? Мучаешься каждый день из-за убийственных угрызений совести? Не можешь прожить и дня без того, кого так упорно оберегала на протяжении шести лет? Нахуй иди, Макс. Это время тебе говорит, передаёт хлесткую пощёчину сквозь все реальности, в коих она бывала. А что остаётся Колфилд, кроме как принять этот несправедливый удар по лицу, уже какой за последние несколько лет? Да ничего. Пока она днями лежит на своей жесткой кровати, уничтоженная, и встаёт лишь чтобы навернуть невкусной постной баланды, которую выдают здешним заключённым в виде завтрака, обеда и ужина, жизнь летит своим чередом у миллионов людей на одной синей планете. И только она застряла где-то году в тринадцатом. Она иногда вспоминала и Джефферсона, его маниакальную фотографическую жажду, расчётливый суровый взгляд рационального психопата, и то, как он вонзал свой шприц. О том, как убил Викторию, Рэйчел, Нейтана, Хлою... И даже этот ебаный маньяк за десяток лет успел отойти на второй план. Марка теперь нет, а её страдания продолжаются изо дня в день. Как же иногда хочется вновь упасть на грудь старой подруге, взвыть от досады и спросить невесть у кого: "за что мне это?". Практиковали, знаем — никакого облегчения это не принесёт. А боль... Она с ней уже навсегда, это можно с превеликим трудом принять... Только готовься просто уткнуться лицом в тонкую подушку и лежать так днями, наблюдая, как атрофируются на глазах мыщцы и дряхлеет кожа. А иногда идти на допросы. Бессмысленные бесконечные допросы. Здесь, вроде как, заперта сотня людей. Действительно ли они все имеют какие-то способности, или она просто слишком уникальный здесь гость, ей не известно. А ей и не важно. Чаще всего просто хочется закрыть глаза. И не проснуться. Позорное желание, которое бы ни за что не приняла Хлоя, но... Её здесь нет. И никогда уже нигде не будет. Все слезы давно выплаканы, утраты приняты, родители утешены в мечтах. Наверное, они очень переживают за неё. Она обещала им сообщать о себе каждый год. Сколько прошло уже? Полтора, что ли? Время не играет никакой роли здесь. Но оно всё ещё ебет Макс так, как хочет. И от этого даже немного спокойно на душе — остался кто-то, кто ещё любит. Помнит. Разговаривает. Иногда хочется закрыть глаза и проснуться совсем в ином месте. Но будешь ли ты готов к последствиям?

21 сентября 2010 года

Комната Нейтана, штат Орегон

Первым делом после того, как проснулась, Макс увидела над собой не тёмный потолок камеры, а вполне себе светлую... Нет, всё же мрачную комнатку, в которую немного пробивался свет сквозь незашторенные окна. Она бы и подумала на этом же моменте, что это лишь нелепый сон, игра подлого воображения, но как-то это противоречило вообще всему. Она абсолютно точно помнила эту комнату. Как и то, кому она принадлежит. И от этой мысли, такой огромной и неуклюжей, вздыбилась шерсть на руках. Макс подняла их над собой, и... Заорала, что есть мочи, и так же резко замолчала. Голос не её. Руки не её. Обычно до героев подобных ситуаций долго доходит, что тут вообще к чему, но то, что она чувствовала в этот момент, было реальнее вообще всего, что она знала об снах. Даже самые осознанные из них не давали всей той палитры ощущений, что давала человеку сама истинная реальность — неуловимый запах рвоты, медицинских препаратов и этот живительный солнечный свет. — Да не может быть, блять... — полностью шокированная, Колфилд устремилась в сторону туалета. Там же где-то был и календарь... Если это правда, то... Выскочив из незапертой комнаты, она побежала в сторону приснопамятной ванной комнаты этого общежития. Мельком заметив, что на часах всего полшестого, Макс вскочила внутрь и захлопнула за собой дверь. Не особо тихо, но и не так, чтобы разбудить весь кампус. Вот и заветный момент. — Да не может такого быть, нахуй. Из зеркала на неё смотрел никто иной, как сам Нейтан Прескотт, уже давно мёртвый богатенький мажорик, приконченный как его, так и её собственным наставником, оставившем у них обоих ужасные шрамы на всю оставшуюся жизнь. Белёсые волосы, водянистые голубые глаза и донельзя напуганное и сконфуженное выражение лица. Хотя, это, скорее всего, её собственное. Она оттянула свободные полутренировочные штаны и, схватившись за короткие волосы, начала ходить вдоль по комнате, мокрый кафель которой скрипел под её босыми ногами, пока она исступленно думала. Стоп. Раз этот уёбок ещё жив, то и Хлоя тоже! А Рэйчел! Она же где-то здесь прямо бродит? Может, это шанс предотвратить их роковое знакомство... Быстро вспомнив, что ей надо ещё узнать и нынешнюю дату, Макс в смешанных чувствах направилась к выходу. Едва выйдя из туалета, она заметила прикреплённое к пробковой доске расписание вечеринок "Циклона". А календарь был за 2010-ый год...