Напиши меня акрилом

Послушайте! Ведь, если звезды  зажигают —  значит — это кому-нибудь нужно?  Значит — это необходимо,  чтобы каждый вечер  над крышами  загоралась хоть одна звезда?!  В.В.Маяковский. 1914 год.

***

      — Драко, наше сегодняшнее интервью, вероятно, станет чуть ли не единственным плодовитым источником информации о Вас. Вы никогда не отдавались светским развлечениям и всегда только упорно трудились и учились. Нечасто на выставках Ваших картин, на которые съезжаются делегации со всего мира, можно встретить Вас лично. Помимо этого, у Вас нет ни одной действительной социальной сети. Что уж говорить о каких-либо подробностях личной жизни.        Бархатная обивка кресла, на котором вальяжно, но строго и сдержанно восседала мужская фигура, была бордового цвета. Дубовые резные подлокотники и высокое изголовье в стиле эпохи французского ампира отливали блеском прозрачного лака: без единой царапинки и неровности. Напротив него, на расстоянии двух вытянутых рук, сидела женщина на идентичном экземпляре той же мебели. Задний фон представлял собой девственно чёрную стену студии. Контраст с волосами мужчины. Объективы камер располагались в паре метров от них двоих и снимали уже ровно час и три минуты.       — Сдержанность и немногословие всегда присутствовали в Вашей жизни. Единственное, что говорило о Вас чаще всего, — были Ваши картины.        Чёрная водолазка в тон брюкам широкого покроя. Ремешок часов из чёрной кожи и серебряный циферблат. Кожаные чёрные дезерты.       Молчаливое внимание мужской фигуры наконец прервалось, и его ответ женщине разрезал воздух.       — Всякий портрет, написанный с любовью, — это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник.       — Должно быть, это Уайлд.       — Верно.       Идеальные пропорциональные черты лица. Аристократичная внешность. Ярко выраженные холодные глаза. Живее всего, что было в этом человеке на первый взгляд. Хорошие манеры и, вероятно, вывернутый и острый ум.       — И всё же, почему о Вас так мало известно, но так много говорят? В чём заключается смысл скрываться от общественности и медийности?        — Смысл заключается в лапидарной философии: никогда не говорить ничего нравственного и никогда не совершать ничего безнравственного.       Это тоже был Уайлд.       Последние минуты интервью. Апофеоз. Благодарность за встречу и прощание с публикой натянуто улыбающейся журналистки. 

***

      Ни в стихотворной форме, ни в обширных речевых конструкциях нельзя было описать этого мужчины. Тому способствовало не всё кричащее и вопиющее в нём: породистость, манеры, доминирующая энергия, безапелляционный тон и очевидные преимущества в ипостаси творческого человека, а именно глупейшая нехватка информации. Скрытный и таинственный. Адово дисциплинированный. Трудолюбивый, самобытный. Слегка сноб, как могли посчитать многие. И вот, наконец вылезая из омута конфиденциальности, он приоткрывает завесу тайны его Личности и даёт сорокашестиминутное интервью, заголовки о котором разлетаются по сети стремительнее, чем фотографии с красной дорожки Грэмми или голивудские сплетни.       Гермиона Грейнджер закрыла крышку ноутбука и сконцентрировала свой взгляд на маленькой кружке чёрного кофе.        Пятьдесят седьмая. Это будет пятьдесят седьмая сделка, если ей удастся воплотить в жизнь всё задуманное. И это беря в рассмотрение лишь полномасштабные проекты.       Арт-компания «Acrylic E&H» никогда не расширяла свою географию за пределами Турции. И её цепкий и рациональный ум не был согласен с такой градацией масштабов её детища.  Совершенно противоположно — данный шаг был антиподом понятия градации.        Гермиона делает глоток горькой жидкости и поднимает крышку ноутбука. Взгляду открывается кадр на «стопе» из просмотренного интервью: художник неподвижен на своём месте и смотрит ровно в объектив камеры. Она смотрит на него в ответ и поддаётся анализу.        Сфокусированный взгляд: насмешливо-цепкий, холодный, но пылкий. Напоминает ту самую пылкость к чему-то единственному, которой наделены Творцы вроде него. Неподдельный, ничем не скрываемый ум. Одиозное позиционирование себя, как будто ему безразлично всё то, что о нём подумают недалёкие умы, хотя, Гермиона была уверена, что так оно и было на самом деле. Он действительно был чертовски хорош собой внешне, но, продолжая развивать свою мыслительную цепочку, она сделала вывод, что, вероятно, он кретин. Потому что мужчины, знающие, что они хороши собой, чаще всего оказываются ими.       Стараясь отделаться от предрассудков, она продолжила поддавать героя интервью экспертизе. Рядом остывал чёрный кофе.       Напряжённое положение тела, ровная спина и длинные ноги. Чёткие движения без излишеств и дёргания. Монументальные черты лица, как из камня, в его случае — из гранита. Педантичный и самодостаточный образ. Он не был эпатажным и удобным для медиа, и как минимум это уже вносило диссонанс в его историю колоссального успеха. Он вызывал амбивалентные чувства. Даже если он и был кретином, то исключительно интересным как глазу, так и слуху, и это было неопровержимо даже для пресыщенной Гермионы.       А ещё он колюч и резок на язык, на котором также без излишеств выражался. Со всем грейнджеровым профессионализмом в ведении переговоров и невербальных стычек глаза в глаза, она бы, должно быть, не то чтобы робела перед его аурой, но однозначно прикладывала бы титанические усилия, чтобы не дать себе ни единого повода пренебречь бдительностью или утратить привилегии достойного оппонента, что обычно давалось ей из лёгкости. А это свидетельствовало об уже всплывающих трудностях планируемого сотрудничества. Но куш был ценнее и стоил того.       Гермиона потёрла виски и снова закрыла ноутбук. Было принято решение о рекреации. А это означало, что ей как можно скорее нужна рядом Трикс.

***

      Личный кабинет Гермионы Грейнджер идеально подходил ей самой. По крайней мере, она так считала. Он был выполнен в тёмно-серых и бургунди оттенках с лаконичными деталями интерьера и мебели. Симбиоз минимализма и хай-тека воплоти. Длинный стол из акрилового камня, серые кресла со спинками, аскетичные и фундаментальные детали, панорамные окна и большое обилие стамбульских солнечных лучей. Чистота и порядок повсюду — благодать для взора этой женщины.       Педантизм был ей присущ. Она любила, когда всё идёт по составленному плану, а вещи лежат на своих местах и занимают их так, чтоб общая картина выглядела не более и не менее чем гармонично. Её команда всегда уважала в ней это качество наравне со многими другими. Ибо когда во главе стоит человек с царём в голове — порядку и слаженности подлежит весь механизм трудовой деятельности. Трикси всегда говорила ей об этом, выудив однажды эту цитату из учебника по истории.       Кстати о ней.       Трикси Блум была её финансовым директором, на плечах которой всегда лежали важнейшие поручения и задачи Acrylic E&H. Когда Гермиона только начинала свой предпринимательский путь, Трикс уже была на должности её «правой руки». Поскольку к тому моменту они были знакомы около 11 лет, Гермиона была удовлетворена тем, что в её постепенно формирующемся рабочем коллективе уже был человек, нарекающийся близким, которому можно было доверить и довериться. Трикси всегда была для неё той самой родственной душой, с которой кармическую составляющую их жизней они прошли с особым успехом, и теперь походили на сестёр. Они говорили между собой на своём языке, понятном им, и идеально могли находить компромиссы и самые выгодные решения для компании. Это, и многое другое, что шло во благо их совместных усилий, в сущности было благодаря их крепкому и долгому близкому общению.       Поэтому когда Трикси не ответила на звонок, Гермиона не удивилась. Когда Трикси прислала ей сообщение спустя минуту, она, конечно же, не удивилась вновь.       «Миона, пока не могу говорить. Шерон разбил коленку в детском саду и порвал свой комбинезон, а Тео, как ты знаешь, позавчера улетел на недельную командировку в Коста-Рику. Я отвезу его к маме и сразу же проеду к тебе в офис.        P.S. С меня в качестве извинений наша любимая шоколадная пахлава с фисташками!».       Гермиона уже свыклась с тем, что у её лучшей подруги, которая порой напоминала ей супергероиню или женщину, исполняющую ежедневно все двенадцать геракловых подвигов, с замахом на тринадцатый, есть семейная жизнь. Когда она познакомила её с Теодором Ноттом, её нынешним мужем, которого Гермиона сперва посчитала олигофреном, она сразу же заподозрили, что будет происходить нечто подобное. И Гермиону очень пугали такие изменения. Однако когда на одну чашу весов она водрузила гирю весом «видеть близкую подругу счастливой и воодушевлённой», а на другую — «не пренебрегать дисциплиной работника компании», первая, конечно же, оказалась весомее. Такого послабления Трикс была достойна как никто другой, поэтому Гермиона огородила себя от не нарочного пагубного вмешательства в личную жизнь дорогой подруги, и с почти спокойной душой доверилась благоразумию Блум.       Они не подвели друг друга. Сделки «Acrylic E&H», причём успешные, и работа компании, продолжали идти в гору, а союз Тео и Трикс планомерно развивался. Поэтому даже когда Трикси узнала о своей беременности и рассказала об этом своей фактической начальнице, она не отказалась от работы с Грейнджер, а лишь свела её на временно удалённый формат. Это компенсировало и закрывало все нужные потребности обеих сторон и более чем устраивало каждую из подруг.        Когда родился Шерон, всё на удивление пошло даже лучше, чем загадывала Гермиона. Ей, конечно, пришлось временно вручить обязанности новоиспечённой мамочки другому ассистенту из её команды, однако это никак не отразилось на деятельности её бизнеса. Место Трикс всё ещё оставалось за Трикс, и пополнение в семействе никак не исказило её продуктивной и плодотворной работы, какую только она могла совмещать с трудом женщины в декрете. Гермиона была искренне за неё рада. Счастлива. А ещё она всё таки пересмотрела своё мнение насчёт Тео, так как его успехи в роли отца, да ещё и в поте лица работающего, действительно заставили её увидеть в нём не только искусного героя-любовника, но и вполне порядочного семьянина, делающего всё ради своей жены и сына.        Что касалось её, то в согласии со всеми стереотипами о педантах-трудоголиках, занимающих должность начальства, Гермиона соответствовала самым клишированным из них, что её весьма и весьма устраивало. Она манкировала личной жизнью самыми изощрёнными способами, сокрытыми под плодовитой работой над расширением масштабов «Acrylic E&H». Нарушать её душевный покой вне стен рабочего офиса из всех живых существ в её жизни было позволено лишь Трикси, Шерону (обычно эти двое были тесно связаны между собой) и коту Живоглоту. В оставшуюся часть статистики входили книги, лекции, тренировки в зале и всё непосредственно связанное с её рутиной и работой, а значит — и с творчеством.       Трикси зашла в её кабинет через пару минут после того, как Гермиона вернулась с офисной кухни, куда отнесла чашечку из-под кофе. С обещанной ароматной пахлавой. И белым пакетом чего-то более ароматного.       — Мама передала тебе её домашний буйябес. Наш Благотворительный фонд поддержки одиноких голодающих трудоголиков не забыл о Вас и сегодня, мисс Грейнджер.       У Трикси была масса достоинств из которых Гермиона старалась выуживать максимум пользы для себя и компании. Самым феноменальным из них был оптимизм и нерушимая вера в добро, в лучшее в людях. В симбиозе они играли отменно; за них ей было простительно всё на свете, но лишь с учётом того, что Гермиона знала, каким исключительным благодетелем была её подруга, способная только на пресловутые широкодушные поступки. Этим и не только Трикси была обязана родителям. В их семье все любили друг друга безусловно, соответствуя канонам идеального института семьи. И Гермиона, по счастливому распоряжению судьбы, была частью их семейной идиллии большую часть своей сознательной жизни. Ей привычно кольнуло где то под рёбрами, когда она в очередной раз, не желая того, вспомнила родителей.       — Иногда я думаю, что без вас меня бы уже давно свёл в могилу мой хронический гастродуоденит, — Гермиона с неподдельной радостью встала с места и обняла подругу.       Трикси пахла материнской любовью, ладаном, пачули и свежестью. Её мягкие каштановые волосы чуть ниже плеч ощущались под пальцами как нечто привычное и важное. Гермиона, без преувеличения, всей душой обожала эту женщину.       — Она очень переживает за тебя в последнее время, Миона. Как я не прийду, — постоянно говорит, как ты исхудала со своей работой белки в колесе. И я даже не могу ей возразить, — она ведь права!       — Творческие люди прокармливаются Вдохновением, Кси. А причастные к их популярности предприниматели — Святым Духом.       — Очень смешно.       Молодая мамочка села в кресло противоположно Гермионе. Открыв большой контейнер с зелёно-коричневыми лакомствами, она поставила его в центр стола. Это была их привычная трапеза. Ритуал, которым сопровождался каждый их совет и рабочие беседы.       — У Шерона боевые травмы, Ми, прости. Он умудрился залезть на детскую стенку для скалолазания, чтоб достать оттуда кошку, которая даже об этом не сигнализировала. Самостоятельно героически исполнил свою миссию и вместе с этой кошкой спрыгнул со стенки, но не в песок, а на грунтовое покрытие. Я просто благодарна этому миру за то, что у моего сына, как и у кошки, видимо, девять жизней. Однако с такой частотой их использования я начинаю уже более основательно задумываться о его безопасности в частном садике.       — Отваги и мужества ему не занимать. Отцовские гены, которые не обманешь, — заключила Грейнджер, откусывая от пахлавы край. — Остаётся только надеяться, что мозги у него мамины.       — О, а в этом как раз никаких сомнений. Сегодня, когда я везла его до мамы, я спросила, зачем он полез так высоко, и знаешь что он мне ответил? — Блум в возмущённом жесте, с мучным изделием в правой руке, вскинула плечи и подняла брови. — «Мама, у кошки всего четыре лапы, но маленькие, а у меня две большие ноги. Если кошка сломает лапу, когда упадёт, никто не сможет ей её залечить, и кошка не сможет ходить на трёх лапах, в отличие от меня с одной загипсованной ногой»! — она спародировала детскую шепелявость и очаровательную мимику, очень похожую на её сына. — Ему два года и шесть месяцев, Миона!       — В скором времени ему предстоит узнать о существовании ветеринаров, — заливисто хохоча, она потянулась к салфеткам для рук и вытерла с пальцев жирное масло. — И всё таки он смышлёный малый. Весь в маму.        Трикси широко блеснула своей белозубой улыбкой и повторила действия Грейнджер.        Идиллия, сложившаяся в кабинете Гермионы в присутствии Трикси, всегда давала ей не эфемерную эффективность на последующие часы работы. Момент, когда у них случался регулярный дневной кофе-брейк, не перечащий работе и без упоминания новых сделок и партнёрств, был спасением для такого трудоголика как Гермиона. Потому что в такие small-talking минуты она чуть ли не единственный раз за день, не считая сна, дарила себе возможность не думать о дедлайнах и задачах компании.       — Я обожаю многие моменты нашей с тобой работы, но без преувеличения будет сказано, что самые мои любимые — это когда я не слышу, как в твоей голове крутятся шестерёнки.        — Ты беспощадна, Трикси.       — Брось, я никогда не скрывала своё неодобрение в отношении твоего графика работы, хотя, правильнее будет сказать, распорядка жизни, ведь в твоём случае, — работа это и есть жизнь.       — Но ты прекрасно справляешься с разбавлением серых будней проклятой заносчивой начальницы, поэтому мой случай не так безнадёжен.       — Да, милая. И что бы ты без меня делала?       Гермиона беззлобно закатила глаза.       — Твой циничный муж не идёт на пользу твоей мании величия.       — Да ну, — Трикси показательно скорчила лицо самого высококлассного сноба. — Во мне цинизма не больше, чем эксцентриситет орбиты у Венеры на фоне всех остальных планет.        — Раз уж ты вспомнила о том, что я поведала тебе о Космосе, то в данном случае будет более правдоподобно сравнивать твой цинизм по другому критерию превосходства Венеры над остальными планетами Солнечной системы. Например, по температуре.       Трикси высунула язык и, несмотря на то, что её руки уже были чистыми, снова потянулась к аппетитной пахлаве с блеском в глазах. Её любимым остроумным нравоучением в работе были слова её покойной бабушки, работавшей главным поваром в доме какой-то богатой наследницы гигантского состояния семейного сетевого бизнеса: «сытая женщина работает безукоризненно, а голодная женщина отгрызает головы своим подчинённым».       — Рассказы о Вселенной не прошли для тебя бесследно. — Гермиона радостно улыбнулась и подняла крышку рабочего ноутбука. — Я рада этому. Впрочем, пока ты лакомишься, я расскажу тебе всю важную информацию о нашем будущем партнёре. И я даже не называю его «потенциальным партнёром», Трикси. Без вариантов: он должен сотрудничать с нами.