Благодарность синьорины

Первым появился свет. Белый, слепящий, согревающий. Такой, что слишком больно открыть глаза, и ты лишь наслаждаешься тем, как он ложится на покрытые гусиной кожей руки. Постоянно было холодно. Через силу восстанавливая обрывки вечера, Илиана ухватилась за напоминание, что первые дни будет мучить лихорадка. Это был… второй? Третий? Она совсем потерялась во времени, постоянно пребывая наедине со светом, холодом и тем, что первые дни будет мучить лихорадка. Это был… второй? Третий? Первые дни будет… Один раз Илиане показалось, что в пелене света она увидела кампанилу церкви Печалей Андрасте в Салле, но приняла это за игру воспалённого сознания. Из её комнаты в Доме Воронов видны одни стволы садовых кипарисов. Положение ученицы было не настолько высоким, чтобы иметь лучшие виды. Первые дни будет… Наверное, это пятый. Восприятие то расширялось, будто Илиана заново осваивала все базовые чувства, то снова угасало. К свету прибавлялся запах кислоты и калёного сахара, холод смешивался с тупой, заглушенной чем-то болью. А в тишине моря памяти, точно бумажные кораблики на чёрной-чёрной глади, плавали отдельные, услышанные когда-то фразы. «Клянусь Создателем, тебе сотню лет придётся отрабатывать эту вытяжку, Илиана». «Попробовал добавить вишнёвый сироп к эльфийскому корню. Абрикосовый тебе, думаю, уже надоел». «Две сотни лет. Две. За унцию этого лавра можно купить деревню в Ферелдене. Вместе с жителями!» «Merda! Пожалей мою репутацию, Илиана! Я не хочу, чтобы надо мной смеялась вся гильдия. Завтра обязательно просыпайся». «Правильно, mia bella, зачем мне репутация, если Чезаре скоро голыми руками спустит с меня шкуру». «Ты не можешь умереть». Их смысл не всегда доходил полностью, но пробуждал у Илианы необъяснимую тревогу. Словно она упускала нечто важное. Но разум накапливал всё больше и больше нового, собирал в успокаивающее ощущение, что кто-то всегда рядом. Но она и не могла умереть. Для того, кто пережил обучение Воронов, смерть была далёкой перспективой. Последним вариантом, когда все остальные уже исчерпаны. А у неё оставались небольшие силы, чтобы бороться. И глубокое, неискоренимое желание не подвести Когтя. Поэтому одним утром она открыла глаза. А за окном на самом деле была знакомая кампанила. Дикая слабость не позволяла шевелиться. Всё, что Илиана могла рассмотреть, было в пределах этого окна. Длинный стол, перегонные кубы, колбы и реторты, а ещё… у неё была компания. В стеклянных террариумах, окованных бронзой, лениво ворочались несколько змей. Илиана не успела испугаться, потому что весь обзор заслонила тень. Сфокусировать зрение на близком объекте у неё не вышло, зато голос, звучавший размыто, узнать получилось. «Рано, яд ещё не выведен. Я дам тебе настойку феландариса. Спи». Она попыталась возразить — спать абсолютно не хотелось — но подбородок уже сжали с бережной настойчивостью, и по горлу потекла прохладная безвкусная жидкость. От разгоревшегося внутри возмущения Илиана упрямо отказывалась закрывать глаза. Дышала злее, чаще, только так имея возможность выразить протест. Но потом её рука оказалась в чужих ладонях — и, согретая их теплом, Илиана вновь провалилась в сон. На этот раз тёмный и беспробудный, без сновидений. Проблески сознания стали посещать чаще. Кампанила. Куб. Змеи. Северное побережье? Да. Вилла де Рива. От туманной догадки, что она мешает Когтю в собственном доме, Илиане становилось неловко. Но на это Виаго ни разу не жаловался. Изредка она, ненадолго просыпаясь, созерцала его спину за рабочим столом, ещё чаще — пожилую служанку, причитающую так, словно дни вынужденной подопечной Когтя были сочтены. Один раз — слышала вдали голос Чезаре, точнее, его красочный столичный диалект «ну что ты за idiota, Виаго!», но внутрь мастера не пустили. Илиана ещё не ведала, что беспамятство подарило ей самые благословенные дни. Потому что Виаго, очевидно, делал всё это не из-за мук совести. Он собирался полностью удовлетворить свой научный интерес, и его хладнокровные экзекуции стояли на ступень выше пыток тренировочного лагеря. — Не смотри так, это необходимо обоим. Илиана не могла не смотреть. Как Виаго подкладывает льняной отрез под её руку. Стягивает лентой плечо, берёт нож-скарификатор и отточенным, привычным движением вскрывает вену. Чашу быстро наполняет кровь. Затем — аккуратная перевязка, и Виаго возвращается к столу, не задерживаясь дольше, чем нужно. Несколько капель отправляются в пробирки с реагентами. Тишину долго царапает звук пера. В самые ужасные дни Виаго приходит с другой чашей. Садится рядом, целомудренно отгибает ворот рубашки, и Илиана до темноты в глазах напрягается, чтобы отвернуться и этого не видеть. По хмыканью Когтя никогда не понятно, недоволен он возражениями или рад прогрессу. Но итог всегда один: спустя мгновение мерзкий извивающийся слизняк покидает его пальцы и жадно вгрызается в кожу. Илиана никогда не обладала терпением для занятий точными науками, зато Виаго имел его в достатке для всего. У Когтя есть большое удобное кресло, где он ведёт подробные записи или листает учётные книги с доходами дома. Иногда задаёт вслух вопросы и сам же на них отвечает. Украдкой следя за ним, Илиана заключила, что его сдержанность — не напускная. Вне общества Виаго, пусть поддаётся эмоциям чаще, всё так же последователен и расчётлив. Слишком. Слишком расчётлив. Кажется, переломным стал день, когда Илиана проснулась от укола в запястье и обнаружила его возле кровати, замершего с ланцетом в руке, как пойманный на месте преступления вор. — Мне… нужен образец для тестирования одного состава, — оправдался Виаго с предельным достоинством. — Должно же твоё наличие приносить пользу? Маленькая месть свершилась немногим позже. Сон без феландариса был поверхностным, и Илиана дремала весь день, чтобы подготовиться к вечернему появлению Когтя. — А где кандалы? Виаго, неторопливо заполняющий журнал в кресле, выругался, посадив жирную кляксу на страницу. Слабый шёпот в уютном безмолвии его ожидаемо напугал. — Зачем? Ты не буйная, — Коготь скрыл свою истинную реакцию на первый ответ за долгие дни. — Не настолько, чтобы я не смог справиться. Илиана с трудом приподнялась и оглянулась на неуместно красивое резное изголовье с серебряной патиной. В горле пересохло, и собственный голос звучал незнакомым, тихим. — Разве это не койка для подопытных? На ком ты испытываешь яды и… — Это моя кровать. — Ой. — Полезно оставлять убийцам сюрприз в виде пустой спальни. А ещё здесь лучше спится. Илиана определённо бы зарделась, но не была уверена, что после пыток Виаго в ней осталась хоть капля лишней крови. И она не собиралась мучиться одна. — Ого. Получается, я провела столько времени в твоей постели, Коготь, что ты из приличия обязан на мне жениться. Его и без того длинное лицо вытянулось ещё больше, заставив Илиану хихикнуть. Но Виаго не рассердился. Наоборот, в едко брошенной шпильке слышалось облегчение от того, что общий кошмар наконец-то закончен. — Если оправишься, я обещаю об этом подумать. Виаго отложил записи и покинул кресло. Сменивший свечи лунный свет придал его коже болезненный землистый оттенок. Илиана поневоле отметила, что на небрежную тёмную бородку не потрачено много часов ухода. — Восемнадцать дней. Ты третий человек, который выжил после вступившего в силу «Шёпота сердца». И не стоило думать, что первый же разговор избежит перетекания в русло дел. Но цифра звучала страшно. — А остальные двое? — Несколько очень неудачных контрактов. Тебе повезло, что в моём наборе оказалась пара редких зелий, позволивших выиграть время для доработки противоядия. Я до сих пор пытаюсь выяснить, что пошло не так. — Коготь, это не твоя… Он оборвал её коротким властным жестом, какому не возражали ни перед Воронами, ни наедине. Илиана не посмела продолжить. — Ты помнишь правило об ошибках? Любая ошибка, допущенная Вороном или исполнителем, — ошибка Ворона, принявшего контракт. Он имеет право покарать исполнителя, но отвечает перед домом и гильдией сам. Он принимает наказание в случае неудачи. — Помню. — Тогда не трать энергию зря, ища виноватых. Это был мой контракт, и с последствиями тоже разбираться мне. — Виаго шумно выдохнул. — Я позову служанку. Займёшь на пару дней гостевые комнаты. К работе всё равно сможешь вернуться нескоро. Иной раз Илиане хотелось поскорее добраться до ранга мастера, чтобы открыто заявить Когтю, какой он временами невыносимый. Но когда Виаго ушёл, ей жутко захотелось улыбнуться. Ведь пробраться на территорию «цели» — это уже половина дела. Пусть всё вышло и не так, как Илиана планировала.