Люби меня, люби

      Утром, когда Минхо едва разлепил глаза от орущего под ухом будильника, Джисона в комнате уже не было.       С трудом заставив себя подняться со скрипучего матраса, он наощупь влез в тапки и сквозь полуприкрытые веки оглядел соседнюю кровать. Ущерб, нанесенный ночью, был колоссальный. Можно сказать, мирового масштаба, будто по комнате прошёлся ураган Милтон или что похуже. Вчерашний бардак по сравнению с тем, что творилось сейчас, казался просто цветочками. Клетчатое ватное одеяло без пододеяльника валялось где-то между столом и кроватью, сам пододеяльник покоился в другой стороне на тумбочке. Подушка, сбитая комком, торчала между стеной и матрасом, а измятая так, будто ее достали из одного места, простынь благополучно устроилась под кроватью. Вчерашняя, залитая колой и усеянная какими-то пятнами, футболка криво висела на стуле вместе с шортами, а на сиденье валялась смятая пачка сигарет. В комнате стоял крепкий запах перегара, сигаретного дыма и дешевого дезодоранта. У Минхо было стойкое ощущение, что он проснулся не в общежитии, а в притоне алкашей. Джисон даже не удосужился убрать обратно в шкаф все те вещи, которые выпотрошил ночью на пол вместе с кастрюлями и прочим хламом.       Поморщившись, Минхо страдальчески закатил глаза и со стоном схватился за виски. Он жутко не выспался, отчего голова теперь раскалывалась так, словно его били всю ночь кувалдой по затылку. Он обычно старался соблюдать режим сна и положенные восемь часов в сутки, и теперь организм, привыкший к определенному распорядку, отчаянно бунтовал. Хотелось завалиться обратно в постель, укутаться в одеяло и послать всех к черту, однако вместо этого он поднялся на ноги, натянул футболку и принялся собирать умывальные принадлежности. Новая зубная щётка в упаковке, пухлый, идеально ровный тюбик зубной пасты, маленькое синее полотенце, пахнущее порошком и свежестью — эти мелочи его немного успокоили. Хоть что-то идеально за эти чертовы сутки, так, как ему хочется, как он привык.       Сунув телефон в карман шорт, он широко зевнул, прикрывая свободной рукой рот, и двинулся в сторону двери. Казалось бы, что могло пойти не так за это короткое расстояние в каких-то несчастных пару метров?       В этой треклятой комнате — абсолютно всё.       Проходя мимо кучи вещей у шкафа, Минхо не заметил лежащую прямо посреди комнаты тряпку. К его несчастью линолеум на полу был старый, стёртый едва ли не до блеска. Наступив на ткань ногой, Минхо подскользнулся и сначала добрых секунд пятнадцать махал руками в воздухе, пытаясь найти равновесие или за что-то ухватиться, а затем, так и не найдя опоры, с громкими проклятьями полетел прямиком в дверь. Больно стукнувшись вчерашней шишкой о косяк, он зашипел и осел на пол, хватаясь за голову.       Боль была такой невыносимой, что ему сначала казалось, будто череп треснул пополам. Шишка, переставшая ныть за ночь, разболелась теперь с еще большей силой, пульсируя и посылая боль волнами по всему телу. Дыхание на мгновение сперло так, что он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, словно кто-то пережал горло клешнями или хорошенько треснул под дых. В глазах вовсю плясали целые созвездия.       Приземлившись пятой точкой на пол, Минхо ощупал рукой лоб. Казалось, будто он весь превратился в одну сплошную гематому. Шишка увеличилась раза в два, а то и больше, выпирая так, что при желании Минхо мог её увидеть, подними глаза наверх.       И как только в таком виде на учёбу идти? Первый день в новом универе, а он как будто за последний кусок хлеба с бомжами на помойке подрался. Или зелья для превращения в единорога хлебнул.       — Ебучий Хан Джисон, только попадись мне сегодня на глаза… — прошипел он, пытаясь проморгаться и встать на ноги.       Глаза слезились от боли и жгучего желания хорошенько навалять этой чертовой ошибке эволюции. Вот пусть только явится вечером в комнату! Минхо даже боялся думать о том, что с ним сделает. Вселенная явно решила поиздеваться над ним, когда произвела на свет это ебучее недоразумение с синими волосами и… и очень красивым, мать его, членом.       Чёрт.       В сознании Минхо мигом всплыли события сегодняшней ночи. Низкие хриплые стоны, разгоряченное тонкое тело, пухлые губы так отчаянно впивающиеся в его собственные. И он. Минхо никогда в жизни ещё не видел настолько красивых членов. Не то, чтобы он был экспертом по мужским гениталиям, но и в девственниках тоже не сидел. Несмотря на свою внешность типичного ботаника и дикую любовь к учёбе, книгам и библиотекам, монахом становится он определённо не собирался. Вырасти он в более простой среде, не в семье профессора и школьной учительницы, мог бы хвастаться своими постельными похождениями направо и налево, однако в его случае это не позволяло воспитание. Днём он был прилежным учеником, отличником и маминой гордостью, делал все, что от него требовали и получал тонну похвалы, а по ночам трахал всех подряд без разбору, ни капельки не мучаясь угрызениями совести. Однажды он даже переспал со своим учителем музыки, который был всего лишь на пару лет его старше.       В общем, опыт у него кое-какой имелся и сейчас, сидя на полу с огромной шишкой на лбу, ушибленной коленкой и ноющей от падения задницей, за то с очень бурными воспоминаниями, от которых начинало сладко ныть в паху, он определённо точно мог дать Джисону титул лучшего члена, который он когда-либо видел своими шлюханскими глазами.       Он опомнился лишь тогда, когда в кармане завибрировал очередной будильник на телефоне. Схватившись за ручку двери, Минхо с трудом поднялся на ноги и вытаращился, чувствуя, как во лбу трещат тысячи молоточков. Голова болела так, что он едва мог стоять. У него никогда в жизни не было сотрясений, но сейчас он будто физически чувствовал, как пульсирует мозг в черепной коробке.       Постояв какое-то время неподвижно на месте, он медленно, без резких движений обернулся и поискал взглядом умывальные принадлежности, которые разлетелись по полу при падении. Паста закатилась под обеденный стол, щётка свалилась в кучу одежды. Одно лишь полотенце валялось прямо под ногами. А ещё трусы. Чёрные. Боксеры. Те самые, благодаря которым он так «удачно» поцеловался с дверью. На белой резинке некачественная надпись «Khluin Klein», по бокам торчат кучерявые нитки. Голимая синтетика, ещё и на жопе дырка. Ничего другого увидеть Минхо даже не ожидал. Со злостью пнув их к шкафу, он попытался представить, как Джисон в них чешет на свиданку, а потом позориться так, что весь универ знает, что он гоняет в дырявых труханах с рынка.       От этого на душе стало немного полегче. Он даже злорадно усмехнулся, собирая свои вещи с пола. Да чтоб этому придурку от такого позора век не отмыться. Хан-на-жопе-дырка. Хан Дырявые Трусы. Или нет, Джисон Дырявый. Идеально. Когда у Минхо будет его номер, он его так и запишет. А может даже как-нибудь обиднее, чтоб аж плакать захотелось. Подняв полотенце, Минхо пообещал себе, что обязательно подумает об этом на парах, и вышел в коридор.       Умывальная находилась по соседству с душевой. Это была небольшая комнатка с тремя натянутыми от стены до стены веревками для белья. Справа от двери находились четыре потрепанные раковины с ржавыми кранами, над ними висело большое заляпанное зеркало. В углу под последней раковиной у самого пола был прикручен и замотан изолетной длинный шланг. Для каких целей он находился здесь — было загадкой абсолютно для всех, кто здесь когда-либо жил.       По своей натуре Минхо был довольно брезглив. С огромным разочарованием оглядев раковины, все в волосах, каплях зубной пасты и какой-то непонятного происхождения субстанции (он очень надеялся, что это не то, о чем изначально подумал), он выбрал самую более-менее чистую из всех и встал возле неё, стараясь особо её не касаться. С отвращением поморщившись, он закинул полотенце на плечо и, едва дотронувшись кончиками пальцев вертушки крана, включил воду. Потекла тонкая струйка, резко бьющая в нос запахом хлорки. Вздохнув, Минхо поднял глаза на зеркало.       Отражение было печальным. Прямо таки вгоняющим в депрессию. Опухшие и покрасневшие глаза, почти чёрные мешки под ними, вмятина от подушки на левой щеке, а в довершение ко всему — огромная гематома на весь лоб, переливающаяся всеми цветами радуги. Чудесно. Прямо сногсшибательно. Такое ощущение, будто его всю ночь тягали вниз лицом по асфальту. Он даже представить не мог, какую отговорку можно придумать для вот этого. И ведь даже маску не наденешь, тут минимум, что спасёт, так это балаклава на все лицо, а ему бы не слишком хотелось заявляться в универ в таком виде.       Горячей воды не было. Покрутив вертушку, Минхо быстро перешёл со стадии отрицания в стадию смирения и принялся умываться ледяной водой. В надежде, что она хоть как-то спасёт ситуацию, он то и дело набирал полные ладони и плескал себе на лицо, чувствуя, как немеют нос и губы. Вода текла по рукам, забираясь в рукава футболки и попадая на грудь и живот, капала на шорты и в тапки. Пару минут поплескавшись, Минхо поднял голову и снова глянул на себя, но тут же резко вздрогнул и обернулся.       Позади, сонно хмурясь и обнимая себя руками, стоял Феликс. От него несло перегаром и мерзкими духами, которыми он, по всей видимости, пытался перекрыть запах ночных приключений.       — Доброе утро. — сказал он хриплым низким голосом и Минхо на секунду показалось, что в него ночью вселился демон.       — Сомневаюсь, что оно доброе. — пробурчал он в ответ, разглядывая парнишку.       На Феликсе была растянутая серая майка и широкие спортивные штаны, закатанные до колена и перевязанные в несколько раз шнурками на талии. Вся его шея, ключицы и кусочек виднеющейся груди были усеяны багровыми засосами. Он как будто знатно погулял в борделе. Или переспал с девочкой в пубертате. Хотя, судя по тому, что общага была мужской, это был пубертатный мальчик. У Минхо тут же промелькнула мысль, а не весь ли из себя гетеросексуальный Хан Джисон так постарался разукрасить бедного пацана, что живого места на нем не осталось?       Не замечая пристального взгляда, Феликс подошёл к раковине и оперся руками о её края. Он был настолько бледный, что почти зелёный. Проскользив по своему отражению глазами, он пару секунд помолчал, переваривая увиденное, а затем спокойно выдал:       — Да еб твою налево, Хван Хёнджин.       Судя по его реакции, для него это было давно в норме.       — Мама может тобой гордиться. — с усмешкой сказал Минхо, выдавливая пасту из тюбика на щётку.       — А ты мать мою не трогай, — пробасил Феликс, припадая губами к крану.       Минхо поморщился, глядя, как он жадно пьёт воду, ни капли не брезгуя ни ржавчины, ни засранной раковины, на которую навалился всем телом.       — А Джисон в курсе? — спросил он и отвернулся к зеркалу.       — Чего? — Феликс наконец оторвался от крана, но лишь для того, чтобы перевести дух. Капельки стекали по его подбородку, шее и впитывались в ворот майки, образовывая огромное мокрое пятно.       Когда он снова присосался к крану, Минхо покачал головой.       — Вашей крепкой мужской дружбы с Хёнджином, — хмыкнул он, сплевывая пасту. — или как это у вас называется?       Феликс ещё пару секунд хлебал воду, а затем выпрямился, вытер рот краем майки и повернулся к Минхо.       — А тебя это ебёт?       — Надо же, — брови старшего удивленно поползли наверх, но на губах по прежнему играла насмешка. — а вчера таким милым казался. Или это была одноразовая акция?       Феликс отвернулся, вздохнул и схватился за виски. Судя по его виду, ему откровенно было хуево.       — Извини, — его тон немного смягчился. — сам понимаешь… я сейчас готов даже в окно выйти.       Минхо вдруг рассмеялся.       — Вот только малолетних суицидников мне тут не хватало для полноты картины.       — Да не малолетний я! — возмутился Феликс, хмуро глядя на ржущего старшего. — Сколько можно?!       Минхо покачал головой и схватился за живот. Это был уже не смех, а настоящая истерика.       — Конечно, конечно, извини, старушка, — задыхаясь, выдавил он.       Феликс его бурного веселья не разделял. Глянув на него как на очень тяжёлый случай, он махнул рукой и включил воду, принимаясь умываться.       — А у вас здесь весёлое местечко, — немного успокоившись, сказал Минхо. — Рокеры, алкаши, суицидники. Знаешь, я, пожалуй, останусь.       — Очень смешно, — пробулькал Ликс, подставляя голову под струю из крана. — не помри от смеха только.       — Да ладно тебе, не дуйся. Если хочешь, зайди ко мне, я дам тебе лекарство от похмелья.       Феликс, уже успевший намылить шампунем волосы, поднялся и недоверчиво глянул на него.       — Правда что ли?       — А что, похоже на шутку? — фыркнул Минхо, сунул зубную щётку в футляр и пошёл к выходу. — Ты знаешь, куда идти.       В ответ ему донеслось лишь неопределённое мычание.       Когда Феликс зашёл к нему в комнату, Минхо уже был полностью одет и натягивал куртку. Завидев младшего, он расстегнул свой рюкзак и принялся рыться среди тетрадей.       — Вот, — сказал он и выудил продолговатый пакетик, но отдавать сразу не спешил. — Но сначала ответь на мой вопрос.       — Да все, что угодно, — простонал тот. — хоть чечетку попроси станцевать.       Губы Минхо растянулись в хитрой улыбке, он поднял руку вверх и потрусил лекарством, словно дразня котёнка.       — Что у вас с Хёнджином? — спросил он.       Феликс побледнел ещё сильнее, насколько это вообще было возможно, а затем весь вдруг покрылся пунцовыми пятнами.       — Пока что только это, — ответил он хрипло, указывая на свою изрисованную засосами грудь. — честно. Ничего больше.       — А Джисон?       — Что Джисон? — не понял Феликс.       — Он знает?       — А… нет. Он против всего этого, ты же сам слышал. Да и Хёнджин тоже, если честно, просто… просто я не знаю, нас тянет друг к другу…       — Я понял, — кивнул Минхо и протянул ему пакетик. — у вас тут общага латентных гомофобов.       Феликс похлопал глазами, очевидно не понимая о чем он.       — Ладно, свободен, — махнул рукой старший. — мне на учёбу пора. Хотя постой… у Джисона есть девушка? Ну или предмет воздыхания, не знаю… Феликс, уже развернувшийся к двери, остановился и снова глянул на Минхо. В его взгляде отчётливо заплясали насмешливые искорки, а губы скривились в усмешке.       — Есть, — ответил он и выдержал паузу, наслаждаясь реакцией парня. — его гитара.       Минхо, успевший поджать булки, мигом расслабился и усмехнулся. — Я понял. — кивнул он и первым пошёл к выходу.       Теперь у него была четкая цель — он должен переспать с Джисоном, чего бы ему это не стоило.

* * *

      Джисон сидел за самой дальней партой и клевал носом. Челюсти непрерывно молотили уже третью за сегодня жвачку, а запах перегара все никак не уходил. Он сам его чувствовал и это невыносимо бесило. Проспиртованный с ног до головы, он уже не страдал от похмелья, но запах переносить так и не научился. Может потому, что он напоминал ему вечно бухого отца из детства. А может из-за алкашей, которые постоянно ошивались в его подъезде, распивая самогон. В любом случае, Джисон пиздец как бесился.       Подперев рукой подбородок, он с трудом держался, чтобы не уснуть. На носу была сессия, а он появился в универе за этот месяц от силы три раза. Обычно он посещал учёбу чаще, просто последние пару недель все как-то шло через одно место. Сначала мать заболела и пришлось сидеть с младшей сестрой пока она лежала в больнице, потом он сам подхватил грипп и валялся с температурой дома, а теперь ещё и этот мерзкий Ли Минхо испортил всю малину. А ведь так хорошо жилось одному. Было хотя бы где выпить и потусоваться с общажными друзьями. Никому не мешаешь, никто не орёт выключить свет или заткнуться. Просто прекрасно. А сейчас…       Джисон прикрыл глаза, чувствуя, что больше не может бороться со сном. Так хорошо вчера было. Феликс хоть и странноватый, но все же с ним весело. Да и девушку себе, кажется, в кои-то веки завёл, весь вечер синяки на шее прятал. Как будто они с Хёнджином совсем слепые. Надо будет потом спросить у Хвана, что это за дурочка такая, что повелась на него. Нет, с точки зрения какой-нибудь четырнадцатилетней пубертатницы, которая фанатеет по анимешным мальчикам, Феликс вполне себе не плох. И даже мышцы как будто есть, Джисон однажды видел его пресс в душе. Просто он явно не во вкусе своих ровестниц или девушек постарше, Только если какой-нибудь фанатки МДЛБ.       Джисон был уверен в своём мнении на железобетонные тысячу процентов. Уж он-то точно разбирается, какие парни девушкам по душе. Вот ему стоит лишь выйти на улицу, как на него чуть ли не бабульки с клетчатыми сумками вешаются. Да, он явно не промах. Ещё бы подкачаться немного, забить рукав, да какую-нибудь подержанную тачку с тонировкой купить и весь женский пол будет у его ног. Может, даже с моделькой какой-нибудь получится замутить. Чёрт, как же он все-таки крут. Не то, что этот очкастый тюбик Минхо, который только и знает, что книжки свои читает. С таким даже тётя Люся из продуктового мутить не захочет. И как только вселенная таких на свет производит?       Открыв глаза, Джисон сердито уставился в окно. Опять этот долбанный ботаник. Минхо, Минхо, Минхо… он вообще когда-нибудь уйдёт из его головы? Последние сутки он только и делает, что думает о нем, как будто других проблем нет.       За окном снова моросил мелкий дождь. Низкие тучи медленно плыли по хмурому небу, закрывая собой такое долгожданное солнце. На дереве у окна на самой нижней ветке уныло трепыхался пакет из круглосуточного неподалеку. Джисон принялся сверлить его взглядом.       И вдруг, как гром среди ясного неба, на него обрушилось совершенно нежданное и абсолютное мерзкое воспоминание о событиях сегодняшней ночи. Он аж подпрыгнул на месте, зацепив рукой карандаш, который тут же упал на пол и закатился под батарею. С ужасом вытаращившись, Джисон почувствовал, как медленно, но очень целеустремлённо отвисает его челюсть.       — Что ты там увидел? — удивленно спросил сосед и ткнул его в бок, пытаясь рассмотреть улицу. — Эй, Хан, ты чего?       Джисон почувствовал, как заливается краской. Уши горели, в висках стучало. Он так отчётливо почувствовал губы Минхо на своих, что едва не грохнулся со стула.       — Тебе плохо? — спросил сосед, испуганно разглядывая его.       Медленно покачав головой, Джисон схватился за голову, пряча лицо в ладонях. А ведь они не только целовались… твою мать! Блять! Какого, нахер, чёрта?! Ебучий Ли Минхо!       Чувствуя, как бешенно колотиться сердце, Джисон с трудом сдержал стон отчаяния.       — Могу я выйти? — хрипло спросил он, вскочив на ноги.       Профессор, что-то нудно и монотонно шепелявивший у доски, поглядел на него поверх очков.       — Молодой человек, что может быть такого важного, чтобы вы отпрашивались на моей лекции? — строго спросил он, однако Джисон его не слушал.       Пулей вылетев из аудитории, он понёсся к туалету. Хотелось вымыть рот с мылом и залить хлоркой. Подумать только, он и… и какой-то заднеприводный озабоченный извращенец! Да как такое вообще могло случится?! Он, конечно, давно ни с кем не трахался, но не настолько, чтобы дойти до таких крайностей!       Добежав до туалета, Джисон ворвался в него ураганом и подскочил к раковине. В одной из кабинок кто-то был, но он даже не удосужился обратить на это внимание. Не скупясь в выражениях, он принялся смачно покрывать своё отражение матами, попутно натирая руки и лицо бруском мыла. Он выглядел словно полоумный, который пару минут назад вышел из психушки.       — Ты чего тут разорался, как блаженный? — послышался вдруг позади знакомый голос.       Из кабинки торчала короткостриженная голова Хёнджина. Он с удивлением уставился на Джисона, нахмурив кустистые брови. В руке, которой он оперся о стенку, тлела сигарета, другая, вся усеянная браслетами, вцепилась в ручку двери. Он выглядел так, словно только сошел с подиума. Джисон до трясучки ненавидел эту его способность выглядеть утром как модель, даже после коньяка в сорок градусов без закуски.       — Я, сука, твой коньяк на хую вертел! — заорал Джисон, вцепившись в края раковины.       Ни одна мышца не дрогнула на лице Хвана от такого заявления. Поднеся сигарету к губам, он глубоко затянулся, а затем швырнул окурок в унитаз и нажал на кнопку слива. Убедившись, что нигде не осталось пепла, вышел из кабинки и захлопнул за собой дверь, чтобы не так сильно несло табаком.       — Успокойся, истеричка, — спокойно сказал он, подходя к Хану и закатывая рукава толстовки до локтя. — Если ты заблевал всю комнату, это уже вопросы к твоему хреновому пищеварению, а не ко мне.       Отпихнув его от раковины, он принялся мыть руки, насвистывая что-то себе под нос.       Его невозмутимость бесила. Взъерошенный, весь в мыле и мокрых пятнах от воды, Джисон со злостью выдернул из диспенсера несколько бумажных полотенец и принялся тереть ими лицо, бросая на Хвана колючие взгляды.       — Да я чуть… — начал было он, но тут же прикусил язык, понимая, что даже вслух не сможет произнести то, вертелось в голове. — сука! Я закодируюсь! Уйду в монахи!       Хёнджин хмыкнул, поднял голову и глянул на него через зеркало.       — Стану евнухом.       Джисон одарил его в ответ сердитым взглядом.       — Или евнухом! — буркнул он. — А кто это?       — Самый высший монашеский чин, — с серьёзным видом сказал Хёнджин. — ну знаешь, что-то вроде Папы Римского. Стыдно не знать, это, между прочим, ещё в седьмом классе проходили.       Джисон с недоверием покачал головой. Жизнь научила его не верить Хвану, особенно, когда он говорил с такой миной, что хоть прямиком на кафедру защищать диссертацию.       — Может, ты уже расскажешь, что случилось? — усмехнулся тот, наблюдая, как лицо друга сначала вытягивается, а затем всё покрывается бурыми пятнами.       Джисон выглядел мрачнее тучи. Бросив скомканные полотенца в мусорку, он запихнул руки в карманы джинс и облокотился плечом о стену.       — Мне одиноко, — вдруг неожиданно для себя самого выпалил он. — у меня уже четыре месяца, как нет девушки. Мне кажется, я скоро стану импотентом.       — Разве плохо? — хмыкнул Хван. — На презервативах сэкономишь.       — Совсем не смешно. — процедил Джисон, бросив на него испепеляющий взгляд исподлобья. — Даже у Феликса девушка есть. У Феликса, мать твою!       Хёнджин, любовавшийся своим отражением, вдруг резко замер, а затем поперхнулся, краснея до такой степени, что стал похожим на болгарский перец.       — Всмысле… девушка? — хрипло спросил он, откашливаясь. — какая ещё девушка?       — Ты с ним в одной комнате живёшь и ничего не замечаешь, — закатил глаза Хан. — да у него вся шея в засосах, он как будто с пылесосом сосался, кто кого пересосет.       Хёнджин закашлялся ещё сильнее.       — По спине постучать? — услужливо спросил Джисон и, не дождавшись ответа, с силой треснул его по позвоночнику.       Хёнджин взвыл от боли и отскочил на добрые три шага, матеря все, на чём свет стоит.       — Интересно, она из нашего универа? — пропустив мимо ушей угрозы и проклятия в свой адрес, задумчиво произнёс Хан. — Слушай, а попроси его познакомить нас с ней. Судя по его засосам, там не девушка, а настоящий вурдалак…       — Да закройся ты уже! — зарычал Хёнджин, едва сдерживая слёзы.       Джисон удивленно посмотрел на него. И чего это с ним? Заболел что ли? Подойдя к нему поближе, он протянул руку и коснулся его лба, хорошенько ощупывая. Температуры нет. Странно.       — Грабли свои убери, — зашипел Хван, откидывая его руку от себя. — И на будущее запомни: личная жизнь Феликса — это личная жизнь Феликса. Не суй в неё свой поганый нос, понял?       — Да как скажешь, — фыркнул Джисон и отошел к стене. — Тоже мне, наседка нашлась.       Хёнджин не удосужился никак на это отреагировать. С трудом разогнувшись, он сунул пачку сигарет, лежащую на раковине, в карман джинс и пошёл к выходу, кряхтя словно бабка на пенсии.       — Подожди! — Джисон бросился за ним. — Куда ты?       — На пары. — со злостью бросил тот через плечо. — Мы вроде как ещё в университете.       — Слушай, а давай после пар в клуб сгоняем? Или в бар? А? — догнав его в коридоре, Джисон заискивающе попытался заглянуть ему в глаза.       — Кто-то пять минут назад орал во всю глотку, что закодируется.       — Я же не всерьёз! Ну, Хёнджин, пожалуйста! Я умру, если не найду себе кого-нибудь хотя бы на одну ночь!       Джисону просто позарез нужно было убедиться, что он все ещё «нормальный». Что у него по прежнему встаёт на девушек, и он не превратился в голубого за те несчастные пару минут, которые провел с Минхо с душе. Да и в клубе было проще всего найти кого-нибудь на один раз. Там, куда они с Хваном ходили, было меньше рисков получить сумочкой по роже. Это были в основном второсортные заведения с дешёвым алкоголем и кучей таких же нищих студентов и студенток, ищущих радость жизни в градусах, травке и беспорядочных половых связях. Не совсем притон, но и не сливки общества. Просто обычные тусовки среднестатистической молодёжи, живущей от стипендии до стипендии. Ничего криминального. Ну почти.       — Ладно, — отмахнулся Хёнджин, сдаваясь. — но возьмём с собой Феликса.       — Да хоть всю общагу! — подпрыгнул Джисон. — Тогда в восемь?       Хёнджин в ответ лишь молча кивнул, сворачивая к своей аудитории.

* * *

      Минхо сидел за барной стойкой, потягивая через трубочку коктейль из запотевшего бокала. Подперев лоб рукой, он, безучастный ко всему происходящему вокруг, полупьяными глазами сверлил бутылки с алкоголем, расставленные на стеклянных полках за спиной бариста.       Он совершенно не хотел сюда приходить, особенно в такой день, как сегодня, однако Рюджин едва ли не ревела рекой, упрашивая его встретиться. Они виделись последний раз едва ли не год назад, поэтому Минхо в конечном итоге сдался, как всегда слишком легко ведясь на её нытье. А тут ещё и живут теперь в одном городе, фиг отвертишься. Минхо совсем не против был с ней встречаться, но не в таком заведении. Ресторан или на крайний случай кофейня идеально подошла бы, но нет. Рюджин обязательно нужно туда, где наливают.       И снова всё получилось, как всегда. Все их совместные тусовки проходили по единому сценарию — Рюджин притаскивала с собой очередного ухажера, вливала в себя пару стаканов виски и благополучно сваливала покорять танцпол, оставляя Минхо в компании какой-нибудь «Маргариты». Затем спустя пару часов он шёл искать её по всему клубу, вытаскивал из очередной кабинки туалета с размазанной помадой по всему лицу, давал смачных пиздюлей тому, кто её туда затащил, запихивал в такси и вёз домой, выслушивая целые поэмы о том, как сильно она его любит. Конечно же, только как друга.       Сидя за барной стойкой, Минхо изредка поглядывал на танцующую под едкими прожекторами толпу. Выискивал белокурую копну подруги и снова возвращался к своему бокалу, уныло вздыхая. Он не любил подобные заведения, особенно если они были второсортные, как это. Контингент здесь был соответствующим и цели у всех одни — обдолбаться и потрахаться. Минхо, конечно, тоже не был монашкой, но развлечения на ночь предпочитал искать в других, более элитных местах. В таких, в которых никто и не поймёт, с какой ты пришёл целью. Где нужно постараться, чтобы взять то, что желаешь. Кого желаешь. Он не любил слишком простые пути, когда к тебе сами лезут и раздвигают перед тобой ноги. Это было не интересно от слова совсем. Другое дело — когда ты добиваешься желаемого, долго, упорно, целеустремлённо. Когда в конечном итоге втрахиваешь это неприступное тело в кровать и чувствуешь удовлетворение каждой клеточкой своего тела, не только физически, но и всей душой. Когда это тело податливо стонет под тобой и ты чувствуешь дрожь от наслаждения, чувствуешь удовлетворение собственного эго. Разве может быть что-то лучше? Определённо нет. По-крайней мере для Минхо.       Музыка плавно перетекла с энергичной во что-то более спокойное, мелодичное. Люди с танцпола потянулись к бару, желая немного передохнуть и поднять градус. Окруженный полуголыми телами, пестрыми нарядами и запахом пота вперемешку с духами, Минхо поспешно допил коктейль и встал, морщась от неприятного привкуса на языке. Он заказал этот напиток, ориентируясь на название, и это было самое мерзкое, что он когда-либо пил. Горький грейпфрут, какая-то адская смесь водки, виски и лимона, кусочки мяты — казалось, будто бариста намешал всё, что осталось от других коктейлей в одну кучу и в добавок плюнул сверху.       Оставив бокал на стойке, Минхо накинул на плечи джинсовку и принялся протискиваться сквозь толпу, выискивая глазами Рюджин. Обойдя не слишком большой зал вдоль и поперёк, он уже по привычке двинулся в сторону туалета.       Женский почему-то был закрыт. Подергав ручку и словив на себе пару подозрительных и презрительных взглядов проходящих мимо девушек, Минхо со вздохом перешёл к двери рядом. Она, в отличие от первой, легко поддалась и распахнулась настежь, стоило только её коснуться. Войдя внутрь небольшого помещения с четырьмя кабинками и маленьким окошком у самого потолка, Минхо огляделся.       В углу тусовалась небольшая компания парней. Хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, чем они занимаются. Столпившись вокруг раковины, они пыхтели самокрутками, набитыми, судя по запаху, точно не табаком, и распивали что-то из жестяных банок, по очереди громко харкаясь на пол.       Не обращая внимания на их обдолбанные, осоловелые взгляды, Минхо принялся по очереди заглядывать в кабинки.       В туалете было темно и очень сыро. Пахло настолько мерзко, что он едва сдерживал рвотные позывы, прикрывая нос рукавом. Здесь явно не убирались пару лет, а то и вовсе ни разу. Всюду были разбросаны окурки, подошва липла к грязному полу, то тут, то там валялись клочки туалетной бумаги, бутылки, забытые кем-то вещи. На одной из ручек болталась женская сумочка, выпотрошенная и растерзанная до нитки.       Минхо знал Рюджин, как облупленную. У него даже сомнений не было, что она где-то здесь, поэтому когда он дошел до третьей кабинки и услышал оттуда недвусмысленные звуки, сразу понял, что она там.       Рюджин стояла в углу, зажатая каким-то невысоким худощавым парнем. Её идеально уложенные до этого волосы торчали в разные стороны, джинсовая мини-юбка задралась до самой задницы. Глаза пьянющие до ужаса, а в руке потухшая чампан с вишней. Она всем телом прижималась к парню, положив руки ему на плечи и что-то шептала ему на ухо, то и дело хихикая. Тот на это противно постанывал и посмеивался, вовсю орудуя руками под ее кофточкой, не забывая при этом еще и мять ее задницу. Минхо чуть не стошнило от этой картины.       — Сука, — прошипел он, шагая внутрь кабинки.       Все произошло в считанные секунды. Протянув руку, Минхо сгреб волосы парня в кулак и что есть силы дернул на себя, отрывая от Рюджин. Пятясь, он поволок его наружу. Тот, явно не ожидавший чего-то подобного, громко заорал и вцепился в кофту Рюджин, вытаскивая её следом за собой.       — Руки от неё убери, мразь конченная, — зашипел Минхо, отрывая его от неё и поворачиваясь так, чтобы прикрыть Рю собой. — не то размажу твой микромозг по стенам, ублюдок ты недоделанный.       — Минхо! Ли Минхо! — тут же заверещала Рюджин, бросаясь к нему. — Что ты делаешь, идиот?! Какого черта?!       Как всегда. Сначала орёт так, что слышно на другом конце планеты, а на утро чуть в ножки не бросается с благодарностями, что не проснулась где-нибудь в мешке на мусорке или в наркопритоне. И ведь ничему жизнь не учит. И зачем только Минхо соглашается каждый раз идти с ней в клуб? Как будто безумный, который надеется, что что-то измениться на этот раз.       Не обращая внимания на её визги, Минхо повалил парня на пол и уселся на него сверху, хватая за волосы.       — Что ты собирался с ней делать, мразь? — прошипел он, занося кулак для удара. — отвечай, рогоносец хренов!       — Отвали от меня, ненормальный! — вопил тот что есть мочи, брыкаясь и пытаясь скинуть его с себя. — Ничего не собирался, она первая полезла! Помогите! Убивают!       От его истеричных визгов парни у раковины закопошились. Собравшись в кучку вокруг намечающейся драки, они растерянно принялись переглядываться, с трудом соображая, что здесь вообще происходит. Когда один из них всё же додумался достать телефон (правда, непонятно для каких целей), кулак Минхо уже с размаху летел прямиком в лицо своей жертвы.       Послышался глухой удар. Парень заорал ещё громче и принялся вырываться ещё сильнее, извиваясь, словно дождевой червь, которого перебили лопатой. Из его рассеченной губы тонкой струйкой потекла кровь.       — Отпусти меня, урод психованный! Ты вообще знаешь, какие у меня связи?! Да тебя в лесу в пакете по частям найдут, сука ты неадекватная!       — Пасть свою завали, ошибка эволюции. — прошипел Минхо. Вцепившись левой рукой в его горло, он снова занёс кулак для удара, однако в этот момент на них упал луч чьего-то телефонного фонарика.       Сначала Минхо увидел синие волосы. Потом ошалелые карие глаза. А потом знакомые пухлые щеки, украшенные кровавыми потеками. Кулак так и застыл в воздухе, в паре сантиметров от его лица. Убрав руку с его шеи, Минхо подался чуть вперёд и удивлённо спросил:       — Хан Джисон?!