Only Time

«Семья, из которой вы родом, не так важна, как семья, которая у вас будет»

Ринг Ларднер

Джастин       Я втиснулся через навесной лист фанеры, который служил дверью в здании рядом с «Киннетиком». Сквозь стену из окон струился зимний свет, освещая облако пыли и мусора от строительных работ.       На Брайане было темное пальто и шарф, и он выглядел разозленным. Мужчина в парке поверх костюма стоял ко мне спиной, и, похоже, именно он и был объектом гнева Брайана. Тед стоял рядом, засунув руки в карманы пальто.       Брайан едва удостоил меня взглядом, когда я подошел к ним.       — Почему вообще два праздника с разницей в неделю превращаются в месяц потерянного времени?       Подрядчик нахмурился:       — Дело не только в праздниках, мистер Кинни. Такая погода…       Брайан набрал было воздуха для ответа, но Тед успел первым:       — Когда вы приступили, то заверили нас, что зимой хотели заниматься именно работами в помещении.       Парень начал заикаться, бормоча что-то о предстоящих грозах, проверках, проблемах со снабжением и предстоящих праздниках. Я поймал взгляд Брайана, и он на секунду поджал губы. Я отошел и остановился, разглядывая помещение с дальнего конца.       Я не был внутри с тех пор, как снесли внутренние стены кабинок, и теперь понимал, почему Брайан купил это здание. В отличие от первоначальной переоборудованной бани, в этой были окна, выходящие на задний переулок, и пропускали свет, а еще вид на другие металлические и кирпичные здания. Это напомнило мне некоторые районы Нью-Йорка.       Я наблюдал за тремя мужчинами, те стояли, образуя угол так, что свет из прямоугольных окон падал прямо на них. Я присел, снял сумку и вытащил альбом.       Я знал, что они скоро уйдут. Это было видно по тому, как они передвигались, пространство между их тенями увеличивалось. Поэтому сначала я набросал их фигуры, а затем сосредоточился на самом помещении, окнах и странном свете сквозь грязные стекла.       Я нарисовал неровный кусок стены, скорее всего, брошенный из-за клубка проводов и труб, которые шли от нее вверх к потолку, когда вдруг свет изменился. Я поднял голову, сощурился и увидел силуэт Брайана на фоне большого окна.       — Значит, ты одобряешь новый офис художественного отдела? — он слегка ткнул меня носком своего дорогого ботинка.       — Как по мне, твои художники с радостью согласились бы на темницу в Украине, только чтобы ты не приходил к ним слишком часто, — ухмыльнулся я. Брайан       Когда Тед ушел, чтобы загнать засранца-подрядчика обратно в главный офис, я огляделся в поисках Джастина и чуть не расхохотался, когда увидел его сидящим, скрестив ноги, на грязном полу, с языком между зубов и порхающим над страницами своего альбома карандашом. Он не заметил, когда именно я пошел к нему, но стоило оказаться рядом, как выражение бессознательной сосредоточенности исчезло, сменившись улыбкой, которая предназначалась только мне.       Позволив ему защитить честь мировых художников, я протянул ему руку и поднял на ноги. Он закрыл альбом и положил его на сумку.       — Хочешь устроить мне экскурсию?       Может, я и поверил бы, что ему, и в правду, хотелось увидеть остальную часть здания, даже в нынешнем состоянии хаоса, если бы только после своего вопроса он медленно так, томно не моргнул, а я знал, что именно это значит. Поэтому потащил его за шарф в старый главный офис здания, одно из немногих отдельных помещений, которое ещё не тронули, и прижал к стене. Зарылся в его волосы и поцеловал, сплетаясь своим языком, погружаясь во влажное тепло в холодной комнате.       Окно было частично закрыто стопкой гипсокартона, и было бы трудно заглянуть внутрь, ведь зимнее солнце отсвечивало в стекле. Я встал прямо напротив, он расстегнул мне пальто и обнял за талию, пока я расправился с молнией на его куртке и размотал шарф, снова целуя.       Я играл с его сосками под свитером, но он удивил меня, когда залез мне в штаны, прикасаясь к яйцам. Я попытался толкнуться членом ему в ладонь, но он только ухмыльнулся мне в рот и слегка сжал его. Я ущипнул его за сосок, и он рассмеялся, но не прекратил, перебирая пальцами яйца, лаская большим гладкую кожу под ними.       Я позволил себе чуть навалиться на него, взял в ладони лицо и поцеловал. Он слегка пососал мой язык, и я развел ноги шире в попытке заставить его взять уже мой член нормально в кулак и перестать меня мучить.       Он прикусил мне губу.       — Блять, Джастин… — я сам удивился, насколько грубо прозвучал мой голос.       Похоже, он ждал, когда я скажу что-нибудь, потому что снова провел рукой по моему члену, и я застонал, когда давление увеличилось, а затем утихло после первого жесткого прикосновения. Он отдернул руку, и я подумал, что он собирается расстегнуть штаны, но он полез в карман. Я забрал у него маленький пакетик смазки и дал развернуться ко мне спиной.       Я лишь немного приспустил штаны; пол грязный, а мне ещё надо вернуться на работу, да и холодно здесь. Джастин спустил свои ровно настолько, чтобы дать мне доступ к его заднице. Я скользнул внутрь, там было жарко и тесно, теснее обычного, потому что он не мог раздвинуть ноги шире.       Я развел свои, согнувшись в коленях, и врезался в него, почти заставив подняться на цыпочках. Он царапал стену, а затем схватил меня за руки, навалившись на них грудью, пока я немного отстранился, а потом вошел обратно. Он откинул голову мне на плечо, свет из окна упал ему на волосы, которые сейчас рассыпались по моему пальто. Я прикоснулся к ним губами, пока трахал его, впечатывая в стену.       Когда мы вернулись в главное здание, он показался мне тише обычного. Тед ждал у меня в офисе. Джастин попрощался и ушел.       Тед пробормотал ему в ответ что-то похожее, а потом повернулся ко мне. Я уже хотел было ему ответить, но потом прервался:       — Подожди.       Джастин уже вышел и стоял у входной двери, когда я нагнал его. Я не надел пальто, и ветер проникал под ткань костюма.       — Что не так?       Он посмотрел на меня с секунду, потом хмыкнул:       — Все нормально. С чего ты взял, что что-то не так?       Хотелось бы поговорить об этом в офисе или даже в другом здании. Ветер дул просто ужасный. Синие губы и стучащие зубы не входят в список самого горячего на свете.       — Ты был слишком тихим после привычного траха. Я знаю, что это дерьмовый знак.       Он ухмыльнулся.       — Здесь лишком холодно, чтобы говорить об этом, — он встал на цыпочки и поцеловал меня. — Иди закончи свои дела с Тедом. Я поеду в магазин комиксов. Позвони, когда освободишься. И да, у меня все нормально, — он махнул мне рукой через плечо и направился по улице к своей машине.       Я вернулся внутрь прежде, чем успел отморозить себе яйца. Джастин       Я остановился в закусочной и взял с собой два кофе, прежде чем пойти в магазин. Мы с Майклом должны были обсудить планы следующего выпуска «Гнева», а мне нужен был кофеин.       Магазин оказался пуст, наверно, из-за ледяного ветра, что гонял снег по всему городу. Майкл разговаривал по телефону и тихо произнес «спасибо», когда я поставил перед ним кофе.       Я стоял возле окна и наблюдал, как снег сыплется на подоконник, пил кофе и задавался вопросом, почему Майкл просто не купил кофеварку в магазин.       — Я тут подумал…       Я обернулся:       — Знаешь, каждая история, над которой мы когда-либо работали, начиналась именно с этих слов. Сказать по правде, по-моему, весь комикс начался именно так.       Майкл широко улыбнулся мне:       — Может быть. Но я действительно подумал… что, если Гнев вернется к себе в логово и обнаружит, что оно разрушено?       Я задумался об этом на минуту:       — Разрушено… типа полностью? Или ровно настолько, чтобы его затормозить?       Какое-то время мы обсуждали преимущества полного и частичного разрушения, потом я нахмурился и спросил:       — И вообще, что за спешка? Мы только недавно отправили последний номер, буквально две недели назад. Он еще даже не вышел.       Майкл пожал плечами:       — Продажи выросли так же, как и после выпуска с открытой концовкой. Когда получают предварительные заказы от крупных торговых точек, нужно больше времени на производство.       Обычно я оставлял деловые вопросы Майклу, поэтому просто вздохнул:       — И мне нужно больше времени для создания иллюстраций, чем раньше.       — Да, потому что Брайан вырвет мне позвоночник, если ты не позаботишься о своей руке.       — Когда это следить за моей рукой стало входить в перечень твоих обязанностей?       — Когда Гнев, я хотел сказать Брайан, так решил, — ухмыльнулся он.       Мы рассмеялись, и тут дверь открылась, и вошел Брайан.       — Привет комиксным задротам, — он поцеловал Майкла в щеку и улыбнулся мне. — Над чем смеемся?       Я покачал головой:       — Как ты вырываешь Майклу позвоночник.       Секунду он задумчиво смотрел на нас:       — Не думаю, что хочу это знать.       Я расхохотался.       — Скорее всего, нет, — я обратился к Майклу: — Забыл спросить, как Бен?       — Он не умеет ждать, раздражается и сводит нас с Хантером с ума.       Брайан расплылся в широкой улыбке:       — Это же здорово, Майки. Чем дерьмовее пациент себя ведет, тем лучше себя чувствует.       Майкл мрачно кивнул:       — Ну да. И почему тогда я не ценю это так, как следовало бы?       Я оперся на стойку, а Брайан стоял рядом. Я почувствовал, как он скользнул рукой мне за спину. Я улыбнулся, но продолжал говорить с Майклом:       — Врачи до сих пор планируют начать давать ему новые лекарства в конце января?       Я слушал, как Брайан и Майкл говорили о новом рецептурном режиме Бена, но все время отвлекался на то, как Брайан выводил рукой маленькие круги на изгибе моей задницы.       В магазин вошел одержимый фанат-тинэйджер, и Майкл поспешил ему на помощь. Я обернулся и прильнул к Брайану:       — Привет.       Он улыбнулся мне:       — И тебе привет. Ты готов идти?       — Увидимся дома, — кивнул я.       Я схватил сумку и выбросил стакан кофе в мусорку, подождав у двери, пока он прощался с Майклом у кассы. Брайан положил руку мне на плечо, пока мы шли к моей машине.       Он поднял меня за подбородок и поцеловал:       — Увидимся дома.       Я кивнул, подошел к водительскому сиденью и помахал ему рукой, прежде чем отъехать. Брайан       Я остановился, чтобы купить китайской еды по дороге домой. Не знаю, что его беспокоило, но, когда дело касалось Джастина, еда всегда служила хорошим началом.       Я поднялся наверх переодеться и услышал, как шумит вода в душе. Я улыбнулся, снял костюм и пошел в ванную.       Джастин не обернулся, когда я зашел в кабину. Я встал позади него и обнял руками за грудь.       Джастин не похож на Майкла. Когда у Майки возникала проблема, он взрывался, как бомба, тараторил без умолку и выливал свои эмоции, где бы ни находился. Джастин же любил все предварительно обдумать, прежде чем говорить об этом, даже мне. Даже под горячей водой плечи у него напряглись до предела, и я был уверен, что именно этим он сейчас и занимался.       Я молча стоял на месте, просто вдыхая пары воздуха. Через несколько минут я почувствовал, как он расслабился и поднял руки, накрывая мои. Я улыбнулся и поцеловал его в волосы. И почувствовал, как член затвердел у его поясницы.       Джастин развернулся у меня в руках и посмотрел на меня. Капли воды стекали по его лицу и ресницам. Он улыбался.       Я ничего не сказал, просто поцеловал его. Он толкнулся мне в бедро твердым членом, и я потянулся выключить горячую воду. Он посмотрел на меня с удивлением, но я лишь прильнул губами к его уху:       — Хочу тебя в постели.       Мы вытерлись и пошли в спальню. Джастин откинул одеяло, утащив меня за собой. Я поцеловал его, просунув руку ему между ног, и легко коснулся пальцами дырки. Он выгнулся, трахая мой рот языком, пока я проникал пальцем в тугой вход. Я скользнул вниз по его телу, расположившись у промежности, он закинул ноги мне на плечи, пока я обнимал его и ласкал пальцами.       Яйца поджались, когда я провел по ним языком, все еще погружая палец в задницу. Он застонал, когда я слегка куснул его за головку, и уперся пятками мне в спину, когда я погрузил его в рот и скользнул вниз по стволу. Его член пульсировал у меня в глотке, и я заглотил его целиком, упираясь носом в лобок, надрачивая собственный, пока отсасывал Джастину.       Я почувствовал его вкус, когда он кончил, соленый и горячий, в то время как мой собственный оргазм излился на простыни и в кулак. Я принял его сперму в рот, чуть упустив, потом вылизал его, следуя по следам слюны и семени, приближаясь к губам. Они были мягкими и открытыми, когда я толкнулся меж них языком.       В такие моменты всегда легко разговорить Джастина, ведь он расслаблен и податлив после секса. Я начал с простого:       — Я принес китайской еды.       Он поднял голову и улыбнулся мне.       — Которой я поделюсь с тобой, как только ты скажешь мне, что случилось.       Он не выглядел удивленным, просто рассмеялся и опустил голову.       — Я обедал с мамой, — это я знал. — И Молли, — он покачал головой. — Она не пришла. Мама сказала, она вела себя как настоящая пизда.       Я не удержался от смешка:       — Предполагаю, это не совсем ее слова.       — Это грубый пересказ.       — Продолжай, — пока он говорил, я водил пальцами по его рукам и плечам.       — Отец… — я тут же напрягся, когда он сказал это… — сказал Молли, что если она хочет в Сент-Джеймс, то он все оплатит, но, если она пойдет в какое-то другое место, он не даст ей денег.       — Гандон.       Он кивнул.       — Мама сказала «Ни один мой ребенок туда не пойдет» и бла-бла-бла, а теперь Молли решила, что это единственное место, где она хочет учиться. Поэтому она ненавидит мою мать. И, видимо, меня тоже, потому что это я во всём виноват.       Я посмотрел на него:       — Разве никто не сказал ей, что виноват я?       Он улыбнулся и поцеловал меня в челюсть:       — Нет, думаю, что эта логика даже Молли не по зубам.       Я задумался на минуту, пропуская его волосы сквозь пальцы:       — Но не для твоего отца…       — Да, — вздохнул он.       Я поджал губы и легонько шлепнул его по спине:       — Давай поедим.       Он рассмеялся, мы оделись и пошли вниз поесть. Джастин       Брайан обычно позволял мне самому решать, когда рассказывать ему о чем-то, но иногда он прибегал к методам, которые, как мне кажется, считал ненавязчивыми кампаниями для побуждения меня открыться. Той ночью он решил меня трахнуть, накормить, а потом проверить варианты. На самом деле даже довольно мило, в манипулятивной и прозрачной манере.       Он сидел на диване, а я на полу напротив, смотрел телевизор и ел клецки. Я откинулся ему на ноги и запрокинул голову.       — Вкусно.       Он кивнул с полным ртом куриного ло мейна.       — Итак… — он сглотнул, — насчёт твоего отца.       Я нахмурился и вернулся к еде:       — Ничего нового.       — После того, как отец арестовал своего сына за то, что тот стоял перед его магазином, может, и ничего. Но желание отправить свою единственную дочь в школу, где чуть не убили его единственного сына, заставляет вернуться к этому вопросу, — пока говорил, он сосредоточенно ворошил палочками в еде.       Я чувствовал только усталость и снова положил голову ему на колени.       — Естественно. Но какой в этом смысл? — я закрыл глаза. — Ты давно сказал мне, что, пока я буду думать о нем как о своем отце, мне всегда будет больно. И был прав.       Я почувствовал, как Брайан застыл позади, но глаз не открыл. Он сместился и сполз ко мне. Тогда я посмотрел на него.       — Мой отец причинял мне боль до самой своей смерти, Джастин, — он смотрел прямо на меня, когда говорил. Я на минуту уткнулся лицом ему в плечо. Мы сидели на полу, смотрели телевизор, а потом пошли спать. Больше он не поднимал эту тему, и я тоже. Брайан       На следующий день я сидел у себя в офисе, пытаясь решить, что меня раздражает меньше: подписывать поздравительные открытки для клиентов, которые лежали стопкой на столе с огромной запиской от Синтии буквально с приказом «Подпиши их сейчас же», написанным красной ручкой, или пялиться на пересмотренный Тедом график расширения «Кинетика» в новом здании. Художественный отдел начал набирать сотрудников, чтобы сделать больше до праздников, и после Нового года они нам снова понадобятся. Проблема в том, что сейчас они нам не нужны, и у нас реально не хватало для них места.       Тед хотел арендовать временное офисное помещение, Синтия считала, что нам нужно просто дать некоторым работать из дома, Тед уверял, если мы такое позволим, они никогда не согласятся ходить в офис на полную ставку, когда подготовят новое помещение, а я был готов просто всех уволить, чего, судя по всему, перед праздниками сделать не получится. От всего этого у меня голова раскалывалась.       Я взял паркер с серебряными чернилами, который, похоже, изобрел кто-то из коллег Эмметта в сфере канцелярских товаров, и начал подписывать праздничные открытки топовых клиентов. К счастью, я подписал только две, когда зазвонил мобильный.       — Майки.       — Смотрю, ты очень рад меня слышать. От какого скучного дела я тебя отвлекаю? — рассмеялся он.       — Ты не захочешь знать, — я щелкнул крышкой паркера и откинулся на спинку кресла. — Скажи, что ты звонишь по поводу серьезного кризиса, который оправдает мой ранний уход.       Тишина. Я выпрямился в кресле.       — Майки? — он ведь смеялся, поэтому мне даже в голову не пришло, что что-то может быть не так. — С Беном все в порядке?       — Да-да, Бен в порядке, — он помолчал. — Дело в Карле. Вчера вечером он довольно сильно нас напугал, когда попал в больницу. Оказалось, что ничего серьезного, но это могло быть сердце.       Я нахмурился.       — Ну, такое случается, когда больше половины времени питаешься в закусочной, а другую половину составляют пончики и дерьмовый кофе, — я услышал звук со стороны двери и увидел, как Синтия пристально смотрит на меня. Я взял ручку и начал расписываться, пока разговаривал с Майклом. По крайней мере, пока она не вышла из кабинета.       — Но с ним все в порядке?       — Да. Просто он всячески пытается подстраховать маму и настаивает, чтобы она вышла за него, чтобы получить пенсию, если он умрет.       Я потер лоб:       — Он еще не усвоил, что нельзя на чем-то «настаивать», когда имеешь дело с Дебби, если только не хочешь прямо противоположного эффекта?       Он рассмеялся.       — Я думал, что усвоил. Но, видимо, нет. Он попросил меня поговорить с ней, — он прервался, прежде чем продолжить: — И я надеялся, что ты поможешь мне придумать, что ей сказать.       Я фыркнул:       — Ага, конечно. Потому что я первый в списке Дебби, к кому она прислушается в советах о любви, браке и о том, как прожить свою жизнь?       — Потому что ты занимаешься рекламой и можешь заставить кого угодно делать то, чего не хочется, но думать, что это их собственная идея?       — Мм. Хороший аргумент, — я подумал секунду. — Когда?       — Может, вечером? Во время ужина? Она не работает сегодня. Мы могли бы встретиться в закусочной.       Я услышал стук в дверь и застонал. Стажерка принесла раскадровки на проверку. Я переложил телефон в другую руку и махнул ей. Она медленно подошла к столу, вложила их мне в ладонь, побледнела, как девственница, которую вот-вот собирались столкнуть в вулкан, когда я кивнул ей, а потом бросилась вон из кабинета.       Я снова потер лоб.       — Сейчас было бы здорово, — я глянул на раскадровки и поздравительные открытки. — Или через час?       — Увидимся там.       Я как раз написал свое имя в конце относительно сдержанной критики раскадровки, когда Тед постучал и тут же одновременно вошел. Я не поднял глаз, поскольку он был единственным, кто так делал.       — Майкл сказал, что ты встречаешься с ним в закусочной. Мне надо увидеться с Эмметтом. Можно прокатиться с тобой?       — Где «Ламборджини», который ты купил на свой последний незаслуженный бонус? — я торжественно разорвал на куски красную записку Синтии и оставил ее в стопке подписанных открыток.       — Это «Порш», и он в мастерской, — смиренно ответил Тед.       — Я говорил тебе покупать американку, — я с грохотом закрыл ноутбук, подхватил пальто и направился к двери, Тед следовал за мной.       — Да, ведь твоя юношеская мечта о маслкаре никогда не торчит в мастерской.       — Не проявляй неуважения к моей машине, Теодор.       Синтия слонялась в вестибюле, хотя делала вид, что занята. И невинна. Я опередил ее и повел бровью:       — Карточки подписаны, лежат у меня на столе.       Она вздохнула:       — Хорошо, потому что, если я не отправлю их сегодня вечером, нет абсолютно никаких шансов, что хоть кто-нибудь получит их до Рождества. А как насчет…       — Как и новые раскадровки, — прервал я. — И не говори, что я никогда ничего для тебя не делаю; я даже никого не увольнял. А теперь, если позволишь… — я толкнул Теда вперед к двери.       Я поднял воротник пальто, когда ветер хлыстнул по шее.       — Ебать. На улице, наверно, градусов десять.       Тед просто кивнул, вздрогнул и обхватил себя руками.       «Корвет», конечно же, завелся сразу и замурлыкал, как котенок, из-за огромного четырехзначного счета за ремонт, который я только что оплатил, конечно. О чем Тед знал, потому что по-прежнему вел как мои личные счета, так и финансы «Киннетика». Иногда я размышлял о том, как так получилось, что я доверил свою хренову тучу миллионов долларов бывшей «хрустальной королеве», у которой когда-то была самая низкая самооценка за всю историю бухгалтеров-геев, но я это сделал.       Я припарковался как можно ближе к закусочной, и мы помчались к двери и долгожданному теплу перегретого интерьера. Эмметт сидел за столом в углу, по всей поверхности которого были разбросаны десятки бумаг, прижимая телефон к уху. Я не видел Майкла, поэтому скользнул рядом с Тедом и ждал, пока Эмметт попрощается с каким-то там очередным топовым геем или светской дамочкой, с которыми он болтал по телефону.       Тед перебирал бумаги и нахмурился, когда Эмметт, наконец, попрощался.       — Боже, Эмм. Тебе нужен офис.       — Да уж, — вздохнул тот. — Об этом я как раз и хотел с тобой поговорить. Думаю, мне нужен офис. И профессиональная кухня. И бизнес-менеджер. И…       Тед поднял руку и начал лекцию о том, что не стоит бежать вперед паровоза, потом задвинул про амортизационные отчисления и выплаты сотрудникам, и я тут же пожалел, что не остался в офисе. К счастью, Майки вошел как раз в тот момент, когда я собирался сбежать, и, после того как он обнял Теда и Эмметта, мы перешли в кабинку позади них.       — Блядство, ну что за погода, да? — он скинул куртку и бросил на сиденье рядом.       — Майкл. Я пришел сюда не про погоду говорить. Я пришел, чтобы придумать, как манипулировать твоей матерью, чтобы она вышла замуж за Карла и думала, что это ее идея.       — Да, точно. Ну, я тут подумал… а что, если я просто скажу ей, что у нее есть мое гейское разрешение выйти за Карла, чтобы мне не пришлось содержать ее в старости?       — Звучит очень трогательно. «Эй, мам, когда твой муж помрет, не жди, что я буду тебя обеспечивать за счет доходов от моего гейского порно-комикса». Просто великолепно.       Подошла Бетти, и мы сделали заказ. Когда она ушла и уже не могла слышать, Майкл нахмурился и сказал:       — Ладно, а у тебя какая блестящая идея, умник?       У меня их вообще не было, но дело было не в этом.       — Ты уверен, что единственная причина, по которой она не выходит за него замуж, — это солидарность со всеми бедными гея-придурками, которым по закону запрещено связывать себя узами брака?       Должен отдать должное Майклу; он даже не глянул на мое обручальное кольцо. Просто кивнул, спокойно и без эмоций:       — Абсолютно.       Пока я думал, Бетти принесла Майклу суп и мой салат с заправкой. Я пожевывал лист салата, пока продолжал размышлять и, наконец, покачал головой:       — Ничего не приходит в голову. Есть какие-то сроки? Конец года по налоговым счетам? Или что-то похожее?       — Ни о чем не могу думать, — покачал головой Майкл.       Ладно. У нас ещё есть время. Я улыбнулся.       — Не волнуйся, Майки. Мы еще выдадим ее замуж.       Он рассмеялся, и, когда Бетти принесла наши гамбургеры, я решил, что если выдержу субарктическую холодрыгу на обратном пути к машине, то смогу оправдать несколько ломтиков картошки фри, которые стащил у Майкла.       — Эй, мальчики! — окликнул Эмметт, а Тед следовал прямо за ним. Я вздохнул и подвинулся, чтобы освободить Эмметту место. Майкл с улыбкой отсел, чтобы Тед мог присоединиться.       Эмметт начал довольно щебетать о своей новой коммерческой кухне и о том, как Тед собирается организовать его бизнес. Я повел бровью, глядя на финансового директора «Киннетика», и гадал, как именно все это будет работать, но Тед избегал моего взгляда, просто рвал салфетку с легкой улыбкой на губах.       — Итак, что будете делать на праздники? — воодушевленно спросил Эмметт.       — Тебе ли не знать, — я перевел на него взгляд. — Ты организуешь вечеринку.       Он слегка ударил меня по руке:       — Это же бизнес. Я имел в виду, где вы с Джастином проведете Рождество?       — Здесь, в великолепном, праздничном, сезонно заснеженном Питтсе.       Эмметт завел длинный рассказ об украшениях для дома, изо всех сил стараясь подорвать мой имидж Скруджа перед Тедом, Майклом и всеми, кто находился в пределах слышимости.       — Гасу нравится. И Джастину тоже, — пожал я плечами.       Майкл фыркнул. Я зыркнул на него.       — Золотые гардении, — кивнул Эмметт.       — Это ещё что за хуйня? — я уставился на него.       — Все что угодно для Джастина, — он буквально просиял. По-моему, у него даже слезы на глазах выступили.       Я взял еще одну картошку с тарелки Майкла и толкнул Эмметта в бедро, немного сильнее, чем нужно. Он рассмеялся и встал.       Я поднял бровь, глядя на Теда:       — Ты как? Доберешься домой?       — Я отвезу его, — сказал Майкл.       Я глянул на Эмметта, тот покачал головой:       — У меня встреча с другом, но на случай, если я всё-таки замерзну насмерть, как та девочка со спичками, спасибо за заботу.       — С другом? — хмыкнул я.       — С новым другом, — улыбнулся Эмметт.       Я оставил Майкла и Теодора трясти из него подробности. Знал, что беспокоиться нет смысла; «друзья» Эмметта никогда не задерживались дольше недели. Я подозревал, что он все еще ждал возвращения Дрю Бойда, но, судя по историям, которые я слышал про Дрю, где тот трахал всех геев-знаменитостей и полузнаменитостей в Америке, ожидание предстояло долгое. Джастин       После выставки в Нью-Йорке я чувствовал странное разочарование, и, проснувшись утром, мне впервые захотелось порисовать. Перед нашим отъездом я начал серию небольших работ в хрен пойми каких странных цветах, но, похоже, мне так и не удалось придать им те текстуры и точные оттенки, которые я хотел. Тогда я снял с мольберта самый последний рисунок и начал что-то совершенно другое на большом холсте, возвращаясь к более смелым цветам и более резким линиям, с которыми работал ещё до выставки.       Через несколько часов я дал руке отдохнуть. Моя специалистка по иглоукалыванию посоветовала делать кое-какие упражнения, чтобы укрепить спину и руки и компенсировать повторяющиеся движения, поэтому я пошел в тренажерку. Иногда во время работы я уж слишком сильно выпадал из реальности, и, учитывая порыв морозного воздуха, который обрушился на меня, когда я забирал почту, хорошо, что не пришлось выходить из дома, чтобы добраться до спортзала.       Вернувшись в студию, я снял холст с мольберта и положил его на рабочий стол. Мне нравилось ощущение нанесения на него широких мазков цвета и возможность ходить вокруг. Я поработал еще немного, отошел в сторону и смотрел, размышляя о том, какой цвет хочу смешать в следующий раз, когда увидел, как фары машины Брайана отражаются от снега за окнами моей студии. Я даже не заметил, когда стемнело.       Музыка играла довольно тихо, и я услышал, как открылась дверь гаража, а потом, как он ходит по кухне. Обычно он поднимался наверх переодеться, когда возвращался домой, или в спортзал, или в свою медиа-комнату, но сегодня вечером он заглянул ко мне.       — Привет, — я улыбнулся ему, подошел к раковине и начал смешивать следующий цвет. Остановился на зеленом, настолько темном, что он казался почти черным. Когда я подошёл обратно, Брайан уже разглядывал картину на столе.       — А что с той поносно-зеленой хренотенью?       — Это был серый. Теплый зеленовато-серый оттенок. Я решил немного развить концепцию, прежде чем закончить.       Он фыркнул, но больше ничего не сказал, просто сел за стол и подтянул к себе мой альбом для рисования. Там был открыт рисунок, который я сделал в новом здании «Киннетика».       Какое-то время он смотрел на него:       — Ты собираешься закончить этот?       Я взглянул на него, потом вернулся к холсту:       — Не знаю. Скорее всего, нет.       Он кивнул и больше ничего не сказал. Брайан никогда не спрашивал, почему я не заканчиваю большую часть того, что рисую. Никогда не задавал глупых вопросов, на которые не было ответа. Одно из лучших его качеств. Брайан       Я знал точно, что Джастин какое-то время будет рисовать, поэтому ушел тренироваться, потом принял душ и сел за компьютер. Когда я глянул на часы, было уже за полночь. Он еще работал, а на лице застыло такое одержимое выражение, что-то вроде: «Я собираюсь рисовать всю ночь». Поэтому я пошел спать.       Я вынырнул из дрёмы, когда он вошел в спальню, и снова заснул, пока он был в ванной. Я пробормотал что-то в полусне, когда он скользнул под одеяло мне за спину, устроился рядом и переплелся ногами с моими. Я открыл глаза и сдвинулся так, что он прижался ко мне, и почувствовал, как он изогнулся в ответ. Я улыбнулся и снова закрыл глаза.       — Перемазанный краской мальчик вернулся.       Он тихо рассмеялся мне в спину.       — Я вообще-то вымылся, — он положил руку мне на талию и больше ничего не сказал.       Я снова почти заснул, когда услышал что-то наподобие продолжительного вздоха. Уже хотел сказать ему, что его отец настоящий засранец, но вдруг понял, что Джастин и так знает. И дело было далеко не в этом.       Поэтому я просто подцепил его ногой за лодыжку, крепче обнял за талию и снова провалился в сон. to be continued...