Друг Сэнри (черновой вариант)

Кое-как я доплёлся до своего испещрённого трещинами сиденья. Было бы полезно перевести дух перед дорогой, собрать мысли. Не хватало ещё инфаркт заработать от волнения. По-видимому, мою растерянность уловила Окумото-сан. Скрип колёс тележки становился всё отчётливее, покуда женское очертание не встало поперёк взора. — Маэда-сан, что случилось? Тебе не здоровится? — пропищала она, наклонившись. Светло-зелёные глаза отражали волну тревоги. Меня и в правду лихорадило. Ноги плохо слушались, дыхание сбилось, лоб сверкал холодной испариной. — Пустяки. Переживу… — Уверен? Лучше не запускать, будут осложнения. Тебе в больницу надо. — Ни в коем случае. Знаешь сколько сейчас врачи дерут? Моя жалкая страховочка не потянет. Мне потом поколениями отдавать. — Я слышала, что на днях где-то в Эдогаве открылась благотворительная клиника. Персонал располагает передовыми лекарствами и оборудованием, лечат даже тяжелобольных. — Коль правда, то там, наверное, очереди километровые. Легче сразу в гроб ложиться… в самом деле, не стоит обо мне беспокоиться! Простое недомогание, денёк отдохну и пройдёт. — Серьёзно? — Разумеется. А теперь, прошу меня простить. Мне ещё нужно кое-что уточнить у шефа. Спасибо за проявленное беспокойство. Откланявшись, я уже нёсся обратно. Прозвучал стук. — Санэсада-сан, это снова я. Необходимо прояснить один момент. — Заходи-заходи! Мои двери всегда открыты! Я переступил порог. Хозяин качался на кресле и покуривал папироску, рука заложена за голову. — Что стряслось, приятель? — Да вот хотел бы узнать, я единственная кандидатура на повышение? — П-ф-ф, ясен пень — нет! Кто мы по-твоему, дураки набитые? Идёт масштабнейший поиск лучших; отберём настоящих зверей, они зубами разорвут уголовников! — В таком случае, я беру смелость посоветовать вам конкретного человека, — после этой фразы, у меня будто ком в горле застрял, а по телу пробежала дрожь. — Кого же? — Окумото Римико-сан. На протяжении последних нескольких лет, я ежечасно наблюдал то с какой педантичностью и самоотдачей коллега выполняет поставленные задачи. Поверьте, её профессиональные навыки кратно превосходят мои, а спартанская дисциплина уверенно ставит в один ранг со светлейшими умами поколения. Любые авгиевы конюшни ей по плечу, любой океан как маленькая лужица… такие люди, словно древнеэпосный Атлант, удерживают небо от падения. — Э-э-э-э… — Санэсада-сан задумчиво потёр подбородок, прежде чем отхаркнуть в пепельницу желтизной. — Не-а, дохлый номер. Бабье дело детей растить, а разбойников и мы приструним. — Но вы ведь сами упомянули, дескать, создаём новое общество. А какое новое общество текущего века может существовать без женской эмансипации? Двадцатое столетие — столетие экспериментов, новаторская утопия. Отстанем от мировой моды — не увидим рассвета равной западному гегемону Японии; так и останемся запряжённой ослом кибиткой, тщетно догоняющей фордовские чудеса. Начальник зашёлся гулким хохотом, услыхав мои аргументы. — Ой выдал! А-ха-ха! Убедил, чертяга! Что-что, а язычок у тебя подвешен. Адвокаты забрызжут слюнями от зависти. — Она в команде? — Пригласим на испытательный срок. Но учти: будет трудиться тяп-ляп — полетит до секретариата. — Благодарю вас нижайше! Мы не подведём, обещаю! — очередной раболепный одзиги с моей стороны. Я вернулся в контору. Мысли чисты, вертиго отсутствует, походка твёрдая — чувствую себя победителем. Моё мнение в кой-то веки приняли, вдобавок похвалили за формулировку. Жизнь налаживается, налаживается… Удалось отыскать Окумото-сан. Экстатическое выражение лица без пяти минут бывшего клерка выдавало всю истину. — Мне радоваться? — письмоноска раздумчиво покосилась. — Ликуй и празднуй! Нас повысили! Обоих! Мы — помощники прокурора, представляешь?! Новость, будто ушат ледяной воды, заставила сконфуженно оторопеть. Подругу охватил тремор, движения сковались. — Н… не шутишь…? — Ты же знаешь, шутник из меня никакой. Трудно назвать девушку шибко эмоциональной. Предел торжества подобного типажа индивидуумов — победное сжатие кулачка и едва заметная ухмылка. Держу пари, выиграй она хоть миллард долларов в лотерею — не расщедрилась бы и объятиями. — Трепещи, бусурманово племя. Мы идём по ваши грешные души… — уверила Окумото-сан. — Намечаете ли вы какое-нибудь праздничное застолье? С удовольствием бы зашла на огонёк. — Преступление отпразднованием пренебречь! Как-никак подобное случается раз в жизни. Заходи обязательно, но не забудь прихватить гостинцы. — Тогда, увидимся вечером? — Постой-ка, — я вынул врученную мне визитку из кармана брюк, — Санэсада-сан дал. Говорит, мол, фешенебельное ателье. Сходи да костюмчик пошей. Узнаёшь? — Это же… — коллега проворной лисицей выцепила кусочек картона. — Не может быть… — Что? — «Авангард». — «Авангард»? — Элитный дом моды для представителей оккупационной администрации и высших чиновников. Откуда это у него? — Кто знает. Связи, наверное. Как бы там ни было, раз принимают в клуб, значит… полагается ровняться статусом. — Ух ты… я… я… пятый месяц мечтаю туда попасть. Вот только средств кот наплакал. — Ничего страшного. Служащим прокуратуры надлежит приятный бонус… Токио, район Гиндза, 11:05 Мы добрались до торгового сердца города. Ввиду доминирующей железобетонной застройки «Серебряный двор», на контрасте с преобладающей частью столицы, избежал доли полного уничтожения. И тем не менее, обгоревшими развалинами не обратились только универмаг Мацуя, магазин розничной торговли Хаттори да парочка муниципальных зданий. Так что достижение это не играет особой роли. По мощёным дорогам там и сям разъезжали болотистые внедорожники армии США, ходили трамваи, народ лениво фланировал. Громоздкая вывеска стеклянных литер «Avant-garde» качественно выделялась на фоне сочащихся ран минувшей войны. Сам экстерьер ателье был оформлен в очень современной манере, без помпезности, но со знанием тенденций глобального стиля. Целый маленький островок Pax Americana под боком Хризантемового трона. Мы прошли сквозь вращающиеся двери с хрустальными створками и очутились в окружении безлицых манекенов, поверх которых наволочены едкие обновки неизвестной мне палитры. Вблизи кассового аппарата сидела совсем юная девушка, по моей прикидке, не старше восемнадцати. Длинные серебристо-белые волосы украшала заколка, нечто наподобие мимикаки; две красные палочки торчали из макушки. Одежда проста, но изящна: гридеперлевое кимоно с симпатичным цветочным орнаментом. «Кассирша» просматривала новый выпуск «Асахи Симбун», никакого внимания к посетителям. — Кхм, — Окумото-сан попыталась обозначить наше присутствие, — прошу прощения! Не откладывая прессы, смотрительница самым равнодушным образом смерила нас взглядом. Так я смог получше разузнать её внешние аспекты: мертвецки белая кожа и радужка цвета бордового вина. Когда-то давным-давно я читал литературу о различных биологических феноменах. Кажется, подобное явление зовётся альбинизмом. Один случай на пятнадцать тысяч — раритет. — Ошиблись дверью. Ближайшая ночлежка двумя кварталами южнее. — Мы клиенты, чтоб вы знали. И не очень-то вежливо оскорблять человека по его платью, — коллега грозно подбоченилась. — Написано же японским языком около входа: «Предъявите депутатские и армейские удостоверения». Где они? Мы шьём заказную одежду только военным и сотрудникам госаппарата. Таковы правила. Вы, при всём уважении, не похожи не на тех, ни на других, — альбиноска проговаривала эти язвительные предложения настолько апатично-монотонным способом, что сперва мне подумалось — ну точно под действием лекарств. — Перед вами стоят сотрудники окружной прокуратуры. Чем это не часть органов власти? — я принял чрезвычайно деловитый вид. — Токийская прокуратура не подавала заявок на пошив предметов гардероба. — Тогда… что насчёт этого? — я вытащил карточку из нагрудного кармашка жилета и протянул над прилавком. Нахалка прищурилась. — Откуда это у вас? Украли? — сказано без толики иронии. — Ещё чего! Подарок Санэсады-сана. Вопросы? — Хм… мне необходим звонок, — белёсая удалилась за портьеру. Спустя минуты две нас наградили возвращением. — Ну что? Теперь-то приоденете? Неловкий кивок. — Эй, погодите-ка, а где «приношу свои искренние извинения»? Ответом послужило драматическое закатывание орбит. Сотрудница выудила пару тонких брошюр откуда-то из-за прилавка, затем сунула нам их поочерёдно. Мы раскрыли книжки. Обыкновенный каталог нарядов… ого, даже ч/б фотографии присобачили. Заоблачный сервис. Остановив свой выбор на чём-то прозаичном (было бы абсолютно безнравственно злоупотреблять щедростью начальства), мы вернули собственность предприятия обратно. — Укажите контактные данные в этом реестре. Мы телефонируем вам, когда заказ будет готов. У вас же… уцелела телефонная связь? — Найдём. Что теперь? Нам указали на место возле высокого трюмо. Остаётся произвести замеры. После непродолжительной процедуры, альбиноска занесла показатели в блокнот. — Извините, если сочтёте этот вопрос неэтичным, но… вы здесь кто? — спросила озадаченная брюнетка. — В смысле? — Ваша должность. — Швея. Портная попросила подменить её на пару дней здесь. — То есть… вы не занимаетесь созданием эскиза и прочим? — Мой круг обязанностей ограничен простыми действиями. — Жаль. Моей мечтой детства было стать успешным модельером. Всегда поражалась хитросплетениям профессии. — Рада за вас. Только зачем мне об этом знать? — Ах, — модница пустила смущённый смешок, — незачем. Последнее время горожу ни своё ни наше. Сухо простившись, мы покинули постройку второпях. — Маэда-сан, мне одной чудится, что эта девочка странная? — Странная? Скорее нахальная. — Нет, серьёзно. Она общается как робот, а глаза… эти глаза… б-р-р-р… всамделишного убийцы. Кровь стынет. — Отдохнуть тебе надо, голову освежить. Я после пятнадцатичасовой смены чертей на потолках вижу. Поместье Корэнори, 20:15 Вечером я зашёл на рынок под линией Яманотэ и буквально отвоевал у разгорячённой толпы что-нибудь более-менее питательное. Пяток яиц, паста мисо, пара полукилограммовых тушек морского окуня не первой свежести, восемьдесят моммэ водорослей нори — полетели в лукошко. Я всегда считал себя человеком экономным, однако, чего уж греха таить, всем хотя бы раз за отведённую жизнь хотелось побаловать себя вкусным ужином, особенно по такому святому поводу, как повышение. Мы с Масафуми обрыскали кладовку дома и нашли стол подлиннее и покрупнее, старый мэйдзиновской ещё эпохи кругляш-тябудай не располагал соответствующей пяти порциям вместимостью. Поставив прямоугольник в гостиной, я взялся за готовку блюд. На первое — хорошенько перемешанный с яичным содержимым рис и мисо-суп, на второе — объятые водорослями суси. Кувшинчик сакэ — весёлого настроения ради. Спустя час, кушанье приобрело адекватный вид и покорный слуга разместил посуду. Харуэ и Фуми о чём-то оживлённо болтали, один лишь Ватару-сан поник головой. Мудрые очи оттенка небесной голубизны томились… ужасом? Я подсел рядом, чтобы разузнать причину столь неясной перемены. — Ватару-сан, вас что-то гложет? — А, Сохэй-кун, — отец потомства слабо улыбнулся. — Ничего страшного. Бесконечные завалы на работе, а седьмой десяток не за горами. Здоровье иногда даёт сбой. — Может покажетесь врачу? — Всё хорошо, сказал же. Для моего возраста — это норма. — Могу я чем помочь? Намекните хоть. — Перестань сердобольствовать, ей-богу. Сегодня твой день… зачем тратить время на разговоры с занудным стариком? Вон мои детишки. Держу пари, вы найдёте гораздо больше общих тем. — Простите… До ушей долетел стук о деревянную поверхность. Снаружи. — Ох, наверное, Окумото-сан пришла. Пойду открою. Я промаршировал в прихожую и раздвинул скользящую дверь. На пороге стояла черновласка, зажавшая бутылочку алкоголя под рукой. — Встречайте визитёров. — Добро пожаловать. Ну-с, давай-ка сопровожу тебя к хозяевам. Знакомство прошло гладко. Моя «протеже» моментально очаровала сотрапезников. Даже хмурый Ватару-сан расплывался улыбкой, всякий раз завязывая разговор. Вот опустели миски, чашки наполнились настойкой. Пора тостов. Первым поднялся Масафуми. — Что же, как наследник и будущий глава семьи, беру ответственность первого тоста. Сохэй, ты всегда был, есть и будешь моим лучшим другом и верным товарищем. Минуло семнадцать лет с момента нашей первой встречи, и, каюсь, поначалу я дурно о тебе отзывался, считал тебя «недостойным». За это хочу самым откровенным образом извиниться… но, постепенно обрастая симпатией и привыкая, осознал, что ты стал нашей неотъемлемой частичкой, самурайским мечом, разрубающим преграды. Спасибо за всё, и поздравляю! Обеденный зал разразился аплодисментами. Мы осушили ёмкости, и немедля залили больше горячительного. Оратор достал маленькую декоративную коробку из-за пазухи. — Подарок, от меня, — протягивая вещицу, огласил он. — Умоляю, какие подарки? Забыл где живёшь? Крупой, чаем не обделены — и слава Богу! — Бери-бери! Не возьмёшь — обижусь . — Ладно, хорошо… Нехотя схватив коробку, я раскрыл её. На бархатном ложементе хранились мужские наручные часы с серебряной крышечкой и кожаным ремешком. — Швейцарские. В ломбарде приобрёл. — Дорогие, наверное? — За цену не волнуйся, деньги — не главное. — Спасибо, буду хранить как зеницу ока. Следующей встала Харуэ. Нежная девичья улыбка ослепила всю компанию. — Поделюсь, пожалуй, личной историей: когда я была совсем крохой, лет пятнадцать, вероятно, по пути домой меня остановили хулиганы, начали вымогать деньги и ценности, угрожая побоями. Я так напугалась, что не могла разглядеть лиц, а голоса превратились в бессвязную какофонию. И тут подоспел Сохэй, заслонил бедную, выпрямился и давай рычать. Не знаю, что он им наплёл, но злодеи отступили. Утром несколько одноклассниц явились искусанными насекомыми. Оказалось, каким-то образом мой спаситель разжился колонией клопов, отыскал жилища обидчиц, и под покровом ночи набросал им гостей через окна. Я хохотала так безумно, что чуть живот не надорвала. Ха-ха-ха! — П-постойте… — пробормотала Окумото-сан, — вы попросили полицию о помощи? Вас ограбить пытались, преступление тяжкое. — Позвольте главный герой, так сказать, внесёт свои пять иен, — встрял я, польщённый всплывшим случаем. — После маленького акта возмездия, мне действительно захотелось натравить на них и полицейских. Впрочем, утром проблема разрешилась мирно: негодяйки извинились перед Харуэ, возместили моральный ущерб, и впредь подобным не занимались. Считаю наказание соразмерным правонарушению. — Во-во! Посему-то мы тебя и забрали обучаться юридическому мастерству. Ты как никто лучше можешь найти тонкую грань между суровостью и милосердием! Молодцом! — русая мадемуазель наклонилась за очередным подарком, карманной алюминиевой флягой, обмотанной прелестной подарочной лентой. — Держи! Чтобы и в жару, и в холод чувствовал себя комфортно. — Очень благодарен. Выпив залпом вторую чашку, скопище стало подстрекать Ватару-сана выступить с поздравительной речью. — Ну, папочка, такой день, а ты тут сидишь трупиком, ик! Присоединяйся! — Вы же знаете, не люблю я эту слащавую сентиментальность. — Пожаааалуйста! Просим! Просим! Просим! — хлопала ладонями дочка. — Понял, понял. Не ори только, уши вянут. — Урааааа! Хозяин дома медленно приподнялся, гримасничая от суставной боли. — Сохэй-кун, я отчётливо помню тот февральский день: мёртвые деревья, снег запорошил тропинки, чумазый мальчишка среди обугленных пейзанских лачуг… физически больно наблюдать за потерянными детьми, поэтому я дал тебе кров. Думал, недели две — максимум. «Максимум» этот продлился семнадцать лет. Многое успело измениться, однако главным своих успехом считаю развитие беспризорника в полезного члена общества. Продолжай нас радовать, и… спасибо. — А говорил не любит сентиментальничать! Я чуть не расплакался, боже! — Масафуми залился добрым смехом. — Я хотел презентовать вещичку завтрашним утром, но раз звёзды сошлись, то… — старик протянул деревянную авторучку. На ней виднелся узор западноевропейской улицы позднего Средневековья: «пряничная» архитектура, пестрящие вычурной одеждой горожане, повозки с лошадьми. — Из моей личной коллекции. Присмотрел в одной сувенирной лавке Гамбурга, летом тридцать третьего года. Я почтительно кивнул и принял перо дребезжащими руками. Остаток вечера пролетел незаметно: мы выпивали, слушали пластинки Шуберта, под конец устроили небольшую партию Го. Совместными усилиями проводив Окумото-сан до её «Паккарда», семейство легло спать. Завтра предстоял важнейший день моей профессиональной жизни. Впервой за шесть лет заснул улыбаясь.