Десятый ассистент Антона Андреевича

      Я провела в родительском доме ещё день и вернулась в Москву позже, чем планировалось. Кажется, теперь нет никакой недосказанности. Мама улыбается, но есть ощущение, что новость про Давида немного её подкосила. Всё-таки она тоже человек и у неё есть чувства. Быть может, она до сих пор к нему неравнодушна, только закопала это глубоко внутри себя.       А я заболела. Да, здравствуй больное горло, заложенный нос и температура тридцать девять. Я проснулась утром с ужасной головной болью и тяжестью в шейном отделе, будто непонятно чем занималась всю ночь. Я была как расхлябанная дверца шкафа, как раздавленный томат, как выжатый лимон и кучу ассоциаций моего состояния. У меня едва хватило сил, чтобы дойти до ванной. А там у меня закружилась голова и мне пришлось пять минут сидеть на унитазе и приходить в норму. Я ещё не знала, что у меня поднялась температура и что озноб — это ненормально, это я не просто замёрзла после сна, потому что уже холодная осень и надо бы теплее одеваться даже дома. — Даш? — Антон зашёл в комнату, увидел открытую дверь в ванную и подошёл ко мне, сидящей на унитазе. — Ты чего? — Заболела походу, — прокашлявшись, отозвалась я. — А я говорил надо одеваться теплее, — сразу начал свой дедовской бубнёж Шастун, — нет, она вырядилась, как будто май месяц на дворе и тридцать градусов жары. Это же элементарно! Осень — время гриппа и ОРВИ, всяких простуд и прочих гадостей! — Я на тебя сейчас так чихну, Антон Душнилович, — пригрозила я, сморщившись и топая обратно в кровать, — лечи меня. — Поехали к Диме, — он посмотрел на наручные часы. — Никуда не пойду, — я уткнулась носом в подушку. — Даша, — он залез в шкаф и достал оттуда тёплый вязаный свитер, я сразу начала громко возмущаться: — На улице не минус тридцать! Что это такое вообще? — Не веди себя, как ребёнок, — он отыскал в ящике тёплые колготки и положил со мной рядом, — одевайся. — Ты меня вообще решил упаковать? — Душнишь тут только ты, — Антон закатил глаза, — одевайся давай! — Да что же за такое-то?! — возмущаясь, я села на кровати, сняла с себя спальные шорты, начала натягивать колготки, тёплые носки и сверху джинсы, а потом этот свитер колючий, дурацкий, фу вообще! — Ну вот, а ещё возмущалась, — он достал из шкафа мою куртку и осенние ботинки и скомандовал идти за ним следом, я возмущалась, что ещё многие ходят в кедах и кроссовках, Антон наделил меня особенностью, сказав, что я не все и мне уже пора переходить на ботинки.       Под мои возмущения, не смотря на охрипший голос, мы спустились вниз, дошли до прихожей, Шастун помог мне обуться и застегнул куртку до самого носа, как это делала мама, чуть не прищемив мне подбородок. Дорога до клиники Димы выдалась тяжёлой. Потому что мне было ужасно плохо, у меня перед глазами появились фейерверки, я вся замёрзла, не смотря на кучу слоёв одежды. Я пыталась не трястись, но не выходило. Конечности двигались сами по себе. — У тебя точно уже сорок, не меньше, — Антон озадаченно посмотрел на меня, прикладывая тёплую ладонь к моему лбу. — А по-моему я наравне с трупом, иначе почему мне так холодно? — я готова была вцепиться в руку Шастуна, лишь бы он не убирал её от меня. — Ты уже осипла, помолчи немножко. — Ещё и рот затыкают, какой ужас, — я закрыла глаза и съехала чуть ниже на сиденье.       Кое-как, но мы добрались до больницы. На стойке регистратуры нам выдали талончик и мы отправились к кабинету экстренной помощи, где со мной провели кучу манипуляций, а потом заставили сдать кровь из пальца. И временно определили меня в палату. — Только не укол в жопу, — я начала сопротивляться, когда медсестра и мой врач зашли в палату, Антон закатил глаза: — Ты боишься уколов? — Нет, но я не хочу уколы, — я скрестила руки на груди. — Дайте минутку, пожалуйста, — Шастун обратился к доктору, они кивнули и вышли из палаты, — ты с чего такая вредная стала, дорогуша моя? Тебе охота болеть? Тебя озноб бьёт. Напомни сколько тебе намерили температуру? — Сорок, — буркнула я. — Сколько-сколько? — Сорок! — громко повторила я. — Меня можно просто обмазать спиртом и дать немножко водочки, и всё точно как рукой снимет! — Может тебе ещё подорожник куда приложить, Котова? Я тебя лично буду держать, чтобы сделали укол, — пригрозил Шастун. — Какая-то плохая ролевая игра, мне такое не нравится, — скривилась я. — Господи, — Антон поднял взгляд в потолок, — если ты есть, убей меня. — Ой, — цыкнула я, — ладно, пусть колят. — Да что ты говоришь? — Антон что-то забурчал себе под нос, открыл дверь из палаты и пригласил врачей назад.       Мне вкололи укол, сказали лежать, обещали, что через полчаса температура должна будет упасть, потом выписали кучу лекарств и я развалилась на больничной койке. Антон пошёл в аптеку на территории больницы и вернулся с целым пакетом. — Ты купил весь ассортимент? — я покосилась на него. — Да, весь, — с бесючей интонацией ответил Шастун, а я только цыкнула, — как ты? Тебе лучше? — он тут же поменялся в лице и в интонации и сел на край койки. — Меня до сих пор трясёт и тошнит, — отозвалась я, — и заложен нос, надеюсь ты принёс капли? — Само собой, — кивнул Антон. — А ты не боишься заразиться? — Нет, — он усмехнулся, — предлагаешь мне кинуть тебя и уехать в другой город, пока ты болеешь? — Ну, некоторые так делают, — у меня случается приступ кашля и едва ли не выплевываю легкие. — Я не некоторые, — Антон прикладывает ладонь к моему лбу, — вроде получше, но всё равно горячая. — Да, я такая, буквально ходячий секс, — я шумно выдыхаю и переворачиваюсь набок. — О Господи, — Антон тянется к пакету и достаёт оттуда капли, — дышите, пожалуйста.       Я капаю в обе ноздри и жду, пока ко мне вернётся возможность нормально дышать. Антон убирает упавшие пряди волос с моего лица за ухо, его ладонь перемещается на мою спину, поглаживает, меня сразу тянет в сон и я закрываю глаза.       Снится мне всякая чушь. Больше похоже на галлюцинации под кайфом. Хотя я не знаю, что обычно видят наркоманы после употребления дозы, поэтому не берусь утверждать, что перед ними предстаёт именно летящий дельфин над ромашковым полем, разговаривающая кружка, которая жалуется на кипяток, обжигающий её нежные стенки и какой-то мужик, который спрашивает у меня верю ли я в переселение душ. А потом я проснулась и пару минут не могла нормально открыть глаза. Веки были тяжёлые. Всё тело ломило, будто меня пинали. Сил не было вообще. В глаза ударил неяркий свет, когда я всё же смогла их открыть. Во рту пересохло, я огляделась по сторонам и увидела в кресле спящего Антона. Он сидел чуть съехав вниз, вытянув ноги, на голову накинут капюшон толстовки, руки скрещены на груди, и тихонько сопел. По всей видимости был глубокий вечер. Из-за чуть приоткрытых штор виднелся тусклый свет фонаря и тёмное небо без единой звёздочки на этом чёрном полотне. Я приподнялась на локтях, а потом села, пару секунд просто смотря в пол.       Да-а, Дарья Батьковна, не самое наше лучшее состояние за последнее время. По мне словно проехался грузовик и переломал кости. Я даже толком ног не чувствовала, казалось, что в них набили ваты. Я приложила ледяные пальцы ко лбу. Никогда не умела определять температуру по этому действию. Решив не будить Антона, я коснулась ступнями пола и обнаружила там белые тапочки. Сунув ноги в них, я осторожно открыла дверь и вышла в коридор. Издалека доносятся женские голоса, они смеются и что-то бурно обсуждают. Я вижу кулер с водой и, шаркая по полу, иду в его сторону. Впервые не чувствую себя некомфортно, находясь в стенах больницы. В памяти всплывают картинки из прошлого, когда я лежала почти две недели в общей палате с другими девочками разных возрастов, койка была скрипучая, матрац жёсткий, даже пол по сравнению с ним казался райским облаком. Откуда я это знаю? Я упала в два часа ночи и проспала так, пока моя соседка по палате не начала меня будить рано утром. В эдакой ванной комнате, которая была больше похожа на комнату для пыток с отвалившейся плиткой на стенах, заклееным плотной плёнкой окном, съехавшим набекрень линолеумом, из крана едва текла вода. Казалось, что я попала в заброшенную больницу, откуда ещё не всё вынесли и вандалы не успели постараться и добить это подобие места, где можно вылечиться.       А ещё я "любила" туалет. Один на весь этаж. И смыв не всегда работал. А ещё часто этот белый дружок ломался и приходилось спускаться ниже на этаж, чтобы сделать свои дела. В коридоре, в ночное время суток, мигала одинокая лампочка, освещая только место дежурной медсестры, всё остальное пространство было помещено в абсолютную тьму. Мне всегда казалось, что оттуда кто-то выпрыгнет, как в фильме ужасов, и утащит меня. А ещё там в одну смену плохо ставили капельницу. Иголка-бабочка иногда оставалась торчать в моей вене и фонтанировала моей кровью. Слева моя соседка по палате едва не теряла сознание, когда видела это, я же лежала и думала, когда закончится насилование моей руки. В общем было весело, я даже обзавелась там друзьями. Но гнетущая атмосфера всё портила. А под конец моего пребывания в палате, привезли бесючую девочку Аркашу, которая успела потрепать нервы всем. — А, вот ты где, — сзади послышался знакомый голос Антона, он зашоркал в мою сторону, поправляя спутавшиеся волосы на голове. — Пить захотела, — отозвалась я, — уже собиралась возвращаться назад.       Я выкинула пустой стаканчик в мусорное ведро. — Почему не разбудила? — вопросил Шастун. — Пожалела тебя, — я пожала плечами. — Ты очень бледная, — он приложил тёплую ладонь к моему лбу и пару секунд держал её неотрывно, — и горячая. — Да, я такая, — в моём слабом от болезни теле проснулась игривость и я дёрнула Антона за шнурок у толстовки, накручивая его на свой указательный палец. — Так, — пытаясь скрыть едва заметную улыбку за напускной строгостью, Антон взял мою ладонь, — тебе нужно отдыхать. — Ой, да, брось, — я решила потратить свои последние капельки сил на то, чтобы забраться другой ладонью под толстовку Антона, — все спят, — издалека послышался женский смех, — почти все, но они явно заняты. — Спать, — он начал убирать мою ладонь из-под своей толстовки, — ты будешь спать, потому что у тебя явно ещё держится температура. — Напоминаю о могучем лечебном свойстве чле... — Даша! — перебил меня Антон, теперь уже удерживая два моих запястья, пока я пыталась снова залезть к нему куда-нибудь под одежду. — Да, что же такое! А ну-ка!       А я развеселилась. Правда ноги по-прежнему были ватные, всё тело расслабленно, но я, превозмогая себя, вытащила одну руку из сжатой ладони Антона и полезла к нему назад под толстовку. — Ты меня насиловать собралась? — Шастун попятился назад. — Да, — спокойно ответила я и ущипнула его за кожу. — Ай! Ты даже не будешь отрицать? — он залез за моей рукой под свою толстовку и сжал мою ладонь. — Нет, хватит сопротивляться, как девственник. — Что это за выражение такое вообще? — он затащил меня назад в палату и закрыл дверь. — Всё! Стоп ебаться! Иди спать! — Да ну нет! — я оттопырила нижнюю губу и нахмурила брови. — Почему так скучно? — Не хватало, чтобы тебе потом ещё хуже стало, — Антон слегка подтолкнул меня к больничной койке, а я потянула его за собой, он едва успел упереться ладонью в мягкий матрац, чтобы не придавить меня своим телом. — Здрасте, — я самодовольно улыбнулась, глядя ему в глаза. — Забор покрасьте, — Антон чуть приподнялся и сел на койке. — Какой ты неприступный, — я хмыкнула. — Ложись тогда со мной. — Вальтом предлагаешь спать? — язвительно вопросил Шастун. — Ну лучше обнявшись, конечно, — цыкнула я, — мне тебя жалко просто. Кресло — явно не лучшее место для сна, только если оно не раскладывается вперёд. Сомневаюсь, что у здешнего есть такая функция. — Я не представляю, как ты планируешь здесь уместиться. — Всему вас надо учить, мужчина, — я встала рядом с кроватью, — ляг, — Антон что-то пробубнил под нос, но мою просьбу выполнил.       Я, стараясь не отдавить его причиндал, перелезла к стене и легла бочком, по-хозяйски закидывая на него одну ногу, согнутую в колене, а руку положила на торс. Так я и заснула, даже не помня как.

***

      Если раньше меня натирали спиртом, заставляли дышать над картошкой и прикладывали к носу яйцо, то сейчас ничего не изменилось, только на смену этого пришли смешанные из овощей коктейли, которые выпить можно, только предварительно задержав дыхание и прочитав молитву Отче наш. Последнее на всякий случай. Первое — необходимое. Антон превратился в мою бабушку, которая любила на мне тестировать все народные средства, которые вычитает в журнальчике, купленном в газетном киоске. Шастун не особо-то от неё отличался. Только он прибегал к электронной версии этих увлекательных статей. А я чувствовала себя подопытным кроликом. Авось, прокатит и меня не одолеет понос. Его-то мне и не хватает для полного счастья. Сидеть на унитазе с заложенным носом, больным горлом и высокой температурой — смертельное комбо. Но меня оно не коснулось. Наверное помогли молитвы. Антон ходил довольный, рассказывал мне о пользе брокколи и свёклы, а если это дело смешать с малиной, то получается идеальное сочетание, которое поможет выздороветь и окрепнуть. — Антон, ты можешь посещать мероприятия для пожилых, ты отлично туда впишешься! Как свой! — бубнила я. — Видел же, там устраивают танцы для всех, кому за шестьдесят! Подцепишь какую-нибудь взрослую женщину, поделишься с ней рецептом смузи из овощного братства и подкидыша малины, и она твоя! — Прекращай ворчать! — цыкнул Антон. — Я вообще-то как лучше хочу.       Поэтому, когда меня выпустили из овощного рабства, я была на седьмом небе от счастья. Заверила Антона, что больше никогда в жизни не буду пить эту кашу из перемолотых овощей. Да и честно говоря в любом другом виде я теперь их не переношу. Помидор вызывает во мне рвотный рефлекс, болгарский перец больше не выглядит привлекательно, да и к моркови много вопросов. Кто вообще додумался до того, чтобы блендером размельчить овощи до состояния кашицы, а потом впихнуть туда кефир? Короче говоря, если хотите перестать любить какой-нибудь продукт, поживите с Антоном пять дней, чтобы он вам всё измельчал, как ребёнку.       На работе Лиля встретила меня с рабочим заданием: съездить вместе с архитектором на место будущего коттеджа, чтобы сделать заметки. Короче говоря, пришлось отдуваться за пять дней откисания дома. Антон с самого утра завис на совещаниях, а ещё отчаянно пытался найти себе ассистента. В перерывах между всеми этими делами, он писал мне сообщения, а я успевала только прочитать смс в оповещениях, как меня дёргали идти дальше. Погода уже не радовала нисколько. От очередного дуновения ветра меня тряхануло и я втянула голову в плечи, пряча подбородок в ворот куртки. Это не спасало. Кончик носа был ледяной, уши тоже хотелось чем-нибудь прикрыть. Я делала короткие заметки, подмечала, как наш заказчик Дмитрий Петрович пытается коряво со мной флиртовать, проект имело смысл начать в следующем году, когда устоится тепло, а пока мы будем работать над нюансами, разрабатывать планировку и всё в таком роде. — Вообще, мне ещё хотелось бы изменений в квартире, — Дмитрий Петрович сцепил пальцы рук в замок, — если вы возьмётесь? — Ну, на этом мои полномочия заканчиваются. — Вася — новенький архитектор, которого тоже решили отправить сюда, чтобы он мог продемонстрировать способности и сделать все необходимые заметки, собственно один из ответственных за этот проект будет он. Всё, что касается строительства частных домов и коттеджей для всех крутых дядек — этим занимается одна группа работников, состоящая из архитекторов, дизайнера, строителей и других людей. Для более крупных проектов и заказчиков ответственные обычно те, кто уже давно работает и имеет богатый опыт.       А мы пока так, учимся.       Вася меня кидает. Кидает с Дмитрием Петровичем. Я жалобно смотрю на коллегу, который уже устремляет взгляд на экран телефона и совсем не замечает, как я взглядом говорю ему СОС. Единственное, что приходит мне на ум, что я без автомобиля, а такси отсюда до работы обойдётся мне в круглую сумму. Не то, чтобы я зажмотила пару (нет, точно не пару) сотен рублей. Ладно, зажмотила. Надо было изначально ехать сюда на своей красивенькой машине. — Можете не переживать, я вас отвезу потом до работы, — будто прочитав мои мысли, сказал Дмитрий Петрович, а я натянуто улыбнулась, — руководство в курсе, что мне нужно придумать что-то с квартирой.       Вася уже пошёл прочь к автомобилю.       Ловушка под названием "Ужасный флирт от заказчика" только что захлопнулась. — Ладно, хорошо, — я нехотя последовала за Дмитрием Петровичем, читая молитву против бесполезных разговоров во время продолжительной поездки в замкнутом пространстве под названием машина. — А вы давно работаете на Строй-Инвест? — вопросил мужчина, как истинный джентльмен открывая мне дверцу авто, я села вперёд: — Нет, не очень.       Молитву от разговора ради разбавления тишины за пределами машины я прочитать не успела. Опять эти дежурные вопросы, из разряда: "Погода сегодня ужасная, не так ли?". — Погода испортилась, — садясь на водительское сиденье, произнёс Дмитрий, а я едва не поперхнулась, потому что он уже во второй раз прочитал мои мысли, — такой промозглый ветер, вообще уже передавали мокрый снег. — Да, погода ужасная, — подтвердила я.       Я надеялась, что этот разговор о погоде прекратится сейчас же. Я ощущаю себя максимально неловко в разговоре с малознакомым человеком, когда единственная тема, которую можно обсудить это погодные условия. И у этого разговора всегда напряжённый фон. Потому что, хочется заглушить тишину, обсуждая огромные капли дождя, угол наклона или насколько сильно безоблачно небо. От такого меня спас зазвонивший телефон у Дмитрия Петровича. А значит, что мы медленно ушли от обсуждения. Он очень долго разговаривал, мы не двигались с места, я успела написать сообщение Антону, хоть он и был в сети аж два часа назад. Зашивается бедный с кучей бумажек, совещаний и прочего, прочего. Нового ассистента он так и не нашёл. Но пытался. Когда я валялась дома пять дней, Антон провёл минимум восемь собеседований, как уже понятно ни одно из них не увенчалось успехом. Он ворчал и жаловался на всех, а я подкалывала его, что самым лучшим ассистентом была я, а он решил сбагрить меня в другой отдел. После этого Антон громко цыкал и вздыхал, а я смеялась над ним. Мне было можно. Я больная. А над больными нельзя издеваться. — Ну вот, — Дмитрий Петрович отложил телефон, — видимо, придётся перенести наше мини-совещание по поводу моей квартиры, у меня появились неотложные дела. — Да? Ну ничего страшного, — я улыбнулась, а потом решила свинтить из его машины под очень хорошим предлогом: — вы наверняка сильно торопитесь, мне бы не хотелось задерживать вас, поэтому я уже написала своей подруге, она заберёт меня отсюда. А вы поезжайте. — Как же так? Не смогу вас здесь оставить, — Дмитрий Петрович глянул на меня взглядом полным отчаяния, — тем более, мы так хорошо общались...       Да, о погоде замечательно поговорили. — Ну мы же с вами ещё встретимся, — лукаво улыбнувшись, сказала я, — да и подруга уже выехала, будет неудобно перед ней. — Что же, раз так, — он задумался, — тогда в следующий раз в более комфортных условиях предлагаю обсудить вопросы, касаемо моей квартиры. В ресторане.       Ой, ты ё... — Да, конечно, — ответила я, уже открывая дверцу автомобиля.       Надеюсь, что вместо меня отправят кого-нибудь ещё. — До встречи! — он улыбнулся. — Был рад знакомству с такой очаровательной... И профессиональной девушкой, — Дмитрий Петрович улыбнулся.       Профессионально делаю заметки. Что есть, то есть.       Ладно, на самом деле никакая подруга ко мне не едет. И я вообще ума не приложу, что мне теперь делать посреди частного сектора. Как обычно, у меня есть только начало плана, но о его концовке я даже и не думала. Пока я соображала и жмотила деньги на такси, у меня зазвонил телефон. На экране высветилась фотография Антона. — Я еду на другой конец города по работе, потому что только там делают вкусную пасту — по мнению заказчицы, — пожаловался Шастун, — что такого особенного в лапше? — Ну там более звучное название — паста, наверняка Карбонара или ещё какая-нибудь, — отозвалась я, хихикнув; снова он ворчит, как дед, ещё и таким тоном. — Я сегодня точно сойду с ума, — он выдохнул, — ты надеюсь в офис едешь? На улице холодно, можно превратиться в айсберг! — Не совсем, — кашлянула я. — В смысле не совсем?       Я кратко пересказала, что произошло за всё то время, что мы вместе с Васей были здесь. И даже приглашение в ресторан упомянула. — Ну, конечно же, — как-то ревностно ответил Антон, а я едва сдержалась, чтобы снова не засмеяться, ведь далее однозначно последует ворчание, — ну это же Костин, он по-другому не может, лишь бы вот... Ты бедося, ты в курсе? — Ну да. — Тебя заберёт Серёжа, только не стой на месте, иначе замёрзнешь, и вообще кто так одевается в такую погоду!? — Господи, — я закатила глаза, — давай, начальник, гони ко мне Серёжу, можешь ему побубнить в трубку о том, какая я плохая и не слушаю тебя, не надеваю тулуп и не повязываю бабушкинскую шаль. — Сама такая, всё, я отключаюсь.       Как мне в телефоне ворчать — это он первый. А как мои бурчания послушать, то он бежит.       Нужно ли говорить, как я обрадовалась, когда приехал Серёжа? Я быстро села в машину, на переднее сиденье и включила себе подогрев. — Мчал, как мог, — Матвиенко потянулся назад и взял оттуда пакет, — так, это безусловно не обед в ресторане, но тоже неплохо, — он достал шаурму. — Я буду на тебя молиться, — я чуть не поперхнулась собственной слюной.       Я была ужасно голодная! Съела бы целого слона. С утра на завтрак кроме чая в мой желудок ничего не попало, потому что не хотелось, а когда голод появился, я уже была на участке и делала заметки. Поэтому эта шаурма показалась мне самой вкусной на планете. Всё в ней было, как надо. И соус идеальный, мясо вкусное, овощи больше не кажутся мне противными. Словила оргазм от еды. Вернее мой желудок. Он был безумно рад, что ему наконец прилетела пища. И не абы что, а целая шаурма! И кофе. Серёжа позаботился обо всём. Мы выехали на трассу, я включила музыку. — Слушай, одному моему очень хорошему другу понравилась Алина, он просил меня узнать свободна ли она и всё такое, — Серёжа прокашлялся и улыбнулся. — Точно другу? — я едва сдержала смешок. — Если ты своим другом называешь одну из своих тридцати пяти личностей, то я пойму. — Я не сумасшедший, откуда у меня столько личностей? Максимум две. — Да, да и одна из них подзапала на Алину, — самодовольно улыбнувшись, сказала я. — Ну я сделаю вид, что ты права, — Серёжа глянул на меня, когда мы остановились в пробке, две машины столкнулись и всем пришлось их объезжать по встречке, а это была не совсем простая задача. — Ой, Серёжка, — я закачала головой, — Алина свободна, у неё никого нет, можешь включать всё своё обаяние и соблазнение. Хочешь её удивить — накорми борщом с салом и хреновухой, она сразу твоя... Ну не в том смысле, конечно, но в каком-то точно твоя, — затараторила я. — Ну ты, Дашка, конечно, сразу подругу с потрохами сдала, — усмехнулся Матвиенко. — Конечно, я переживаю о том, что она умрёт старой девой и не узнает, что такое секс, — на полном серьёзе произнесла я, чем вызвала удивление на лице Серёжи, — шучу, конечно, она знает, что это такое. Ой, Серёня, какой ты доверчивый. — Ну, слушай, в жизни всякое бывает, — отозвался мужчина, — так я запомнил про борщ. Жаль букетов из борща не существует, вот это я бы удивил, конечно. — Ну почему же? Можешь превратить борщ в желе или нечто похожее на холодец, порезать на кубики и насадить на шпажки, воткнуть перья зелёного лука, сало, а в середину бутылку хреновухи. Тогда она точно твоя. — Даже не буду спрашивать, как ты до этого додумалась. Борщ в желейном виде как-то, честно говоря — фу, — мы наконец-то объехали место аварии, заморосил дождь. — Этот умный котелок иногда выдаёт креативные идеи, — я погладила себя по волосам, — и почему сразу фу? Может ты борщу тоже не нравишься. — Да, очевидно такое может быть, потому что последний раз, когда я готовил борщ, всё пошло по капустному кочану ладошкой, весь мир был против того, чтобы я готовил. — Надеюсь ты не спалил хату? — Нет, но суп резко превратился в тушёную капусту с картошкой. — Ну тоже неплохо, главное, что всё это не сгорело и не...       Резкий и мощный толчок сзади заставил меня замолчать и машинально вцепиться в сиденье обеими руками. Серёжа очень быстро сориентировался, нажав на тормоз и выкрутив руль, автомобиль развернуло перпендикулярно дороге, в паре сантиметров от нас встала чужая машина с помятым бампером. На секунду перед глазами появились фейерверки, как обычно бывает, когда сильно зажмуришься. Это непонятное явление быстро прошло. Руки мёртвой хваткой держали сиденье до неприятных ощущений в ногтях. — Ебать вас в рот, — выругался Серёжа, — всё нормально? — он визуально оглядел меня, а я только закивала: — Ага, надеюсь мы не умерли, а это не ужасный вход в рай через лес. Хотя в рай меня точно не пустят. — Значит будем вариться в аду, — Матвиенко тряханул головой, видимо взял себя в руки, потому как сам до этого был в неменьшем шоке, чем я, — ты точно не ударилась? — Да, у меня уже висит оторванная рука, — я наконец разжала пальцы, чувствуя сильное напряжение в мышцах и приложила ладонь ко лбу. — Будем считать, что если ты шутишь, то всё нормально, — он был обеспокоен, открыл дверцу авто, — я этого водятла сейчас уебу чем-нибудь. — Готова поучаствовать и найти самую большую палку, чтобы избить, — я отстегнула ремень безопасности.       К горлу подступил комок из шаурмы. Я была в шаге от того, чтобы выблевать свой единственный за день приём пищи. Меня стало сильно мутить, видимо от осознания того, что произошло ДТП, пусть и не совсем страшное и ужасное, никто не пострадал и мы, как минимум, не перевернулись. Когда я сама за рулём, то испытываю немного другие ощущения и переживаю только за тех, кто помимо меня сидит в салоне, а когда я сама на месте пассажира — это в моём сознании воспринимается иначе. Я вышла из машины и вдохнула холодный воздух, Серёжа ругался с водителям того автомобиля, который в нас врезался. Дяденька на красной машине решил, что он в Форсаже и может перемещаться с правой на левую полосу, петляя меж едущих автомобилей. Чуть не потянул за собой ещё и третью, только грузовую машину, которая как раз закрыла ему обзор каким-то образом и он влетел в зад нашего авто.       Сегодня точно какой-то неудачный день.       Но меня стало отпускать. Ком отступил, коленочки перестали дрожать и я уже готова была исполнить сказанное: найти какую-нибудь большую палку и избить этого мужчину. Правда, меня бы наверняка привлекли к ответственности за причинение вреда здоровью. С другой стороны — он явно заслужил.       Можно вернуться назад и позвать товарищей ГИБДДэшников, которые заняты сейчас другой аварией. Какая проклятая дорога. Нет, не дорога, водители!       Мы стали ждать сотрудников ГИБДД, Серёжа предлагал посидеть в машине, а я предпочла остаться на улице и дышать свежим воздухом. Короче, суждено мне сегодня замёрзнуть. Погодка и правда не радует, Дмитрий Петрович был прав. Непонятное подобие мерзкого дождика, вынудило меня накинуть сверху капюшон. Серёжа расхаживал взад-вперёд, а потом резко остановился и подошёл ко мне: — Пока кто-то из нас случайно не умер, я просто обязан сказать. — Что? — опешила я от такого неожиданного начала диалога. — Ты с чего вдруг решил нас похоронить? Серёж, может у тебя шок? — Я всё-таки скажу или... — Говори, а то вдруг я умру, потом буду тебя в виде призрака кошмарить ночами, — усмехнулась я. — В самом начале, Антон предложил тебе встречаться, чтобы заставить Риту ревновать. Она считала тебя слишком идеальной, хорошей, красивой и всё в таком роде. И Антон решил этим воспользоваться. Раз у Риты ты вызываешь такие эмоции, то почему бы не побесить бывшую? Он тормоз. Честно. Потому что, по его рассказам с самого начала было ясно, что он уже влюбился в тебя. И вся эта история с Ритой одна большая глупость.       Если кто-то ждал от меня истерики, с выдиранием волос с моей головы или ещё хуже — с Серёжиной, соплей и слёз до колена, забудьте. Такого точно не будет. Но я не обещаю, что не устрою казнь Антона, когда увижу его. — Я его на окрошку порежу, — я сделала глубокий вдох. — Вообще, конечно, это не самый лучший момент, чтобы такое говорить, но... — Нет, знаешь, момент очень хороший, а то мало ли, вдруг очередной дрифтер на дороге случайно меня собьёт и я умру, а ты будешь мучиться всю жизнь, что не сказал мне правду. — Ага..., — осёкся Матвиенко, — но он тебя любит, правда. — Да, да, конечно, — с ноткой сарказма ответила я. — Я серьёзно... Ну всё, теперь я начинаю жалеть, что рассказал и разрушил ваши отношения, — Серёжа несильно ударил себя по лбу ладонью, — это всё из-за аварии. — Ну, то, что он меня чересчур хорошей для себя считал — это я знаю, я слышала ваш разговор, но то, что этот будущий ингредиент окрошки изначально решил со мной встречаться из-за Риты, чтобы выебнуться — это простите, извините, охуеть. — Это да, — Матвиенко как-то приуныл.       Ну что, Антон, держись, отъебукаю тебя как следует.

***

      Но перед тем, как устроить Антону казнь через повешенье, мне пришлось ещё на пару часов вернуться на работу, отдать все заметки Лиле. Она поблагодарила, да ещё с такой искренностью, что я грешным делом подумала, что моя начальница заболела или отравилась и находится при смерти, а потому решила последние минуты своей жизни нормально относиться к людям. Потом ещё попрощалась со мной, когда я выходила из кабинета, пожелала мне хорошего вечера, а я начала искать подвох. Мне на голову сейчас свалится ведро с водой? Или прилетит тяжёлой папкой в спину? Что? Что должно произойти? В общем, я как можно скорее побежала прочь, чтобы не умереть до того, как я изобью Антона.       Он был у себя в кабинете и тоже собирался домой. Ещё не знал, что я собираюсь порешать всю посуду в его доме. Да, именно так. Есть же такие места, где можно легально побить тарелки и разгрузить взвинченную нервную систему. Отныне это дом Антона. — Ты живая, — Шастун обеспокоенно посмотрел на меня, когда я зашла в кабинет и удивлённо вскинула брови.       Товарищ начальник, а с чего бы я должна вперёд вас двинуть кони? Ишь чего удумал. Схоронил раньше времени. Не переживай, первого эта участь настигнет тебя. Кусок говна. И Рита тоже говно. Мне кажется, если я попаду в ад, то мне назло посадят эту дамочку в соседний котёл, чтобы я бесконечность времени наблюдала её лицо. — Само собой, — отозвалась я. — Серёжа рассказал про аварию, я переживал, что ты могла удариться или ещё чего хуже, — он сказал это настолько искренне, что у меня сжалось сердце.       Ебучие чувства. Хочу быть бесчувственной. Зачем он мне понравился? Кусок говна. — Всё обошлось, — сухо ответила я, пытаясь не передумать карать его сегодняшним вечером. — Хочешь поужинать где-нибудь? — предложил Антон. — Можно поехать к Арсу.       Вообще-то после аварии у меня открылся портал в желудке и он требовал, как минимум вкусного том-яма с морепродуктами, сочным кусочком лайма, чай и что-нибудь приторно-сладкое на десерт.       Сейчас он меня задобрит едой и у меня не останется сил, чтобы его отъебукать. Но я так просто не сдамся. — Поехали, — согласилась я.       Ужин по расписанию, потом всё остальное.       Первым делом мы пошли поздороваться с Поповым в его кабинет. Арсений весь ушёл в отчёты, в поиск новых поставщиков продуктов, а ещё пытался успеть назначить собеседования нескольким людям, только не успевал набрать ни одного, как его опережали и звонили в ответ. Он матюкнулся. Пока Антон рассматривал картину на стене, я подошла к столу и глянула в планнер Арса, где было написано: "Позвонить и назначить на пятницу два собеседования. Юлия — час дня. Илья — полтретьего."       Чуть ниже указаны два номера и продублированы имена кандидатов. Я набрала сначала Юлию, договорилась с ней, потом с Ильёй. И поставила галочки возле двух этих дел, Арсений уже закончил разговаривать по телефону: — Я буду на тебя молиться, спасибо. — Пожалуйста, — я поднялась с кожаного кресла, — вот, Антон Андреевич, хорошего ассистента потеряли, а теперь ищите пятый угол. — Ну, тут даже не поспоришь, — пожал плечами Шастун.       Мы ещё немного поболтали с Арсением и он вновь вернулся к отчётам, а я и Антон заняли свободный столик в зале ресторана и сделали заказ. Мой желудок уже готов был принимать в себя острый том-ям и кусок торта. — Я подумал, что на новогодние праздники можно уехать отдыхать в какую-нибудь тёплую страну, — внезапно сказал Антон.       А мне очень хотелось язвительно сказать: "Рита точно оценит такое предложение". Я воздержалась. Я достойна двойной премии за выдержку. — Конечно, можно, поехали, — легко согласилась я.       А почему не согласиться? Пусть едет один. Или свою бывшую подружку утянет за собой. А! Нет! Подождите! Мы улетим в условную Турцию, а там случайно так совпадёт, что ебучая Рита будет жить в соседнем номере, а наши балконы будут настолько смежные, что перекинув ногу можно оказаться у неё в гостях. Меня аж передёрнуло. — Тогда чуть позже выберем с тобой место, — Антон улыбнулся. — Как прошли твои совещания? — вопросила я, не сидеть же нам молча, в напряжении. — В целом неплохо, паста была ужасная, — он скривился, — и с заказчицей толком ни о чём не договорились. Короче, просто так время потерял.

***

      Начинаем наше файер-шоу без огня, а потом срочно в Съебанистан. То есть, уходим. — Антон, — слишком громко сказала, отчего Шастун дёрнулся: — А? — Как думаешь, мне могли бы предложить сколько-нибудь миллионов рублей, чтобы я с тобой рассталась? — я решила зайти настолько издалека, вспомнив, как в самом начале отец Антона пытался мне впарить денег. Прям как в кино. Надо было взять и не расставаться. Как говорится: плюс деньги, плюс парень, минус хорошие взаимоотношения с отцом парня. — Вопрос с подвохом? — непонимающе вопросил Антон, вглядываясь в моё лицо, пока я снимала куртку и вешала её на вешалку. — Нет, без всякого подтекста, — отозвалась я и пошла в сторону кухни. — Ну в теории возможно, — послышался голос Антона, — на практике... Не знаю, так-то вероятность имеется. — Антон, твоему папе некуда девать деньги, представляешь? — с ноткой сарказма вопросила я, достала тарелочку и сжала её в руках, перегибаясь через столешницу и смотря на Антона, который остановился возле дивана. — Он предложил мне какую-то сумму, уже не помню сколько точно, чтобы я оставила тебя для Риты, а то, по его словам кто я такая вообще, чтобы быть рядом с тобой, обычная, по его мнению неумная, ведь куда мне, я ведь не владею компанией, как Рита. Думаешь, надо было соглашаться? Оказывается в самом начале ты был бы не против замутить назад с Ритой. А я помешала.       А потом у меня как бы невзначай выскользнула тарелка из рук. Я даже не ожидала, что она разлетится на мелкие части по всему полу. Я ахнула: — Уронила. Ну ничего, для новой жизни с Ритой вы наверняка купите всё новое. Не будет же она пить из моей любимой кружки... Кстати, думаю отправить эту кружку к тарелке. — Даш, мне очень жаль, что мой папа так отнёсся к тебе, это несправедливо, — Антон очень искренне произнёс эти слова, — я даже не подозревал, не знал... Прости. Что касается Риты... Тебе Серёжа рассказал, так ведь? — Да, спасибо ему, иначе так бы и ходила в дураках, — кивнула я. — Я должен объясниться прежде, чем ты сделаешь выводы. — Я уже сделала, — я покрутила свою любимую кружку в руках, — и решила, что порежу тебя в окрошку, — "тыщ", ударяясь об пол, ручка у кружки отвалилась, ещё один осколок отлетел в сторону. — Это правда, что изначально у меня были не самые лучшие мотивы, чтобы начать с тобой отношения, но ты мне правда нравилась, но я не понимал, что это такое, потому что всё ещё думал о том, как бы можно испортить жизнь Рите, ведь она замуж вышла и делает вид, что счастлива, хотя мы с ней... В общем, неважно. — Я тебе что, батюшка в церкви? Послушать твою исповедь и сказать: ну ничего, отпускаю твои грехи, живи дальше так, будто ничего не было, — я закатила глаза, — я конечно тоже умом не блещу вообще. Ты мной манипулировал в самом начале, заставил играть фейковую невесту, чтобы твоя Рита изошлась вся от ревности, а я зачем-то решила с тобой встречаться. И ты, кусок говна, запал мне в душу, хотя я не забывала ни разу, что ты говно. — Что бы ты не сказала, ты права, но проблема в том, что я не смогу изменить прошлого и начать знакомство с тобой не как последний мудак, а как нормальный человек. Не могу. И отрицать, что я вёл себя ужасно тоже не могу, — взгляд Антона выражал беспомощность и обречённость, будто он понимал, что с этого момента всё поменяется и не в лучшую сторону. — Я тебя помножу на ноль, понял?! И тарелки твои все к чертям собачьим разобью, считай убыток, — все тарелки друг за другом летели на пол.       Антон не бежал успокаивать меня, не останавливал и не пытался что-то сказать, пока я слишком изощрённым способом избавлялась от кучи посуды. Пол превратился в какое-то побоище. Но мне становилось легче с каждой разбитой тарелкой и кружкой. Всё-таки не зря существуют такие места для выброса негатива. Я развела руки в стороны: — Всё. Купите себе с Ритой новую посуду. — Даш, послушай, никакая Рита мне не нужна, она уже давно не имеет для меня никакого значения, — Антон дёрнулся вперёд, ко мне навстречу, но посмотрел на меня, выражающую всю смесь негативных эмоций, выглядящую наверняка так, будто всё моё тело кричит "Не подходи", — очень давно. Практически в самом начале я одумался. — Очень рада, Антон, — я прошла к лестнице, — но я ухожу. — Куда?! — он двинулся в мою сторону. — Назад к подругам, — я поднялась по ступенькам, — Антон, я не могу нормально воспринимать тот факт, что пока мы встречались, ты бегал к Рите ебаться. — Такого не было! — он аж чуть не поперхнулся.       Я вытащила все вещи из шкафа, растеряв половину кофточек по дороге до кровати. — Я с ней не спал! — Но ты использовал меня, чтобы вернуть Риту. И к твоему сожалению, я тебе понравилась. И, ой! Все планы сразу поменялись. А если бы тебе было на меня всё равно, ты бы довёл начатое до конца, кинул бы меня, а может даже не удосужился предупредить о нашем расставании, а сам ускакал к Рите жениться. Бесишь меня, не могу. И не думай отрицать, что в случае другого сценария, ты бы так не сделал. — Да, наверняка бы это было так, как ты сказала...и то, что я это признал, не делает меня лучше. Но то, что я к тебе чувствую — это искренне. — И что ты чувствуешь? — я упаковала кое-как все вещи в чемодан. — То, что я тебя люблю и это уже ничем не изменить. Ни Рита это не изменит, ни кто бы то ни было ещё. Понимаешь? — Понимаю, — я поставила чемодан, — Антон, принимаю твою исповедь и благодарю вселенную за аварию, за то, что Серёжа пересрался, что я умру, а он не успеет мне рассказать, какое ты говно на самом деле, хотя я и сама это знала. Впрочем, Антон, то, что ты меня бесишь не отменяет того факта, что я тебя тоже люблю. Но вообще иди ты в жопу. — Что мне сделать, чтобы ты осталась? Всё, что угодно. Я не могу отпустить тебя так, — Антон шёл за мной попятам, пока я спускалась и тащила чемодан на выход. — Даш, прости, пожалуйста за всё, ты не заслуживаешь ничего из всего плохого, что я сделал тебе, — взгляд Антона напоминал взгляд Кота из Шрека, и будто бы я должна растаять и сказать "Ну ладно, похер, для вида собрала чемодан, пойду назад разбирать", но я очень кратко и лаконично ответила: — Прощаю, иди нахер.

***

      Надо ли говорить о том, как удивились подруги, когда я выросла на пороге квартиры с чемоданом в руках. Алина чуть от неожиданности не уронила блюдо с венчиком, ошарашенно смотря на меня. Я только улыбнулась и зашла в квартиру. — Надеюсь, вы меня примете назад? — вопросила я. — При... Примем? — заикаясь, произнесла Яна. — Ну да, — я отставила чемодан в сторону, — или вы себе уже другую соседку нашли? Колитесь! — У меня сейчас скаканёт давление, — Алина поставила блюдо на столик в прихожей и положила ладони на мои плечи, — точно сбылось всё, что я говорила. — Ой, блядь, старуха ты поганая, — Яна громко цыкнула, — со своим "а я говорила, а я говорила". — Девочки, спокойствие, — невозмутимо сказала я. — У меня двести на двести давление, — Морозова скривилась, — ты излучаешь какое-то ненормальное спокойствие. — Я вам всё обязательно расскажу, если вы, конечно, не нашли себе новую подружку и соседку, — с ноткой весёлости в голосе, сказала я. — Конечно, идём, нет у нас никого, — Яна потащила чемодан вглубь квартиры, а Алина так и стояла, смотря на меня. — Что готовишь, Алиночка? — с интересом вопросила я, заметив, как у подруги дёргается глаз. — Понятно, поговорим на кухне значит.       Я изложила во всех подробностях весь свой день, начиная с самого утра. На части с Дмитрием Петровичем все скукожили лица так, будто откусили половинку кислого лимона, на моменте с аварией у Алины, кажется, давление скорее упало, стремясь к нулю, Яна на всякий случай потрогала меня, чтобы убедиться, что я не призрак и не умерла в ДТП. Конечно, я не стала говорить Морозовой о том, что Серёжа к ней неровно дышит, с этим пусть разбираются сами, лезть и портить всю малину я не хочу. И вообще, надеюсь увидеть букет из борща. Оригинально, необычно и не как у всех. В общем, я подошла к самой весёлой части, когда избавилась от посуды и пожелала Антону счастливой жизни с Ритой. Алина в очередной сказала, что она предупреждала, Яна начала ворчать и предлагала нашей подруге пойти на Битву экстрасенсов, раз у неё настолько получается предсказывать исход событий. — А ещё я уволиться хочу, — сказала, как отрезала, чем вызвала общее удивление, — ну а что? Не найду себе применение в этой жизни? Я почти окончила курсы, мне скоро дадут бумажку, подтверждающую, что я что-то там умею. Так что, видите, как внезапно у меня открылась ещё одна дорога. — А по-моему, если ты уволишься, никакая бумажка тебе не светит, — задумалась Яна, — обучение же для сотрудников Строй-Инвест, смысл им вкладывать деньги в человека, заведомо зная, что он уйдёт и возможно будет работать на конкурентов. — Ну нет! Яна, зачем ты сказала? Всё точно будет не так.       В общем, от идеи с увольнением на следующее утро я не отказалась.       По приезде на работу, сразу же отыскала бланк заявления, заполнила его и расписалась, поставив дату. Сначала нужно было подписать Лилей, а уже дальше сходить к Антону. Взгляд моей начальницы нужно было сфотографировать, потому что я впервые в жизни видела, как она удивилась. И это было неприятное удивление. — Если это шутка, то не смешно, — отодвинув заявление на край стола, произнесла Лиля, — ты же не думаешь, что я тебе подпишу? — Почему? — вопросила я. — Отличная тема для разговора с Ритой, например.       Будем вредничать даже там, где это делать не стоит. — Потому что, преподаватели на курсе тебя хвалят, с первого занятия виден результат. Пусть ты тратишь больше времени, чем остальные, но оно того стоит. Последний раз получилось очень хорошо.       Это она меня сейчас похвалила? Лиля? Подруга Риты? Сказала, что у меня что-то получилось? То есть, не то, что у меня кривые руки и мы всем отделом только облегчённо вздохнём, когда ты уйдёшь. Я зависла, пытаясь понять, что за приколы происходят в последнее время. Если она так себя ведёт, чтобы потом как шаровая молния долбануть меня по голове, то фигушки! Я не куплюсь. Что за внезапная искренность? Что за хвальба? Меня снимают? Это всё реалити? — Я хочу уйти, кажется, по закону мне не могут препятствовать, — настаивала я, пододвинув листок с заявлением к Лиле. — У меня рука не дрогнет, имей ввиду, — она закачала головой, — иди сразу к Антону Андреевичу, если он подпишет, то... Я не смогу противостоять.       Я мысленно выругалась.       Что же вы в меня так вцепились, дамочка?       Я забрала заявление со стола и пошла прямиком к Антону. Хвала всему святому, что он оказался на месте. Я как к себе домой зашла к нему в кабинет и положила заявление ему на стол. Он секунду потупил взгляд в листок и посмотрел на меня: — Ты с ума сошла? — Нет, со мной всё хорошо, — я скрепила пальцы в замок, — подпишите, пожалуйста, Антон Андреевич, я отработаю установленные законом две недели, доделаю свою работу и уйду. — Я не буду это подписывать, — сказал, как отрезать. — Почему вы одно и то же заладили?! — Потому что, я не собираюсь ставить свою подпись на этой глупости, — он отодвинул листок. — Да ебать тебя в жопу, Антон. — Антон Андреевич, раз уж мы перешли на официальное общение. — Хорошо, — я прокашлялась, — ебать вас в жопу, Антон Андреевич. Кажется, я не имею права так разговаривать, не хотите подписать моё заявление на увольнение? — Нет, — продолжал гнуть своё Шастун, — рифма будет?       Я хотела отпинать его, но удержалась. — Идите работайте, Котова, и больше с таким бредом ко мне не приходите, — он уткнулся в экран ноутбука, начиная что-то там печатать.       Я беззвучно выругалась, послала его нахуй и схватила заявление со стола. — Ну и пожалуйста без выступлений, всё-таки я здесь главный, — вдогонку мне сказал Антон, а я сморщилась и напоследок сильно хлопнула дверью.       Не будет мне подписывать видите ли.