Когда стираются границы

      — Что блять?...— прошептала Соня, ощущая холод по всему телу, сердце бешенно застучало, она просто не могла поверить словам Лауры, это какой-то бред, такого случиться не могло. Как она пропала? Куда? Она не могла взять и испариться. Но она понимает, что ректор что-то скрывает, очень много скрывает.

***

      — Блять, я вахуе! — кричит Саша, хватаясь за голову, рядом с ней Кульгавая, выглядевшая довольно спокойной. Соня хмуриться.       — А я то как... она ещё вчера была там, мы с ней пытались поговорить, но она... она сказала, что не желает со мной говорить, а после, что уходит домой, всё. А теперь так?...       — На самом деле, здесь многие...пропадают, даже те, кто не учаться здесь, например те, кто выпустился. Про них ничего не говорят, но про тех, кто обучается здесь, Лаура говорит, объявляет их. Куда люди пропадают непонятно, но я думаю, что об этом что-то есть. В тех же самых книгах, письмах в библиотеке. Думаете, почему Лаура решила закрыть её? Явно что-то знает, но тщательно скрывает, — предполагает Кульгавая. Их посиделки втроём после пар, казалось, стали традицией.       — Я просто... чувствую себя, именно себя виноватой в том, что она пропала.. ведь я была последней кто видел её. Я ведь могла проводить её... может ничего бы не случилось. — прошептала Соня, закусывая губу.       — Успокойся, ты не виновата, мы ведь не знаем что случилось. — успокаивающе проговорила Крючкова, положив руку той на плечо, поглаживая.       — Да, не знаем. Я кое-что слышала, кстати, про то, что...есть то ли письмо, то ли книга, как можно выбраться отсюда. — продолжила Кульгавая, — Но она также в библиотеке.       — Откуда ты это знаешь? — спросила Соня, подняв бровь. Неловкая пауза, тяжёлая тишина повисла в воздухе. Кадетка выдыхает.       — Неважно, просто слышала. Слухи...как всегда, наверное. И вновь тишина, пока Соня не услышала шаги позади себя.       — Кис, привет, пойдём поговорим? — голос Киры, Григорьева оборачивается, улыбаясь краешком губ.       — Ладно, мы с Сашей пойдём домой. Удачи тебе, — проговорила кадетка, улыбнувшись. Девушки обнялись на прощание и ушли.       — Можем не уходить, поговорить здесь. Но слушай, я уже всё знаю. Можешь не притворяться и не играть. — взгляд Киры изменился, зрачки заполнили радужки, Соня пятиться чуть назад, уже жалея, что начала говорить.       — Подружаньки рассказали? Ладно, да, ты права. Поспорили с Мафтуной, но это не значит, что я тебя не защищала перед ними изначально. И тот день, когда ты потеряла сознание, я довезла тебя до дома и поухаживала и в тот момент не было никакого "спора". И поговорить я хотела о том, чтобы сказать это. Но ты меня опередила, не люблю когда так делают, хотела прекратить всё. Совесть как-то мучает.       — А она у тебя есть? — усмехнулась Соня, вспоминая историю про Леру.       — Не язви, а? Ахуела или че? Я тут нормально с тобой говорю, давно не получала? Отвыкла? Могу напомнить. Дай договорю блять. Хотела типо предложить общаться, просто там... остаться друзьями, ещё чё-нибудь. И да. Не только ради этого я пришла. Пошли, мне надо кое-что тебе показать. — сказала Кира, взяв Соню за запястье и поведя на выход из здания, конечно, она поплелась за ней. Отойдя на приличное расстояние от учебного заведения, Соня смотрит на Медведеву, которая остановилась.       — Так и что ты хотела мне показать?... — неожиданно, подъехала машина, из которой выходит Кристина, а после..Мишель? У Гаджиевой во взгляде сразу всё написано, жалость. Она качает головой, словно сама не веря, что видит перед собой Григорьеву. Мишель смотрит на пол, не в силах поднять свой взор снова. Она посмотрела на Кристину, словно говоря: "А может не надо?", но Захарова смотрит нетерпеливо. Блондинка поджимает пухлые губы, протягивая шприц.       — Прости, кис. Так нужно Мафтуне. — прошептала Кира, молниеносно схватив Соню за руку. Её хватка была неожиданно сильна – Григорьева невольно вскрикнула от неожиданности. Медведева, не обращая внимания на протест, резко развернула Соню к себе, повалив на землю, прижимая её к холодному асфальту, а рядом абсолютно никого, конечно, кроме этих трёх. Соня попыталась вырваться, оттолкнуть, но Кира, сильная, а хватка у неё была слишком грубая, удерживала её словно тиски. Её рука, что прочно обхватила Сонино запястье, заставляя девушку чувствовать себя пойманной в ловушку. Лицо Киры было сосредоточено, в её глазах не было ни тени сочувствия – только холодная решимость. Кристина подошла ближе. В её руке блеснул тонкий, металлический шприц, наполненный бесцветной жидкостью. Мишель от такого даже отвернулась, издав какой-то непонятный звук жалости, а Захарова была на удивление спокойна, её движения точны и уверенны – будто она делала это уже сотни раз. Она быстро, почти незаметно, оттянула складку кожи на Сониной руке, игнорируя невнятные протесты девушки, которые Кира эффективно глушила, прижимая голову Григорьевой к земле. Тонкая игла пронзила кожу с едва слышным щелчком. Тепло разлилось по Сониной руке, быстро распространяясь по всему телу. Мир вокруг неё закружился, предметы расплылись, приобретая нечеткие очертания. Звуки стали приглушенными, отдаленными, будто доносились из-под воды. Голова закружилась, в глазах потемнело, накрывая волной сонливости, приятной и одновременно пугающей. Она пыталась сконцентрироваться, понять, что происходит, но силы покидали ее с каждой секундой. Всё вокруг становилось все более туманным, пока, наконец, не погрузилось в непроглядную тьму. Последнее, что она увидела, были лицо Киры, с каменным выражением на нём, и фигура Кристины, с безучастным видом убирающей шприц.

***

Тусклый, мутный свет, пробивающийся сквозь узкую щель в потолке, медленно проникал в сознание. Голова раскалывалась, словно её разбили на мелкие осколки. В глазах темнело, а затем медленно, мучительно возвращалась ясность. Соня попыталась пошевелиться, но тело отказывалось подчиняться, скованное тяжелой, нестерпимой болью. Запястья горели, словно их жгли раскаленным железом. Металлический вкус во рту, привкус крови на губах. Она попыталась открыть глаза шире, чтобы разглядеть хоть что-то, но всё вокруг погружено в полумрак. Сырость, холод, и затхлый запах плесени заполняли ограниченное пространство, сдавливая лёгкие. Григорьева почувствовала под собой холодный, влажный бетон, а тело было неподвижно, приковано к чему-то твёрдому и неуступчивому. Паника начала медленно подниматься внутри, сдавливая грудь. Напрягая все свои силы, девушка с трудом сфокусировала взгляд. Оказалось, что она прикована к старому, деревянному стулу толстыми ржавыми цепями. Пол был бетонным, сырым, стены были облупившимися, изрисованными какими-то неразборчивыми надписями. Это был подвал. Без сомнения. Темнота, сырость, холод – всё говорило об этом. Перед ней, в нескольких метрах, сидела девушка....Мафтуна, а на ней простая белая футболка, синие джинсы. Она спокойно наблюдала, как Соня приходит в себя, опираясь на свои сцепленные в замке руки. Её лицо было бесстрастным, лишенным эмоций. Абдиева явно ждала, когда девушка окончательно проснется. Воздух сгустился от этого немым ожидания, от неизбежного противостояния, которое вот-вот должно было начать. Наконец Соня полностью пришла в себя, тихо проскулив, когда посмотрела на Мафтуну.       — Что я тебе сделала, я понять не могу?! Почему ты так со мной? За что?! Сколько раз мне извиняться за первую нашу встречу?! Прости ещё раз! Я буду говорить это много раз, сколько захочешь, но объясни! Что ты будешь со мной делать? Зачем я тебе?! — начала кричать Соня, словно пытаясь достучаться, а на глаза выступли слезы от накатившихся эмоций. Мафтуна кашлянула, спокойно посмотрев на Григорьеву, но взгляд вновь, будто-бы изменился на несколько секунд.       — Хочешь пить или есть? — проговорила Маф, вызывая удивлённый взгляд мокрых глаз.       — Нет, не хочу, — ответила Соня, закусывая щеку изнутри чуть ли не до боли. Абдиева резко поднялась, от чего Григорьева заметно вздрогнула, брюнетка сразу заметила, но не подала и виду, она подошла к тумбочке, где был стакан воды, вернувшись к Соне, посмотрела на неё.       — Попей и успокойся, — она взяла блондинку за подбородок, подняв лицо, напоив. На удивление, делала Маф всё аккуратно, а после села обратно.       — Не успокоишься, когда ты блядь зуй пойми где, прикованная к стулу, а перед тобой та, которую...которую боишься.       — Вчера ты не побоялась встать между мной и Лейлой. Хотя я могла тебя уебать. Я мало, что помню, мне всё сказали, что я делала и как вела себя, в том числе про то, как я тебя назвала и что сделала. Когда я тебя увидела, ты...ты мне сразу её напомнила, но вчера ты была прям её копией. И я хочу извиниться за вчерашнее, ты увидела мою слабость, такой я не хотела показаться. Кира мне рассказала, что ты знала про наш спор, я утром ей сказала, чтобы она заканчивала с тобой, ведь Лейла, условно выбыла. Продолжать смысла не было бы.       — Это единственное, за что ты хочешь извиниться? — прошептала Соня.       — Бля, ты гонишь? Я... — Маф улыбнулась, выдохнув, Григорьева вновь удивилась, заметив, что эта улыбка не такая как с Кирой и Кристиной, более... нежная и добрая? — ладно, да, я извиняюсь, что вела себя с тобой как, ну сама понимаешь, да? — Мафтуна посмотрела на Соню, а после на её руки, она вновь подошла к ней, достав из кармана маленький ключик, "высвободив" Григорьеву.       — Спасибо, Маф.       — Не... — Мафтуна хотела продолжить, сказать о том, чтоб Соня не называла её сокращённой формой имени, но что-то её остановило. — Как же всё таки ты похожа на Катю, с каждым днём замечаю всё больше и больше... — в голосе проскользнула нотка грусти.       — Стой, мне сказали то, что Катя пропала, мы можем... узнать куда, и узнать то, как можно попасть обратно... в жизнь?.. в которой мы были, выбраться отсюда.       — Что? Ты про библиотеку? Это невозможно, Сонь. Не гони.       — Разве что-то бывает невозможным? Для тебя есть преграды? А...а если ради Кати? — глаза Маф, почти чёрные, загорелись светом после этого упоминания, она задумалась.       — Я согласна, завтра что-нибудь придумаем.       — Да хоть сегодня. — Соня улыбнулась, наклонив голову в бок. Края губ Абдиевой потянулись вверх после этого жеста.       — Тебе нужно передохнуть, нормально покушать и поспать, синяки под глазами и усталость не спрячешь. Пойдём отсюда. — Мафтуна положила руку на талию Сони, поведя на выход. Свет ослепил глаза Григорьевой, она зажмурилась, но после привыкла, увидев, что они на заднем дворе какого-то шикарного дома, Маф повели её именно туда, — ты это, не переживай, тебе вкололи не наркотики, если вдруг ты подумала о них, это никак не вредит здоровью. Они вошли в дом, Григорьева приоткрывает рот, осматривая, всё в светлых тонах, бежевых, коричневых. На полках и на стенах были различные картины, фотографии с Маф и девушкой, что была словно близняшкой блондинки.       — Катя? — Соня подходит, беря фото в свои руки, вопросительно посмотрела на Абдиеву, получив только кивок и заметив, что сжали челюсть, — прости.       — Всё нормально, раз они до сих пор стоят у меня.       — А как ты сюда вообще попала? — Маф хмуриться.       — Ты во мне подружку нашла, чтоб говорить о таком?       — А ты во мне Катю, чтоб предлагать попить, покормить, завести к себе домой? — Соня улыбается, удивляя этим Мафтуну, но после усмехается.       — Бля, ты явно гонишь. Стрелочница, блин. Ладно, защищая свою сестру, нарвалась на драку, впервые, так скажем, проиграв. Завершилось тем, что я тут. А ты?       — Я попала в аварию, и всё, я тут.       — Жёстко. Может быть ты... всё таки покушаешь? Худенькая вся. — проговорила Мафтуна, оглядев девушку с ног до головы.       — Хорошо, только потому что ты настаиваешь. — ответила Соня, вновь улыбнувшись. Пойдя за Маф, что шла на кухню, Абдиева выдвинула стул, говоря, чтоб девушка села, Григорьева это и сделала, — почему ты ко мне так относишься, после вчерашнего дня? — последовала минута молчания, Маф наготавливала на стол, поставив тарелку супа перед Соней, сделав бутерброды и налив чай для нее, на всякий случай поставив ещё сахар. Она не ошиблась, Григорьева сразу высыпала в чай три ложки сахара, помешав. Маф села напротив, наконец начиная отвечать.       — Мне тебя стало жалко, пока ты...спала.Так бы я тебе хорошенько надавала, что изначально планировала, но вышло не то.       — Да правда что-ли? А тогда не было жалко? — Соня усмехнулась, но в груди что-то больно щёлкнуло, она приступила к еде.       — Когда мы избили тебя и ты не появлялась на учёбе некотрое время..сиало жалко, я спрашивала про тебя у Лейлы, но она сама не знала ничего. А перед тем как ты появилась, я уж было хотела подойти к Соне и Саше.       — Оу..хорошо, Маф, почему вы с Катей поругались? — решила спросить Григорьева, но понимаая, что скорее всего Абдиева не ответит.       — Ты всё что ли знаешь? Да, была ссора.. блять, я начала её ревновать, сильно, к одному человеку. Она клялась всем, что ничего между ними нет. Обманула, она мне изменяла с ней. Когда я об этом узнала, естественно, что я сорвалась, ушла от неё, но на следующий день она пропала... — Маф закусывает губу. Соня заметно меняется в лице.       — Божечки, мне очень жаль, прости, это ужасно, очень... — начинает Григорьева, грустно смотря на Мафтуну, доедая всё, что было на столе, запивая чаем, чтоб разрядить обстановку, она продолжила, — очень вкусный супчик.       — Всё нормально сейчас, ты... что? Пф, ну спасибо, я ведь готовила, — Абдиева улыбнулась, подмигнув Соне. — так, ты доела, поэтому иди поспи, потом решим, что будет делать. Пойдём покажу где. Мафтуна взяла Григорьеву под руку, поведя в спальню. Перед Соней открылся вид на комнату, слишком простороную, такую же светлую, как и вся квартира в целом. Выглядит ещё раскошнее, чем у Сони.       — Будешь спать на кровати. — светловолосая посмотрела на большую постель, в коричнево-бежевом постельном белье.       — А ты где? — Соня оглядывается не замечая ничего другого, помимо кровати.       — В смысле? Она двухспальная, с тобой, не гони. — Маф тут же замечает растерянный взгляд Сони, что вызвало улыбку, — Солнышко, не ссы, лезть не буду, пальцем не притронусь, честное слово. Соня улыбнулась, всё же согласившись. Мафтуна растелила кровать, а после куда-то ушла, но через минуты две, пришла обратно в синем шёлковом халате, взглянув на Григорьеву, что без стеснения стянула с себя футболку, а после заметила, что брюнетка смотрит на неё, чуть вздрогнув от неожиданности из-за её появления.       — Че пугаешь то? — Соня поднимает бровь, оглядев Мафтуну, глаза распахнулись чуть шире от шока и осознания, что брюнетка довольно таки симпатичная, особенно с распущенными волосами, которые были у неё сейчас.       — Может я тебе дам длинную, чистую футболку? В ней поспишь. — Абдиева подходит к шкафу, взяв футболку, кинула Григорьевой, та естественно поймала, накинув её на себя, чувствуя, как словно утопает в ней, она больше неё раза в 3. Шумно выдыхает, снимая штаны, сложив свои вещи, она положила их на стул, пока Маф знатно ахуевала от каждого действия Сони, конечно же, Григорьева ловила эти странные взгляды, но молчала, мало ли, — ложись. — проговорила Абдиева, сама ложившись на постель, блондинка последовала указанию, легла на другой стороне, как можно дальше. Она была очень удивлена поведению Мафтуны, как за день она смогла начать так общаться с Григорьевой? Начала улыбаться ей, за что и почему? Или всё же, так влияет исключительно схожесть с Катей? Всё это казалось каким-то странным, мутным сном. На удивление, хорошим. С этими мыслями Соня быстро уснула. Но кто ж знал, что Григорьева так ворочается, крутиться, словно волчок, с одного края, перекатываясь на другое, ближе к Мафтуне, а затем обратно, она хмуриться, поглядывая на это шумное создание, тяжело выдохнула. А после замолчала, когда Соня прекратила движения. Но не надолго. Тишина комнаты прерывалась только тихим, размеренным дыханием Григорьевой, свернувшись калачиком на своем краю широкой кровати. Ее светлые волосы, рассыпанные по подушке, казались настоящим солнечным зайчиком в мягком свете в комнате. Идиллия была совсем недолгой. Соня, словно не находя покоя в своих снах, начала опять ворочаться. Сначала это были едва заметные шевеления, вздохи, что тихо вырывались из её губ. Но постепенно движения становились всё более активными, всё более беспокойными. Она то поджимала ноги, то вытягивала их, то переворачивалась на бок, то на спину, то снова на бок, издавая при этом тихое бормотание, которое больше походило на пение какой-то непонятной песни. Мафтуна, что спокойно лежала на свою краю кровати, погруженная в свои мысли, лишь изредка поглядывающая на спящую Соню, сначала терпеливо наблюдала за этим маленьким ночным спектаклем. Она вспомнила Катю, что делала в точности также, поэтому можно сказать, она привыкла к этому, Катя всегда во сне вела себя довольно беспокойно, и всегда старалась спать на достаточно большом расстоянии. Однако, на этот раз, всё было иначе, не как с Катей. Соня, словно под воздействием какой-то невидимой силы, всё больше и больше двигалась, пока наконец, не перекатилась через всю кровать. Ее светлые волосы рассыпались вокруг, как тонкий шёлковый водопад. И вот, она уже лежала, небрежно раскинув руки, на плече Мафтуны. Абдиева слегка вздрогнула. Её не назовешь человеком, склонным к чрезмерным проявлениям нежности или тактильности. Однако, когда ее рука случайно коснулась мягкой, шелковистой пряди светлых волос Сони, что упали на ее щеку, она почувствовала что-то странное, но приятное. Неосознанно, Маф аккуратно взяла эту прядь, провела по ней пальцами, словно по самому нежному шелку. Затем, она также аккуратно заправила выбившуюся прядь за Сонино ушко. Движение было медленным, осторожным, и, несмотря на то, что Абдиева старалась не слишком долго задерживать на этом свой взгляд, она всё-таки задержала его. Лицо Григорьевой, спокойное и безмятежное во сне, выглядело настолько хрупким и беззащитным, что Маф залюбовалась им на мгновение, позволяя себе эту редкую для себя слабость, погрузившись в теплую волну неожиданного чувства. Воздух в комнате гудел тишиной, нарушаемой только тихим дыханием и еле слышным биением сердца. Вскоре, Абдиева тоже уснула.