Последствия

Снег скрипел под ногами альфы, оставляя глубокие следы от кроссовок. Ему казалось, что стало немного теплее, нежели полчаса назад. Первое, что увидел омега, когда они вышли из дома, так это машину. . Уже с виду она показалась парню достаточно дорогой, но ни фирму, ни цену он не знал. Все, что сейчас было важно парнише — тепло. В пальто своего нового хозяина и его ушанке ему было тепло и уютно, как и его ребенку. Этот маленький комочек всё так же лежал не двигаясь и не подавая голоса. Пройдя ещё пару метров от дома, альфа достает брелок от машины, проводит по экрану пальцем и машина открывается. Русский кладет омегу на пассажирское сиденье , а после берет черный мягкий плед, что лежал рядом, и накрывает им омегу с ребенком. Свое пальто русский так и не забрал. Ему и так видно, что омеге и ребенку будет холодно без этого пальто. — Скажешь, если замерзнешь, -закрывая дверь, сказал русский. Он обошел машину и сел за водительское, трогаясь с места. Всё, что смог выдать омега, так это тихое мычание, означающее «хорошо». Он всё ещё сторонился альфу, однако был ему благодарен хотя бы за какую-то заботу, что проявили к нему за столько времени. Обычно все, кого хоть раз видел омега за свою ужасную часть жизни, это были отвратительные, мерзкие ублюдки-альфы, что только и хотели трахнуть подобную омегу. Им плевать на возраст, имя, личность. Всё, что им нужно — секс, в котором они — главные, а омега — покорная. Уже минут 5 стоит гробовая тишина. Россия любит покой и такую атмосферу, однако не сейчас. Он не отвлекается от дороги, но боковым зрением поглядывает на парня. РФ заметил то, что ему словно плохо. «Часто закрывает глаза, жмется…» — Как тебя зовут? — Роса интересовал этот вопрос ещё до ухода из дома Виктора. Омега с опаской посмотрел на русского. Он немного не ожидал этого вопроса, ведь обычно всем было плевать. — Как назовёте …- к разным именам он привык. Его звали и шлюхой и блядью, сколько раз называли сучкой, грязным, тупым … Он уже не помнит каждое свое «имя». — Я не твоя мать, чтобы давать тебе имя. Ещё раз спрашиваю. Как тебя зовут? — Россия говорил серьезно и хотел услышать точный ответ, не тот, который попытался дать Виктор, а нормальный. Но и сейчас сказанное не было грубым, обычный интерес, если можно так сказать, но ответ обязателен. — Саша. Так спокойно и нежно сказал омега, как показалось русскому. Ему уже давно хочется, чтобы кто-то называл его не только блядью, но и настоящим именем. Пока что такое позволить он не мог. До этого момента. — Александр, а подскажи свой точный возраст. Американец с непониманием смотрел на Россию. Он так давно не слышал свое имя от настоящего человека, который не испытывает к нему влечения, как к вещи, который не хочет его трахнуть и забыть навсегда, который просто хочет узнать о нем что-то. — Мне 21 год. Родился 4 июля. Русский даже удивился, что Америка все ещё помнит свой день рождения, ведь такой праздник там вряд-ли бы праздновали. Но и этого России было ещё мало. — А что насчёт него? -кивая в сторону ребенка, сказал русский. Ему крайне была интересна и история малыша, но все сразу спрашивать Россия не собирался. — Это она. Девочка. Ее зовут Софи и ей почти полгода. — Понятно. Вновь нависло молчание. Америка боялся сказать и слово своему хозяину. Было страшно, что вновь могут избить, изнасиловать, и ещё хуже — забрать родное, Софи. Крайне редко у парней-омег рождаются девочки. Оттого Штаты и считал свою дочь особенной, а вот русский не совсем, таковым он считал самого омегу. — Хочешь есть? — нарушая тишину, русский не мог не спросить. — Н-нет, не хочу…- ещё как хочет, но боится. Не первый раз в его еду или воду клали наркотики, снотворное, а может и не только это. Было страшно брать еду у того, с кем живёшь в одном доме, кто тебя кормит и все ещё не выкинул на улицу, а что уж говорить про русского, которого Штаты видит в первый раз в своей и так не самой лучшей жизни? Он боится, боится и ещё раз боится, но не за себя. Его дочь — это то, за что он готовь умереть, терпеть что угодно, лишь бы с его чадом было все в порядке. — А я думаю, что хочешь, — не убирая руку с руля, РФ смотрит за дорогой, одновременно протягивая правую руку, дабы достать что-то из бардачка, — Держи. Я не знал, что будет ребенок, поэтому ничего для нее нет, тут уж прости, -садясь обратно в удобное положение, Рос пожимает плечами. Американец ни глазам, ни ушам своим не верит. Ему, мало того, что дают еду, просто так, не за старания, не за большую прибыль, а просто так, ещё и в придачу к этому извиняются. Как давно он слышал обычное «Прости»? — С-спасибо…- в руке, что была свободна пару секунд назад, оказывается сэндвич в соответствующей упаковке. Жаль, что Америка даже не знает как это называется. Единственное, что он знает, так это то, что это не дашь Софи. Это очень расстроило Аме. «Лучше бы ей что-то купил, а не мне» Но и быть злым на Россию он не мог. Русский с ним достаточно добр, вежлив, не кидается оскорблениями за все подряд, заботится. Америка и вспомнить не может никого за это время, что он провел в сексуальном рабстве, кто бы за 5 минут нахождения рядом настолько вызвал бы у Америки положительные эмоции. Всю последнюю минуту, что вновь тянулась вместе с молчанием, Америка всеми силами пытался открыть чёртов пластиковый контейнер для сэндвичей. РФ вновь понимает всё без слов, когда омега перестает стараться. Альфа тянется рукой в карман, достает раскладной ножик, резко вздергивает рукой, после чего нужный нож появляется за пределами ручки. Лишь краем глаза смотря в сторону, чтобы никого не поранить, Россия разрезает резко и быстро ножом пленку, после чего закрывает и кладет его обратно в карман синего офисного костюма. Эта одежда уже настолько привычна русскому, что даже поездки в лес и куда угодно не останавливают РФ. Он так и норовит одеть костюм в любой раз, когда подходит к шкафу с вещами, он даже не думает об этом, а руки сами тянутся, правда иногда зря. -Спасибо… — Не за что. Обращайся. Не теряя и секунды, омега сразу же берет еду в руки и, стараясь не проронить и крошки в столь дорогом авто, осторожно, но, как заметил Россия, жадно начинает есть. Он спешил, боялся, что у него могут забрать этот несчастный сэндвич. — Не торопись, подавишься же. Американец опять посмотрел на него с непониманием. Его купили, выкупили, а значит, что имеют на него все права в использовании, но он все ещё не делает минет, он все ещё не вытрахан до потери пульса. Ладно, может все начнется дома, ну, или куда его там везут, однако Россия его все ещё ни разу не оскорбил, ни разу не тронул с плохими намерениями, дал ему тепла, еды, по голосу слышно, что заботится. С такими мыслями Америка продолжил есть, но уже медленнее, хотя все ещё довольно быстро. — Как ты оказался у этого импотента? Тебе ведь 8 лет было, верно? Америка наконец доел последний кусочек, стараясь быстро пережевать всё, дабы ответить быстрее на вопрос и не заставлять ждать русского. Пусть он и говорит по-доброму, подкормил, согрел, но было страшно. Скорее всего, как раз таки из-за роста, телосложения мужчины, ведь Америка всегда боялся сильных. Они сильнее бьют, всегда требуют жёстче, никогда не жалеют, так как чувствуют свою власть перед слишком слабой омегой. Американец сделал вдох, а после повернулся к России, прижимая свое чадо ближе к себе. — Да. Мне было 8…