Тот, кто уводит от света

Амрита стояла у окна своего маленького домика в деревушки Швейцарии, глядя на заснеженные вершины гор. Это было странное чувство — свобода, которая, казалось бы, должна была приносить облегчение, но вместо этого наполнила её тревогой. Она так и не могла избавиться от ощущения, что всё, что она сделала, было не шагом вперёд, а бегством. И хотя воздух был чистым, а пейзаж умиротворяющим, в её сердце всё ещё бурлили чувства, не дающие ей покоя. Доран помог ей выбраться, по-другому это не назвать — помог. Он предоставил билеты, организовал всё, что нужно для её путешествия, и даже был рядом, когда она покидала США, несмотря на все сложности, связанные с её внезапным «отпуском». Опасение, что кто-то может заметить её исчезновение, прослеживался в каждом его слове, в каждом взгляде. А что потом? Каким будет её следущий шаг? Вернётся ли она домой, или останется здесь, чтобы скрыться от всех? Куда она денет ребенка?  Это была мысль, которая не давала ей покоя. Амрита чувствовала, что её жизнь теперь — это не просто бегство от своих обязанностей, но также и попытка забыть того, кого она оставила. И в её голове прокручивался разговор с Дораном перед тем, как она покинула страну. Он был недоволен тем, что она уходит одна, без подготовки. Он настоятельно просил, чтобы она оставалась с ним, уверяя, что это место далеко не лучший выбор для скрытности. Но она была упряма — и на этот раз не собиралась слушать его. Доран не мог оставить её одну. Это было больше, чем желание — это стало его навязчивой потребностью, почти инстинктом. Он снова и снова летел в Швейцарию, не считая часов, не обращая внимания на усталость, лишь бы быть рядом с Амритой. Она упорно скрывала свою боль и страх, но он видел это насквозь, словно чувствовал её состояние каждым нервом. С каждым визитом его беспокойство нарастало, становясь почти осязаемым. Он не знал, как помочь, как найти слова, чтобы поддержать её, но смотреть, как она медленно угасает, было для него невыносимо. Её слабость, утомлённый взгляд, хрупкость, которая прежде была ему чужда, разрывали его изнутри.  Живот Амриты заметно округлился, и с каждым днем она становилась всё капризнее. Доран, привыкший к её обычно сдержанному характеру, был застигнут врасплох. Всё началось с мелочей, которые он сперва даже не воспринимал всерьёз, но потом это превратилось в целый спектакль эмоций. Доран в ступоре. Ему тридцать с лишним лет, но ему никогда не приходилось иметь дело с беременной женщиной. Амрита страдала бессонницей, её тревога усиливалась, а каждый её шаг сопровождался чувством вины. Она боялась не только за себя, но и за ребенка, за Дорана, за всё, что может рухнуть в любой момент. Доран не мог этого вынести. Впервые в своей жизни он чувствовал себя беспомощным. — Как ты? — его голос становился мягче, когда он видел, как она сидит, обнимая подушку. — Лучше, — лгала она, и он знал это. *** Утро началось как обычно: Доран старался не шуметь, чтобы дать Амрите поспать, но она, как всегда, раньше него уже бодрствовала. Он приготовил завтрак — аккуратно выложил на тарелки яичницу с золотистой корочкой, добавил кусочки хлеба и свежие фрукты. Всё выглядело идеально. — Очень мило, — улыбнулась Амрита, с трудом усаживаясь за стол. Её движения стали чуть медленнее, но Доран видел, как она старается скрыть неудобство. Он сел напротив, с интересом наблюдая, как она с аппетитом начинает завтракать. Но спустя пару минут её лицо вдруг изменилось: уголки губ задрожали, глаза наполнились слезами, и она отложила вилку в сторону. — Амрита? — его голос стал встревоженным, как будто кто-то нажал тревожную кнопку в его голове. Он уже представлял себе самые страшные сценарии. — Тебе плохо? Болит что-то? Она покачала головой, прикрывая лицо руками. — Нет… — произнесла она сквозь всхлипы. — Тогда что? Ты можешь мне объяснить? — Доран в панике подался вперёд, протянув руку, чтобы коснуться её ладони. Она подняла на него глаза, полные слёз, и, задыхаясь, произнесла: — Доран, это… это всё из-за меня! — Что из-за тебя? — он был совершенно сбит с толку. — Курица, — всхлипнула Амрита, указывая на тарелку. — Она... она осталась без детей! — Без детей? — Доран на миг потерял дар речи, глядя то на неё, то на яичницу. — Да! Эти яйца могли стать цыплятами! Они могли бегать по двору, пищать, быть такими… такими милыми! А теперь их больше нет, потому что я их съела! Доран моргнул, стараясь понять, серьёзно ли она говорит. Но по её плачущему лицу было ясно: она полностью погружена в свою скорбь. — Амрита... — он прикусил губу, чтобы не рассмеяться, но быстро взял себя в руки. — Послушай, эти яйца не оплодотворённые. Цыплят из них не могло быть. Она подняла на него полный надежды взгляд, будто от его слов зависела вся её вселенная. — Эти яйца не были предназначены для потомства. Ты ничего плохого не сделала. Она замерла на секунду, обдумывая его слова, а потом глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Значит, никакой курицы, которая осталась без детей? — Никакой.  — Тогда ладно, — пробормотала она, всё ещё хлюпая носом. — Но, Доран... — Да? — На обед я хочу что-нибудь без яиц. И без курицы, — добавила она серьёзно, отодвигая тарелку. Доран лишь усмехнулся, поднялся из-за стола и потянулся к шкафчику за мёдом и орехами. — Как скажешь, — ответил он. — Признаюсь, очень удивлен твоей неожиданной... заботой о птицах. Её губы дрогнули, на этот раз уже в улыбке, и, утирая слёзы, она тихо рассмеялась. ***  В теплую весну, Доран вернулся в их временный дом с букетом цветов. Он выбрал самые яркие и ароматные, надеясь хоть немного поднять настроение Амрите. Его строгий костюм был слегка помят, а галстук ослаблен, как будто он торопился. Он даже не снял пальто, сразу пройдя в гостиную, где Амрита сидела в кресле, листая книгу.  Она подняла глаза на звук его шагов и замерла, увидев цветы. — Это что? — вырвалось у неё прежде, чем она смогла сдержаться. — Цветы, — Доран нахмурился, будто её вопрос был странным. — Для тебя. Амрита продолжала смотреть на него, как будто он пришёл с другой планеты. — Ты что, не любишь такие? — спросил он с лёгкой тревогой, глядя на букет. — Может, запах не тот? Или… — Нет, — она резко встала с кресла, перебивая его. — Нет, дело не в цветах. Доран нахмурился ещё сильнее. Он явно не понимал, в чём проблема. — Тогда что? — Ты… — Амрита остановилась, осознавая, как глупо это звучит. — Ты единственный мужчина, который дарил мне цветы после моего отца и брата. Доран моргнул, а затем медленно перевёл взгляд на букет. — Радж… никогда не… — она осеклась, но было ясно, о чём она говорила. Доран молчал несколько секунд, а затем подошёл ближе и протянул ей букет. — Значит, я первый, — его голос стал мягче, но взгляд всё ещё был проницательным. — И последний. Амрита осторожно взяла цветы, будто они могли обжечь её. Её пальцы нервно коснулись шипов на стеблях, но Доран слегка коснулся её руки, не давая уколоться. — Спасибо, — наконец прошептала она, подняв глаза на него. — Не за что, — ответил он, опуская руку, но не отходя. Его взгляд был пристальным, но в нём не было ни давления, ни претензий. Тишина между ними была насыщенной, полной того, что не произносилось вслух. Амрита аккуратно поставила букет в вазу, и, пока её руки были заняты, чувствовала, как его глаза не отрываются от неё. Её сердце билось чуть быстрее, чем следовало бы. *** Прошло три года. Мир Амриты изменился до неузнаваемости, но только не в глазах окружающих. Она по-прежнему живет в доме Дубеев, носит фамилию Раджа и появляется на мероприятиях как его верная супруга. Однако за этой фасадной жизнью  скрывается непреодолимая пустота. Её возвращение в Штаты сопровождалось чувством тяжести. Она держит на руках маленького Санджая — их с Дораном сына, и сердце замирает каждый раз, когда она смотрит в его глаза, такие же янтарные и пронизывающие, как у его отца. Санджай живет в доме Дорана Басу, и это решение было неизбежным: общество никогда не приняло бы правды. Доран тщательно скрыл всё, чтобы сохранить репутацию Амриты. Он превратил своё влияние и ресурсы в стену, за которой спрятал их тайну. Но каждый раз, когда они с Амритой встречаются, он смотрит на неё так, словно ждет, когда она решится разрушить эти стены. Их встречи редки, но каждая наполнена напряжением. Доран настоял на том, чтобы Санджай оставался с ним — «Ты не можешь жить в доме с человеком, которого ненавидишь, и пытаться защитить нашего сына», — говорил он. Амрита не возражала, но каждый раз, возвращаясь в пустой особняк Раджа, её разрывало изнутри. Её душа осталась в доме Дорана, где живёт Санджай, где греют её руку его маленькие пальцы, а его первое слово было «мама». Но разве она может быть матерью, когда каждый её шаг — ложь? *** Дубей замечал это с первого дня, как Амрита вернулась. Она была другой. Её гардероб изменился до неузнаваемости. Те платья выше колен, которые когда-то так раздражали его излишней откровенностью, исчезли без следа. Вместо них появились изящные юбки в пол, подчёркивающие её фигуру, но не обнажающие слишком много. Рубашки с глубокими вырезами сменились уютными свитерами и изысканными блузками, которые, казалось, мягко обнимали её плечи. Сегодня, как и всегда в последние дни, Амрита собиралась куда-то. Она стояла у зеркала в прихожей, поправляя длинный шарф. Он обвивался вокруг её шеи, добавляя элегантности к строгой юбке и кремовому свитеру. Радж, прислонившись к дверному косяку, молча наблюдал за ней. Он не мог оторвать взгляда. Она была потрясающе красива, но её красота теперь была другой — сдержанной, утончённой, полной уверенности. — Ты опять куда-то уходишь? — он наконец нарушил тишину, стараясь придать голосу безразличие, но не преуспел. Амрита бросила на него короткий взгляд в зеркало. — Да. У меня встреча. — Да-да, — Радж прищурился. — Ты постоянно где-то пропадаешь. Она повернулась к нему, слегка улыбнувшись. — Радж, ты ведь знаешь, у меня много дел. — Её голос был ровным, но в нём чувствовалось легкое раздражение, будто она объясняла что-то очевидное. Радж нахмурился, с трудом отводя взгляд от неё. — Ты слишком часто куда-то уходишь, — проговорил он медленно. — А тебе есть дело? — её улыбка  Его глаза сузились. — Я твой муж, Амрита. Думаю, я имею право интересоваться, чем занимается моя жена. Она на мгновение замерла, но потом тихо рассмеялась, от чего его раздражение только усилилось. — Радж, если ты сейчас начнёшь изображать заботливого мужа, это будет выглядеть нелепо. — Она шагнула к нему, поправляя шарф. Его рука невольно сжалась в кулак. — Что с тобой, Амрита? — спросил он резко. Девушка остановилась перед ним, их взгляды встретились. — Просто живу, Радж, — ответила она спокойно. — Впервые за долгое время. Она прошла мимо него, оставив за собой лёгкий аромат её духов. Радж остался стоять у двери, нахмуренный и раздражённый. Она изменилась. И это почему-то сводило его с ума. *** Дом Дорана изменился. Прежде тихое и строгое место, утопающее в холодной роскоши, теперь оживилось. В углу его минималистской гостиной появилась детская коляска, покрытая одеялом с маленькими медвежатами. На стеклянном журнальном столике валялась погремушка, совершенно не вписываясь в интерьер. И Дорана это не раздражало. Наоборот, он ловил себя на том, что все это вызывает у него улыбку. Санджай Басу был бурей в его жизни, но бурей, которую Доран никогда бы не променял. Доран, привыкший к полной независимости, свободному графику и тишине, теперь вставал в пять утра от плача, чтобы смешивать смесь и укачивать сына, который всё никак не хотел уснуть. Он уже знал, что малышу нравятся лёгкие колыбельные, которые Доран напевал почти шёпотом, притягивая его к себе. Знал, что Санджай обожает хватать его за пальцы своими крошечными руками, когда Доран показывает ему новые игрушки. Когда-то он мог уйти на совещание и не вернуться до полуночи, ни о чём не задумываясь. Теперь он оставался дома с удовольствием, даже откладывая звонки и встречи, чтобы просто быть с сыном. Он удивлялся, как маленький человек способен так резко изменить всю его жизнь. — Ну что, парень, снова проголодался? — произнёс он однажды, держа бутылочку в руках, а Санджай с довольным ворчанием пытался схватить её. Доран иногда злился на себя за то, что такой хаос в его жизни стал приносить ему счастье. Он, некогда холодный и прагматичный, стал удивляться, как может быть счастлив от того, что кто-то плюет на его рубашки или пачкает пиджаки своим пюре. Больше всего его поражало то, как сильно он любил это маленькое существо. Любовь эта была необъяснима и абсолютна. Иногда, глядя на спящего Санджая, он чувствовал, как сердце переполняется чем-то новым, неизведанным. Эти моменты заставляли его задумываться о будущем. Он знал, что когда-нибудь Санджай задаст вопросы. О матери. О том, почему их жизнь выглядит именно так. И что тогда он скажет? Доран не мог перестать думать о том, что всё это — результат решения, которое они с Амритой приняли вдвоём. Она подарила ему Санджая, но вместе с этим подарком оставила и пустоту. — Когда-нибудь мы разберёмся, мой сын, — прошептал он однажды, склоняясь над кроваткой, чтобы поправить одеяло. — Ты заслуживаешь лучшего мира, чем этот.