Голубая монета

      Сережа бежал по знакомым узким улочкам . Город, который частенько представал перед глазами во сне, поражал своей двойственностью. Он знал, что видит его не в первый и не в последний раз.              Одна из его половин неволей напоминал родной и нетронутый , с теми же серыми домами, запылёнными улицами, знакомым запахом сырости, пропитывающим воздухом после дождя.В то же время, проходя площадь за площадью, улицы менялись, представая архитектурными элементами, вырывали обрывки, навевая мысли о старинном Петербурге. Сережа был там пару раз, видился с друзьями и отмечал праздники. Монументальные здания с колоннами, украшенные фасады, узкие улочки с брусчаткой. Город, тонувший в берегах Невы, навсегда отдаленный и холодный.              У него тоже был свой выход к реке, пусть и небольшой, но все же достаточный для того, чтобы увидеть, как вода, отражая вечернее небо, текла медленно и величественно. Глаза задевали видневшийся вдали густой лесной массив, который робко звал тебя по имени тихим шелестом листьев и обещанием тайн, скрытых в глубинах.              Прошагав ступеньки лестничного прохода. Скрываясь за дверными ставнями парень всё больше понимал, что это далеко не тот город. Некая зловещая атмосфера витала в воздухе, заставляя сердце биться чаще. Пустые улицы, лишенные движения и людских голосов, казались словно застывшими во времени. Окна домов были тёмными и пустыми, как глазницы черепа. Иногда Сережа слышал неясный шёпот, скрип, отдалённый плач, которые проникали в разум, вызывая чувство тревоги и страха.       Он понимал, что все это был лишь кошмар, порождённый трусливым воображением, но бессильно пытался вырваться из его пут. Словно магнитом, он притягивал к себе, заставляя пройти по темным переулкам, заглянуть в полуразрушенные дома, послушать зловещие шепоты, исходящие из ниоткуда.              Просматривая рядом лежащие колонны, взгляд заостряется на странном силуэте в углу. Он, как призрак, отражался в витринах, проскальзывал между старинными зданиями. Серёжа видел его впервые, но каждый раз, когда пытался приблизиться, таинственный незнакомец отдалялся, растворяясь в архитектурных изысках.              Свет солнца играл на фасадах, создавая тени, каждая из которых кричала о забытых историях. Серёжа останавливался вновь и вновь, ловил вдох, впитывая в себя атмосферу места — каменные валуны, резные оконные наличники и ржавые дверные ручки. Он не мог перестать удивляться, как город становится живым, а его улицы — театром, где тени танцуют в ожидании.              Силуэт обманчиво радостно бродил, как будто играл в прятки. Матвиенко, собрав всю свою волю в кулак, устремился за ним, переступая лестничные мосты, где смех прохожих звучал глухо, будто бы и вовсе замирал. Каждый шаг приближался к разгадке, но незнакомец продолжал ускользать, оставляя за собой тревожное ожидание.              Каждый изгиб тела помнил шаги, каждое движение было знакомо. Времена, когда он беззаботно бродил здесь с друзьями, всплывали в памяти, как яркие кадры старого фильма. Неужели это сам город пытается вспомнить о нём?              Он свернул в узкий переулок, где на стенах росли диковинные растения, а воздух был насыщен ароматами свежей выпечки. Серёжа решил, что не остановится, пока не поймает. Внезапно увидев, как силуэт исчезает, он, не раздумывая, бросился следом.Переулок привел к небольшой площади, где стоял фонтан, окруженный низкими скамейками. И снова — угловатая тень мелькнула, но теперь явно колебалась, почти заигрывая. Матвиенко почувствовал, что это не просто преследование, а диалог двух душ, стремящихся встретиться.              Он закрыл глаза, прислушиваясь к мелодии . Открывая их вновь, парень стоял на краю зимнего леса, ощутив, как холод проникает сквозь одежду, вызывая дрожь. Снег хрустел под ногами, словно напоминая о том, что он не был здесь раньше. Темнота окружала, но в этом мраке вырисовывался тот самый призрак, который оставил на теле жаркий ожог. Страх сжимал сердце.              Собрав все свое мужество, Серёжа сделал шаг вперед. Ноги проваливались в мягкий снег, и он чувствовал, как каждое движение дается ему с трудом, словно его тянут назад невидимые силы. Призрак оставался неподвижным, его капюшон полностью скрывал лицо, но парень чувствовал, что его взгляд пронизывает насквозь.              Матвиенко снова сделал шаг, снег под ним прогибается все глубже. Он продолжал приближаться, еще один, и еще. Дыхание стало учащенным, рот открывался, хватая прохладный воздух как можно быстрее, ему нужно было узнать, кто это пожертвовав любой ценой.              Достигнув незнакомца, рука стремительно потянулась к капюшону. Чувство тревоги охватывало, конечности вздрагивали от взаимодействий с тканью. В нос ударяет резкий и приторный запах дыма и горечи.              На мгновение кажется, что лес вокруг замирает. Ветер, даже снег перестал шевелиться. Призрак начинает медленно исчезать, оставляя холодный шепот, казалось, что он произносит что-то важное. Серёжа готов был упасть на колени, но прикованный взгляд не позволяет этого сделать.                            Сережа проснулся, сжимая в правой руке кусочек одеяла. Тело было словно охвачено огнем – жар разливался по венам, заставляя рубашку липнуть к спине. Ноги ноют, брюки прилипали к коленям. Он сильнее вжался в матрас, вытянув руку и медленно открыл глаза.Его снова встретила серая комната. Вчерашняя идея не переодеваться казалась хорошей, но сегодня не вызывала прежнего энтузиазма.              На улице шумел дождь, его струи стучали по подоконнику, создавая мелодию неясной тоски. Сережа, стараясь унять страх, переворачивается на спину, устремляя взгляд на белый потолок, который казался таким же безмолвным, как и он сам. Кажется, мир затих, слышны только ритмичные вздохи. Он судорожно пытается вспомнить его лицо, незнакомца, но оно ускользает, как капли воды между пальцами.              Он закрывает глаза, желая вернуться в тот странный мир, однако со всех сторон слышатся приглушенные голоса. В голове продолжает играть дымка воспоминаний. Парень пытается вновь вспомнить тот город. Память ускользает, как туман на рассвете — образы расплываются, но краски остаются яркими. Глаза тускнеют, грусть накатывает сама собой, а жар не сходит. Он ощущает, как сердце сжимается в груди, так будто кто-то попытался выжать из него последние капли счастья.              Беря себя в руки, Матвиенко заставляет себя встать. Ноги касаются холодного пола, пуговицы рубашки растягиваются, впуская воздух. Каждая волна воспоминаний несет с собой знакомые лица, места, где звучал смех, где мечты казались достижимыми.              Каждый раз, пробуждаясь от этого кошмара, Серёжа чувствовал себя опустошённым и подавленным. Он пытался понять смысл сновидений. Быть может, это была проекция внутренних страхов, нереализованных желаний или же предупреждение о чём-то неизбежном? Но ответа на этот вопрос парень так и не нашёл. Город продолжал посещать его во снах, прошлое, которое не давало ему покоя.              Ноги шатали, отталкиваясь от стен Сережа дополз до ванной. Рубашка расстегнулась до последней пуговицы и болталась. В горле пересохло, слюны не хватало, чтобы смочить губы, и казалось, они начинали трескаться. Ощущение было такое, будто он вчера выпил, и не одну бутылку.              Зеркало в ванной встретило с помятым видом, на щеке остался след от подушки. Такое состояние Сережа видел последний раз после дня рождения, хотя тогда обстоятельства были гораздо приятнее. Взгляд упал на раковину, где среди остатков зубной пасты лежал пустой блистер из-под снотворного.Руки дотрагивались до ручки крана, издававшего несколько кряхтений с плюновениями воды, после чего застывали в неподвижности. Он ругался про себя и, возвращаясь в комнату, заносил чемодан, оставленный вчера, вспоминая вечер.              Если бы у Сережи спросили, что он больше всего не любит, он бы, не задумываясь, ответил, что не ест некоторые блюда, а из десертов – разговоры по телефону. Они всегда казались ему отстранёнными, а металлический голос, который, хотя и звучал знакомо, вызывал отвращение. Парень считал живое общение более продуктивным, потому что можно видеть собеседника и понимать, с какой интонацией он произносит очередной подкол.              Ситуация вынуждает достать телефон из кармана. Он взял визитку со столика и набрал номер «службы спасения». Гудки шли долго, и после третьего он уже решил сбросить, уточняя, что ошибся номером. Но, к разочарованию, трубку взял сотрудник, и послышался отдаленный женский голос.       — Здравствуйте, чем могу помочь? — заканчивает женщина и замирает в ожидании ответа.              — Здравствуйте. Я бы хотел вызвать сантехника. Труба лопнула, хотелось бы заменить. — Сережа старается сдержать зевок, но, не успевая, мычит в динамик.              — Хорошо, ожидайте в течение часа. Мы постараемся найти ближайшего специалиста и отправим его к вам. — Девушка заканчивает речь, которая Сереже кажется отрепетированной и неживой.              — Жду. — Кратко выдавливает парень, сбрасывая звонок.              Как они его найдут, какая квартира, подъезд и многое другое сейчас волновало меньше всего.              Сережа быстро избавился от остатков костюма, и комната, наконец, обрела уют. Шорты и футболка казались настоящим спасением. В комнате стоял затхлый запах пота и воды, который доносился с кухни. Парень распахнул окно, пропуская внутрь свежий и насыщенный дождем воздух, взглянул на улицу.              Прохожие, словно сговорившись, бросились под козырьки, укрываясь от внезапного ливня. Небо, некогда ясное, окрасилось в тревожные темные оттенки. Сережа чувствовал нервозность, как будто непогода несла весть о чем-то более серьезном, чем просто дождь.              Звонок в дверь был резким, даже слишком. Парень вздрогнул. Проходя мимо зеркала, мельком взглянул на свой внешний вид. Растрёпанные волосы, небритый подбородок и мятая футболка – картина, далекая от образцового хозяина. Он ещё раз глубоко вздохнул, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.               На пороге стоял парень с оранжевым чемоданчиком, примерно лет двадцати шести, как и сам Сережа. Его глаза светились настойчивостью, а на лице застывшая улыбка. Довольно симпатичный, с приятными чертами лица и небольшой щетиной. На голове у него была шапка, скрывающая короткие волосы или их отсутствие. Сережу посещает странный вопрос в сторону шапки, но он попрекает себя, сравнивая ее с кепкой. Парень напротив одет в яркую фиолетовую футболку, на которой остались не высохшие капли, и черные шорты. Матвиенко не задается вопросами униформы , сглатывает, переводя взгляд в сторону.               В глаза бросаются широкие крепкие плечи, а когда касаются рук, Сережа стискивает зубы, прикусывая губу. Зависть накатывает снежным комом. Парень в смешной шапке переступает порог, оставляет чемодан на полу и произносит: «Матвиенко Сергей Борисович, всё правильно? Вы обращались...». Не успевает, Сережа перехватывает гостя под руку и, захлопывая дверь, уводит в сторону кухни.              Рассказ подходил к концу. Серёжа старался расписать в крации, что делал и какая проблема ожидает нового рабочего. Парень в смешной шапке внимательно слушал, оставлял улыбку, когда речь заходила о том, как парень пытался заклеить пробоину изолентой.              На кухне разместился новый мастер со своим чемоданом. Дождь за окном не слабел, и тоска пропитывала с большей силой. Серёжа переводил глаза с гостя на его вещи, пока они не привлекли до боли чистый и аккуратно сложенный инвентарь. Парень прикусил губу с внутренней стороны, не давая понять, что это его как-то заботит. Мастер доставал ключи, оценивая спектр работы, нужные занимали место под левой рукой. Матвиенко находил это необычным, ведь вспоминал, как сам с трудностью находил нужные, в итоге остановившись на изоленте.              Не хотелось покидать кухню, поэтому он занял ближний стул. Серёжа не знал, что приковывает его глаза, но они прожигали спину нового знакомого как могли, пока тот был сосредоточен на работе, заполнял пространство теплом и светом. Каждым движением, каждым словом тот придавал квартире новую жизнь. Матвиенко ловил себя на мысли, что в его сердце что-то зашевелилось — чувство, о котором он давно забыл.              Квартира, когда-то мрачная и безжизненная, теперь напоминала о том, что может быть уютным домом. Матвиенко вспомнил, как любил приглашать друзей, устраивать вечеринки, смеяться до слёз. Человек, чинивший сейчас трубу, выступал больше в качестве напоминания, чем работника.              — Извините... — Сережа не успевает закончить, как его перебивают.              — Можно просто Дима, — парень оборачивается, вытирая руки о тряпку, мимолетно сталкиваясь глазами. Сережа замирает, ловя на себе пристальный взгляд кофейных зёрен. Парень забывает, что хотел спросить, отмалчиваясь несколько секунд.              — Сколько это займёт?              — Всё готово, — Дима встает на ноги, придерживая рукой шапку и начинает собирать разбросанные инструменты. — Нужно будет сделать общий осмотр через месяц-два, — он удаляется за туалетной дверью, проворачивая два рычага. Вода вновь возвращается в квартиру, струясь по трубам с шипением. Сережа млеет, когда видит, как просто это выглядит со стороны, когда Дима легким движением демонстрирует проделанную работу и из крана вновь течет вода.              — Вы можете провести осмотр сейчас? Если нужно, я могу доплатить. — Надежда в глазах искрила, как будто болгаркой резали по металлу, их было столько, что не надерёшься.              — Мог бы, но сейчас у меня нет всех инструментов. — Дима отвечает равнодушно, разводя руками в обе стороны, а затем начинает складывать всё обратно.        — Как насчет завтра? — Он искал слова, чтобы остановить время, заставить парня в смешной шапке взглянуть на него еще раз.              — У меня завтра нет смены. — Дима защелкивает чемодан, переводя глаза с собеседника на окно, за которым сгущались тучи, все сильнее затягивая небо. — Хотя... — Он в движении переворачивает крышку из левого кармашка, доставая картонную карточку с выцарапанными цифрами — телефон. — Давайте обсудим всё по телефону. Детали и способ оплаты в более официальной обстановке. — Его слова вылетали четко, как птицы, быстро улетающие вдаль и растворяющиеся в небе белыми пятнами.              Сережа схватился за картонку обеими руками, словно за спасательный круг. Эта картонка — единственная ниточка, связывающая его с этим человеком. С надеждой. Он смотрел в глаза Диме, пытаясь прочитать в них хоть что-то, малейший намек на то, что их пути могут пересечься снова. Но он был закрыт, словно затянутой плотной вуалью.              Сердце стучало, как бешеный барабан. "Он просто не может быть таким ответственным," — эта фраза крутилась в голове, превращаясь в мучительный рефрен. Зависть нарастала, перетекая в ярость. Сережа почувствовал, как кулаки стиснулись до боли, а зубы прокусили нежную кожу губы.              Тоненькая капля, теплая и густая, медленно стекала по подбородку, оставляя на коже красные следы. Мысли продолжали заниматься самокопанием, пока лицо не расслабилось под напором мягкости и прикосновений. Дима стоял так близко, что Сережа слышал запах его одеколона, цитрусовый с нотками паприки разлился по носу. Крепкая хватка прикладывает салфетку к ране и останавливает кровь.               Сережа стоял в оцепенении, его взгляд был потухшим, а мысли — спутавшимися. Тишина, нарушаемая лишь тихим шумом капающей в раковине воды. Дима не отрывал взгляда от раны, заботливо придерживая салфетку. Он отражал немое беспокойство — это можно было прочесть только по его глазам, заглянуть куда-то поглубже. На поверхности он оставался стойким и серьезным. Сережа хотел отодвинуться, сказать что-нибудь, но слова застревали в горле. Он чувствовал себя ребенком, пойманным на месте преступления. От этой детской беззащитности хотелось сбежать, спрятаться от всего мира.              Дима сделал несколько шагов назад. Перехватывая салфетку, Сережа зажимает хватку и продолжает изучать нового знакомого взглядом. Мастер как ни в чем не бывало отправился в сторону входной двери, надевая кроссовки. В коридоре повисло легкое стучание ложки для обуви. Сережа отмирает, затем догоняет гостя и открывает ему дверь. На прощание парень в смешной шапке оставляет улыбку и легкие слова: "До встречи".               Дверь закрывается. Сережа убирает салфетку и, прислоняясь к двери спиной, принимает поток еще не окрепших мыслей. "Что это только что было? Вроде ничего особенного, он просто... Все. Ничего такого." Монолог разгорается ни подсознание, ни сам Сережа не может понять, что именно произошло. Глаза устремятся в длинный коридор, что сейчас казался бесконечным. Он остался один, с карточкой в руке, с холодным камнем сомнений в груди. Будет ли этот номер отвечать? Увидит ли он Диму снова?