Sugar in me

Начать стоит с того, что как только Сону исполнилось восемнадцать лет, родители перееехали из Сувона в столицу Сеул, переводя сына в одну из самых крупных школ города, очевидно, за довольно крупные деньги: учëба в их стране всегда стоила денег. Сону, у которого в своей школе уже были друзья, с которыми он впрочем, общаться перестал после того, как переехал, ибо школьная дружба по его мнению, всегда заканчивалась на выпуске из этого места, в любом случае, юноша был немного на взводе и тревожился насчет того, как его примут в новой школе, ибо то, как он выглядел и его поведение, по мнению большинства совершенно не свойственное для парней. Но, Сону так или иначе, был готов ко всему. Он был, можно сказать, закалëн. Отец Сону всегда мечтал о «нормальном» и традиционно мужественном сыне, который продолжит поддерживать ценности и ожидания своей семьи и общества. Однако, когда родился Сону, быстро стало очевидно, что он не будет соответствовать тому, чего ожидал его отец. Сону вырос в мужчину, который чувствовал себя наиболее комфортно, выражая свою индивидуальность через свою внешность и поведение, отвергая жесткие нормы и гендерные ожидания, которые его отец пытался навязать ему. В результате, отцу Сону было трудно принять и наладить связь со своим сыном, часто критикуя и не одобряя выбор Сону, а иногда и поднимая руку на слишком «слабого» Ким Сону. В любом случае, Сону был готов ко всему. Сону знал, что его выбор не всегда может соответствовать тому, чего от него ожидает общество, и он действительно столкнулся с большим количеством осуждения и критики за это. Но юноша научился принимать свою индивидуальность и выражать себя способами, которые кажутся верными тому, кто он есть. Иногда это может быть сложно, особенно когда его родители и другие окружающие пытаются навязать ему свои собственные представления о том, какой он должна быть, но в конечном итоге мальчик верит, что важно оставаться верным самому себе, даже если это означает идти против течения. Сону надеялся, что однажды все люди смогут научиться принимать различия каждого, а не судить и осуждать их. К его удивлению, в школе никто не тыкал в него пальцами, не смеялся над его высоким голосом, не хватал за места на теле, за которые не нужно хвататься, не тыкал в бëдра, возможно, слишком округлые, так было в прошлой школе от некоторых «хулиганов» преподносящих себя как отменные натуралы, которые всегда яро пытались дотронуться до него в пошлом контексте или же зажать в углу, пока никто не видит, впрочем, успехом ещë не у одного не увенчалось. Но таких как они, Сону знал хорошо и был уверен, что и здесь... Возможно тоже, встретит кого-то похожего. По крайней мере, привыкшему к вниманию в прошлой школе, здесь Ким чувстовал себя не в своей тарелке, когда вот неделю на него внимания не обращали. А Сону это было... Важно. Ему хотелось видеть на себе взгляды восхищения, которые были бы напрямую, а не в украдку, так, что он едва ли мог почувстовать их на себе. Сону возможно, был слишком зависим от чужого внимания. В день, когда всë поменялось, он оделся немного иначе: в нежных, розовых постельных тонах, и выделил полные губы возможно излишне ярким, блестящим тинтом, так, чтобы они казались вкуснее и приятнее на внешний вид. И румяна добавил больше, как и блесток под глазами, осторожно нанося их ещë и в области скул, век. Когда взглядов стало больше, Сону понял, что ему следует выглядеть более... Ярко, чтобы получить внимание и возможно, популярность в этой школе, ибо, без какого-либо общения и друзей, Ким Сону было тяжело. В этот же день, юноша вышел на крышу школы, чтобы подышать свежим воздухом и привести себя в порядок, ибо, он был слишком воодушевлëн вниманием, которое подарили ему школьники. Тогда то, Сону и услышал тихие всхлипы, до того заставляющие сердце сжиматься, что не вышло пропустить мимо ушей и внимания. Недалеко от него, буквально на холодном асфальтированном полу крыши сидела девушка, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом, пряча его, так, что Сону не мог понять, кто это. Хотя, он бы и не понял, ибо знал на лицо только своих одноклассников, и то, далеко не всех. Выдохнув, Сону присел рядом с подрагивающей тонкой фигуркой, доставая из милого плюшевого рюкзака влажные и сухие салфетки, зная, что девушке могут понадобиться любые. — Что случилось? — мягко, нежно спросил он, ненавязчиво касаясь женского плеча, чувствуя даже через слой одежды выпирающую косточку. Когда она подняла свои большие глаза на него — Сону сразу узнал свою одноклассницу Чан Вонëн, что была кажется, самой популярной, милой и красивой девочкой в школе, ей восхищались кажется, абсолютно все и Сону мог понять почему. Она была словно школьный айдол, не иначе. Но сейчас лицо Вонëн исказилось от гнева, когда она посмотрела на Сону, слезы текли по еë лицу, она агрессивно размазала тушь по щекам. Еë красивые черты лица теперь были искажены в маску ярости, и Сону мог бы подумать, что она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на него. Он никогда раньше не видел Вонëн такой, и было очень тревожно видеть, как еë обычно милая и заботливая персона сменилась чем-то таким темным и угрожающим. Хотя, что он может говорить, будучи тем, кто учится в школе лишь жалкую неделю? — Что случилось?! — зашипела Чан, еë губы как-то нехорошо скривились и она зарыдала, вжимаясь в его плечо лицом, марая тушью розовую ткань милого свитера. — Я устала-а-а! — заныла она, а Сону замер, неловко положив тонкую ладонь на еë спину, неуверенно поглаживая по спине. Сону сидел в ошеломленном молчании, слушая, как Вонен хлюпает носом, полностью ошеломленный еë эмоциональной реакцией. Он никогда раньше не видел плачущих девушек и не знал, как реагировать на внезапный всплеск эмоций Чан. Ким неловко поерзал на своëм месте, не зная, что сказать или сделать, чтобы утешить еë. Все, что он мог сделать, это сидеть и ждать, надеясь, что она успокоится и объяснит, что заставило еë так сильно плакать. Но, когда девушка продолжила, Сону подумал, что ей следует всë выплеснуть. — Вонëн-щи, — мягко позвал он девушку, стараясь говорить как можно нежнее, чувствуя, как под ладонью напряжëнная спина девушки медленно расслабляется, — иногда рассказать незнакомцу о накопившихся эмоциях легче, чем близким людям, ты знаешь? Она медленно отстранилась от его плеча, схватив за свободную мягкую ладонь и сжав своими тонкими, ледяными пальцами. — Сону, у меня даже близких нет, — начала она и Ким приятно удивился тому, что Чан знает его имя, обычно, такие как она не запоминали чужих имëн: у них было слишком много других мыслей в голове, — я совсем одна, Сону... Одна! Я устала от этих «подружек», которые чуть что сразу же пускают про меня слухи, и мечтают в любой момент занять моë место, устала от своих родителей, которым нужна лишь прележная и красивая дочка, им неважно что хочу я, им неинтересно моë мнение и мечты... Я устала даже от своего парня, который меня даже не любит, а в отношениях со мной, лишь потому-что меня одобрили его родители! Я устала от этого образа милой девочки, я хочу быть собой! Но моя мать... Она помешана на моëм лице и популярности в школе, в то время как отец — моей успеваемостью. Иногда я просто хочу исчезнуть, понимаешь? Сердце Сону замерло, когда он слушал историю Вонëн, чувствуя растущее чувство сочувствия к трудностям, с которыми она столкнулась. Он понял, что под еë беззаботной и очаровательной внешностью она тоже сталкивалась с давлением и ожиданиями окружающих. Когда она говорила о трудностях, с которыми приходится сталкиваться, чтобы быть популярной и успешной личностью, Сону мог почувствовать, что это тяжелая ноша, и что жизнь Чан не так идеальна, как может показаться со стороны. Почувствовав внезапную связь с ней, Сону обнаружил, что внимательно слушает, стремясь узнать больше о ней и еë жизни. — Я понимаю, что ты чувствуешь, Вонëн. Может быть тяжело чувствовать, что ты должна вписываться в определëнный шаблон только из-за твоей популярности в школе. Но у тебя есть сила определить, кто ты, и быть верной себе, независимо от того, чего от тебя ожидают другие. Ты гораздо больше, чем просто популярная девочка в школе, и важно принять все аспекты себя, даже те, которые не вписываются в предвзятые представления. Помни, что ты уникальна и особенна именно такой, какая ты есть, и не позволяй никому определять тебя. — Это ужасно тяжело, Сону! Я не могу быть как ты. Ты ведь... Такой какой ты есть, ты не играешь образ, и тебе всë равно на общество и их мнение и тебя не осуждают. Я же так не могу. Из-за родителей... — Вонëн, меня осуждали в прошлой школе. И в этой наверняка тоже, просто не так открыто. Мой отец меня ненавидит за то, какой я. Мама говорит, что родила отродье. Но я всë равно нашел в себе силы быть тем, кем хочу быть я, а не они, — он осторожно помог вытереть Чан тушь с лица, что делала девушку какой-то драматично-красивой. Несмотря на слëзы, она выглядела прекрасной и стойкой, и Сону не мог не быть очарованным еë энергией. — Н-но как ты нашëл в себе силы? — Вонен смотрела на Сону с благоговением и восхищением, видя в нем неземного и очаровательного ангела. Его белоснежные волосы ниспадали на ветру, создавая завораживающий и нежный вид. Его мягкая улыбка раскрывала глубокую сладость и доброту внутри него, а его лисьи глаза искрились состраданием и сочувствием. Его нежные руки двигались с изяществом и заботой, когда он вытирал тушь с еë щëк, и всë в нëм источало успокаивающее, умиротворяющее присутствие, которое заставляло девушку чувствовать себя в безопасности и поддержанной. — Я просто понял, что не хочу предавать ту нежную сторону в себе, заменяя еë на типичного неотесанного парня, как большинство. И понял, что дальше, когда я закончу школу, мне нужно будет жить одному и тогда моя личность уже будет выстроена, а не будет какая-нибудь маска, делающая из меня ненастоящего человека. После школы, Вонëн, когда ты так долго играешь образ — выходя за пределы учебного заведения, ты становишься фактически ничем на новом месте. И лучше оставаться собой всегда, чтобы не подстраиваться под мнение каждого в твоëм окружение. Дошëл до возраста, когда можешь бы осознаным — сотвори из себя личность, которую хочешь именно ты и иди с ней до конца, с этой личностью. Хочешь, поговорим об этом в следующей раз более подробно? Кажется, в это время сюда приходят обедать старшеклассники, думаю, ты не хотела бы, чтобы наш разговор подслушали. — Ты прав, Сону-я, — она вдруг обняла его, так по сестрински нежно, — хочешь, познакомлю с моими друзьями? Я думаю... Что хочу видеть тебя в своей компании. Ты единственный человек в этом грëбанном мире, которому я... Открылась. Сону догадывался, что девушка наверняка испытывает огромнейший спектр эмоций. Он медленно кивнул. Друзей найти хотелось. Возможно ли, что он уже нашëл одну подругу? С того самого дня, жизнь Сону координально поменялась. Компания была очень большая. Кажется, больше десяти человек. Сону успел познакомиться с Чонвон-и, что был младше его на пару месяцев и учился так же с ним в одном классе, он очень милый и активный парень, весëлый и умеющий очаровать, если не считать его гомофобии и иногда злых высказываний в сторону Чонсон-хëна(впрочем, этого хëна все обижали), Чонсон нравился Сону очень сильно, он бы хотел с ним встречаться даже, ибо хëн был очень заботлив, мил и аккуратен именно с Сону, впрочем, потому что именно Сону единственный, кто очень трепетно относился к Джею, который был на деле очень обидчивой натурой и задеть его легко было, он так же был мстителен, как за месяц общения выяснил Ким. И каким бы Чонсон крутым и безразличным показаться не пытался, Сону видел его едва заметно надутые губы и блеск обиды в кошачьем разрезе глаз. Нишимура Рики же, был младше Сону на год. Он постоянно шутил над ним, любил поприлипать и потаскать на руках, щекотал и всегда вызывал улыбку своими поддразниваниями, с этим ещë ребëнком Сону было очень комфортно, Рики был мягким и осторожным одновременно, что не могло не заставить чувстовать себя рядом с младшим комфортно. С нунами Рюджин и Йеджи Сону пересекался редко, так что не мог понять их личности, но Йеджи часто улыбалась, а Рюджин ехидно шутила. Минджон или как она просит себя называть, Винтер, была той, кто часто летает в облаках и часто зависает, являясь интровертом и часто подолгу смотря на Вонëн слишком очевидными глазами. Хисын-хëн был слишком отсорожен с ним и будто даже боялся, смотря большими оленьими глазами не то удивленно, не то... Сону всë ещë не удалось понять его взгляд. Но этот хëн был мудрым и интересным, часто неожиданно выдавал философские мысли, когда они сидели в столовой. — Иногда я задаюсь вопросом о смысле жизни. Являемся ли мы просто случайным набором атомов и молекул, которые собрались вместе в результате серии совпадений, или за нашим существованием стоит более глубокая цель? Я думаю о мимолетности нашей жизни и о том, как все, что мы лелеем и чем дорожим, однажды исчезнет. Это отрезвляющая мысль, но также и напоминание о том, что нужно ценить красоту и чудеса окружающего нас мира и проживать каждый момент с намерением и благодарностью. Что ты думаешь, Сону? Сону тогда, выронил палочки из рук, удивлëнно захлопал длинными ресницами, смотря на хëна, сидящего напротив, что неотрывно глядел ему в глаза и надув губы, только успел произнести «Хисыни-хëн», своим мягким голосом, когда хëн странно хмурился, отводил взгляд, на щеках алел румянец и он бурчал «забудь», набивая рот курочкой из столовой, под тихие смешки Рюджин, что казалось, читала некоторых ребят как открытые книги. С другими ребятами Сону ещë предстаяло познакомиться, но были ещë и менее приятные в компании люди. Катострофой были Шим Джеюн и Пак Сонхун. Если в арсенале первого было слишком много глупых шуток за триста, вечных щипаний за зад, щëки, бока и вечные удущающие объятия. Но, к нему Сону, что любил тактильный контакт, привыкнуть смог, иногда всë же, сходя с ума от вечного желания Джейка захватить его в захват своих рук или вечных попыток побороться в армреслинге, что у Сону, не дружещего с спортом, от слова совсем не получалось. Со временем всë же, Сону обнаружил, что постепенно полностью привыкает к тактильному поведению Джейка. Первоначальное неловкое чувство лапаний и удерживания сменилось растущим чувством комфорта и дружеской близости. Он начал ценить тепло и привязанность, которые Джейк выражал через свои щипки, иногда укусы и мягкие касаяния, которые он дарил ему так небрежно. Он обнаружил, что прикосновение само по себе является языком, и что с Джейком это был язык, который он начал понимать и которым наслаждался. Сонхун был катастрофой. Когда Сону посмотрел на Сонхуна, он не мог не вспомнить их первую встречу в конце августа. Это был холодный и дождливый день, и Сону решил отправиться в библиотеку, чтобы забрать свои учебники. Библиотека была почти пуста, и только несколько учеников были разбросаны по всему помещению. Когда Сону, вежливо улыбнувшись библиотекарше, медленнымм шагами, прижимая стопку книг к груди, начал спускаться на второй этаж, его буквально толкнули в спину, заставляя упасть и благо, он был предпоследней ступеньке, иначе перелома было не миновать. Когда Сону споткнулся и упал на колени, книги, которые он сжимал, вылетели из его рук, разлетевшись по полу. Внезапное движение заставило его вздрогнуть от боли, и он почувствовал острую боль в колене. Его сердце забилось, когда он попытался успокоиться, но шок от падения оставил его дезориентированным и сбитым с толку. Он огляделся, ища рядом какие-либо признаки того, кто мог толкнуть его так сильно и неизвестно за что, но ясно, что совершенно это было специально. — Это просто, чтобы быстрее был! — послышался голос чуть выше и Сону поднял голову, видя перед собой паренька с ухмылкой, что кажется, был доволен тем, что столкнул Сону. Словно был удовлетворен этим грубым жестом. Но ответить Сону ничего не успел, когда услышал голос за спиной. — Хëнсок, я вижу, тебе совсем не имëтся, хочешь, чтобы я снова сломал тебе рëбра? — улыбка слетела с лица названного Хëнсоком и его плечи напряглись. Голос Хёнсока дрожал от страха и вины, когда он отчаянно пытался оправдать свои действия. — Сонхун, он упал, клянусь! Это не моя вина! — лицо Хёнсока было бледным, а глаза нервно метались из стороны в сторону, словно ожидая выговора или наказания. Его уверенная манера поведения полностью рассыпалась, и он был похож на оленя, пойманного в свет фар. Сону чувствовал страх и беспокойство, исходящие от Хёнсока, и он не мог не почувствовать укола сочувствия к этому парню, хотя, кажется, должен был наоборот, злорадствовать. — В-всë нормально, — слабо подал голос Сону, чувствуя как ноет колено от боли. На него не обратили внимания. — Если я ещë раз застану такое поведение по отношению к младшеклассникам, то тебе... — Я понял, — не дал договорить парень. Хëнсок быстрыми шагами направился прочь, пока незнакомец провожал его испепеляющим взглядом. Он перевел взор на Сону, подавая руку и помогая подняться. — Живой, парень? — уже более мягким голосом спросил незнакомый парень и Сону наконец мог заглянуть в его лицо... Перед ним стоял красивый молодой человек с поразительной внешностью. У него была бледная, почти фарфоровая кожа, контрастирующая с темными глазами и густыми бровями. Несколько темных прядей волос обрамляли его лоб, придавая ему небрежно взъерошенный вид, а полные губы добавляли ему привлекательности. Он был одет в спортивные штаны и тениску, которая открывала его сильные, мускулистые руки с выступающими венами на них, видимо, он тренировался в школьном спортзале. Кажется, это была влюблëнность с первого взгляда, ибо сердечко Сону сделало кульбит, стоило заглянуть в его тëмные глубокие глаза. Он безумно красивый… Красивый до такой степени, что на него можно смотреть часами, и этого всё равно будет мало. Сону невольно сглотнул, опуская взгляд на их руки. Парень придерживал его ладонь и Сону чувствовал, какая у него горячая кожа. Мурашки пробежали по позвоночнику, а кончики ушей заалели. Парень помог собрать книги и Сону открыл было рот, чтобы попросить у него номер телефона, ну, или хотя бы имя для начала, но тогда, Шим Джеюн, потерявший Пака, вышел из спортивного зала, чтобы найти его, а когда нашëл, то тем самым перебил вопрос Сону и незнакомец махнул его, улыбнувшись так, что Сону готов был упасть на месте, ибо... Белоснежные острые клыки блеснули совсем на мгновенье, перед тем как парень ушëл. Незнакомец опредленно был во вкусе Сону и Ким, вернувшись домой, покрасил волосы в светлый оттенок, чтобы привлекать больше внимания и завладеть вниманием этого очаровательного парня, которого он так отчаянно искал ч школе и за неделю не смог найти. Должно быть, тот учится в последнем классе, на четвëртом этаже — туда, куда проход младшеклассникам был запрещëн. В столовую Сону не совался, боясь сорваться и сделать то, из-за чего будет жалеть, хныча в подушку... И вот, стоило оказаться в компании Вонëн, как он вновь встретился с ним. Пак Сонхуном. Парнем Чан Вонëн. Сердце Сону упало, когда он понял, что его влюбленность в Сонхуна безнадежна. Гомофобные взгляды Сонхуна и его отношения с Вонëн разбили вдребезги любую надежду на романтическую связь между ними. Сону чувствовал смесь замешательства и разочарования, борясь с реальностью истинной природы Сонхуна и тем фактом, что если Пак узнает, он всегда будет рассматривать влечение Сону к нему как слабость. Это было болезненное осознание, которое заставило Сону почувствовать себя раненым и уязвимым, усомнившись в своей собственной идентичности и месте в мире, где его любовь никогда не будет взаимной. Возможно, ещë не любовь, но влюблëнность точно. Что-то тянуло Сону к Сонхуну слишком сильно, что обратить внимание на других красивых парней не получилось. Сонхун изначально стал отстранëнным и сдержанным, узнав, что Сону гей. Он избегал общения с ним, бросал на него холодные взгляды полного отвращения и относился к нему с презрением. Сону это задело, но он не показывал этого и вместо этого изо всех сил старался игнорировать Сонхуна, ведя себя возможно, куда более мило, чем ранее, тем самым привлекая внимание Пака, чувствуя на себе его взгляды. Но спустя время что-то изменилось в поведении Сунхуна. Он начал постоянно принижать Сону, делая унизительные замечания и комментарии, которые задевали за живое. Каждое слово из уст Сунхуна воспринималось как личное нападение, и Сону изо всех сил пытался справиться с эмоциональным уроном, который это на него наносило. Буквально любое милое поведение, высокое хихиканье Сону или визги, даже эгьë, которое у него выпытывал Ники, потом наигранно морщась и делая вид, что ему стыдно, не оставались без внимания Пака, что постоянно комментировал это, называя других парней пидорами, если те защищали Сону, когда Пак заходил слишком далеко. Сону много раз представлял себе, каково это - быть рядом с Сонхуном и взаимодействовать с ним, создавая в своей голове его идеализированный образ, когда ещë не познакомился с Паком ближе. Но когда Сонхун на самом деле очень обидел его, Сону, который всегда был очень ранимым мальчиком, юноша был опустошен, и его мир рухнул. Он был чувствительным и эмоциональным человеком и не мог удержаться от слез в подушку по ночам, чувствуя на своих плечах тяжесть разбитых мечтаний о том, что сможет искренне полюбить и наконец быть любимым хоть кем-то. Чтобы его любили не за тело и личико, а за то, какой Ким Сону человек. Чтобы справиться со своей болью, Сону начал выглядеть всë более ярко, привлекая опять же, внимание людей и самого Пака, который уделял ему внимание, не то, о котором воздыхал Сону, но хотя бы какое-то. Пускай даже если это приносило юноше моральную боль. Сону втайне надеялся, что Сонхун, возможно, скрытый гей, и что его обидные слова были всего лишь проявлением его собственной внутренней гомофобии. Однако, услышав жестокие оскорбления, которыми Сонхун постоянно осыпал его, Сону понял, что его надежды были напрасны. Жестокость и глубина ненависти Сонхуна к нему ясно давали понять, что он не боролся со своей собственной сексуальностью, а скорее яростно выступал против идеи однополого влечения в любой форме. Латентные к тому же, по опыту Кима, действительно ведут себя иначе. Сону пришлось проглотить горькую правду, поскольку он понял, что у них все-таки нет будущего.

***

Когда Джей шел в свой класс, на его лице были написаны боль и разочарование, и он не мог не почувствовать, как на глаза наворачиваются слëзы. Он крепко сжал челюсть, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки. Несмотря на то, что он знал, что они с Чонвоном просто друзья с привелегиями, он не мог подавить переполняющие его чувства ревности и обиды, которые нахлынули на него при виде того, как Чонвон целует свою милую одноклассницу Минджи. Когда он ускорил шаг по направлению к своему классу, тихий голос внутри него спрашивал, имеет ли он право испытывать такую боль. В конце концов, у них с Чонвоном не было серьезных отношений, не так ли? Но, они ведь даже в самом деле, не разговаривали никогда об этом. Звонок на урок прозвучал оглушительно, Джей решил прогулять, дрожащими руками вытаскивая телефон из кармана и быстро печатая, совершая текстовые ошибки, решил закончить свои мучения. honeyjay: Чонвон, между нами всë кочено. Я устал от всго этого. Пойми меня првичльно. Джей познакомился с Чонвоном на совместном занятии. Несмотря на то, что Чонвон был на год младше, он быстро очаровал Джея своим обаянием и приятной внешностью. Джей нашел его милым, добрым, веселым и просто замечательным человеком, с которым приятно общаться. Мало-помалу он по уши влюбился в Чонвона и после шести месяцев тайных от всех в компании(в которую Джей затянул Чонвона) кроме них двоих утончëнных ухаживаний и раздачи дорогих подарков, которые Чонвон принимал, отвечая на флирт флиртом и проявляя взаимную инициативу, решил признаться ему в любви. К сожалению, на Чонвона сильно влияло общество и давление, и он отверг ухаживания Джея, оставив Джея с тяжелым сердцем и разбитым духом. Они перестали общаться, игнорируя друг-друга в компании и стараясь избегать. Всë. Конец сказки Чонсона. Но не конец его глубокой влюблëнности. Джей очень страдал после того, как Чонвон отверг его. Он провел целый месяц, чувствуя себя одиноким и несчастным, не в силах избавиться от своих чувств к Чонвону. В отчаянной попытке отвлечься, он начал больше разговаривать с Саном. Он всегда находил его интересным и привлекательным и надеялся, что лëгкое, непринужденное общение поможет ему расстаться с Чонвоном. Только оставить Чонвона в прошлом не вышло. Потому что сам Ян не позволил. Как выяснилось — он был до одури собственником. И даже если у него не было к Чонсону чувств, он не мог смириться с тем, что его Джей, сходящий по нему ранее с ума, попытался найти ему замену. Собственнические наклонности Чонвона проявились в полной мере, когда он заметил Джея, болтающего с Сан-хёном в клубе, куда их компания отправилась на выходных. Кипя от ревности и гнева, Чонвон оттащил Джея в сторону, заперев его в кабинке и требуя ответов. Его поведение было суровым и агрессивным, и Джей не мог не чувствовать себя напуганным внезапным изменением поведения Чонвона. Несмотря на свои страхи, Джей изо всех сил старался сохранять самообладание, но напряжение в воздухе было ощутимым... Это было болезненным напоминанием о контролирующей натуре Чонвона и нездоровой динамике отношений между ними. — Так быстро забыл обо мне, когда в любви клялся, да? Я не думал, что ты такая шлюха, Джей-хëн, — едва ли не прорычали ему в лицо, после чего, не дав ничего сказать, спросить или объясниться, вжали грудью в мраморную стену, заставляя вжаться щекой в стену и охнуть, когда милый котëнок Чонвон-и, схватив его за волосы на затылке, запрокинул его голову вверх, нападая губами на тонкую шею. Чонвон, с диким взглядом в глазах, грубо повернул Джея к себе, прижимая его спиной к стене, когда его колено вклинилось между бедëр Чонсона, между ног, заставляя приподняться на носочки, чтобы... Их губы столкнулись в ярости страсти, каждое мгновение было наполнено голодом, который не мог быть удовлетворен. Чонвон целовал Джея в шею с глубокой, отчаянной потребностью, его зубы задевали кожу, когда он сосал и покусывал, вытягивая гортанный стон из глубины горла Джея. Ноги Чонсона дрожали под ним, его сердце дико колотилось, когда губы и руки Чонвона блуждали по его телу. Губы и зубы Чонвона неустанно атаковали шею Джея, оставляя на ней страстные укусы, балансирующие на грани удовольствия и боли, когда он буквально прорычал: — Смотри только на меня, Джей. С того дня, они так и не поговорили о том, что между ними происходит, но Чонсон предпочитал считать это дружбой с привелегией. Наедине они трахались, а при других были лишь друзьями, которые помирились спустя месяц после «ссоры». Джей был поражен двойственностью Чонвона. На публике Чонвон был известен своим нежным и заботливым поведением по отношению к другим, но за закрытыми дверями он становился совершенно другим человеком. Джей пугался контрастом между игривым котенком, который взаимодействовал с миром и был активным ещë совсем мальчишкой, и его доминирующей силой, которая брала под контроль Чонсона, который совершенно не привык быть в такой роли. Как будто Чонвон превращался из игривого котенка в властную фигуру, которая искала удовольствия, играя с телом Джея, как будто это был инструмент, на котором можно играть и исследовать новое по своей прихоти. А новое они исследовали вместе постоянно. Чонвон всегда был груб: давил, доминировал, оставлял кровавые подтëки, синяки на бëдрах и запястьях, которые всегда приходилось скрывать за слоями одежды и мыться в школьной раздевалке в душевой, только когда все уйдут. Джей догадывался, что всегда сдержанный, мягкий и неконфликтный Чонвон-и просто выпускал всю злость на Джея в постели, трахая по животному жëстко. Об этих «встречах» всегда договаривались они по инициативе Чонвона, ибо на просьбы от Джея приехать, Ян принципиально не отвечал. А когда сам приезжал в квартиру Джея, что жил один, выглядел напряжëнным и злым, Джей знал, о том что у Чонвона тяжëлые взаимоотношения с его матерью, возможно, дело было в этом. Делал больно, Чонсон даже иногда не возбуждался, настолько больно и неприятно временами было. Но... Он был счастлив быть рядом, был счастлив возможности целовать его нежные губы, пахнушие клубникой и на вкус такие же, а так же сжимать его широкие плечи, притягивая после долгого секса к себе, чтобы Чонвон-и мог отдохнуть. Ян никогда не оставался на ночь. И всегда уезжал, как только ел, что готовил ему Джей и принимал душ, напоследок сообщая о том, чтобы Джей в следующий раз подготовил себя лучше... Джей достиг своего предела. Боль от того, что он терпел обращение Чонвона, взяла свое, и поцелуй Яна с Минджи стал последней каплей. Хотя ему было тяжело отпустить, Джей понимал, что если он останется, то только усугубит душевную боль. Решение уйти, каким бы трудным оно ни было, было необходимым шагом, чтобы освободиться от цикла эмоциональных мучений, которые он терпел слишком долго. Мысль об уходе причиняла ему огромную боль, но Джей знал, что сохранение собственного благополучия требует от него собрать все силы и освободиться от этих пагубных отношений. Тяжело выдохнув, Джей решил направиться на крышу школы — ему необходимо было побыть наедине с самим собой и подышать свежим воздухом, но... — А! — лишь вскрикнул Чонсон. Внезапно, из-за угла выскочил Чонвон, в его глазах горел огонёк решимости. Чонвон резко схватил Джея за шиворот его свободной толстовки, притягивая к себе. — Эй, ты что делаешь? — удивлённо произнёс Джей, трепыхаясь и пытаясь освободиться от крепкого захвата, — Чонвон-и, я тебе уже всë написал, отпусти, прошу. Я не хочу выяснять отношения здесь... Но Чонвон не собирался отпускать его. С яростным выражением лица он втянул Джея в ближайшую подсобку, которая оказалась открытой. Сердитое рычание и Чонвон с силой толкнул его на груду картонных коробок, рассыпанных по полу. Подсобка пахла пылью и старыми книгами, но в этот момент Джей думал лишь о том, что происходит. Чонвон, не тратя времени на прелюдии, начал яростно расстёгивать джинсы Джея, как будто это было самым важным делом в мире. Джей пытался сопротивляться, но страсть в глазах Чонвона парализовала его. — Прошу, Чонвон-и, мы в школе и... Я же уже всë сказал! — Джей становился слишком мягким и безхарактерным, когда дело доходило до Яна. — Заткни свой грязный рот! — рявкнул Чонвон, что был слишком агрессивно настроен, ненавидя даже мысль о том, что Джей его оставит. — И наслаждайся, шлюха. — Ты... ты с ума сошёл? — выдохнул Джей, когда его штаны и нижнее бельё оказались вокруг лодыжек, обнажая его стройные, длинные ноги и к собственному стыду уже затвердевший член. — Я хочу тебя, — прохрипел Чонвон, наклоняясь к уху Джея. Его горячее дыхание вызывало мурашки по всему телу. — Хочу услышать, как ты стонешь подо мной. И хочу увидеть, как ты понимаешь, что жить без меня не можешь. Джей пытался найти в себе силы, чтобы оттолкнуть настойчивого любовника, но слова Чонвона пробудили в нём давно спящую страсть, кажется, он не возбуждался слишком давно и не понимал, отчего низ живота так горячо тянет. Он чувствовал, как его член пульсирует, требуя внимания. Чонвон, как опытный охотник, разглядывал свою добычу. Его руки скользнули по стройному телу Джея, сжимая упругие мягкие ягодицы и массируя их, заставляя Джея задыхаться от желания. Чонсон, кажется, слишком давно не получал ласок. — О боже, ты такой... Блять, только ты меня возбуждаешь так сильно, хëн, — шептал Чонвон, прижимаясь губами к шее Джея, оставляя влажные дорожки. Джей снова сдался. Он не мог и не умел противостоять приказам и желаниям Чонвона. Он, больше не раздумывая, опустился на колени перед Чонвоном, который уже освободился от своих брюк, обнажив его твёрдый, длинный член. Джей взял его в рот, изучая форму и размер, чувствуя его пульсирующую мощь. Он начал ритмичное движение, одновременно наслаждаясь оральным сексом. Чувство владения и подчинения переплетались в этом танце, превращая его в нечто первобытное и невероятно возбуждающее. Подсобка наполнилась стонами и влажными звуками страсти. Чонвон и Джей были поглощены друг другом, забыв о мире вокруг. Джей больше не думал о чëм-либо, он просто делал. Внезапно Чонвон отстранился, его дыхание было прерывистым. — Я хочу тебя сейчас, — произнёс он, поднимая Джея на ноги. Джей почувствовал, как его поднимают и прижимают спиной к стене, хлëстко ударяя по щеке ладонью. Чонвон быстро смазал свой член смазкой, которая всегда была в кармане его брюк и водя головкой у плохо растянутого входа, решив таким образом показать как был недоволен полученным сообщением, грубо вошёл в Джея, заставив того закричать от неожиданности и пронзившей его тело боли. Откинув голову назад, он почувствовал как предательские слëзы брызжат из глаз. — Чонвон-и, п-подожди... — стонал Джей, его ноги обвились вокруг талии Чонвона, притягивая его ближе, лишь чтобы не упасть и не сделать себе больнее. Боль смешивалась с удовольстием, когда Чонвон задел ту самую чувствительную точку внутри, заставившую выгнуться и закатить глаза. Чонвон начал двигаться, его движения были жёсткими и быстрыми, он хотел показать, кто здесь главный. Джей чувствовал каждое проникновение, каждую волну удовольствия и боли, которая накатывала на него. — Ты такой узкий, — шептал Чонвон, целуя шею Джея, — но так хорошо сжимаешь меня, — Джей мог только стонать в ответ, его тело было полностью под контролем Чонвона. Они двигались в унисон, их тела сливались в жарком танце, наполняя подсобку звуками страсти. Чонвон ускорял ритм, его движения становились всё более резкими, он хотел, чтобы Джей почувствовал всю его страсть. — Я... я кончаю, — простонал Джей, его тело напряглось, Чонвон сильнее сжал в руке его член. Он, почувствовав приближение оргазма, начал двигаться ещё быстрее, доводя Джея до предела. И в этот момент они достигли кульминации вместе. Джей почувствовал, как горячая струя семени Чонвона наполняет его, в то время как его собственный оргазм взорвал его тело, заставляя стоны превратиться в крик наслаждения. Они обмякли, прижавшись друг к другу, их дыхание было сбивчивым. Чонвон впился в губы Джея агрессивным поцелуем, кусая губы до крови и заствляя тихо мычать в губы младшего, пытаясь вырваться и подняться на ноги. — Ты меня понял, Джей, блять? — захрипели ему на ухо, опаляя горячим влажным дыханием, — ты — мой! Я не потерплю твоего своевольнечиства, ясно? Ещë раз увижу или услышу то, что ты писал мне ранее, я сделаю так, что ты вообще больше белого света не увидишь, ясно?! — Чонвон сегодня был ещë более раздражëн, чем ранее, он резко отпустил Джея со своих рук, заставляя того с громким стуком и вскриком упасть на пол... — Отвечай, блядь. — Я понял, Чонвон-и... — Джей тяжело выдохнул. Он не мог уйти от Яна, видя эти лихорадочно блестящие кошачьи глаза в полутьме — единственное что он хотел, это прижать этого котëнка потерявшегося в своей ярости к себе и успокоить. Но дверь каморки хлопнула, оставляя Чонсона наедине с самим собой.

***

Сону вошëл в столовую, его изящный внешний вид и виляющая походка привлекли внимание всех присутствующих. Он выбрал мягкий белый, воздушный топ, который подчеркивал его стройную фигуру, а его белоснежные волосы были идеально уложены. Он тщательно накрасился, чтобы подчеркнуть свои сверкающие глаза и тонкие черты лица, а на щеках и веках блестели блëстки. Когда он сел рядом с напряжëнным Джеем, он не мог не заметить задумчивый взгляд Сонхуна, устремленный через стол. Сонхун сидел, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, его лицо неодобрительно исказилось, когда он обратил внимание на особенно мягкую и аккуратную внешность Сону. — Облачко, — хмыкнул Ники, едва ли не насильно выталкивая взъерошенного и тихого Джея в сторону, на другое место, чтобы сесть рядом с Сону и прилипнуть к нему с расспросами и щипками за щëки, с попытками пальцами стереть блëстки со скул, чтобы нанести уже на прямой нос вырывающегося Сону. Поправив помаду, Юджин устремила пристально взглянула на Вонëн, которая сидела напротив неë. Вонëн застыла под пристальным взглядом Ан Юджин, еë большие глаза расширились от удивления. Нервно сглотнув, Вонëн взглянула на Юджин в ответ, но еë вопрос остался незаданным. В глазах Юджин было что-то, что выходило за рамки простого интереса — что-то глубокое и напряженное. — Помнишь мы подозревали Хван Йеджи в кое-чëм? — низко спросила Юджин, опуская взгляд на свою порцию. Вонëн смогла расслабить плечи, когда взгляд Юджин опустился с неë на еду. — Ну да, помню, как такое забыть, — неловко пробормотала девушка, мельком взглянув на шум сбоку, там, где Ники не мог оставить пищащего Сону в покое, пока не сделает с ним всë что нужно его юном мозгам. — Так вот, можно расслабиться: недавно еë видели целующейся с Саном. — С Саном? — подняла брови Лиз, сидящая рядом с Юджин, — я думала еë брат Хëнджин будет опекать еë вечно... — То есть, она не из этих? — хмыкнул Сонхун, произнося последнее слово с отвращением и наконец оторвавшись от яростного соцезрения того, как Ники касается этого омерзительного Ким Сону, что кажется готов был одеться как шлюха, лишь бы привлечь внимание. — То есть да, — закатила глаза Юджин и задумчиво посмотрела в сторону. — Отлично. Осталось очистить компанию от ещë одного мерзкого недоразумения, — Пак прямо смотрел на Сону, щуря тëмные глаза. Ники замер, закинувший руку на плечи Сону и устремил какой-то слишком осуждающий и тяжëлый взгляд из под тëмной чëлки. Яркая улыбка слетела с лица Сону, Вонëн напрягла плечи, опуская глаза вниз и ненавидящая себя за то, что не может защитить Сону... Атмосфера стала напряженной и неуютной, когда резкие слова Сонхуна в адрес Сону эхом разнеслись за столом. Болтовня и смех, наполнившие воздух несколькими минутами ранее, сменились тревожной тишиной. Лица были напряжены, а глаза устремлены на Сонхуна, ожидая, как отреагирует солнечный Сону. Казалось, комната затаила дыхание, все готовились к тому, что должно было произойти. Секунды тянулись медленно, каждый момент казался вечностью, пока группа ждала, что кто-то нарушит тишину. Сону, после казалось, бесконечного напряженного молчания, наконец заговорил небрежным, но нахальным тоном, специально говоря сладким и мягким голосом. — О, не беспокойся о каких-либо недоразумениях, дорогой Пак Сонхун. У меня такое чувство, что мы собираемся очень быстро прояснить ситуацию, — он сделал паузу, в его лазах сверкнул намек на лукавство, — И под «прояснить ситуацию» я подразумеваю уничтожение любых оставшихся сомнений относительно того, что ты полный придурок, хëн. Лицо Сонхуна потемнело, челюсть сжалась в напряженную, сердитую линию. Глаза сузились, словно хищник, оценивающий свою жертву. Плечи были напряжены, каждая мышца напряглась, словно готовые в любой момент наброситься. Воздух вокруг него, казалось, потрескивал от напряжения, взгляд был тяжелым и предостерегающим. Вокруг него была опасная аура, едва контролируемая ярость, словно он был бомбой, готовой взорваться при малейшем поводе. Вонëн накрыла ладонью его ладонь, чуть сжимая. — Сонхун-и, прошу... Не нужно, — тихо заговорила девушка, знакомая с таким Паком. — Всем привет! Что... Случилось? — Хисын-хëн появился столь неожиданно. Плечи Сонхуна расслабились, но его глаза всë ещë были на Сону: он заметил, как мягко сжал плечи Кима Нишимура, подбадривая. Неужели к этому пидору все так липнут? Что в нëм такого кроме манящих полных губ, лисьих глаз, мягкого голоса, не по мужски нежной фигуры и доброй души?! — Ничего, Хисыни-хëн! — улыбка ослепялющая своей очаровательностью вновь появилась на лице Ким Сону. Он улыбается так всем? Всем, кроме Сонхуна. Пак поджимает губы, скидывает со своей руки тонкую ладонь Вонëн и продолжает смотреть. — Что у тебя за спиной, хëн? — спрашивает Ники, вздрагивая. Места за столом было не много, потому Хисын сел напротив них, сдвигая Юджин и заставляя ту закряхтеть и ударить Хисына по плечу. — Ай! Не наваливайся так, ты тяжëлый! — Молчи, Ан Юджин, не сбивай настрой, — фыркнул Хисын и медленно протянул Сону коробочку, — Сону-я, я помню ты говорил что любишь мятное мороженное и шоколад, а большинство в твоëм окружении нет и... — Это же гадость! — поморщился Рики, качая головой. — Молчать, щенок, — наигранно серьезно в шутливой форме заговорил Ли. — Вообщем, я вчера купил ради тебя и попробовал, не понял немного... Но знаешь, довольно неплохо. Ну и тебе заодно взял, знаю как любишь, а в столовой почему-то не ешь еду, решил что от любимых вкусностей не откажешься. Сону прижал ладони к груди, его глазки заблестели, а он быстро ими захлопал, заставляя Хисына замереть с приоткрытым ртом. — Хëн! Правда?! Ты попробовал ради меня? Хëн-и! Ты единственный, кому понравилось, Хисыни-хëн! — залепетал Сону, трепетно прижимая коробочку к груди. Хисын, чувствуя смесь смущения и застенчивости, почесал затылок и посмотрел на свои колени. Его щеки вспыхнули, когда он пробормотал свой ответ мягким, почти застенчивым тоном. — А, это действительно ничего такого, Сону. Я, мм, я не нашел это таким уж сложным... — Он замолчал, явно чувствуя себя неуютно из-за того внимания, которое было сосредоточено на нем от всех за столом. Хисын расчитывал только на внимание Сону. — Хëн, ты правда единственный, кто сделал такое ради меня! — звонко благодарил Сону, а Сонхун просто не выдержал. Мысли Сонхуна метались, волна противоречивых эмоций захлестнула его, когда он наблюдал за взаимодействием Хисына с Сону. Сначала его накрыла мощная волна гнева и замешательства, когда он боролся с неожиданным видом Хисына, воплощения гетеросексуальности, нехарактерно краснеющего и заикающегося, как школьник перед Сону. Но затем произошло что-то странное. Сонхун обнаружил себя застывшим, его глаза были прикованы к улыбке Сону. Она была яркой и пленительной, и на короткое мгновение сердце Сонхуна пропустило удар. Он осознал что... Смотрит на него. На Сону. Не с отвращением. Осознание обрушилось на него, как тонна кирпичей, противореча его предыдущим предположениям о ней. Застигнутый врасплох, он замер, его разум пытался понять эту нежелательную эмоциональную реакцию. Улыбка Сону продолжала преследовать уголки разума Сонхуна. Он боролся со своими гомофобными предрассудками, пытаясь убедить себя, что такая улыбка не может быть очаровательной, если исходит она от парня. К тому же, от гея Сону. Он боролся со своими укоренившимися предубеждениями, говоря себе, что это неправильно, что это не должно быть привлекательным. Внутренний конфликт внутри него разгорался, его мысли были затуманены укоренившейся социальной обусловленностью, с которой он вырос. Разум Сонхуна, как бурное море предрассудков, начал бурлить водоворотом иррациональности и дискриминации. Он посмотрел на Сону, который источал мягкое и сияющее поведение, и исказил свои мысли в искаженное отражение реальности. Сону был геем и плевать, что глаза его всегда оставлись искренне добрыми и нежными, даже когда он смотрел на Пака и плевать, что Сону никогда не позволял себе сделать зло в ответ на зло Пака, лишь только защищая себя от нападок старшего. И плевать, что Сону по словам Вонëн помогал младшеклассникам, бездомным животным и самой Чан. Плевать, что Сону был воплощением доброты и благодати. Плевать, что каждое его действие было пронизано чувством искренности и заботы, показывая нежную и мягкую душу. От его мягкого голоса до его нежных прикосновений Сону нес с собой атмосферу спокойствия, куда бы он ни шел. Он всегда был готов протянуть руку помощи, предлагая улыбку и слова поддержки нуждающимся. Сону умел сделать даже самые сложные ситуации терпимыми, и его присутствие было источником утешения и силы для всех, кто его знал, ибо Сонхун всегда за ним наблюдал, видя каждое его действие и слыша все его добрые и мягкие слова. Плевать на это. Потому что Сону — гей. Геи не должны... Не должны... — Ты не должен позорить меня, Пак Сонхун! Не будь жалким отродьем, мерзкий педераст! Потому, Сонхун вновь колит его своими жестокими словами. — Знаешь, Сону, с такой фигурой у тебя нет никаких шансов привлечь внимание твоих мужиков, которым наверное уже за сорок и им не дают их жëны, другой на тебя бы и не взглянул. Ни один мужчина не захочет быть с тем, кто выглядит так, будто весь день жрал своë мятное гадкое мороженое и шоколад. Так что я даже совет дам: занимайся спортом, иначе мужики не смогут передать в твою жирную задницу венерических болезней, о которых ты так страстно мечтаешь. Вы все, пидоры такие... Коробка шоколадки с мороженым упала на стол с мягким стуком, привлекая внимание всех в комнате. Ошеломленная тишина наступила, когда они смотрели на Сонхуна в недоумении, потрясенные резкими и жестокими словами, которые только что вырвались из его уст. Слезы начали наворачиваться на лисьи глаза Сону, угрожая пролиться и хлынуть по его щекам. Сонхун, не чувствуя никакого удовлетворения после своих оскорбительных слов, заглянул в глаза Сону, замерев. Когда Сону посмотрел на Сонхуна глазами, полными слез, в них отразилась смесь боли, обиды и замешательства. Боль и недоумение на его лице говорили сами за себя. Сону не мог понять, что он сделал, чтобы заслужить такую ​​жестокость. Было ли это просто из-за того, кем он был, из-за его чувствительной и нежной натуры? Он не мог не задаться вопросом, была ли эта ненависть направлена ​​на него просто за то, что он был самим собой, за то, что у него была личность, отличающаяся от того, что Сонхун считал приемлемым. Тяжесть этого осознания только усугубила печаль и тоску в глазах Сону. Сонхун, видя всю ту боль, непонимание и разочарование в глазах Сону, видя крупные слëзы скользнувшие по щекам и дрожащую нижнюю губу... Поджал губы. Возможно, он был излишне жесток. — Да что я сделал тебе... — прорыдал Сону, а Ники, очнувшись от ступора, попытался схватить Кима за руку, чтобы успокоить, но Сону уже подскочил с места, едва ли не спотыкаясь, но убегая из столовой. — Сону... — едва шевеля губами пробормотал Пак. Сону, убегая и попутно растирая слëзы по лицу, решил, что хватит с него Пак Сонхуна.