Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

16-17 лет       Вклад Дазая в «военные действия» во время конфликта с Головой Дракона принес ему заслуженное повышение и еще более заслуженное продвижение по службе. Конечно, все знали, что это произойдет, но никто не ожидал, что это случится так скоро.       До сих пор самым молодым человеком, ставший руководителем Исполнительного Комитета, был Цусима Гэнэмон, Черный Призрак, как его называли, правая рука предыдущего босса и самый доверенный советник, учитывая, что он позволил ему жениться на своей любимой дочери.       Теперь Дазай Осаму — Цусима Сюдзи в прошлом — побил его рекорд на целых два года, став самым молодым руководителем Портовой Мафии в возрасте шестнадцати лет.       Слухи распространялись быстро. Репутация Дазая стремительно росла, когда все узнали, что он обыграл Бледного Цилиня, пока тот даже не подозревал об этом. Это принесло Дазаю больше уважения и страха как со стороны союзников и подчиненных, так и со стороны врагов. К его отряду присоединилось больше людей, и теперь он мог отдавать приказы всем, включая своих коллег-руководителей. Его титул правой руки босса стал официальным.       Он получил новое прозвище, от которого весь преступный мир содрогнулся в страхе, потому что теперь все знали, что он существует, и все знали, что его нужно бояться. Демон Вундеркинд.       Самым могущественным и устрашающим человеком во всей Йокогаме и во всей Японии был шестнадцатилетний подросток.       Мафия процветала только благодаря этому факту, поскольку никто не хотел проверять на себе новую поговорку, которая была на слуху у всех: самое большое несчастье для врагов Дазая — это то, что они являются врагами Дазая.       Мафия процветала благодаря еще одному пополнению в своих устрашающих рядах: Соукоку. Двойной Черный, одна душа в двух телах, сокрушительные соперники, неудержимый дуэт. Как бы их ни называли, Накахара Чуя и Дазай Осаму были той самой ядерной бомбой, о которой говорила Портовая Мафия. Это был дуэт, убивший Белого Дракона, двое подростков, которые за одну ночь уничтожили целую организацию одаренных с помощью проникновения и грубой силы. Они были кошмарами, монстрами, страшилками этой новой эпохи, этой новой эры, в которой мафия будет процветать под руководством Дазая.       В тени кровавого восьмидесятивосьмидневного конфликта власти не замечали мелких стычек, слишком занятые уборкой после предыдущего беспорядка.       Пока длился конфликт с Головой Дракона никто даже не вздрогнул при мысли о том, что вооруженная группа, которая вполне могла быть пиратами с запада, сократила число своих членов с девяти до двух — пары темноволосых, сероглазых, бледных брата и сестры, которые сейчас голодали и мерзли в трущобах, недоедали и были совсем одни, без намека на семью, если не считать другого беспризорника, с которым им удалось объединиться. Все эти смерти произошли из-за единственной полезной информации, которую они не хотели, чтобы кто-то узнал: время и место доставки, организованной Портовой Мафией.       — О, — сказал Акутагава, наблюдая, как его юная версия внезапно появляется, проносясь через какую-то лесную местность, раненый и истекающий кровью, но пылающий ненавистью из самой глубины своего существа. Это была первая эмоция такой силы, которую он когда-либо испытывал. Он хотел отомстить за своих друзей, даже если едва спасся, сохранив голову на плечах, благодаря своей сестре. — Видения покажут это.       — Я всегда хотела увидеть, как это произошло, — тихо призналась Гин, потому что ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что же было достойно такого восхищения и искренней преданности, которыми ее брат одарил Дазая при их первой встрече.       — Что? Что должно произойти? — С любопытством спросил Ацуши, но Акутагава лишь покачал головой.       — Просто смотри, дзинко. Возможно, тогда ты наконец поймешь.       — И когда все это наконец закончится, я проверю, что там у тебя с этим противным кашлем, — нахмурившись, сказала Йосано, но больше ничего не добавила. Сейчас было не время для этого. Такое напряжение они испытывали только во время первой встречи Дазая с Чуей или когда умер Масаока. Это было неприятное чувство.       “Наконец-то я обрел ненависть”, подумал юный Акутагава, и эти слова эхом разнеслись вокруг. Акутагава не выглядел смущенным, как остальные, когда поняли, что происходит. Ему нечего было стыдиться. Не в эту ночь. “Я не собака, не зверь. Я человек, испытывающий эмоции. Поэтому я ничего не могу сделать, кроме как отомстить”.       — Наша группировка использовала те же правила, по которым раньше жили Овцы, — объяснила Гин, когда все казались сбитыми с толку. — Если кто-то причинит вред одному из нас, остальные отомстят. Мы наносим им ответный удар такой же силы, или даже хуже, потому что брат уже мог использовать Расёмон.       — Я бы перерезал горло любому, кто попытался бы нас обокрасть или напасть на нас, — легко признался Рюноскэ, не обращая внимания на взгляды, которые бросал на него Чуя. — Меня прозвали Молчаливым Бешеным Псом, потому что я не проявлял никаких эмоций, не колебался и не издавал ни звука, пока кто-то истекал кровью у моих ног.       — К-как долго ты здесь пробыл... А-Акутагава-сэмпай? — Осмелилась спросить Хигучи, изо всех сил стараясь не жалеть своего сэмпая и вместо этого восхищаться его силой, которая позволила ему выжить и процветать, несмотря ни на что.       — Когда Дазай-сан нашел меня, мне было четырнадцать.       — Мне только что исполнилось тринадцать, — добавила Гин.       Кёка наблюдала за ними обоими, понимая их так, как никто другой.       Юный Акутагава продолжал бежать, думая только о том, чтобы добраться до вооруженной группы до того, как они встретятся с Портовой Мафией, потому что тогда он не сможет ничего сделать, кроме как умереть. Он не боялся смерти. Не было ничего хуже того ада, в котором он жил, так чего же ему было бояться? Боль тоже не была сдерживающим фактором. Он достаточно настрадался от голода, от побоев до того, как обрел свою способность, от ран, которые оставляли на нем бродячие собаки, когда пытались съесть его заживо во сне, от зимних холодов без нормального укрытия, от самого воздуха, которым он дышит, разрушающего его легкие.       Единственное, о чем стоило хотя бы задуматься, — это месть мафии, с которой он столкнется, если убьет этих людей. Ему некуда будет бежать. Ни в Йокогаме, ни в Японии, ни даже за границей. Мафия найдет его где угодно, даже если он попытается. Ходили слухи, что в их рядах был демон, и Акутагава не знал, верить в это или нет, но этот «демон» определенно работал как проклятый и выслеживал любого, кто осмеливался пренебрегать мафией.       Его единственным планом было забрать с собой как можно больше врагов. Он погибнет, сражаясь.       Это был единственный способ, которым мог умереть такой человек, как он. Это было все, что он мог сделать, чтобы отомстить за своих друзей.       Все, на что он мог надеяться, что никто не попытается наказать Гин за его поступки.       Однако все его надежды (кроме последней) рухнули, когда он вышел на поляну, окруженную лесной тропой, которая идеально подходила для засады. На земле лежали шесть трупов, и они, без сомнения, были целями Акутагавы. Судя по их состоянию даже после смерти, их конец был жестоким и мучительным до самой последней секунды. Страх и отчаяние навсегда запечатлелись на их лицах, превратившись в жуткую посмертную маску, которая может преследовать в мыслях и снах до конца жизни.       На ближайшем пне сидела одинокая фигура, разглядывающая свои ногти, прежде чем человек «заметил» Акутагаву.       — Привет, — поздоровался он небрежно, легко, как будто у его ног не лежали обезображенные трупы. — Прекрасная ночь, не так ли?       Он был худым под своим длинным черным пальто. У него были темные волосы, слегка вьющиеся и растрепанные. Один глаз был закрыт повязкой, а другой казался темнее окружающей их ночи, но он сиял смертоноснее и острее любого клинка, в том числе созданного его собственной способностью.       — Что?.. Что за?..       — Это был тот день, когда ты встретил Дазая-сана? — Прошептал Ацуши, но Акутагава проигнорировал его.       Кёка наблюдала за происходящим с таким же напряжением, как и ее бывший наставник.       В Агентстве в основном задавались вопросом, нормально ли это, что они так привыкли к мысли о том, что их коллега окружен трупами, что их это больше не пугало.       Чуя тоже внимательно наблюдал за тем, как Дазай будет относиться к этому другому парню из трущоб, который играет ту же роль, что и Чуя. Он знал, во что это вылилось, но брат и сестра Акутагавы по-прежнему уважали Дазая больше всех в этом мире, поэтому ему было любопытно.       “Он их убил?” — это был первый вопрос, который Акутагава задал себе, хотя и заметил, что мужчина не был вооружен. “Он ненамного старше меня. Такую группу невозможно было бы уничтожить до того, как они успели бы выстрелить хотя бы раз! Это выше человеческих возможностей! Даже обладатели способностей не смогли бы с этим справиться!.. Значит, этот человек — демон?”       — К-как ему это удалось? — Осмелился спросить Тачихара.       Акутагава криво ухмыльнулся.       — Думаю, тебе стоит подождать и узнать самому. Ты все еще сомневаешься в Дазае-сане; эти видения должны все прояснить.       — Позволь представиться, — внезапно сказал шестнадцатилетний Дазай. — Меня зовут Дазай. Дазай Осаму, из Портовой Мафии.       От этого имени по спине Акутагавы пробежал холодок. Одно лишь упоминание этого имени, казалось, могло сделать и без того холодную ночь еще холоднее. Акутагава почти дрожал, вспоминая все слухи о самом печально известном члене Портовой Мафии. Репутация Дазая на улицах действительно опережала его.       — Я хорошо это помню, — сказал Акутагава. — Я впервые почувствовал настоящий страх, истинный ужас. Портовая Мафия в целом не пугала меня так сильно, как внезапная встреча с Дазаем-саном. К тому моменту все его знали. Люди говорили, что он хладнокровно убил бы собственных родителей в одну секунду, не моргнув глазом, а в следующую — с первого взгляда расправился с самим Буддой и рассмеялся бы над этим с холодной жестокостью. Он был широко известен как самый страшный и опасный человек в Йокогаме, и я был просто удивлен, что он всего на два года старше меня.       — Он на два года младше меня, но уже добился большего, чем я сейчас, — пошутил Ацуши, хотя на самом деле не восхищался достижениями Дазая в Портовой Мафии. По крайней мере, не криминальными.       — Я… — начал четырнадцатилетний Акутагава или попытался начать, но на самом деле не знал, что сказать, как продолжить. Как будто нейронные связи между его мозгом и ртом внезапно перестали работать.       К счастью, Дазай прервал его, подняв руку.       — Я знаю, — сказал он. — Акутагава, верно? Я ждал тебя.       “Ждал меня?”       — Ждал его? Но как Дазай-сан мог его ждать? — Спросил Кэндзи. Рюноскэ лишь указал на видение.       — Почему ты их убил? — Прорычал Акутагава из прошлого вместо того, чтобы задать вопрос, связанный с последним утверждением Дазая. Потому что это было его приоритетом. Он только что обнаружил эмоцию и ее причину. Более того, он жаждал мести не только за себя, но и за своих друзей. Он не знал, почему Портовая Мафия зашла так далеко, что убила своих, или почему они стали искать такого уличного мальчишку, как он, бессердечного негодяя в глазах почти всех, кроме его сестры, но он не был уверен, что ему есть до этого дело. Этот человек помешал его мести, лишил Рюноскэ первой цели в жизни. Он этого так не оставит.       — Ты хотел их убить, не так ли? — Спросил Дазай с легкой «улыбкой», если это выражение вообще можно так назвать. — Вот почему ты здесь. Этот путь — лучшее место для засады на любого, кто направляется к месту доставки. Это была низкопробная уличная банда, с которой у Портовой Мафии были какие-то смутные, не относящиеся к делу дела, и они убили кучку детей, чтобы заставить их замолчать.       "Они не заслужили легкой смерти, которую я им даровал; им повезло, что до Чуи не дошли новости об этом".       — Но предположительно один из них выжил, — продолжил Дазай, как будто он не обдумывал лучший способ наказать случайную группировку, которая никогда не причинила ему никакого вреда и о которой он лично не заботился, но о которой, как он знал, позаботился бы его партнер.       — Я бы хотел обидеться на то, что даже во время нашей первой встречи Чуя-сан был вездесущ в мыслях Дазая-сана, но в данный момент я уверен, что даже если бы наступил конец света, Чуя-сан все равно был бы первой мыслью Дазая-сана, — сказал Акутагава с веселым фырканьем, за что получил недовольный взгляд от Чуи. Акутагаву это не смутило. Чуя закатил глаза и отмахнулся, а Йосано обрадовалась, что шутка «Чуя живет в сознании Дазая бесплатно» снова в ходу.       — Я читал об этом в отчетах, — небрежно бросил Дазай. — Остальное — просто подозрения с моей стороны. Ты хотел отомстить, не так ли? И если ты хотел этого, то внезапная атака была единственным способом это сделать. Эта дорога — единственный путь к месту преступления, а это место — лучшее для нападения. Тьма и туман скрывают тебя, а деревья идеально подходят для того, чтобы укрыться от ответного огня, направленного на тебя. Таким образом ты мог бы убить по меньшей мере четверых из них, а может, и всех шестерых! Если бы ты был достаточно хорош. Не то чтобы ты выжил, чтобы хвастаться этим, — объяснил Дазай, но он видел, что мальчика перед ним интересовал не его очень правильный анализ ситуации, а скорее конкретный ответ на большой вопрос: почему Мафия убила союзников? — На самом деле меня недавно повысили, — сказал он. — Сейчас я вхожу в Исполнительный Комитет. И ты знаешь, что они говорят: чем престижнее должность, тем больше ответственности и прочей ерунды тебе придется терпеть.       Так бы и было, не возглавляй Дазай все это время Портовую Мафию. Однако теперь, когда он стал руководителем и получил всю власть, которой обладал, а его главный противник, полковник, умер, Дазай мог вносить еще более радикальные изменения, чем раньше, и никто не вставал у него на пути. Даже Коё лишь символически протестовала, но ни один из других руководителей не осмеливался действительно выступить против него, когда Мори потирал руки, как злодей из мультфильма, чьи планы якобы осуществлялись. Он уже начал еще одну реформу документооборота и протоколов, необходимую после разрушений, вызванных конфликтом с Головой Дракона. Им нужна была новая стратегия набора персонала, и Дазай со своими людьми занялся этим.       Дазаю также пришлось заменить многих своих людей и обучить их по своим стандартам, хотя сами его люди стремились облегчить его работу и взяли это на себя. Дазай почти боялся, что они попытаются избавиться от него, но, учитывая, что они прививали новобранцам почти фанатичную преданность с помощью строгих режимов тренировок, он не сильно беспокоился.       Привлечение двух больниц в качестве должников Портовой Мафии, заключение сделок с тремя банками, открытие еще одного предприятия по отмыванию денег, создание новых торговых путей для продажи драгоценностей, оружия, боеприпасов и предметов искусства на черном рынке — все это отнимало у него гораздо больше времени, чем забота о собственном отряде; они были достаточно компетентны, чтобы не умереть в течение часа после того, как он их бросит. Квартал Красных Фонарей Коё тоже сильно пострадал как в плане инфраструктуры, так и в плане сотрудников, поэтому он отправил нескольких своих самых надежных подчиненных — в основном тех, кто, как он знал, был асексуалом или уже имел романтического партнера и был предан ему до мозга костей, — чтобы они собрали проституток с улиц, отмыли их, вылечили, а затем привели в дома ане-сан.       Ему также пришлось иметь дело с попытками правительства предъявить Портовой Мафии какие-либо обвинения или наказать ее за участие в конфликте. Дазай узнал одного политика, который одобрял эксперименты над людьми в Сурибачи и лоббировал арест всех пользователей способностей, участвовавших в уличных боях, и быстро организовал с ним «несчастный случай». Одним подонком меньше в его списке.       — Иисус, блядь, Христос на мотоцикле.       — Это не я.       — Ха-ха, Чуя-сан.       — Ты сам спровоцировал это, идиот.       — Заткнись, Гин.       Все это произошло так скоро после того, как Дазай освободился из «тюрьмы» Шибусавы, что он даже не успел полностью оправиться от этого, но Портовая Мафия и ее проблемы никогда не спят, как и Дазай. (Ну, он спит, когда Чуя, Ода или Мори заставляют его, но это не имеет значения.)       “Я никогда не слышал о руководителе, который был бы слишком молод, чтобы пить”, — подумал Акутагава. “Каким же гением — или безжалостным человеком — нужно быть, чтобы пробиться наверх по криминальной лестнице в таком юном возрасте?”       — Конечно, есть одна хорошая вещь, которая прилагается к этому титулу, — продолжил Дазай с того места, на котором остановился, размахивая рукой, словно отгоняя муху. — Он дает мне право нанять одного подчиненного, который будет действовать под моим непосредственным контролем.       — Как будто у него нет целой армии, которая заколола бы меня во сне, если бы он хоть намекнул, что хочет этого, — с горечью пробормотал Мори.       “Подчиненный? Наемный работник? Что говорит этот человек?”       — И ты называешь меня глупым, — фыркнул Ацуши, заслужив сердитый взгляд Акутагавы.       Гин тоже фыркнула.       — Ты был довольно медлителен, брат.       — Заткнитесь, дзинко, Гин.       — Ты спросил меня, почему я их убил, верно? Все просто: в качестве разменной монеты, — наконец ответил Дазай на вопрос Акутагавы. — Ты не похож на человека, которого привлекают деньги или статус, так что вот мое предложение: я хотел бы пригласить тебя в Портовую Мафию.       Как только он произнес последнее слово, Акутагава внезапно бросился в атаку, целясь в сидящего Дазая. Его скорость была бы впечатляющей для человека его возраста, если бы Дазай не встретил раньше всемогущего бога или кем там был Чуя в семь лет и не видел, на что похожа истинная сила, по-видимому, бесчисленное количество раз с тех пор. Он легко следил за Акутагавой, пока тот пробирался между деревьями, прежде чем атаковать без предупреждения, без какого-либо сигнала, который заметил бы обычный человек. Это был явно смертельный прием, который никогда прежде его не подводил. Дазай увидел, как ткань превратилась в набор длинных клинков, и мальчик бросился на него. В одно мгновение клинок оказался у горла Дазая.       — Неплохо, — тихо прокомментировал Дазай, когда Расёмон рассеялся, на мгновение осветив ночь вспышкой Исповеди Неполноценного Человека. Юное, потрясенное лицо Акутагавы было освещено луной и ледяным светом способности, и было ясно, что он не мог поверить, что так сильно промахнулся, ведь раньше его атаки никогда не проваливались.       Он стоял неподвижно, словно окаменев, осознавая, что Дазай вообще не пошевелился, что он был так спокоен, сидя на месте, не двигаясь, не обращая внимания на клинок, который мог легко лишить его жизни. Даже закаленные в боях ветераны никогда не были так спокойны перед лицом неминуемой смерти. Однако глаза Дазая, такие темные и всевидящие, даже казались слегка скучающими. Он понял, что Дазай знал, что атака будет, знал, кто станет целью, знал, что это будет атака с использованием способности. Он не сдвинулся с места.       Акутагава почти буквально чувствовал, как те же самые глаза видят его насквозь. Он непроизвольно отступил назад, отталкиваемый волей и опасностью, которые так легко, так естественно проявлял Дазай. Внутренности Рюноскэ говорили ему убираться, инстинкты кричали ему бежать, но у него было чувство, что было слишком поздно, как только он оказался под определенным углом, где эти черные-пречерные глаза казались красными, как свежепролитая кровь.       “Продвижение этого человека на руководящую должность не было ни случайностью, ни эксцентричной прихотью. Во всяком случае, должность, без сомнения, была ниже его достоинства. Этот человек... Он слишком опасен".       — Как ты это сделал? — Все же удалось ему прохрипеть. — Как тебе удалось убить тех шестерых вооруженных бандитов?       — Я натравил их друг на друга.       Акутагава ошибался. Нет, все ошибались; они считали этого человека демоном. Он явно был намного хуже. Этот Дазай был хуже даже самого дьявола.       Тачихара был не единственным, кто с трудом сглотнул, услышав ответ Дазая. Никто не знал, что и думать. Это казалось невозможным. Фукудзава знал, что даже Мори не смог бы провернуть что-то подобное, провернуть так безупречно, чтобы выйти из схватки совершенно невредимым. Ранпо, с другой стороны, знал, что только Достоевский мог провернуть нечто подобное.       Эти два демона были слишком похожи, чтобы не обладать таким устрашающе серебряным, но ядовитым языком.       — Послушай, — Дазай вернулся к своему предложению, не желая проводить всю ночь в лесу. Становилось холодно, зима была не за горами, и он не собирался оставаться здесь, если в этом не было необходимости, а в этом не было необходимости. — Если ты откажешься от моего приглашения, я не буду тебя за это ненавидеть. Даже если ты откажешься, я с радостью устрою твоим друзьям достойные похороны и дам тебе и твоей сестре достаточно денег, чтобы вы могли нормально жить. И как только я это сделаю, ты больше никогда меня не увидишь, обещаю.       По какой-то причине Акутагаве уже не очень нравилось это предложение. Это было странное ощущение. Он никогда не испытывал простого «неприязни» к чему-то, что не было связано с причинением вреда его друзьям или сестре. На самом деле, из-за того, что он получил встречное предложение, он даже не заметил, что Дазай вообще знал о его сестре.       — Но, — тихий голос Дазая прогремел над этим маленьким полем и проник прямо в сердце юного Акутагавы. — Если ты считаешь, что готов к этому, я с радостью дам тебе то, что ты ищешь.       “То, что я... ищу?”       — Путь будет непростым, — прозвучало предупреждение. — Я не собираюсь щадить тебя, ты же понимаешь. То, с чем тебе придется столкнуться, заставит твою жизнь на улицах показаться прогулкой по ярмарке. Но если у тебя хватит смелости... — Дазай наклонился чуть ближе, так что они оказались лицом к лицу. Акутагава никогда не видел таких глаз. Они были непостижимыми, всевидящими. Ни один бог или демон не мог ускользнуть от них, и все же они ничего не выдавали, даже намека на то, что Дазай скажет дальше или что он хочет услышать в ответ от Акутагавы. Он не мог отвести взгляд, даже если бы захотел. — Чего ты хочешь? — Спросил Дазай своего будущего протеже.       И сердце Акутагавы ответило автоматически. Он даже не думал, что у него есть сердце, чтобы оно могло так поступить, но оно ответило. Оно ответило. То, чего он хотел. То, чего он жаждал. То, чего он никогда не смог бы получить в аду, который был его нынешним «домом». Казалось, что слова вырывались из него.       — Можете ли вы дать мне... повод жить?       Зрители ахнули, даже те, кто знал об одержимости Акутагавы своим наставником и о том, как он стремился получить от него одобрение. Они никак не ожидали чего-то подобного. Гин, возможно, знала об этом больше, но она не ожидала, что именно это ее брат просил, требовал, молил у человека, который приютил их двоих, когда весь остальной мир насмехался над ними. Дазаю потребовалась доля секунды, чтобы ответить, но его разум был в смятении.       “Причина жить? Я не ожидал, что найду здесь зеркало, когда пришел сюда сегодня вечером. Причина жить... Причина утверждать, что твое существование имеет смысл? Причина просыпаться каждое утро и смотреть в лицо этому уродливому миру? Это то, что ты ищешь, маленький Молчаливый Бешеный Пес? Черт, хоть я и не люблю собак, кажется, я их коллекционирую. Но от этого я не могу отказаться; как я могу, когда я понимаю, возможно, даже слишком хорошо. Причина жить... Что ж, Акутагава Рюноскэ-кун, если ты этого хочешь...”       Он улыбнулся, хотя это была не совсем добрая улыбка.       — Я могу.       В тот момент, когда эти слова слетели с губ Дазая и запечатлелись в сознании юного Акутагавы, он почувствовал, как по всему его телу, как никогда прежде, пробежала новая эмоция. Если ненависть была первой эмоцией, которую он отчетливо ощутил, то это была вторая. Однако по сравнению с ненавистью это было совершенно неожиданно, намного превосходило все, что он мог себе представить даже в самых смелых мечтах. Это было опасно близко к тому, что могло бы стать облегчением, или, может быть, к чему-то, что лишь отдаленно напоминало чувство принадлежности.       “Учитель. У меня есть учитель, проводник, наставник. Этот человек, этот бог, этот демон…”       — Ну? — Спросил Дазай.       И вместо ответа Акутагава закричал, заплакал так громко, как никогда в жизни, его крик пронзил холодную ночь, достигнув небес. Это было все, что у него было, — хвалебная речь в честь его друзей, которые умерли, так и не став хозяевами своей жизни, не найдя причины жить, причины сохранять себя день за днем. Он кричал с большей силой, с большей эмоциональностью, чем кто-либо мог себе представить, особенно учитывая его репутацию бесчувственного Молчаливого Бешеного Пса. Все его тело содрогнулось от этого мрачного облегчения, которое проникло глубоко в его душу и поселилось там, когда его мир изменился, оставив в его сердце место только для сестры и этого мужчины.       Дазай наблюдал за ним и улыбался. Впервые за все это время он не скалил зубы и не улыбался по-доброму только потому, что это выражение соответствовало образу, который он хотел показать своей аудитории. Нет, это была настоящая улыбка, и в ней уже промелькнуло что-то похожее на гордость. Он прекрасно знал это чувство, из-за которого Акутагава так кричал. Он испытывал его несколько раз, хотя, возможно, не так сильно, как этот мальчик.       — Рад это слышать, — сказал он своему новому подопечному и встал, снимая черное пальто. Он накинул его на плечи рыдающего Акутагавы и обнял его, сжимая одной рукой, пока мальчик плакал, казалось, целую вечность.       — ...О, — это было все, что смог произнести Ацуши после того, как эта сцена закончилась тем, что Дазай повел Акутагаву из леса, они отправились сначала за Гин, а затем туда, куда Дазай их отведет. — Акутагава... Я... Я не знал... Я так...       — Придержи язык, дзинко. Я не ожидал, что ты знаешь, — оборвал его Акутагава, но, как ни странно, не зло. Он посмотрел на Ацуши с довольно спокойным и почти довольным выражением лица. — Никто не должен был знать, понимать. Мне это нравилось, даже если меня раздражало, что бесхребетные трусы, у которых не хватает мозгов даже на то, чтобы сложить два и два, совали свой нос в чужие дела и несли всякую чушь о том, как Дазай-сан со мной обращался или как они смотрели на меня с жалостью. Дазай-сан никогда не был мягким. Потому что мне не нужна была мягкость. Я желал силы, и он дал мне ее, вместе с ценой, которую нужно заплатить, чтобы получить ее. Я истекал кровью, голодал и потел, чтобы обрести эту силу и через нее получить признание Дазая-сана. Я бы умер ради этого. Потому что я не боюсь смерти, Накадзима Ацуши; я боюсь умереть, не получив одобрения Дазая-сана, больше, чем любого ада, который может ждать мою несчастную душу.       — Но как это делает нас разными? — В отчаянии спросил растерянный Ацуши, вспоминая каждый раз, когда Акутагава ругал его за то, что он просил разрешения жить, за то, что он просил штамп, подтверждающий, что ему позволено существовать в этом мире.       Показывая, насколько они сблизились с момента их первой встречи и первого совместного задания, Акутагава мгновенно понял, что имел в виду Ацуши.       — Ты ищешь разрешения жить. Я же искал и нашел причину. В этом разница. Просто взгляни на Дазая-сана; он не сомневается в том, должен ли он был родиться, не был ли он пустой тратой места, имел ли он право на выживание. Дазай-сан с самого начала искал смысл своего существования и нашел его в Чуе-сане и в том, чтобы быть абсолютной гарантией безопасности для Книги, как мы видели до сих пор. Мне не нужен смысл в моей жизни, не в этом смысле, но мне нужна была причина, чтобы продолжать жить, продолжать чувствовать; Дазай-сан дал мне это и продолжает давать по сей день. Возможно, он больше не является моим наставником официально, но я понял, что с тех пор, как он признал, что я стал сильнее, между нами все еще есть связь. Наша история еще не закончилась. И этого достаточно, чтобы я продолжал просыпаться каждый день и дышать.       Последовала долгая пауза, пока все обдумывали сказанное и его глубокий философский смысл, прежде чем Тачихара все испортил.       — Ого. Это, наверное, самое длинное высказывание Акутагавы за все время, что я его знаю!       — Ты идиот! — Завизжала Хигучи, когда момент был упущен, и схватила Тачихару за горло, тряся его, как тряпичную куклу. — Как ты посмел испортить замечательную, содержательную речь Акутагавы-сэмпая своей хнычущей чепухой! Ты не смешной! У тебя абсолютно никакого чувства юмора! Бака-бака-бака-бака-бака!       Гин тоже выглядела так, будто была готова убить Тачихару, но оба Акутагавы удивились, когда Чуя потянул их вниз, чтобы дотянуться до их голов и взъерошить им волосы. Они не совсем поняли, что происходит, но позволили ему это сделать, прежде чем к ним подошли Ацуши и Кёка, которые молча поддержали их. Ацуши даже прислонился к своему сопернику/партнеру/врагу/союзнику, и Акутагава не возражал.       Хироцу лишь нежно вздохнул, когда видение сменилось и он увидел Дазая, стоящего перед юной Гин, и услышал восхищенные возгласы по поводу того, какой очаровательной выглядела девочка, даже вся грязная и с растрепанными волосами. Гин изо всех сил старалась не отводить взгляд от Дазая, который осматривал ее с ног до головы.       “...Да, мы не будем делать это так”.       Он присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, и достал из кармана запасной рулон бинтов.       — Гин-чан, да? Акутагава-кун сказал мне, что тебе тринадцать лет, верно? — Девочка нерешительно кивнула, увидев, как он разворачивает рулон и подносит его к ее лицу. — Ты очень милая девочка, Гин-чан. Держу пари, что, когда ты вырастешь, твой брат и я будем отгонять много твоих поклонников. Однако Портовая Мафия — не место для такой молодой и красивой девушки, как ты, если у тебя недостаточно сил, чтобы защитить себя.       — ...Мне что, придется преподать этому мальчишке урок? — Недовольно спросила Коё. Гин лишь ободряюще улыбнулась ей.       — Мы что, игнорируем тот факт, что Дазай косвенно намекнул, что будет рядом, когда они вырастут? Знаете, наш суицидальный Дазай? Мы? Ладно, — проворчал Ранпо, заслужив несколько шокированных взглядов, когда они поняли, что он прав. Акутагавам пришлось отвести взгляд, немного ошеломленным этим открытием.       — Так что, чтобы защитить тебя, пока ты не станешь достаточно сильной, чтобы самой вышвырнуть идиотов на обочину, тебе нужна другая защита. Мальчики привлекают меньше нежелательного внимания, — объяснил он, заматывая нижнюю часть ее лица и используя бинты в качестве временной заколки для волос, собирая волосы Гин в странный, колючий, небрежный хвост, который в наши дни стал ее фирменным образом убийцы. — Так что с этого момента, Гин-чан, тебе нужно притворяться, что ты не девочка, хорошо?       “Таким образом, хоть ты и моя протеже, ты не попадешься на глаза Мори-сану, и мне не придется устраивать импровизированный переворот, если он выкинет какую-нибудь глупость”.       — Простите, но это было самым важным для него? — Прошипела Коё, сверкнув глазами. Йосано и Фукудзава стояли прямо за ней, сверля взглядом Мори, который пытался их игнорировать. Брат и сестра Акутагавы выглядели ужаснувшимися, когда до них дошло, что это значит. Они знали о предпочтениях и склонностях Мори, они видели Элизу, но им никогда не приходило в голову в какой опасности потенциально могла быть Гин.       Остальных тоже затошнило от очередного подтверждения таких вкусов. Кёка сжала руку Гин так сильно, что у нее могли бы сломаться пальцы, а Гин так же крепко сжала ее руку в ответ, когда они осознали, какой могла бы быть судьба Кёки, если бы она не попала под защиту Коё и опеку Верлена, а также под командование Акутагавы.       — Спасибо, Дазай-сан, — прошептали Гин и Рюноскэ, решив, что позже купят этому человеку подарок.       — Д-да, Дазай-сан, — застенчиво ответила Гин, радуясь повязкам, которые немного согревали и защищали от холодного воздуха снаружи.       Дазай кивнул и положил руки на плечи обоих детей, направляясь с ними к машине, где, как он знал, его ждал Хироцу. Старик выглядел так, будто у него вот-вот случится сердечный приступ, когда он увидел, как его босс приближается с двумя детьми под мышкой, но он взял себя в руки и ничего не сказал. По крайней мере, теперь все продукты и дополнительные одеяла, которые Дазай велел ему принести, обрели смысл.       Брат и сестра Акутагавы уснули в машине по дороге домой к Дазаю.       Дазаю почти стало стыдно за то, что он их разбудил, но он все еще был слишком измотан после своего последнего похищения, чтобы тащить их двоих к себе домой, даже с помощью лифта, ведь они были еще более хрупкими, чем он. Тем не менее, им было бы лучше увидеть, где они находятся, чем просто проснуться в незнакомом месте. Дазай прекрасно знал, каково это — проснуться в незнакомом месте.       — А теперь в ванную, — первое, что он сказал им, когда повел их в две ванные комнаты в квартире. Дазай не понимал, зачем вся эта роскошь одному человеку, но не стал спорить. Ему было все равно, на что Мори тратит деньги, лишь бы они не уходили на ненужные платья Элизе. Кроме того, это место было полезным.       Дети выглядели чуть ли не очаровательно, когда вышли из ванной, чистые и ухоженные, возможно, впервые в жизни. Они пробыли там так долго, что Дазай даже подумал, не заснули ли его новые подчиненные в ваннах, но нет, они, конечно же, наслаждались каждой доступной им деталью роскоши. Дазай не должен был забывать, что это были настоящие уличные мальчишки, не такие, как он. Они никогда не чувствовали на своей коже божественно-горячую воду, разве что в луже, нагретой безжалостным летним солнцем. Теперь они выглядели такими пушистыми... Хотя Дазай обратил внимание на то, что, хотя они оба были одеты в пижамы, на его новом ученике было пальто, которое Дазай ему подарил.       "Хорошая мысль, но я также не собираюсь позволять вам устраивать проблемы с раздельным проживанием в связи с этой штукой. Черт возьми, его нужно время от времени стирать”.       Он хлопнул в ладоши и проводил детей в их комнаты. Он знал, что утром они по привычке окажутся в одной постели, но рано или поздно им понадобится уединение.       Он оставил их наедине с этим.       А пока ему нужно было сообщить Мори о том, что произошло этой ночью, и начать составлять «планы уроков». Кроме того, один из его подчиненных сообщил ему, что кто-то напортачил на переговорах, так что ему придется разобраться и с этим.       “Портовая Мафия никогда не спит, и я тоже”.       Хигучи и Тачихара умирали от переизбытка миловидности юных Акутагав, когда видение снова сменилось. Однако Чуя нахмурился. Он не ожидал такого мягкого начала, учитывая, как проходили тренировки позже. Когда вихрь красок рассеялся, он увидел неожиданную сцену.       Судя по всему, несмотря на то, что Акутагавы жили на улице и общались с другими детьми, почти не привитыми, ни Рюноскэ, ни Гин каким-то чудом не заразились ветрянкой. Однако, как только Дазай сделал им прививки, Гин заболела и заразила Рюноскэ, так что теперь у него было два больных ребенка, которые хотели содрать с себя кожу, и у них была достаточно высокая температура, чтобы они бредили.       Как будто вдобавок к этим проблемам, выяснилось, что у самого Дазая никогда не было ветрянки в детстве; он просто никогда не общался с детьми своего возраста до тех пор, пока не встретил Чую, не считая коротких встреч в библиотеке, когда он обучал других, или нескольких дней, проведенных в приюте. Так что теперь это тоже аукнулось ему.       Сегодняшние брат и сестра Акутагавы были в ужасе, узнав, что они не только стали обузой для Дазая практически с первой недели, как он их взял к себе, но и заразили его.       Мори был очарован этим развитием событий, поскольку Дазай попросил целый месяц на то, чтобы «убедиться, что его новые подчиненные освоились» перед началом по-настоящему жесткой подготовки. Похоже, большую часть этого месяца он тоже провел на больничном, хотя Дазай продолжал руководить делами с помощью телефонных звонков, сообщений и электронных писем, когда ему было не лень, и только его подчиненные, которые не проболтались бы даже под угрозой убийства всей их семьи, приходили к нему домой. Теперь это имело смысл.       Чуя тоже понял, что Дазай не игнорировал его все эти несколько недель, и смущенно задумался, не стоит ли ему извиниться перед ним за то, что он игнорировал его в качестве наказания, когда они выберутся отсюда.       Несмотря на то, что Дазай никогда не общался с людьми, заболевшими ветрянкой, он знал, как в целом ее лечить, а все, чего он не знал, он искал в Google. Его бедные подчиненные бегали как безголовые куры — ха! — когда он отправлял им сообщения с просьбой принести ему что-нибудь в течение часа, от лекарств до ингредиентов, дополнительной одежды или одеял, потому что у брата и сестры Акутагава их слишком мало, и они уже все загрязнились. Когда у него было все необходимое, он нашел рецепт куриного супа с лапшой, который, по-видимому, отлично подходил для любого заболевания, включая ветрянку, что казалось ему странно ироничным.       Готовить на удивление легко... хотя конечный результат не похож на то, что он видит на картинке.       — Это похоже на угрозу здоровью, — говорит Хигучи как можно мягче, не желая, чтобы ее сэмпай разозлился на нее за то, что она потенциально оскорбляет усилия его любимого наставника.       — Вы, счастливчики, — говорит Чуя, хмуро глядя на брата и сестру Акутагава. — Неудивительно, что вы были такими привередливыми в еде несмотря на то, что были уличными сопляками. По сути, первое, что вы съели после того, как ушли с улиц, была дерьмовая стряпня Дазая!       — Ты... ты же не всерьез намекаешь, что это на вкус хорошо?! — Недоверчиво и испуганно спросил Куникида, глядя на Чую так, будто беспокоился о его рассудке.       — Гин-чан, Рю-кун, просыпайтесь! Пора есть! — Нараспев произнес Дазай, врываясь в комнату, в которой брат с сестрой в основном спали с тех пор, как переехали. Дазай запер их обоих там на время болезни, чтобы облегчить себе задачу и убедиться, что их микробы не распространятся по дому. Он понятия не имел, прошел ли Чуя через это, или даже Кюсаку, иногда навещающие его в квартире, теперь, когда у него появилось нормальное жилье, а у них, как он знал его нет, так что необходимость заботиться о больной собаке или ребенке, которые цепляются за него при любой возможности, не входило в планы Дазая. — Да ладно, вы оба и так слишком худые, а это должно помочь с простудой!       Гин проснулась быстрее, и, казалось, она справлялась со всем этим гораздо лучше, чем Рюноскэ. Дазай подозревал, что это как-то связано с легкими мальчика, и ему нужно было разобраться в этом. Если в будущем это еще больше навредит ему, Дазай должен был убедиться, что они смогут это компенсировать, иначе карьера Акутагавы в Портовой Мафии будет недолгой, каким бы упрямым и решительным он ни был. Дети определенно все еще были в бреду — или просто не знали, как должен выглядеть куриный суп с лапшой, — потому что они не придали значения внешнему виду еды.       Судя по блаженным стонам, которые они издавали, пробуя его, на вкус суп был действительно хорошим. По крайней мере, так казалось. Может быть, они просто были в бреду. Дазай сам сделал глоток и удивился вкусу.       “Хм. Значит, мне просто нужно поработать над подачей, чтобы вкус соответствовал внешнему виду”.       — Это действительно хорошо?! — Взвизгнул Тачихара, глядя на Гин, и она кивнула.       — Дазай-сан редко готовил для нас, обычно когда кто-то из нас заболевал или получал травму и ему прописывали постельный режим, если у него было на это время, но еда всегда была божественной на вкус, даже если выглядела так, будто ее вытащили из преисподней.       — Все выглядело нормально, Гин, не преувеличивай.       — Ты так говоришь только потому, что Дазай-сан это готовил. Если бы приготовил дзинко, ты бы сказал, что еда выглядит как дерьмо.       — Я бы так сказал, даже если бы дзинко угостил меня ужином в пятизвездочном ресторане Мишлен.       — Пошел ты тоже, Акутагава.       — Извините за беспокойство, Дазай-сан, — виновато сказала маленькая Гин, в то время как Акутагава просто кашлял во сне. Дазай не смог сдержать улыбки и погладил ее по голове. (Честно говоря, он чувствовал себя немного глупо, потому что был уверен, что так гладят собак, а не детей. Но откуда ему знать? Его родители проявляли свою любовь, нося его на руках, обнимаясь без повода и расцеловывая в щеки. Он не думает, что кто-то из Акутагав на это способен.)       — Думаю, мы бы оба упали в обморок, — призналась Гин, и ее брат, похоже, был на грани обморока прямо сейчас, когда узнал, что Дазай, очевидно, рассматривал такую возможность.       — Вам двоим просто нужно поправиться. Со всем остальным мы разберемся позже. А теперь иди спать, маленькая леди. Чем быстрее ты поправишься, тем быстрее научишься пользоваться ножом, который я тебе дал!       — Это было так по-домашнему, что на мгновение я забыл, что это Демон Вундеркинд, — присвистнув, сказал Ранпо.       Видения вспыхивали снова и снова, пока не показали другую сцену. На улице шел снег, и Дазай был с Акутагавами на какой-то, казалось, миссии. Теперь Гин была одета в похожую на ее нынешнее пальто одежду, только у нее были оба рукава, а подол не казался порванным. Тем временем Акутагава плавал в пальто Дазая, пытаясь подогнать его по размеру с помощью Расёмона. Глядя на него, Дазай подумал, что именно таким все и видели его в этом самом пальто, когда Мори подарил его ему.       ”Как неловко. По крайней мере, Акутагава-кун должен в конце концов понять, как подогнать его по фигуре. Какой удобный способ использовать свою способность”.       — Дазай-сан, могу я спросить, зачем мы здесь? — Спросил Акутагава, вежливо прикрыв рот рукой, как и предполагал Дазай. Прошло больше месяца с тех пор, как он взял к себе детей, и он изо всех сил старался научить их основам работы в Мафии, а также дать им образование. Они оба были довольно умными детьми и, к счастью, уже умели читать, по большей части. Письмо давалось им... с трудом. Они все еще работали над этим, но они достаточно грамотны, чтобы составлять отчеты, и это то, чем он был доволен больше всего.       Сегодня должно было состояться их первое задание. Дазай взял их с собой в отряд, потому что ожидал от них такого же уровня подготовки, и это была в основном просто демонстрация. Брат и сестра должны были наблюдать и сражаться только по приказу Дазая. Он, конечно, не собирался этого делать, но они этого не знали. Во-первых, ему нужно было, чтобы они доверили ему свои жизни, и он, подвергая их опасности, как и своих людей, показал бы им, что, если они будут слушать и повиноваться, они вернутся домой с незначительными травмами. Возможно, Гин не останется с Дазаем, но они, вероятно, все равно будут работать вместе, и Акутагавам придется узнать, что отряд Дазая работает как хорошо смазанный, идеально синхронизированный механизм. Именно по этой причине, несмотря на то, что они брались за самые сложные задания, их успехи и потери были такими низкими.       Дазай вел; они повиновались.       На данный момент, пока он не увидит, насколько хорошо дети могут справляться с подобными ситуациями самостоятельно, это было правило, которому они будут следовать.       — Дай-ка угадаю, — сухо сказал Ацуши, искоса поглядывая на Акутагаву. — Ты... не очень-то следовал этому приказу, да?       — Я уже научился.       — Ты ничему не научился, пока Дазай-сан не ушел.       — В конце концов, я все равно научился.       Гин поморщилась от бесстыдства своего брата.       Некоторое время спустя Дазай нахмурился, глядя на двух детей, которых он приютил. Они оба были покрыты кровью, которую Акутагава разбрызгал, когда обезглавил мужчину, подошедшего слишком близко к троице. Дазай признал бы, что его рефлексы и скорость были неплохими для необученного уличного мальчишки, но он плохо контролировал себя, так как явно промахнувшись. Он хотел перерезать ему горло, а не отрубить голову и забрызгать их с ног до головы теплой кровью, а затем испортить любимые кожаные туфли Дазая, когда тело упало на пол у их ног и выплюнуло еще немного крови прямо им под ноги. Дополнительная ткань давала Расёмону больше возможностей для работы, и это было хорошо, но у Акутагавы не было инстинктивного контроля над его возможностями, и им придется над этим поработать.       Но самое главное...       — Почему ты вмешался? — Спросил Дазай, уставившись на Акутагаву с отсутствующим выражением лица, с которым, как ему сказали, было крайне неудобно сталкиваться. — Я отдал тебе прямой приказ, но ты не подчинился.       — Но я защищал нас! Там больше никого не было! Он бы нас застрелил...       Дазай прервал его, указав забинтованной рукой прямо туда, где у него был снайпер.       — Я пережил кучу подобных вылазок задолго до того, как мы встретились, Акутагава-кун. Не торопись. Тебе еще далеко до того, чтобы активно участвовать в подобных стычках. Не допусти, чтобы это случилось снова; самый быстрый способ лишиться головы здесь — это не подчиниться моим приказам.       Будь то из-за действий противника или из-за моей руки — осталось невысказанным, и Акутагава со временем усвоит этот урок.       — Он-он убил своих подчиненных? — Сглотнув, спросил Танидзаки, но Хироцу опроверг это предположение.       — Дазай-сан убивал или наказывал только тех, чья глупость или целенаправленные действия влияли на миссию, — объяснил он. — Если бы он этого не делал, если бы угрозы не существовало, и она не была реальной, все пошло бы не так гладко, когда «посторонние» присоединялись к его отрядам для выполнения заданий, которые в противном случае можно было бы счесть самоубийственными. Выйти за рамки «миссии партизанского отряда» — это смертный приговор. Одна из причин, по которой организация и остальной преступный мир считали Дазая-сана бессердечным и бездушным.       — Если яблоко гнилое, от него избавляются, а не кладут в пирог, чтобы оно его испортило, — привел Мори странное сравнение, поддерживая образ мыслей Дазая и объяснение Хироцу. — Дазай-кун отвечал за организацию, в которую напрямую входили тысячи людей, и еще больше людей прямо или косвенно зависели от нашего существования, действий и показателей успеха. Несколько принесенных в жертву глупцов ради мира Йокогамы — приемлемая жертва.       — Я бы не согласился, — резко возразил Куникида, чьи идеалы уже были задеты, а чувства немного взвинчены из-за того, что Мори сказал, что его напарник мог пойти против них, хотя он уже отчасти знал об этом.       — Я уверен, что ты бы так и сделал, но, видишь ли, именно поэтому мне все равно, — сказал Мори с «дружелюбной» улыбкой. — Дазаю-куну тоже все равно на твои моральные принципы и идеалы. Я знаю этого парня лучше, чем кто-либо из вас, даже если он явно скрывал от меня кое-какие важные секреты. Но его суть ничуть не изменилась. Дазай-кун никогда не будет скован чем-то вроде «морали»; добро и зло в его понимании ничем не отличаются. Он может следовать правилам и того, и другого, он может притворяться, сколько угодно, но я уверен, что вы увидите, что, когда мы доберемся до его эпохи Вооруженного Детективного Агентства, его первым инстинктивным желанием будет решить проблему с помощью грубой силы. Насилие — это не ответ, это вопрос, и Дазай часто отвечает на него утвердительно. Два года с вами не изменят реакции, которые укоренились в его сознании на всю жизнь.       — Поживем — увидим, — хмыкнул Куникида, и Ранпо устало вздохнул, понимая, что Куникида просто столкнется с... опытом, если они увидят Дазая в первые дни его работы в Агентстве. Или даже в последние дни.       Четырнадцатилетний Акутагава извинился, и Дазай просто оставил все как есть, на этот раз. Он был новичком, и Дазай решил, что со временем он научится. Тем временем он рассказывал детям об иерархии, о том, как избавляться от тел, о том, когда им можно отмечать свои убийства и когда нужно стирать все следы. В какой-то момент Гин попросила у одной из своих подчиненных бумагу и ручку и начала делать заметки. Дазай был странно очарован этим и задумался, не так ли чувствовал себя Одасаку, когда его дети делали что-то — обычно — милое.       Время пролетело быстро, осень сменилась зимой, и приближался конец года. К тому моменту Акутагава познакомился с Мори, Гин тщательно замаскировалась под мальчика, и им обоим дали испытательный срок, чтобы они могли продемонстрировать свои навыки и решить, где им будет лучше всего. Гин тем временем неплохо научилась обращаться с ножом и довольно быстро осваивала боевые навыки. У нее был талант; Дазай собирался предложить ее Черным Ящерицам, потому что она уже могла сравниться с большинством других потенциальных новобранцев, а они были почти в два раза старше ее. К тому же Хироцу обеспечил бы ей безопасность, позволив Дазаю сосредоточиться на старшем Акутагаве.       У Рюноскэ тоже все было отлично. Он действительно был в процессе становления машиной для убийства; он преуспевал в партизанских навыках, но его способность была намного более разносторонней, чем он сам предполагал. У него был огромный потенциал для гораздо большего, чем просто делать шашлыки из своих врагов или, иногда, союзников, но он, похоже, считал, что воплощением силы было разрушение. (Дазай винил в этом своего партнера Чиби; ему действительно следовало подождать подольше, прежде чем знакомить Акутагав с тем, как Чуя вел дела. Не задавал ли он случайно слишком высокие стандарты и не формировал ли комплексы у своих подопечных? Хотя Гин, казалось, была воодушевлена больше, чем когда-либо; Рюноскэ же был в шаге от того, чтобы сражаться с Чуей, если бы Дазай не положил ему твердую руку на плечо, чтобы остановить эту бойню до того, как она начнется.)       Чуя приподнял бровь, глядя на сегодняшнего Акутагаву, который отказывался встречаться с ним взглядом.       — Акутагава-       — Я понимаю, каким глупым был в молодости, Чуя-сан. На самом деле, я прекрасно это понимаю. Я был слишком ослеплен желанием быть единственным, на кого Дазай-сан обратил бы внимание, когда я стану сильнее, и часто упускал из виду то, чему он на самом деле пытался меня научить.       — Что ж, теперь, когда мы смотрим на это с такой точки зрения, я думаю, что понимаю, как это произошло, — сказала Коё с печальным вздохом. — Неужели он в какой-то вышел из себя или что-то в этом роде, когда решил, что так тебя нужно тренировать?       — ...Я не уверен, но это было эффективно.       — ...Хотел бы я сказать, что это была не тренировка, но в первый раз, когда я попытался взять все в свои руки после его ухода и мы спарринговали, это не сильно отличалось, не так ли? Мы все слишком привыкли к насилию, чтобы понимать, что к чему, — со вздохом сказал Чуя, проведя рукой по волосам. — Черт возьми, это не оправдание!       Акутагава пожал плечами. Он едва ли винил Чую. Он даже не винил Дазая. Его наставник испробовал множество разных методов, как показывали эти видения; Акутагава отказывался должным образом реагировать на большинство из них. Это не оправдывало его, и никогда не оправдает, он знал это по тому, как обращался с Кёкой, но это помогало ему выживать так долго, и в конечном счете это было целью Дазая. Хотя, похоже, у него были и другие цели, и Акутагава просто отказался их преследовать, тем самым препятствуя собственному развитию. Сейчас он старался быть лучше, они оба старались, так что, возможно, однажды они смогут вернуться к тому странному, необычному первому этапу их наставничества, когда они были двумя детьми, пытавшимися понять, как все должно работать, и при этом вели себя странно по-домашнему.       Акутагавы также стали отличным дополнением к отряду Дазая, распространяя новые формы документов и протоколы. Эти изменения в управлении и бюрократии заняли больше времени, чем предыдущие, учитывая, как много нужно было физически и структурно перестроить, но система, которую он внедрял, должна была обеспечить процветание Портовой Мафии на долгие годы. Конфликт с Головой Дракона был хорош тем, что сделал их самой сильной организацией в преступном мире и укрепил власть Мори. Дазай, будучи руководителем, мог без труда устранить последних оставшихся традиционалистов, что наконец-то привело к миру внутри самой организации и позволило ей процветать, пока они захватывали территории и банковские счета своих павших братьев. Акутагавы не привыкли к прежней системе документооборота, поэтому они просто делали то, чему он их научил, и когда другие увидели, что двое детей лучше разбираются в документах, они не могли не захотеть превзойти их. Все они знали, какими бесполезными становятся подчиненные.       Пока что Акутагавы не отправлялись на одиночные задания. Дазай позволял им бегать с его подчиненными, когда отправлял их по делам или когда они тренировались самостоятельно — он, конечно, ставил им задачи и цели, — когда сам не мог покидать офис в течение нескольких дней или когда у него были задания с Чуей, где Чуя должен был быть в приоритете, поскольку Порча стала полурегулярной картой против врагов, которые пытались напасть на Мафию. Отправка Соукоку уменьшала число жертв, хотя иногда приходилось тратить миллионы на возмещение ущерба имуществу и уборку.       В общем, год пролетел довольно быстро, учитывая все обстоятельства, и внезапно поползли слухи о рождественской вечеринке, которую устроят для персонала.       Мори, Коё, Хироцу и Чуя внезапно превратились в статуи мрака и недовольства, когда к ним подошли участники вечеринки.       Фукудзава приподнял бровь, глядя на Мори.       — Почему у тебя такое грозное выражение лица, Огай?       Мори резко ухмыльнулся.       — Мне не нравится, когда кто-то подрывает мой авторитет, Фукудзава-доно, особенно через моего дорогого протеже, которого я едва мог держать в узде и который наконец проявил интерес к организации.       — Что вы имеете в виду, босс? — Осторожно спросила Гин. — Это была просто вечеринка. Мы были там; люди просто много пили, много пели, много танцевали и много сплетничали. Там был даже Чуя-сан.       — Да, я был, и я ненавижу себя за это, — прошипел Чуя.       — Но ты выглядел так, будто тебе было весело, — прозвучал слабый, растерянный протест.       — И тебе нравятся рождественские вечеринки, которые мы сейчас устраиваем, — заметил Тачихара, но выражение лица Чуи стало еще более грозным.       — Вы, без сомнения, увидите, — сказал Хироцу, прежде чем они успели еще больше разозлить Чую, даже если он на самом деле не злился на них.       Дазай на самом деле не интересовался вечеринкой, это были всего лишь слухи, и поначалу она даже не должна была проходить в штаб-квартире. До тех пор, пока двое его подчиненных, один из отдела кадров, а другой из финансового отдела, не пришли к нему в кабинет с подписанным запросом на проведение вечеринки в здании.       — Кажется, все считают, что это будет хорошим способом поднять боевой дух, вознаградить всех после всего, через что мы прошли в этом году, и снова сплотиться. Все спрашивают, можно ли устроить корпоративную вечеринку, как это делают некоторые компании для своих сотрудников, — объяснил его подчиненный из отдела кадров, просматривая запрос и отчет финансового отдела о бюджете, который действительно можно было потратить на организацию вечеринки.       — У нас все достаточно хорошо, чтобы устроить эту вечеринку, и все обещали принести напитки и еду в дополнение к тому, что мы будем подавать изначально, чтобы еды хватило на весь вечер. Обслуживание не обязательно, и, кажется, все будут в порядке даже без официантов. Кажется, все просто хотят отпраздновать и повеселиться, и у нас есть средства, чтобы это позволить. Однако окончательное решение остается за вами, Дазай-сама.       В конце концов, Дазай отвечал за финансы Портовой Мафии, а также за другие вещи, которые даже не входили в его непосредственные обязанности, но финансовый отдел определенно был в его ведении. Его подчиненные, Ямамото из отдела кадров и Хирото из финансового отдела, казалось, были довольно нейтральны по отношению к предложению в целом, они просто передавали сообщение.       Дазай подумал об этом и решил, что это пойдет на пользу моральному духу. Этот год действительно был очень тяжелым для всех них. Он кивнул и подписал запрос и предложенный Хирото бюджет.       — Я разрешаю. Если все пройдет хорошо, мы можем даже сделать это регулярной праздничной вечеринкой, может быть, организовать ее и на Новый год. Только не забудьте сказать детям, чтобы они пришли. Это будет их первое настоящее Рождество, — Ямамото и Хирото, казалось, были готовы заворковать или улыбнуться, но они были слишком хорошо воспитаны, чтобы делать это в присутствии своего босса, и вместо этого поклонились и ушли.       Дазай тем временем начал строить планы. Он не помнил, когда в последний раз был на рождественской вечеринке. Его родители любили праздновать Рождество в узком кругу и отказывались от любых гостей за два дня до и после Рождества, за исключением тети Киё. У персонала были выходные, но все они приходили рано утром, чтобы убедиться, что у Цусима есть все необходимое для праздника и что елка наряжена, и оставляли свои маленькие подарки для Сюдзи. В детстве Рождество для Дазая ассоциировалось с запахом горячего шоколада, теплым камином и слишком большим количеством подарков для того, кто на самом деле не был обычным ребенком. Сейчас он думает, что больше всего ему понравилось, когда слуги купили для него специальный набор шахмат; для одного слуги это было дороговато, поэтому они все собрали деньги, и каждую фигуру завернули отдельно в качестве небольшого подарка. Дазай вспомнил, как он, будучи Сюдзи, почувствовал необычное тепло в своей обычно холодной груди, когда увидел такой необычный жест. Конечно, таких рождественских праздников больше не было.       То Рождество, которое он провел с Масаокой, было совсем другим, но ему все равно понравилось. По крайней мере, Масаока готовил такой же вкусный горячий шоколад, как и Мацуки.       Они с Мори не праздновали Рождество, потому что были слишком заняты, пытаясь сохранить голову на плечах, а на следующий год Дазай был так занят, что вообще забыл бы об этом празднике, если не планы, которые они с Чуей построили в последнюю минуту. Возможно, это было бы хорошо и для него тоже. Решив так, он начал готовиться к вечеринке, в основном продумывая, что принести, а также подарок для своего партнера. Дазай уже несколько месяцев как купил на аукционе редкую книгу стихов, которая, как он уверен, понравится Чиби. Ему просто нужно найти подходящую упаковочную бумагу, желательно с собаками на ней, и все готово.       Чуя из сегодняшнего дня нахмурился.       — Я никогда... не получал книг со стихами...       В ту ночь он даже не видел Дазая. Он знал, что произошло, но не знал, что вдобавок к этому должен был получить подарок...       Приближалось время вечеринки, и Дазай немного раздражался из-за того, что Одасаку и Анго отказались прийти. У Оды, по крайней мере, было оправдание: ему нужно было провести некоторое время с сиротами, которых он взял под опеку, и он согласился встретиться в «Люпине» позже, когда они лягут спать. Анго был просто занудой, который настаивал на том, что ему нужно закончить работу, чтобы успеть на вечеринку, но при этом неохотно согласился пойти выпить с друзьями ближе к полуночи. Так что на самом деле у него есть время и на то, и на другое. Он проверит, как все справляются с потерями и предположительно травмирующими событиями, он проверит, не пытается ли кто-нибудь создать проблемы, он немного подшутит над Чуей и подарит ему подарок с каким-нибудь оскорбительным комментарием, из-за которого он не решится открыть его не вдали от любопытных глаз, перебросится парой слов с ане-сан и Хироцу-саном, если они там будут, проверит своих подопечных и уйдет на настоящее празднование.       Вот только наступает день и время вечеринки, и Дазай входит в двери зала, который используется для официальных мероприятий, таких как деловые встречи корпорации Мори, и все как будто замирает, когда все с ужасом оборачиваются и смотрят на него. Ну, не все, но многие его заметили, и атмосфера изменилась за считаные секунды. Дазай решил, что это просто обычный страх, который он внушает людям, ведь его прозвище Демон Вундеркинд теперь стало не столько именем, сколько титулом или званием, но впервые за очень долгое время он ошибся.       — Д-Дазай-сан, исполнительный руководитель, с-сэр, — какая-то секретарша из отдела логистики, с которой ему не приходилось иметь дело уже несколько месяцев, так как все было в надежных руках Коё, набиралась смелости и подошла к нему как раз в тот момент, когда он собирался достать бутылку шампанского, которую прятал в кармане, чтобы она не разбилась во время метели. Он остановился, обращая на нее внимание, и она вскрикнула от испуга, бормоча себе под нос по-корейски, что не хочет умирать такой молодой и незамужней. — Ч-что вы з-здесь д-делаете, с-сэр?       — Это та самая рождественская вечеринка, о которой все говорили, да? — Прямо спрашивает он, гадая, что же так ее взволновало. В кои-то веки он был безоружен в знак доброй воли, и, ну, Чуя был бы здесь, а Соукоку уже давно выработали эту сверхъестественную привычку приходить на помощь друг другу, если это нужно. Так что на самом деле оружие не нужно, когда с ним его собака.       — Не собака, — вяло пробормотал Чуя из настоящего, и, честно говоря, никому не нравилось, каким подавленным он был, особенно учитывая его недавний гнев.       — С-сэр, п-пожалуйста? — Секретарша вздрогнула. — М-можно нам п-пожалуйста, п-просто от-отдохнуть в-в-в-этот вечер? П-пожалуйста? Мы о-о-о-обещаем, что завтра вернемся на р-р-работу, но п-п-пожалуйста… — она продолжала бормотать, и еще несколько ее коллег из разных отделов и групп подошли к ней, умоляя вместе с ней, не смея смотреть ему в глаза и дрожа с головы до ног.       Дазай задумался, и осознание накрыло его холодным цунами, как это случалось с ним раньше.       “О... Я понял... Меня никогда не приглашали... Я здесь нежеланен... Вот почему никто никогда не говорил со мной об этой вечеринке... Даже...”       Он быстро оглядел хлюпающих носом мафиози и увидел ярко-рыжие волосы своего напарника, спрятанные под шляпой. Чуя был там, смеялся с кем-то из своего нового отряда, не обращая внимания на то, что его напарник стоял в дверях с подарком, на который он потратил неприлично много денег и времени. Чуя вообще не сказал ему о вечеринке... Потому что Чуя не хотел, чтобы он там был.       “Понятно. Значит, вот как оно бывает”.       Он улыбнулся, несмотря на растущее оцепенение и пустоту внутри, и заверил болтливых глупцов, что пришел не для того, чтобы испортить им вечеринку. У него было искушение сделать это, просто из вредности, чтобы заставить их еще больше ненавидеть и бояться его, испортить им отдых, потому что почему бы и нет... Но он увидел там брата и сестру Акутагава, которые выглядели чертовски неловко, но, очевидно, веселились, пока другие молодые члены Портовой Мафии заискивали перед ними, и Дазай не смог заставить себя испортить им вечер. По крайней мере, он знал, что они не замешаны в этом... В конце концов, это он отправил их на вечеринку в надежде, что они найдут в этом месте что-то, ради чего стоит остаться, помимо подростка-самоубийцы, который может исчезнуть в любой момент. Он также заметил, что здесь была лишь пара его непосредственных подчиненных. Он даже увидел Хирото, который заметил его, и на его лице появилось что-то вроде приятного удивления, которое сменилось замешательством, когда Дазай отставил принесенное шампанское и повернулся, чтобы уйти.       — Эти ублюдки! — Прогремели Йосано и, как ни странно, Куникида. Они оба тряслись от ярости, наблюдая, как Дазай уходит, чтобы посмотреть на бушующую снежную бурю, неожиданно обрушившуюся на Йокогаму той зимой.       — Он был всего лишь ребенком... — печально прошептала Кёка.       Кэндзи был на грани слез.       — Почему они так обращаются с Дазаем-саном?       Брат и сестра Акутагавы выглядели так, будто их ударили по лицу, когда они осознали, почему их — в то время — опекун бросил их. И внезапно они поняли, почему на вечеринке было так мало людей, которых они знали.       — Они никогда не приглашали никого из подчиненных Дазая-сана, — в ужасе прошептала Гин, прежде чем ужас сменился яростью, исказившей ее милое личико, превратив его в морду свирепой драконицы, готовой разорвать всех виновных на части.       Мори потер лоб, разгневанный и страдающий от головной боли при одном воспоминании о том, как он узнал о действиях своих подчиненных той ночью.       — Я всегда знал, что «преданность» Дазая-куна Портовой Мафии так же непостоянна, как солнце, играющее на поверхности бурлящей реки. Когда я услышал, что он одобрил вечеринку, я надеялся, что он сможет увидеть всех членов Портовой Мафии как своих подчиненных и работать вместе с ними и для них. Я надеялся, что в тот вечер Соукоку выступят единым фронтом, чтобы представить все достижения Мафии за год, ведь без них мы все были бы уже несколько раз мертвы. Вместо этого, когда я наконец присоединился к вечеринке, чтобы произнести поздравительную речь, моего верного помощника нигде не было видно, и я получил известие, что он ушел сразу же после того, как пришел. Можете быть уверены, что те, кто был ответственен за отсутствие Дазая-куна на вечеринке, дорого за это заплатили.       — Давно я так не наслаждалась пытками, — призналась Коё с злобным блеском в глазах и дикой ухмылкой на губах.       — Накахара-сан...       — Я не знал, малыш, — перебил Чуя Ацуши. — Все, кого я спрашивал, говорили, что Дазай им отказал. Якобы несколько раз. Они настаивали, чтобы я не надоедал ему очередным приглашением, иначе он откажется финансировать вечеринку.       — ...Кто-нибудь из них еще жив? — Прошипел Акутагава, стиснув зубы и сжав челюсть так сильно, что, должно быть, ему было больно.       — Большинство из тех, кто организовал эту конкретную вечеринку, — да, — без колебаний ответил Хироцу.       — Дзинко...       — Да, я даю тебе зеленый свет за это.       Улыбка Акутагавы была такой же дикой, как и подобает Бешеному Псу, которым его часто называли.       — Но что он делал той ночью? — Обеспокоенно спросила Наоми, пока Дазай снова смотрел на снег, явно размышляя, стоит ли ему выйти, не дожидаясь, пока его водитель подъедет и отвезет его к «Люпину». — В такую погоду он точно заболеет или пострадает!       К счастью, им не пришлось долго ждать, чтобы увидеть, что сделает Дазай, потому что он, похоже, принял решение и направился вглубь здания. Он спустился на лифте так низко, как только можно было, и вышел на первом этаже подвала Портовой Мафии. Он решил, что если его планы на вечер рухнули, то он может быть полезен. Он знал, что у команды Коё были проблемы с тем, чтобы разговорить нескольких заключенных, и, что ж, ни один вопрос не остался без ответа после того, как он их задал.       — Так, так, так, — произнес голос позади него, и он обернулся, выгнув бровь при виде того, кого увидел стоящим там. — Это, безусловно, сюрприз. Что привело тебя сюда, Дазай-кун? И к тому же так нарядно одетого?       — Приятно видеть, что у вас все хорошо, Верлен-сан, — ответил он, окинув мужчину взглядом. Он почти не изменился. Он по-прежнему уверенно держался, излучая силу, хотя Дазай знал, что теперь у него нет способностей. Единственное, что в нем изменилось, — это отсутствие шляпы, которую Дазай отдал Чуе. — Сегодня Рождество, и я иду на праздник. И если вы не в курсе, я тоже довольно часто здесь работаю.       — Да, я слышал об этом. И о глупой вечеринке наверху, и о твоих навыках дознавателя, — Верлен развернулся и пошел в противоположную от Дазая сторону, жестом приглашая его следовать за ним. — Пойдем, наверстаем упущенное. Я не видел тебя с тех пор, как ты поселил меня здесь, и мне ужасно скучно. Чуя не любитель поболтать, Озаки любит думать, что может мне угрожать, твой глупый босс считает, что я остаюсь здесь, потому что вынужден, а заключенные — такая скучная компания, я отчаянно нуждаюсь в умной беседе.       — Эй! Этот грязный подонок! Как он смеет так говорить обо мне после всего, что он сделал! — Крикнул Чуя, надувшись из-за того факта, что его напарник провел Рождество с его братом вместо него.       — Ого, даже Верлен-сан знал о вечеринке, а я нет, — выдохнул Дазай, идя следом. Вскоре они добрались до маленькой комнаты Верлена с дверью, ведущей в довольно большой спортзал, а дальше — в тир. Дазай сел, когда Верлен указал на стол в своей комнате и быстро заварил для них чай.       — Чуя пригласил меня, хотя у меня сложилось впечатление, что на самом деле он не хотел, чтобы я там был. Не то чтобы я пошел бы; меня не интересуют такие вещи, и никогда не интересовали, — прокомментировал Верлен, сидя напротив Дазая. — Почему ты не знал о вечеринке? И почему тогда так нарядно одет? Я впервые вижу тебя не в черном и белом. Этот коричневый костюм тебе очень идет. Он подходит к твоим волосам и глазам. Ну, по крайней мере, к глазам при определенном освещении.       — О, я знал об этом, просто мне не полагалось знать. Меня не пригласили.       — Хм, как грубо, — прокомментировал Верлен. — Значит, ты пришел сюда, чтобы что? Мучить людей на Рождество? Ты прямо как Гринч.       Дазай поморщился от этого сравнения.       — Сегодня вечером у меня назначена встреча, но я не могу уйти сейчас, потому что я отпустил своих людей. Только те, кто не празднует Рождество в той или иной форме, продолжают работать, но даже они могут делать это из дома. Мои водители работают посменно, потому что сегодня вечером мне нужно заехать всего в три места, может, даже не в три, так что второй водитель будет здесь только через два-три часа, а на улице шторм. Я не хочу замерзнуть; это не безболезненная смерть. Я знаю это по собственному опыту. Поэтому я спустился сюда. Я подумал, что могу сделать что-то полезное.       — Но пытки?       Дазай пожал плечами.       — Я все равно попаду в ад.       — Что ж, это самое унылое дерьмо, которое я когда-либо слышал, — со стоном сказал Тачихара.       Верлен изучающе посмотрел на Дазая, заметив, как он почти незаметно напрягся, и предложил то, что показалось бы безумным любому, кто знал, как сильно Дазай ненавидит тратить больше энергии, чем ему необходимо.       — Тогда как насчет спарринга? Ты и я? Я знаю, что ты мог бы поработать над своими боевыми навыками, мне скучно, тебе скучно, и сегодня вечером у нас обоих много свободного времени. Что думаешь?       — Ты пытаешься меня убить? — Спросил Дазай, на самом деле не всерьез, потому что у Верлена было слишком много возможностей сделать это за те несколько раз, когда Дазай спускался сюда просто проверить, жив ли он еще. Однако это предположение навело Дазая на мысль, которую он обдумывал уже несколько месяцев.       “У Кашимуры есть способность, которая управляет вибрациями. При правильном применении такая способность может быть почти такой же универсальной, как манипулирование гравитацией, хотя я сомневаюсь, что он когда-нибудь станет таким же сильным, как Чиби или Верлен-сан. И хотя он не сможет использовать вибрации непосредственно на мне, он сможет использовать их на нашем окружении, что потенциально сможет помочь ему следить за мной. Если я хочу сражаться и победить кого-то вроде этого ублюдка, мне нужно быть невидимым для колебаний воздуха. Для этого мне придется потренироваться. И кто может лучше меня обучить, чем самый смертоносный убийца в мире?”       — Верлен-сан, — начал он, когда тот вернулся с чаем. — Вам когда-нибудь приходилось использовать скрытность в своих миссиях?       Глаза Кёки стали размером с блюдца.       — Дазай-сан обучался у Верлена-сэнсэя? Думаю, нам нужно обменяться впечатлениями!       — Дазай-кун никак не мог тренироваться с Верленом! Я бы знал! — Настаивал Мори.       — Разве это не делает его первым учеником Верлена-шишоу? — Удивилась Гин, потрясенная открытием не меньше Кёки.       — Надо было догадаться, что в первую очередь именно из-за этой паршивой Скумбрии он взялся за обучение новых убийц, — усмехнулся Чуя, даже не удивившись.       — Ну, это все при условии, если Верлен сказал «да», — дипломатично заметил Хироцу.       Коё фыркнула.       — О, пожалуйста. Этот парень был одним из немногих, кого Верлен мог терпеть. И это Дазай. Когда он хоть раз уходил, не получив желаемого?       Верлен скептически посмотрел на Дазая, приподняв бровь.       — Ну конечно. Скрытность — самый базовый навык, который должен быть в арсенале любого наемного убийцы, и я могу тебя заверить, что без скрытности я не смог бы попасть в те места, куда попал. Конечно, моя способность помогала мне в этом, но я мог прекрасно обойтись и без нее, с той же эффективностью. Почему ты спрашиваешь?       Дазай не ответил на его вопрос.       — А скажите, вы могли бы направить свою способность в землю, чтобы почувствовать приближение людей?       Теперь Верлен, казалось, был заинтригован. Он забыл о чае и предложении сразиться, заинтригованный вопросами Дазая и тем, к чему они могут привести.       — Я мог бы. На самом деле, я делал это много раз раньше или использовал это для установки определенных ловушек. Ты пытаешься понять, что мог бы сделать Чуя, если бы тренировался определенным образом?       — Нет-нет, мы уже изучали это в учебниках по физике, — отмахнулся Дазай. — Полагаю, я не смог бы полностью нейтрализовать что-то подобное... Возможно, только в тех местах, которых я касаюсь ногами? — Размышлял он больше для себя, но говорил вслух, чтобы Верлен тоже услышал, потому что ему действительно нужен был его совет. — Но это тоже было бы слишком очевидно, верно? Места, где в пределах действия вашей способности есть пустота...       — Полагаю, да, — промурлыкал Верлен. — Дазай-кун, если не возражаешь, я спрошу, почему такая тема тебя заинтриговала? Скрытность и сможет ли такая способность, как у меня, обнаружить тебя, если использовать ее определенным образом? Ты снова пытаешься разыграть Чую?       — Вообще-то, это серьезное дело, Верлен-сан, — поправил Дазай. — Понимаете, я знаю, что в более или менее ближайшем будущем мне придется столкнуться с человеком, обладающим способностью управлять вибрациями окружающей среды. Сообщалось, что он может использовать ее для защиты, перемещения предметов, нападения и убийства, но я считаю, что он также может использовать ее для обнаружения приближающихся врагов, поскольку сам воздух вибрирует при каждом движении. Я думаю, что смогу заглушить сигнал, поступающий от такого рода датчиков, через воздух, но тело, движущееся по воздуху и по земле, все равно будет создавать вибрации другого рода. Таким образом, максимальная скрытность снизит вероятность обнаружения, когда методы обнаружения будут подавлены. Если я смогу двигаться достаточно осторожно, чтобы не выделяться на фоне вибраций, я смогу подобраться поближе и выполнить свою работу.       — Звучит, как будто этот человек — довольно интересная, могущественная и опасная личность, Дазай-кун, — сказал Верлен, немного подумав. — И я понимаю, к чему ты клонишь. Даже я не смог бы просто подкрасться к такому человеку, если бы сам воздух можно было использовать для обнаружения приближения. Но я не сомневаюсь, что ты нашел бы способ обойти даже это; ты же Дазай-кун.       — Вы мне льстите, — ответил Дазай с кокетливым смешком, хлопая ресницами и глядя на Верлена, который лишь закатил глаза.       — Я думаю, что у меня есть метод обучения, который поможет тебе достичь той скрытности, которой ты хочешь обладать, — продолжил он, и Дазай перестал дразниться. — Я сделаю все, чтобы защитить моего младшего брата. Дазай даже не удивился, что Верлен догадался. Но все же спросил:       — Почему вы решили, что это как-то связано с Чуей?       — Разве для тебя он не все? — Верлен приподняла бровь, и Дазай ухмыльнулся.       — Понял. Так вы меня научите?       Верлен пожал плечами.       — Конечно. Мне все равно скучно, и я не знаю, чем еще заняться. А с тобой должно быть интересно тренироваться. То, как ты держишься, так сильно контрастирует с твоей худобой, это завораживает... Кроме того, тебе определенно нужно больше есть, я все еще могу пересчитать твои ребра.       — Да, ну, несколько недель назад ты бы смог пересчитать мои позвонки после почти двух недель плена с двумя маньяками, которые были примерно такого же уровня интеллекта, как и я, но очень одержимы, а потом Мори-сан решил взвалить на меня всю работу. — Верно, теперь ты руководитель, — проворчал Верлен, вставая и жестом приглашая Дазая следовать за ним. — Сними пока обувь. И поздравляю с повышением.       — Я был бы более благодарен, если бы это не было все той же скучной работой, которой я обычно занимаюсь.       Он снял обувь, проходя на тренировочную площадку. Она выглядела немного заброшенной, и Дазай нахмурился. Он нарисовал этот план с расчетом на то, что это будет главная тренировочная площадка, где все смогут заниматься, но, похоже, реально использовался только тир. Он знал, что его подчиненные по-прежнему гоняли всех остальных, чтобы держать их в форме, и, конечно, недавно у них была война, но это место не пострадало, и прошло уже несколько месяцев... Почему здесь никто не тренировался? Они боялись Верлена? Конечно, теперь у них была вторая тренировочная площадка, которую Дазаю пришлось добавить, потому что Чуя все еще злился из-за того, что даже думал о Верлене несмотря на то, что достиг некоего взаимопонимания со своим самопровозглашенным старшим братом... Неужели все просто вторглись в то, что, по сути, было спортзалом и тренировочной площадкой Чуи?       — Ну, черт возьми, Дазай точно знает, как делать подарки, — присвистнула Йосано. — Напомни мне, чтобы я в следующий раз постаралась сделать так, чтобы он был одержим мной. Думаю, он бы нашел способ подарить мне собственную больницу!       — Я думаю, он бы скорее купил тебе газонокосилку или что-то в этом роде, а не больницу, — сказала Коё. — Парень ненавидит больницы, и, похоже, Огай-доно только усугубил это.       Видение изменилось, и они все зааплодировали, увидев, что Дазай не тренируется. Вместо этого они увидели, как впечатленный Верлен приглашает Дазая тренироваться с ним чаще после того, как они закончили, а Дазаю уже пора было уходить, если он хотел встретиться со своими друзьями в «Люпине».       — Ты уверен, что не хочешь стать убийцей, Дазай-кун? Ты точно двигаешься так, будто рожден для этого, а с твоим аналитическим складом ума... Что ж, я сомневаюсь, что пройдет много времени, прежде чем я должен буду передать свою корону.       — Я и так уже стал причиной достаточно смертей, Верлен-сан, — усмехнулся Дазай. — Не думаю, что кто-то будет рад, если я пополню ряды убийц. Хотя, если уж на то пошло... Вы довольно хороший учитель, Верлен-сан. Вы когда-нибудь думали о том, чтобы взять учеников?       Верлен покачал головой.       — Нет, я никогда не хотел этого, потому что меня всегда вполне устраивали мы с Артуром. Но теперь... Я не знаю. Я не хочу покидать это место, я не хочу ни с кем разговаривать, кроме того единственного человека, с которым я больше никогда не смогу поговорить.       — И все же ты разговариваешь со мной, — заметил Дазай, но Верлен лишь усмехнулся.       — Это другое, Дазай-кун, и ты это знаешь. По какой-то причине ты способен понять и Чую, и меня, даже когда нет возможности подтвердить нашу человечность. Это талант, и я достаточно эгоистичен, чтобы пользоваться им, потому что даже я не могу вынести вечного одиночества. Я бы сошел с ума, если бы до конца своих дней был прикован только к мыслям в своей голове. Любой, кроме тебя или моего брата... Я не знаю, как бы я себя повел.       Дазай задумался, но пожал плечами.       — Подумайте об этом. Это не обязательно должно быть на постоянной основе. Но если вы согласитесь, я думаю, у меня есть идеальный кандидат на роль вашей ученицы, если вы ее примете. Думаю, вам пойдет на пользу общение с людьми, даже если вы не будете заводить друзей.       — Кто-то с рекомендацией от самого Дазая-куна? Боже мой, теперь я заинтригован! Я подумаю об этом... А теперь иди, Дазай-кун. Твои фанатично преданные подчиненные скорее умрут, ожидая тебя, чем попросят убежища или тебя — поторопиться. Кыш, кыш!       — В январе я стала одной из первых учениц Верлена-шишоу, — сказала Гин с легкой улыбкой.       — Честно говоря, я расстроен, что мы не смогли посмотреть тренировку, — признался Танидзаки. — Скрытность — это то, в чем я должен преуспеть, и мне бы очень хотелось научиться быть еще более незаметным.       — Тебе вряд ли нужно дополнительное обучение скрытности, — невозмутимо сказал Тачихара.       — Тебе просто нужно научиться сдерживать свой убийственный настрой, мальчик, — сказала Коё с ухмылкой.       — Может, после этого мы вместе спросим у Дазая-сана, — предложила Кёка, и Танидзаки с энтузиазмом кивнул.       В следующем видении Дазай прибыл в «Люпин», где его уже ждали Анго и Ода. Дазай ворвался в бар с громкими возгласами и приветствиями, но замер, когда его друзья встретили его яркими подарками и стандартными праздничными поздравлениями, но с такой любовью в голосе, что даже глухой не мог бы ошибиться. Позади Анго, потягивая молоко из стакана, Нацумэ в кошачьей форме мяукнул в ответ на приветствие, довольный, с раскосыми глазами, помахивая хвостом, а под его телом пряталась сушеная сардина, которую он позже подарил Дазаю.       Это было один из самых теплых рождественских праздников в жизни Дазая за долгое время. (Нет, первое по-настоящему теплое Рождество в жизни Дазая Осаму).       Видение снова превратилось в вихрь красок и остановилось несколько месяцев спустя. День рождения Чуи уже прошел, и Соукоку не повезло провести его на задании. Но Дазай позаботился о том, чтобы они успели закончить вовремя, чтобы он мог затащить Чую на какую-то винную выставку в Киото — Дазай был дальше всего от Йокогамы с тех пор, как присоединился к Портовой Мафии; свобода от Мори была потрясающей, так что они могли отпраздновать. Они провели полночи, напившись, в игровом зале после его закрытия, и им пришлось убегать от полицейских, когда кто-то наконец сообщил о шуме, доносившемся изнутри.       Помимо этого, Дазаю действительно удалось передать обучение Гин Верлену и прочно закрепить за ней место в Черных Ящерицах под непосредственным командованием Хироцу, в то время как он лично продолжал тренировать Акутагаву. Рюноскэ добился больших успехов, и Дазай был вполне доволен тем, как проходят его миссии, хотя он слишком часто получал травмы, потому что сосредоточился исключительно на атаках. Однако они обнаружили, насколько разносторонним может быть Расёмон теперь, когда у него есть больше ткани для манипуляций. Они все еще работали над доспехами, хотя это отнимало много времени, но ожидание и усилия того стоили, так как это значительно увеличило бы силу и скорость Акутагавы, не говоря уже о том, что это защитило бы маленького идиота, и Дазаю не пришлось бы часами сидеть у его постели, когда он узнавал, что его идиот-протеже решил, что удар ножом в какого-то случайного врага стоит того, чтобы самому получить удар ножом. Дазай также думал, что они обнаружили кое-что еще, спрятанное в Расёмоне... Что-то, что потенциально может оказаться гораздо более ценным, чем даже доспехи.       В любом случае, Акутагава прогрессировал, они находили всевозможные полезные приемы, которые он мог использовать со своей способностью, даже применяя ее как жуткие паучьи лапы, чтобы передвигаться быстрее или над опасными зонами, так что это было хорошо. Дазай по-прежнему был занят, как никогда, а теперь еще и больше, потому что ему приходилось разрываться между миссиями Соукоку и просто тусоваться и доставать Чую, проводить ночи в «Люпине» с Одасаку и Анго, выполнять случайные задания и просьбы, которые время от времени давал ему сэнсэй, тренировать Акутагаву, присматривать за Гин и заниматься собственными тренировками с Верленом, которые тоже шли неплохо, если уж на то пошло. Из-за всего этого, вдобавок к его обычным обязанностям, Дазаю оставалось спать всего по восемь часов в неделю, и сна было бы еще меньше, если бы он не позаботился о том, чтобы обучить своих подчиненных компетентности, чтобы он мог делегировать хотя бы что-то.       Тем не менее, разрываясь между столькими делами, даже Дазай должен был что-то забыть.       Или кого-то.       Это случилось буквально за день до его дня рождения.       Дазай тренировался в подвале вместе с Верленом, который проявлял большой интерес к физической подготовке Дазая к будущей схватке с манипулятором вибраций. Дазай никогда не смог бы сравниться с Верленом или Чуей в скорости и силе, но он не сражался с явно усиленным противником, так что уровень силы, скорости и навыков, которого он мог достичь, был более чем приемлемым. От скрытности до силы верхней части тела и корпуса, от гибкости до скорости и выносливости — Верлен заставил его пройти через ад ради всего этого.       — Я впечатлен тем, что ты продержался так долго; большинство уже давно бы сдалось, — часто говорил Король Убийц, а затем ругал Дазая за его диету, потому что тот не наращивал мышечную массу должным образом, даже если становился сильнее. — Тебе нужно есть больше.       — Вы начинаете говорить как Чуя, когда так ворчите на меня.       — Это самый большой комплимент, который ты когда-либо мне делал.       Верлен также заинтересовался тем, насколько хорошо Дазай владеет различным оружием. Дазай не был мастером боевых искусств, не поймите его неправильно, но большинство клинков естественно лежали в его руках, и он, вероятно, смог бы спасти свою шею с помощью посоха. Он также, по-видимому, был предрасположен к стрельбе из лука, и лук со стрелами идеально подходили к его рукам и груди.       — Я не знал, что он так умеет! — Запротестовал Чуя, любуясь своим напарником в обтягивающей черной рубашке с длинными рукавами, когда тот выпускал стрелу за стрелой, безошибочно попадая в цель, как из пистолета, так и из лука. Он сглотнул, увидев, что обтягивающая рубашка не скрывала движения его мышц на спине.       — Дазай-сан выглядит мило с такой прической, — весело прощебетал Кэндзи.       Йосано и Хигучи обмахивались ладонями на манер веера, потому что никто не мог отрицать, что в тот момент Дазай выглядел несправедливо горячим.       Верлен почти ничему не мог научить Дазая в том, что касалось огнестрельного оружия. Дазай умел собирать и разбирать любое оружие, которое попадалось ему в руки, и стрелял лучше большинства профессионалов. Они с Верленом даже иногда соревновались друг с другом, но всегда набирали одинаковое количество баллов, поэтому они бросали друг другу вызов, объясняя что-то на родном языке друг друга. Можно с уверенностью сказать, что в таких случаях они веселились.       Больше всего Дазай уделял внимание метанию кинжалов, ножевым боям и, что очень удивило Верлена, кэндзюцу.       Фукудзава, Коё, Йосано и Чуя, в частности, оживились, услышав эту информацию, хотя было ясно, что все были очень заинтригованы и заинтересованы.       Верлен был шокирован, когда однажды Дазай вошел в комнату с красивой катаной, спросил его, умеет ли он ею пользоваться, а затем потребовал уроков.       Верлен этого не знал; на самом деле, мало кто знал, но любимым оружием Тэйн была катана. Сам Дазай узнал о предпочитаемых его родителями стилях боя, только прочитав файлы, которые Киё любезно собрала для него. Среди этих файлов был номер сейфа в архивных хранилищах Портовой Мафии под зданием, расположенным дальше всего от моря. Там работал старый смотритель архива, обладавший особой способностью запечатывать коробки так, что для их открытия нужно было использовать подходящую кровь. Конечно, Дазай мог бы просто нейтрализовать эту способность одним прикосновением, но он хотел доказать, что он не просто набор слов, оживший из «волшебной» Книги. Старик улыбнулся ему, поздоровался как с Цусима-доно, а затем, когда тот исправил его, назвал его Дазай-доно и позволил открыть шкафчик, не записав, что это происходило.       Внутри шкафчика, среди других бумаг, лежали несколько личных вещей его родителей. Среди них была мамина катана. Свидетельство о браке родителей, обручальные кольца и странная брошь с необработанным, отполированным турмалином. Позже он узнал, что это была не совсем брошь, а скорее кулон для галстука-боло.       — О, — это была единственная реакция, которую могли выдать зрители.       Ну, кроме Фукудзавы и Коё. Эти двое чуть ли не слюнки пускали при виде прекрасной катаны, принадлежавшей Тэйн. Ножны были черными, как ночь, с выгравированными на них золотыми лилиями. Если вытащить клинок, там, возле гарды, изящными, четкими кандзи было выгравировано «Я не боюсь смерти».       — Подождите, Дазай-сан знает, как пользоваться мечом?! — Взвизгнул Ацуши, отчасти напуганный одной только мыслью, если быть честным.       — Довольно неплохо, — прошептал Фукудзава, когда они увидели, что Верлен и Дазай сражаются деревянными мечами, потому что Дазай еще не привык к весу настоящей катаны. Его движения были плавными и уверенными, и он с легкостью повторял движения Верлена, как в танце. Верлен давал указания или подбадривал его, и в конце концов их тренировочный бой превратился в отточенные ката. — Мне придется попросить Дазая о спарринге. Думаю, это было бы интересно.       — У тебя отлично получается, Дазай-кун, — сказал Верлен, вытирая пот со лба после того, как они наконец остановились и сели, чтобы остыть и отдохнуть. — Ты словно рожден для этого. Ты определенно чувствуешь себя сроднившимся как с катаной в руке, так и с оружием.       Пистолеты были любимым оружием Гэнэмона, и Дазаю пришлось бы признать, что он тоже их предпочитал. Однако ему определенно нравилось держать в руках катану или любой другой нож. В любом случае, он чувствовал себя лучше, когда при нем было оружие.       Он не успел толком отдохнуть, как в комнату ворвался один из его подчиненных, выглядевший настолько напуганным, что даже Верлен не стал огрызаться на него за то, что тот так бесцеремонно вломился в его дом. Дазай приподнял бровь, сделал глоток воды и тут же выплюнул ее, услышав:       — Дазай-сама! Кью обезумел!