Судьба двух безработных

      Время близилось к полудню. На улицу, несмотря на не совсем приветливую осеннюю погоду, выходили гулять не занятые мамаши с детьми и прогульщики, сбежавшие с занятий, а может, вовсе там не появлявшиеся. Однотонное светлое небо, сплошь затянутое облаками не сулило солнечной погоды, однако такой прогноз был приятнее холодного дождя, учитывая, что скрыться от него возможности не представляется.       Братья потеряли предыдущую квартиру из-за жалоб соседей на непрекращающийся шум и ругань, которые сопровождали скелетов от одной квартиры до другой, прекращавшиеся только тогда, когда старший из братьев мог проводить время на работе. Сейчас же Санс и Папайрус шли молча, очевидно, не потому, что не могли найти тему для беседы. Папайрус не первый день капризно противился переезжать в выбранное братом место. В распоряжение предоставлялась не квартира, а только одна комната, которая, к тому же, по словам Санса, не была особо просторной. Так же испортила настроение новость о том, что в соседней комнате тоже будет кто-то жить. Два брата друг друга-то терпели с натугой, а теперь придётся мириться ещё и с посторонними под одной крышей.       Санс слушал недовольства брата уже не стараясь разобрать слова, так как его силы кончились, когда он уговаривал арендодателя снизить оплату за первый месяц. С работы уволили, а выданная зарплата таяла, будто испаряясь из потрёпанного бумажника по собственной прихоти, расходуемая на не лучшего качества перекусы и обезболивающее от зачастивших головных болей. Санс был готов поклясться, что если давящая боль вернёться снова, он выпьет всю пластину пилюль, лишь бы больше не мучаться от дискомфорта. Тяжёлый рюкзак давил на плечи, противно врезаясь лямками в кости. Санс слишком измотан, чтобы использовать магию и телепортировать себя и брата к входной двери, но ходьба пешком, как очевидно бы то ни было, заставляла кости ныть от усталости лишь больше.       Показавшийся впереди пятиэтажный дом вызвал чувство облегчения, а в голове уже представляется образ кровати, в которую Санс плюхнется, как только сбросит со спины рюкзак, наполненный одеждой и прочими личными вещами. — Не мог ожидать другого от тебя… — раздался над черепом режущий слух и нервы голос Папайруса.       Как он не вовремя открыл рот. Мечты о свидании с кроватью растворились в воздухе как и язвительный комментарий скелета. — Я устал. Оставь своё недовольство на потом. Нам нужно жить где-то, пока на улице творится эта мерзость. Если не нравится, можешь не заходить, комнату тогда займу один я. — Санс не намерен был спорить сейчас. Может он вернёться к этой ссоре чуть позже, когда он выспится.       Папайрус, видимо, не решил, что ответить и продолжать бессмысленный разговор не стал.       Санс ввёл наскоро написанный на какой-то мятой салфетке код домофона, дверь издала протяжный писк и позволила новым жителям войти. Лестница оказалась самым неприятным сюрпризом дня. Пока высокий младший брат с небольшой сумкой наперевес шустро шагал по ступеням вверх, старший скелет обливался семью потами к моменту, когда достиг нужного этажа. Завидев, как брат раздражённо стучит подошвой о пол лестничной клетки, создавая какофонию звука, раздающегося эхом в стенах подъезда, Санс начал рыться в карманах надутой куртки в поисках дубликата ключа, полученного у хозяина квартиры. В какой-то момент Сансу начало казаться, что мозг его начал плыть из-за раздражающего стука, но спустя мгновение пришло осознание, что к вторящему звуку, издаваемым братом прибавилось эхо шагов, поднимающихся по лестнице наверх.

***

      Осень — не самое приветливое время для прогулок. Её настойчивая мрачность и время от времени проливающиеся на землю холодные дожди давали понять, что в такое время лучше не выходить на улицу, разве что кому-то нравится нежданно-негаданно заболевать простудой или ангиной, после чего проклиная себя за непредусмотрительное и невнимательное отношение к отмороженному вялому апокалипсису за пределами дома.       Хотя, участь еще не так страшна, — если тебе всё-таки есть куда вернуться. Как бы начальник на работе ни давил тебе на больное, заставляя выполнять бессмысленные задачи снова и снова, отчеканивая в сотый раз фразы, что он сам уже давным-давно возненавидел. Как бы тебя ни выворачивало наизнанку от этих противных, тянущихся медленно и протяжно, как смола, серых одинаковых будней. Как бы сильно они тебя ни бесили, раздражающе виляя перед носом зарплатой, служащей тебе скорее утешением за страдания чем настоящей наградой за труд, попутно вызывая приступы тошноты… Тебе есть, куда вернуться. В любом случае. Пусть это будет даже простенькая советская однушка с ободранными обоями, грязной плитой и ковром на стене, по которому, казалось, если провести рукой, можно было бы собрать коллекцию самых разнообразных тварей прямиком из журнала энтомолога, покрытых сантиметровым слоем пыли — пусть и омерзительно, а все же — дом. И, вспоминая это, тебе становится проще, есть доля облегчения в твоем уставшем вздохе, когда ты своей тяжкой тушкой падаешь на кровать, которая, проседая, издаёт режущий скрип пружинами сталинской давности. Что-то в этом всем было родное. Да и старинное русское «ничего, прорвемся», проносится в твоей голове, пока ты мягко проваливаешься, как сквозь легкую перину, в сон. Однако не всем так повезло. Кто-то курит. Не то чтобы это было плохо, просто добавленный к этому обстоятельству родственник, что не желает видеть тебя с дешевенькой сигаретой из ларька в руке, приправляя своё недовольство фразами вроде: «Это вредно!» или «Я за тебя волнуюсь», ну, или, чуть-чуть подлиннее «Надо заботится о своем здоровье, братец!», добавляет в твое уединенное сакральное время с воняющим на всю комнату дымом и раком легких элемент неожиданности. В спешке ты не замечаешь как запихиваешь зажженный бычок под подушку чужой кровати, когда брат заходит в комнату, прерывая твой минутный катарсис с сижкой, и, собственно, сталкиваешься с последствиями.       Тушить было больно. Особенно когда огонь рвет тебя на куски пламенем прям под твоим боком. А уж остальные пятеро жителей общежития были еще менее рады такому раскладу. Хотя, когда они до конца осознали, что именно произошло и по чьей вине теперь у двух человек нет кровати, добавилась еще одна эмоция, однако без мата, думаю, в полном колорите оригинала ее описать не удастся.       В общем, место, которое Санс с Папсом смели с натугой называть «домом», утеряно. Так что братьям пришлось подыскивать новое жилье, где а) есть балкон, б) требуют недорогую плату, и в) теоретически можно даже жить. Санс считался организованной «маменькой» семьи, — дом и поддержание уюта составляли одни из немногих радостей его неблагодарной жизни, так что нашел местечко под крышей именно он. Сорвав со старой, с обвалившейся штукатуркой стены, объявление о съёмной квартире, он радостно побежал докладывать об этом Папи, энергично, но все же судорожно и даже немного отчаянно запихивая вещи в дорожную сумку.       Это было обычное пятиэтажное здание времен Хрущева, с газовыми конфорками, протекающими время от времени трубами и слабо трещащими батареями, что с натугой выдавливали из своих ржавых панелей тепло. Ну и конечно же, лифт там отсутствовал, так что, зайдя в подъезд, и, провожая позади назойливый, но все же внушающий надежду писк домофона, братья собрались с духом и начали медленно подниматься до нужного им этажа. Хоть Великолепный Санс и был полон надежды, он пока не хотел тратить энергию на беззаботные скачки при подъеме по лестнице, ибо ему на пару с братом предстояло еще знакомиться с соседями, раскладывать вещи, проверять состояние комнат, и, возможно, придется даже поначалу терпеть войну за горячую воду и стоять в очереди за чайником. Но, тем не менее, квартиру же нашли, верно? Мы разберемся, куда денемся, так что в конце концов, настрой его оставался все-таки более обнадеживающим.       Папи же сам по себе был не самым оживленным скелетом. Вяло волоча за собой кости, с сумкой на перевес, ибо так он хоть как-то помогает брату, он уже предвкушал все прелести нового жилья. Учитывая, что жить они будут не одни, он сразу приготовился отстаивать комнату с балконом, потому что без нормального места для спокойного перекура к описанию данного места прибавится еще один круг персонального ада. Оба они были в замешательстве, никто не был уверен в завтрашнем дне, но пока есть хотя бы соломинка, за которую можно ухватиться — на жизнь в принципе можно не жаловаться. Не то чтобы Папс начал заражаться внутренним энтузиазмом братика, просто в один момент он понял, что с такими мыслями ходить на этой земле чуть проще, чем начинать свой день с обесценивания того, что у тебя уже есть. Главное для него — счастье брата. Если Сансу хорошо от осознания того, что у них будет дом, куда тот сможет приходить после тяжелого рабочего дня и где он будет убираться, наводить порядок и готовить, даже несмотря на отвратительное состояние квартиры, — Папи чувствовал, что все так, как оно должно быть.       В один момент, когда до того самого этажа оставалось пару лестничных клеток, братья услышали стук чьих-то шагов, громко отзывавшихся по площадке и недовольное уставшее бурчание. Переглянувшись, братья постояли молча, прислушиваясь. Спустя пару секунд Папайрус высказал свою догадку: — Наверное, это наши соседи. — Думаешь?.. — младший скелет неловко и слегка расстроенно нахмурил брови, услышав неприятный диалог сверху. — Предчувствие такое, — брат мрачно двинулся дальше. Наконец, собрав последние силы в кулак, они преодолели последние ступеньки и оказались на нужном этаже. Они подняли глаза и увидели двух скелетов прямо напротив заветной двери — видимо, Папи был прав насчет своей теории. К тому же, его первичное мнение об этих монстрах оказалось не сильно уж предвзятым, и на его лице, как бы он ни старался держаться повежливее, смутно отразилась неприятная смесь разочарования и отвращения.       Санс, внимательно и не без любопытства рассмотрев своих будущих соседей, мягко, но отчетливо, с неловкой и добродушной улыбкой на лице, проговорил: — Привет. А мы…тоже в эту квартиру.

***

      Недолгое молчание и напряжённая игра в гляделки давали братьям время, чтобы оценить взглядом, возникших на лестнице соседей. Два скелета, в точности похожие на их самих, однако выглядевшие гораздо опрятнее и неприметнее. Высокий скелет с кривой гримасой сразу вызвал у Санса желание докопаться до подобной реакции, но выражение лица лишь выдало замешательство в перемешку с усталостью. Это недолгое молчание, после приветствия, произнесённым низким скелетом с по-детски выглядящим рюкзаком, который тот нёс перед собой, прервалось очередным комментарием Папайруса. — Соседей нам тоже ты выбирал? — делая голос как можно ниже, сказал Папс, недовольно смотря на брата. — Потому что выглядят они так же стрёмно, как и эта коробка!       Рэд продолжал держать ключ, смотря на скривившиеся в неловкости лица соседей, потирая его между пальцев, он пытался придумать, что сказать, дабы не полностью испортить впечатление о себе и своём заносчивом брате, собирая убегающие, как песок сквозь пальцы, мысли. — Мы… мы, походу, ваши соседи, — вялый ответ даже не создал намёка на эхо, — Я Санс. Это мой младший брат — Папайрус. — старший повернулся в сторону высокого брата, которого представлял, продолжая видеть недовольство, которое Папс максимально старался показать всем своим видом.       Когда же взгляд вернулся к парочке других скелетов, сложно было не заметить заигравшее на их лицах удивление, которое Санс не мог понять, как интерпретировать. Возможно, имена оказались им знакомыми. Может теперь Санс утерял шанс завести нормальные отношения с соседями. Мысль за мыслью появлялись в сонном сознании, оставляя за собой осадок лишних хлопот. Не выдержав очередной неловкой паузы, скелет сделал шаг к двери и развернулся, вставляя ключ в замочную скважину. «Мягкая кровать и сон, мягкая кровать и сон», думать об этом было гораздо легче, чем о надобности говорить и знакомиться.       Папайрус же, не скрывая неприязни, продолжал смотреть на новых соседей, не прекращая постукивать подошвой о каменный пол.

***

      Подзатянувшееся молчание заставило братьев поначалу недоуменно переглядываться, как бы прося друг у друга поддержки в момент неясности положения, но вскоре взгляд каждого устремился на несчастную дверь, над которой начал кроптеть Санс, пытаясь вставить ключ в замочную скважину. Соседи уже более-менее изучены, правда, вопросы все еще оставались, но главный интерес теперь составляла их общая «коробка». Они тихо стояли настороже, ожидая заветного щелчка, после которого можно будет хоть чуть расслабится, особенно под гнётом холодного и резкого взгляда горящих алых глаз младшего соседа, что несколько настораживал Санса своей вызывающей грубостью и зычным голосом. Папс в свою очередь уже чувствовал, насколько трудно будет им поладить по крайней мере с его клоном: в голове рисовались образы скандалов на пустом месте, причиной которых будут якобы задетая гордость и оскорбленная честь этого самовлюбленного придурка. Конечно, нужно надеяться на лучшее, но пока что единственным положительным действием соседей было относительное молчание и наличие ключа при себе. Каждый на лестничной площадке молча, про себя, надеялся, что это противное ожидание закончится в любой момент.       Наконец, дверь, истошно скрипя, поддалась и открыла вид прихожей новой квартиры. Санси попытался чуть привстать на носочки, чтобы увидеть за широкой спиной своего двойника хоть что-то, однако вскоре скелет сам прошел вперед, освобождая проход остальным. Перейдя порог, братья оценивающе начали оглядывать помещение. Отсюда было пять дверей, две из которых должны были быть ванной с санузлом, одна для кухни и еще две… «Балкон!..» — устало вспомнил Папайрус, мысленно ставя себе заметку проверить комнаты первым делом, когда он разуется. Развязав путающиеся шнурки, он повернул голову в поиске места, куда поставить ботинки — взгляд упал на обувницу у стены. Соседи уже успели поставить там свои, причем судя по всему начиная помечать территорию: небрежно кинутые черные берцы высокого соседа заняли чуть ли не половину площади и так не шибко широкого листа пластика. Ботинки одного из соседей же относительно скромно оставили в распоряжении более прилежно выглядящих соседей лишь треть от площади обувницы. «Хорошо, что совести хватило хоть места оставить, » — раздраженно подумал Папс. Щедро, ничего не скажешь. Аккуратно подвинув это недоразумение, братья освободили себе половину площади и бережно поставили обувь на место.       Санс уже расслабился, сбросив тяжеленный походный рюкзак со спины, как только вся группа соседей оказалась в прихожей. Он лениво стащил потëртые кроссовки, наступая на подошву, и скромно разместив их рядом с небрежно брошенной обувью брата, который уже принялся во всю хозяйничать, осматривая с особой снисходительностью скудную хату.       Папайрус не пытался скрывать неприязнь к соседям, так что хотел показательно занять роль главного в доме. Двери везде были закрыты, а о расположении комнат Папайрус не знал, так что торопился найти и выбрать комнату получше, какую заслужил после изнуряющего дня.       Папайрус увидел как его двойник плетëтся к двери слева, так что поспешил направиться к соседней, после чего последовала волна разочарования. Тесная душная комнатка, окно с разводами от пролитых за долгое время дождей и обшарпанным подоконником, скрипучая койка с пыльным матрасом и пропитанный старостью ковëр на стене. Подобный вид лишь вызвал у скелета недовольный фырк, после чего младший брат начал искать глазами ленивый силуэт, который уже успел уползти на кухню, что стало ясно по шуму воды. Санс всю дорогу хрипел, вероятно ушëл утолять жажду. Сейчас Папайрусу особенно хотелось сорваться на брата, да и причин уже за эти несколько минут накопилось предостаточно, однако когда тот сделал шаг по скрипучей половице в сторону кухни, то в миг затормозил, услышав из соседней комнаты неразборчивый разговор соседей, которые, судя по тону, не были особо расстроены.       Решив сначала осмотреть и вторую комнату, перед тем как обвинять Санса в дерьмовом выборе, Папс резко развернулся и, стараясь не показываться лишний раз чужакам на глаза, заглянул к парочке, что уже раскладовала вещи. — УМУ НЕПОСТИЖИМО! — крик высокого скелета, очевидно, испугал всех.                   «Сахарные» соседи перестали переговариваться, да и братец на кухне притих после пары попыток прочистить горло от полившейся не в том направлении воды. — НЕТ, Я ПРОТИВ ТАКОГО! — продолжая ругаться он уже уверенно шагал по более просторной комнате с двумя спальными местами и некрытым балконом, который, хоть и не был в лучшем состоянии, но факт его наличия уже придавал комнатушке стоящий вид. — КАКОГО ЧËРТА ВЫ УЖЕ ТУТ РАЗЛОЖИЛИСЬ? Я ДАЖЕ КВАРТИРУ ОСМОТРЕТЬ НЕ УСПЕЛ! — Папайрус махнул рукой, выплëскивая недовольство, — БАЛКОН?! ЭТО НАША КОМНАТА! Я НЕ БУДУ ЮТИТЬСЯ В ТОЙ КОРОБКЕ!       С кухни послышалось какое-то бурчание, которое Папс решил игнорировать. Всë его внимание он был готов уделить тем двум, что сейчас пытались прижать его в пыльном углу, пока сами собираются жить в комфорте. — Тише, приятель, не нужно раздувать из этого такую драму. — сосед-клон нахмурился, не хотелось ему начинать заселение на новое место с подобных ссор. — Мы обговаривали с арендодателем то, какую именно комнату займём, всё было решено и уплочено. Нам только позже сообщили, что к нам подселят соседей, так что комната с балконом наша по контракту.       Он готов был трясти этими бумагами перед лицом нападающего, лишь бы он оставил их в покое. –Да мне плевать на ваши бумажки! Я не намерен жить в тесноте, пока вы, выскочки, ютитесь в просторной комнате с выходом на улицу! –У вас есть контракт? — внезапный хриплый голос старшего брата отвлёк Папайруса от ссоры. — Можно взглянуть? –Санс, что ты делаешь?! –Если у них нет контракта с оговорёнными условиями, мы сможем занять большую комнату.       Маленький скелетик с голубыми глазами моляще смотрел на своего брата, когда тот нехотя протянул руку к его рюкзаку, где, по всей видимости, лежали документы. Бумаги перешли из одних рук в другие. Санс потёр слипающиеся от усталости глазницы и начал изучать полученное. –Бред какой-то. Тут наши имена, тупицы. — бросил Санс, усмехнувшись, рассматривая бумаги. — Вовсе нет! — голос маленького скелетика с голубыми глазами раздался эхом в комнате. — Это и наши имена тоже! Я не знаю, как так вышло, но, кажется, мы с вами тёски с одинаковыми именами, фамилиями и… — он не на долго прервался, осматривая соседей, — внешностью. — Паспорта. — Ч-чего? — Покажи паспорт. Иначе мне нет причины тебе верить, мелкий. Я уже достаточно устал за последние несколько дней, так что просто не усложняй, блять, ситуацию, от которой у меня уже начинает болеть голова.       Скелетик-двойник недоверчиво протягивает паспорт, который Санс вырывает из чужих рук и хмуро смотрит внутрь, пару раз переводя взгляд на соседей. — Окей, Папс, они не врут. — Будто извиняясь, хмурая гримаса стала спокойней и расслабленнее, когда он возвращал документ улыбающемуся тёске. — Имя и фамилия одинаковые. Это просто пиздец какое сумасшедшее совпадение. — ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ! — Значит, Папс. Мы не можем нарушать условия договора, иначе нас могут выгнать. У меня нет больше желания искать нам жильё, у меня ещё нет работы, чтобы оплачивать нам место получше, так что радуйся, что можешь держать свой зад в тепле!       В их житейскую ссору ворвались тихим голосом: — Извините, не стоит так ругаться из-за этого, Папи, может, мы можем уступить? — Ну уж нет! — долговязый скелет подошёл впритык к крикливому индивиду. — Слушай ты, МЫ выбрали комнату первыми, МЫ платим за неё полную цену и МЫ собираемся тут жить! — Вы можете и подвинуться, твой старшенький сказал тебе, что можете и уступить. — Старшенький…? — Он глянул на братика, — Санс младше меня, придурок. — ПАПИ! Во-первых, не ругайся! Во-вторых, фух, боже, перестаньте кричать. Давайте… ну, давайте заварим чаю и поговорим спокойно? Как вам?       Напряжённое молчание Санс принял за согласие. — Ооотлично! Пойдём на кухню.