Salty Sand

— Вы у нас недавно, да?  Ген моргнул, встрепенулся и оторвал, наконец, взгляд от книги. Кажется, он так увлёкся чтением, что забыл про мороженое — шарики в пиале уже буквально плавали в собственном соку. Ген поднял голову. У столика стояла очаровательная девушка в форменном фартуке небольшой прибрежной кафешки — у неё он это самое мороженое и заказывал.  Выйдя из злополучного книжного магазина, где ему во второй раз за одно утро нахамил всё тот же человек, что сладко трахал его ещё каких-то двенадцать часов назад, злой и разочарованный в устройстве Вселенной Ген решил хоть как-то скрасить свою несчастную, бессмысленную и совершенно бестолковую бренную жизнь. Взгляд упал на симпатичную розовую вывеску крошечного (и очень симпатичного) кафе-мороженого неподалёку от пирса, ноги сами по себе туда забрели, а руки — заказали самую большую порцию со всеми топпингами, наполнителями и карамелизованными вишнями… В целом, жизнь вполне обещала скраситься.  Ген уселся за самый ближний к морю столик, открыл свой свежекупленный томик Элизабет Барретт Браунинг и погрузился в прекрасный мир лирической поэзии 19 века, в котором никто не напивался, не вёлся на нанамиевские манипуляции и не трахался с хамскими незнакомцами, чтобы потом заедать мороженым горькие обиженные слёзы, которые приходилось бессильно проглатывать и не выпускать, потому что иначе и вовсе можно было задохнуться от чувства собственной никчёмности.  Кстати, а ведь англичанка Лиззи Барретт Браунинг где-то тут, в Италии, и умерла — во Флоренции, кажется, совсем поблизости… А Ген говорил, что Италия не пощадила ещё ни одну тонкую душу! Здесь даже воздух этот ваш, пропитанный древностью и страданиями, разъедает саму сущность любого художника! А он ведь тоже, своего рода, художник! Тоже, своего рода, поэт! И тоже из англоговорящей страны! Кто знает — может, и ему тут уготована смерь?.. От тоски — так уж точно. Но Лиззи  умерла на руках у любимого мужа, а Гену и того не суждено — он одиноко одинокий одиночка… Никому он не нужен! Все его гонят! Вон, даже те, кому он очень талантливо, между прочим, отсосал… Да чтоб его! А ну, прочь из его несчастной головы! Всё.  Никаких светловолосых ботаников с жилистыми предплечьями.  И потрясающими членами.  Асагири! Да ну чтоб тебя! Из глубинных философских размышлений о членах и бренности бытия его вырвал приятный девичий голос. — Вы у нас недавно, да? Ген огляделся. В кафе не было никого, кроме него и девушки в форменном фартуке, а значит, она точно обращалась к нему. Он мысленно просканировал заполненность своей социальной батарейки. Безусловно, очередная встреча с тем симпатичным мудаком её немного истрепала, но девушка казалась очень милой, а, как показывал эмпирический опыт, целый месяц в подобной глуши пройдёт куда веселее, если Ген обзаведётся новыми знакомыми и хоть каким-то худо-бедным досугом помимо домогательств Нанами, и потому растянулся в широкой улыбке. — Ага! Совсем недавно. Приехал буквально вчера утром.  Девушка просияла, явно обрадовавшись его дружелюбному тону. — Ах! В таком случае — добро пожаловать в Леричи! В мае море ещё довольно холодное, но зато вот-вот начнётся сезон устриц! Вы к нам надолго?  Ген жестом указал на свободный стул, приглашая её присесть. Она всё ещё казалась очень милой, а ему всё ещё было слишком тоскливо сидеть тут одному. Завтра точно надо будет вытащить с собой Рю — пусть сидит с ноутбуком где-нибудь на пляже, как типичный хипстер, и развлекает его своим блистательным присутствием. Его ж Минами сюда именно с этой целью отправила, верно? Вот, пусть отдувается за оказанное доверие. — На целый месяц, — Ген печально вздохнул, — и не по своей воле. Меня к вам отправили в насильственный отпуск… Ироды! — О, звучит действительно ужасно, — рассмеялась девушка. — Надеюсь, эта жуткая пытка морем и солнцем пролетит незаметно, а домашний джелато сможет хоть немного скрасить ваши страдания! — от её иронично-сочувствующего тона Ген тоже рассмеялся. Бытие стремительно обрастало красками. — Кстати, меня зовут Рури! — она протянула ему руку в дружеском приветствии, Ген обхватил небольшую ладонь и удивлённо отметил, какое сильное у неё рукопожатие.  — Приятно познакомиться, мисс Рури! Можете называть меня Ген, давайте без всяких там формальностей, — он подмигнул ей и отправил в рот большую ложку уже основательно жидкого мороженого. В конце концов, ему всегда больше нравился именно талый пломбир… Или, как тут называли его местные, джелато. — Я рад, что хоть кто-то смог мне посочувствовать! — он драматично взмахнул рукой. — Спасибо! Рури хихикнула, прикрыв ладонью рот. — Полагаю, Ген, ты из какого-то большого города? — Я из Нью-Йорка, — Ген отсалютовал ложкой и закинул в рот карамельную вишенку, — из города хулиганов и негодяев. Но уверяю вас, юная леди, я ни тот, ни другой!  — И в мыслях не было подозревать тебя в подобном, но вот теперь я даже задумалась, — она хитро прищурилась. — Одно могу обещать — в Леричи нет ни негодяев, ни хулиганов! От этого заявления Ген аж поперхнулся с полным ртом пломбира, совсем неэлегантно заляпав себе сладкой жижей руки, лицо и любимую синюю гавайку в придачу. Рури ахнула, засуетилась и раздобыла ему салфетку. Ген вытер липкие губы и, принявшись очищать от этого многострадального мороженого свою несчастную рубашку, в абсолютном возмущении покачал головой. — Нет ни хулиганов, ни негодяев? Ха! Довольно спорное заявление… Увы, но вынужен с тобой не согласиться, Рури-чан.  Как минимум один негодяй в округе точно водился. Ген уж не стал бы утверждать насчёт хулиганства, но мудачьём этот Сэнку был просто редкостным.  Нет, ну расскажи он кому о своём злоключении — не поверят же! Ни один нормальный человек не стал бы вот так вести себя с любовником — даже с одноразовым! Это же просто пиздец! Хрен бы с тем, что этот Сэнку выставил его за порог после буквально лучшей ночи страсти в жизни Гена. Что бы там ни говорил Рю — даже если он был прав! — такого секса с ним ещё не случалось. Да, по началу было немного неловко, но, чёрт возьми, как только они перешли от разговоров к делу, башню просто сорвало — причём, сразу обоим. Они будто чувствовали друг друга, будто заранее знали все сладкие точки, будто их тела создавались специально для того, чтобы встретиться однажды и предаться плотской сладострастной любви…  Но стоило мареву гормонов рассеяться, карета фантастического секса превратилась в тыкву жестокой реальности.  Сэнку не захотел провести с ним утро — окей, с этим Ген ещё мог как-то смириться. Наверное. Не захотел повторить, не захотел поговорить, да что там — хотя бы сказать что-то типа «спасибо, было клёво» не захотел, да даже просто номерами обменяться — хотя бы, блядь, для приличия! — ничего ему не нужно было. Окей. Одноразовый секс есть одноразовый секс. Ген понимал эту концепцию и признавал её существование, хотя в целом она была ему не близка, он давал человеку полное право на отказ от своего присутствия в его жизни. Ген искренне считал себя адекватным и принимающим человеком… Но вот так нахамить, когда Ген просто случайно пришёл в его магазин и принёс ему сто грёбаных евро прибыли?! Он ведь даже не специально искал встречи! Он даже не подозревал о такой вероятности! Да знал бы он — заставил бы Рюсуя эти чёртовы книжки ему покупать! Но нет же! Мало того, что Гену сдачи не дали, так ещё и будто бы дерьмом сверху облили. И вот это — ваш хвалёный, в рот его, европейский сервис?  Всё эта ваша грёбаная Италия.  Гена тут явно не любят.  Ген такого не прощает.  Он прям ощутил, как покраснел от злости. Глаз нервно дёрнулся пару раз, и Ген сжал зубы. Видимо, впечатлившись его красноречивой реакцией, Рури осторожно, едва ли не боязливо уточнила. — Кажется, кто-то тебе уже подпортил впечатление о местных жителях?…  — Ох, Рури-чан, не хочу показаться каким-то брюзгой, — театрально вздохнул Ген, чуть тряхнув головой в попытке сморгнуть неприятную волну совершенно бестолковой обиды, — но я сегодня утром заходил в «Книги Леничи»… — он многозначительно указал взглядом на стопку книжек, которые притащил с собой, — и не могу сказать, что я в восторге от обслуживания, понимаешь?  Рури рассмеялась — звонко, заливисто, так, что сразу стало очевидно — она точно понимала. — О, тебе попался Сэнку… Погоди! — она оглядела Гена с головы до ног, будто заново его осознавая. — А не ты тот самый парень, с которым он вчера ушёл из бара? Ген моргнул. — Чт- Откуда?.. Чёрт, что за магия крошечных городов?! — Хаха, да не в этом дело! — она отмахнулась с таким видом, будто разлетевшаяся вмиг сплетня — это у них тут обычный вторник и вообще ничего такого. Впрочем, Ген бы не удивился. — Просто вчера на баре работала моя сестра, и так уж повелось, что как только рядом с Сэнку кто-то появляется, она тут же мне всё докладывает! — Рури выглядела крайне довольной, но, видимо, вспомнив, что Ген не то чтобы счастлив, тут же сменилась в лице. — Ой, то есть… Вы не поладили, да?  Ген усмехнулся. — Ну, это смотря с какой стороны посмотреть. Сначала он мне показался очень милым… — Сэнку? Милым? Да уж, видимо, в Нью-Йорке действительно полно негодяев и хулиганов… — …но потом мы познакомились поближе, — он вздохнул, немного нахмурившись.  Чёрт возьми, ну почему так неожиданно больно было услышать это резкое «уходи»? Ген ведь вообще ни на что не претендовал! У него и в мыслях не было, что эта их случайная связь может быть чем-то большим — ему это нахрен не нужно, он тут всего на месяц! — но почему нельзя было разойтись по-человечески?  Всё же было так здорово…  Они славно потрахались, а потом славно выспались, Ген бы с удовольствием хотя бы разок повторил. Почему нет? Небольшой курортный романчик ещё никому не навредил! Как там завещала ему Минами? Купаться в море, лежать на солнце и с кем-нибудь потрахаться? Вот! Ген следовал заветам своей любимой ассистентки! Минами точно знала, о чём говорила!  Казалось, схема была надёжной, всё сработало, им с Сэнку явно было хорошо вместе, но… Но никаких повторений.  Всё.  Конец.  Финита ля комедия.  Даже если этот придурок извинится, никаких вторых шансов не будет. Не тогда, когда с Геном обошлись, как с какой-то дешёвкой. Как с какой-то проституткой. Хотя, видит бог, Ген уважал проституток! Это ведь воистину люди широкой души! И вообще, даже если бы Ген продавал свою любовь за деньги, он ведь всё равно не заслуживал такого скотского отношения! Он вообще- — Мне очень жаль, если Сэнку тебя обидел… Ген снова моргнул и снова вернулся из своего драматичного монолога в реальность. Рури казалась всерьёз расстроенной.  Чего это она? Такого искреннего огорчения Ген не понял, и потому просто отмахнулся. — Да всё в порядке. Бывает. В нём было… ну, определённое обаяние. Я и повёлся.  — Туристы всегда на него жалуются, — вздохнула девушка. — Однажды он отказался продать какому-то мужчине книгу, потому что ему не понравилось, как тот с ним поздоровался, — она покачала головой. — А ещё раз отказался обслуживать посетителя, потому что тот человек якобы неправильно относился к книге… — Рури поджала губы, печально пожав плечами.— Тебе Сэнку тоже нахамил, да? Я пойду наору на него, если он как-то тебя обидел. Ген усмехнулся. Почему-то от столь яростной защиты его чести на сердце стало чуть теплее. — Ну, пять звёзд я бы ему не поставил, но зато теперь я счастливый обладатель пяти воистину драгоценных книг, в которые с нетерпением жду возможности погрузиться сегодня вечером, — примирительно улыбнулся он. — И, как бы то ни было, я рад, что Сэнку одобрил меня хотя бы как покупателя, это, по всей видимости, большая честь, раз уж он продаёт свои книжки не каждому!  — Он хороший парень, — Рури ответила ему такой же мягкой улыбкой, — поначалу немного сварливый, но… на самом деле, у него доброе сердце.  Ген внезапно заметил очень любящее выражение на её лице. Не просто снисходительное, как если бы речь шла об обычном знакомом, а как… ну… Не в силах сдержаться, он прочистил горло и, приняв самый невозмутимый вид на свете, как бы невзначай, уточнил. — А вы двое… Ну… вы…  — Боже, нет, — засмеялась Рури, — он мой очень умный, но порой очень глупый младший брат. И я просто волнуюсь за него! Ген откинулся назад, чувствуя странное (совершенно не вызванное беспричинной ревностью, совершенно точно нет!) облегчение, и пригляделся к Рури повнимательнее. Сложно было заметить какое-то внешнее сходство в мягких и ласковых чертах Рури с сильными, острыми чертами Сэнку, но что-то неуловимое совершенно точно было, что-то, что таилось в крошечных морщинках от смеха вокруг её глаз, сейчас, когда она улыбалась. Сэнку щурился точно так же, вот только Ген не был уверен, что это от смеха — казалось, тот вообще не умел улыбаться. В конце концов, Ген задумчиво почесал подбородок. — Экспертно заявляю — вы не очень похожи. И как это вообще возможно? Ты такая очаровательная, Рури-чан, а твой братец, ну… — Мы не родные брат и сестра, — усмехнулась Рури. — Он сын брата моего отца, то есть, мы двоюродные, получается. Да и по характеру Сэнку больше похож на мою сестру- — О, вот ты где! Я повсюду тебя ищу! Ген повернулся на голос и тут же врезался с размаху в широкую улыбку Рюсуя. — Рю-чан! Я уже даже успел соскучиться! Знакомься, это Рури! Нанами тут же преобразился, превратившись из щегольского придурка с нахальной ухмылкой на пол-лица в истинного джентельмена. Он словно просиял и, драматично приложив руку к груди, ахнул. — Ах! Как хорошо, что я купил страховку перед поездкой!..  Рури моргнула. — Эм… Почему?.. — Потому что как только я увидел вас, моё сердце остановилось! Ген не выдержал и заржал. Рури же залилась совершенно умилительным румянцем и захихикала. — Ой, да ну бросьте!  Рю за секунду раздобыл стул и тут же приземлился рядом с ними, не отрывая от Рури взгляда. — Нет, я клянусь, мадам, если бы мне давали пятьсот баксов каждый раз, когда я видел кого-то настолько прекрасного, как вы, у меня было бы всего пятьсот баксов... — Не слушай его, Рури-чан, у него намного больше денег! — Это никогда не было моим минусом, дружище! — хохотнул Рюсуй и снова повернулся к девушке. — Итак, мисс Рури, поверьте, я не был религиозным до этого дня, но похоже, бог услышал мои молитвы, и на яву ко мне явились вы… — Его зовут Рюсуй, кстати, — Ген кивнул в его сторону и снова отправил в рот ложку мороженого. — А то он точно забудет представиться, пока придумывает очередной подкат.   — Рюсуй, а может, вы мороженого хотите? — хихикнула Рури, кокетливо заправив прядь длинных пшеничных волос за ухо. Нанами тут же подался вперёд, положив подбородок на скрещённые пальцы. — Только если вы согласитесь выйти за меня замуж! — Не могу замуж, — Рури вздохнула с уже знакомым Гену ироничным сочувствием, чем вызвала у него весёлый смешок. — У меня через неделю свадьба!  — Уже через неделю? Что ж, я согласен! — ухмыльнулся Нанами. — Ген, будешь моим шафером?  — Боюсь, господин Рюсуй, мой жених совсем на вас не похож, — улыбнулась девушка.  — Какая жалость… Эх! Ну, тогда давайте хотя бы мороженое! — Рюсуй смиренно побрёл на кассу вместе с Рури, повесив голову на грудь с выражением глубокой трагедии и разбитого вдребезги сердца, и Ген расхохотался окончательно. Он уж понадеялся на тишину и снова почти погрузился в книгу, но расслабиться ему совсем не дали.  — Значит, Рури, да?… — протянул Рюсуй, с размаху плюхнувшись на место с огромной порцией клубничного джелато. — Очень красивое имя.  — И необычное для здешних мест! — Ген оторвал глаза от книги. — Вы знали, что Рури — это «лазурь» с японского?  — А лазурь — это прямо таки цвет ваших глаз! — Нанами щёлкнул пальцам и аж просиял от собственной гениальности.  Рури же просто усмехнулась. — Мой отец наполовину японец, вот и развлекался с нашими именами… Мою сестру, кстати, зовут Кохаку.  — Кохаку — это же янтарь, верно?  — Да-да! Лазурь и янтарь. Очень оригинально, — рассмеялась она Рюсуй мечтательно взмахнул ложкой. — Как поэтично! А ваша сестра такая же очаровательная, как и вы?  — Конечно, — Рури кокетливо повела плечом. — И более того, она совершенно не собирается замуж в ближайшем будущем!  — А вы умеете интриговать, — мурлыкнул Нанами.  — Приходите вечером в наш бар! Она там работает за стойкой, а я — на кухне. Вот и познакомитесь. И вообще, у нас лучшая паста в Леричи!  Ген запротестовал. — Не-не-не, я в ваш бар больше ни ногой! Никаких капустоголовых мудаков в ближайшие сутки, у меня психотравма! — Да не ссы, дружище, — Рю больно тыкнул его локтём в бок, и Ген сердито зашипел. — Вряд ли он придёт туда второй вечер подряд!  — Преступник всегда возвращается на место преступления!  Рури усмехнулась. — Рюсуй прав, Сэнку не из тех, кто два вечера подряд тратит на бары. Приходите! У нас тут так редко бывают молодые туристы!… ••• — Ну, а сегодня ты чего в таком ужасном настроении? Сэнку встрепенулся. Поправил очки. Раздражённо выдохнул. Потом оторвал, наконец, взгляд от книги. Кажется, он так увлёкся чтением, что забыл о Кохаку, которая сидела прямо тут, перед ним, и убийственно-элегантно обгрызала кукурузный початок так, что вокруг разлетались ярко-жёлтые ошмётки.  — Какой-то придурок попросил вернуть обратно книгу, — проворчал Сэнку. — Сказал, что там на одной странице какое-то пятно, и он хочет вернуть деньги. Пятно, блядь. На странице подержанной книги в магазине подержанных, блядь, книг. Какого хера? — Ты же сказал ему, чтобы он отвалил, да? — возмутилась Кохаку. — Развелось, блин, халявщиков… — Я сказал ему, чтобы он отвалил. Но, возможно, в несколько более грубой формулировке… — Сэнку снял очки и устало потёр переносицу. — Что за ебанутый день сегодня? С самого утра всё бесит! Сестра окинула его скептичным взглядом. — Такое случается, когда ты выжираешь что-то типа полулитра виски в одну харю.  — Пошла на хер. Я был в печали.  — Ты всегда в печали, — парировала Кохаку. — Бесплатного вискаря на тебя не напасёшься!  Сэнку возмущённо фыркнул. — А я и не прошу поить меня бесплатно! Я взрослый самостоятельный человек, я способен купить себе этот несчастный вискарь! — Да что ты? — она скептично выгнула бровь. — Напомни-ка, как давно тебя уволили из НАСА?.. — Я, вообще-то, сам уволился!  — Это как-то влияет на наличие зарплаты?  — У меня есть зарплата! — буркнул Сэнку. — В лабе Хрома мне платят! И я как бы держу этот чёртов букинистический магазин! И ещё в музее подрабатываю… — …и вывозишь аренду квартиры только лишь потому, что тебя тут все кормят и поят на халяву. Сэнку, ты объективно чмошник, ты в курсе? — на лбу нервно забилась гневная венка. Ещё чуть-чуть, и томик «Романтической океанологии» прилетел бы этой сучке прямо между глаз, но Кохаку вовремя встала со стула, чтобы выкинуть свой кукурузный огрызок. — Нет, братан, я верю, что однажды ты найдёшь инвесторов, откроешь свой исследовательский центр и будешь рубить миллионы, но, напомни, какие ещё у тебя были варианты, помимо Ксено? Ауч.  Резануло больнее, чем он ожидал. Сэнку поморщился. Когда они с Кохаку в последний раз устраивали драку? Лет в десять? Да, в те времена получать в нос её увесистым кулаком было, конечно, очень неприятно, но теперь Кохаку делала больно другими способами.  И это было ещё неприятнее.  Он вздохнул, откинувшись на спинку кресла, и указал на журнал покупок. — Ну, вот, сегодня помимо того мужика с пятном было ещё три покупателя. Выручка сегодня вполне нормальная.  Кохаку удивлённо вскинула брови, так, будто наличие покупателей в магазине у Сэнку было чем-то совершенно из ряда вон выходящим и не вписывалось в её выдуманный сценарий жизни. — Серьёзно, целых три? Кто?! — Двое студентов из Портовенере, их Хром ко мне отправил… — Тааак? — …и… этот. Вчерашний.  Кохаку сощурилась. — Этот вчерашний кто? Сэнку раздражённо закатил глаза. — Ты поняла! — Конечно, я поняла, — она выразительно посмотрела на яркий засос у основания его шеи, едва прикрытый воротом рубашки, так, что Сэнку пожалел об отсутствии в своём гардеробе водолазок, — но есть ли у этого имя?  — Нахрена тебе его имя?! — Мне — не нахрена, а вот если ты не удосужился спросить, как зовут человека, который искусал тебе все губы под дождём, я даже не удивлюсь!  Нет, ну она точно заслуживала томик книжки промеж глаз. Одна беда — книжка такой участи точно не заслуживала. — Его зовут Ген, понятно? — Понятно, мистер да-умею-я-выстраивать-отношения! — хохотнула Кохаку. — Ну и чего он сюда приходил? Забыл оставить тебе свой номер? — Нет, — буркнул Сэнку, тщательно проигнорировав кольнувшее под кожей разочарование.  Может, всё-таки стоило взять его телефон?..  Когда у Сэнку в последний раз был настолько потрясный секс? По ощущениям, никогда.  Нет, ну, он умел трахаться — по крайней мере, ещё ни разу никто не жаловался, — но такого секса с ним ещё не случилось. Да, по началу, всё, как и всегда, было немного неловко, но, блядство, как только этот парень взял инициативу в свои руки, и они перешли от разговоров к делу, башню сорвало моментально. Они будто чувствовали друг друга, будто заранее знали каждую эрогенную зону, будто их тела специально затачивались именно друг под друга…  Но стоило гормональному туману рассеяться, как Сэнку снова стал собой. И нахрена-то прогнал довольно безобидного, пусть и странненького человека, который не сделал ему ничего плохого, зато сделал очень хорошо, наорал на него и прогнал так, будто испугался, что тот вдруг снова заставит Сэнку что-то почувствовать.  Мда, какой уж тут обмен номерами, блядь, когда он мало того, что безапелляционно выставил Гена за порог, так ещё и в магазине потом ему нахамил.  Нет, серьёзно, какого хера на него нашло?  Да, когда Сэнку поднял глаза и внезапно второй раз за последние двенадцать часов наткнулся на самого раздражающего человека во Вселенной, причём в последнем месте, где можно было ожидать подобной встречи, он натурально испугался, но, чёрт возьми, не настолько ведь ужасающей была эта его блевотно-синяя гавайская рубашка- Перед лицом образовалась машущая ладонь Кохаку, и Сэнку понял, что завис. Он моргнул. Сестра выглядела крайне заинтересованной. — А можно как-то поподробнее, блин? Такая грандиозная сплетня!  — Он просто скупил все мои лучшие книги, — вздохнул Сэнку почти с сожалением от мысли, что этому бесячему Гену достались его сокровища.  — Ты же знаешь, в этом и кроется смысл книжных магазинов, да? — фыркнула Кохаку, закатив глаза. — Люди приходят и покупают у тебя книги. Так оно и работает… — Но он купил самые хорошие! — Ой, да каждый раз, когда кто-то покупает что-то, что нравится лично тебе, ты ведешь себя так, будто тебе пришлось отдать своего первенца, или типа того… Сэнку раздражённо взмахнул руками. — Поверь, первенца было бы отдать куда проще, чем смириться с тем, что уникальное издание «Улисса» прямо 1922 года выпуска досталось какому-то придурку! — Да почему придурку-то? — Кохаку закатила глаза. — Ты ж его совсем не знаешь… — Кохаку, он носит гавайские рубашки, — Сэнку покачал головой с самым скорбным видом, на который был способен. — И бесконечно болтает. В основном, про кроссовки. Это пиздец.  — Ты ханжа.  Он небрежно пожал плечами, так, будто Кохаку сказала нечто вселенски очевидное. — Да. А он на голову больной.  — Но вчера же он тебе понравился! — она совершенно искренне возмутилась. — Я видела!  Сэнку вздохнул. Тяжело вздохнул. Вздохнул в отчаянной попытке себя оправдать... — Я был пьян, а у него красивые глаза. Тогда я подумал, что это неплохая идея, но с утра он начал петь, блядь, петь, понимаешь, и, нет, моя нервная система этого не выдержала. Он беспросветно-безмозглый и раздражающий. Рубашка ещё эта гавайская… — И больше ты ничего не хочешь сказать? — прищурилась она, окинув Сэнку сканирующим взглядом. — Никак не прокомментируешь ни эту сцену под дождём, как из «Дневника памяти», ни засос на шее, ничего?  — Отвали. Он меня бесит.  — Но он красивый?  — Ну, это сложно отрицать, но- — Итак, правильно ли я понимаю, мистер да-у-меня-дофига-этих-отношений-было, — она саркастично протянула, показав пальцами кавычки, и, нет, ну как у Сэнку могло быто хоть что-то общее с этой мелкой мегерой? И почему она всегда знала, как его выбесить?! Сэнку втянул было воздух, чтобы посильнее возмутиться, но Кохаку уже скрестила руки на груди в вызывающем жесте, и стало понятно, что на уже прозвучавших унижениях она не остановится, — что ты встретил человека, на которого приятно смотреть и с которым приятно целоваться, но который раздражает тебя по всем остальным параметрам?  Она выглядела так, будто над головой вот-вот зажжётся лампочка гениальной идеи. Это никогда не было хорошим знаком. В прошлый раз, когда Кохаку так выглядела, она заставила Сэнку выковать себе катану… Он нахмурился. — К чему ты клонишь, женщина?… Та расплылась в самой хищной улыбке на свете. — Это же идеальный тренажёр!  — Блядь, Кохаку- — Нет, ты послушай! — она хлопнула ладонью по столу, и Сэнку поморщился от громкого звука. — Почему Ксено тебе вчера отказал? Потому что ты лох-чмошник-нет-друзей и точно проебался бы со всеми подрядчиками по одной простой причине, что они тебя бесят, даже несмотря на то, что в них есть что-то приятное и полезное тебе. Так?  Сэнку угрюмо кивнул. — Ну.  — Вот! — победоносно вскинула руку Кохаку. — И этот… Как его там… — Ген? — Ген! Он тоже тебя бесит! Но в нём есть что-то полезное и приятное для тебя! Так?  Что она, блядь, несёт?  Сэнку поморщился. — Что ты, блядь, несёшь? — Я думаю, что если ты сможешь доказать Ксено, что способен найти контакт с человеком, который тебя раздражает, и продержать этот контакт достаточно долго, то он даст тебе денег на исследование! Или, по крайней мере, признает, что причина отказа не в этом!  Кохаку выглядела очень довольной. Неприлично довольной.  Более тупого плана Сэнку в жизни не слышал.  Даже когда Тайджу с большим энтузиазмом предлагал повторить дома опыт с ментосом и колой, это звучало не настолько по-идиотски. Тогда на кону стояли залитые колой диван и потолок, а сейчас — целая, блядь, мечта. На колу с ментосом Сэнку согласился, — ну, потому что диван бы сам по себе высох, а на потолок у Сэнку изначально не было никаких планов, — а вот соглашаться на авантюру с Ксено — это явно уже перебор.  После минуты исполненной абсолютным скепсисом тишины он, наконец, принял стратегическое решение заржать в ответ на её предложение. — Очень смешно.  — Но я не шучу! — Кохаку снова вскочила и принялась расхаживать вокруг стола. — Я уверена, что это сработает! Ксено ценит тебя, очень… своеобразным образом, конечно, но ценит, и- — Это никогда не сработает, — покачал головой Сэнку. — Эта сделка просто абсурдна по каждому из пунктов. Гипотеза изначально не имеет смысла, да и как контролировать подобный эксперимент? И вообще, Ксено просто-напросто на такое не согласится- Улыбка Кохаку стала ещё более хищной, хотя, казалось бы, куда сильнее. — А последнего ты знать не можешь! Но ничего, сейчас мы это выясним, — она достала телефон и принялась сосредоточенно что-то тыкать. Сэнку устало потёр переносицу и откинулся в своём рабочем кресле. Всё это начинало очень, очень утомлять. А можно все от него уже просто отъебутся? Нет? Ну, это просто пиздец какой-то, ну сколько можно… Тем временем, на том конце провода раздалось чьё-то низкое «алло», и Кохаку деловито приосанилась. — Алло, Стэн? Здорово, бро! Слушай, у меня тут есть одно деловое предложение, дядя Ксено там случайно не с тобой?.. — Какого чёрта ты для неё «бро», а я — «дядя Ксено»? — в трубке возмутился второй, чуть более высокий и взвинченный голос. Сэнку тихо хохотнул в кулак.  — Потому что ты зануда, вот почему, — первый голос, который принадлежал, очевидно, Стэнли Снайдеру, дражайшему супругу Ксено Хьюстона, откровенно заржал. За несколько лет их с Ксено брака Стэн каким-то неведомым образом умудрился стать едва ли не лучшим другом Кохаку. — Какое у тебя там деловое предложение? Если ты опять про тренажёрку, то я ещё раз повторю, что в деле, но точно не в Италии, спорт — это дисциплина, а у вас там у всех на уме одна сиеста! — Не, — отмахнулась Кохаку, — у меня есть кое-что поинтереснее. Ксено, ты слушаешь? — согласное мычание на том конце провода заставило Сэнку закатить глаза. Кохаку усмехнулась. — Для протокола, объясни, пожалуйста, мне, почему ты отказал Сэнку в бабках? Судя по голосу, Ксено был явно зол. Причём, скорее всего, не на Кохаку. — Да потому что во всём мире не найдётся такого дебила, который согласится с ним работать! Ты в курсе, что даже в НАСА в его отделе была бешеная текучка? Не потому, что всё плохо с работой, а потому что ему было тупо похуй на своих сотрудников! Даже самые мотивированные через неделю уже бежали с позором в другие отделы! А свой исследовательский центр — это, блядь, не куличики из песка на пляже строить, в одного такой объём задач не вывезешь, а этот сопляк тупо не понимает, что он тут сам долбоеб! Он вообще не умеет находить общий язык с людьми! И ладно, если бы он просто собирался сидеть в лабе, но нет же, он собирается быть работодателем, он команду хочет, дело своё… Понимаешь? Я, конечно, по доброте душевной- — По чему-чему, прости? — снова заржал Стэнли. — По доброте душевной? Так у тебя же ни души, ни доброты… — Пошёл в жопу, муж! — Опять? Я ж только что оттуда- — Не перебивай меня, зараза такая! — рявкнул Ксено, и тут же переключился на более мягкий голос. — Так вот, по доброте душевной я даже после увольнения готов был предложить ему место у себя в отделе, но он отказался!  — А если бы он вдруг сумел доказать тебе, что способен находить с людьми общий язык?  — Это невозможно.  — Ну, вчера он подцепил в баре парня… В трубке послышалось удивлённое присвистывание, тупорылый гогот, а сразу после — звук подзатыльника, возмущённое «эй» и снова смех.— Ну, видишь ли, Кохаку, загвоздка в том, что одноразовый секс — ещё не показатель, — видимо, проржавшись, Ксено снова переключился на нравоучительный тон. — Сэнку умеет бросать пыль в глаза и казаться нормальным… — Особенно, когда прибухнёт! — …но все мы прекрасно знаем, что, чтобы хотя бы просто нормально с ним общаться, необходимо недюжинное желание и огромное терпение… — Рассуждаешь так, будто сам лучше! — Сам я ещё хуже, потому и рассуждаю! Так вот… Кохаку закатила глаза на их типичную перепалку и перебила. — Вот в этом и заключается моё деловое предложение! Что, если Сэнку сумеет наладить нормальный контакт с этим барным парнем? Настолько, что тот даже не пошлёт его куда подальше в течение, ну, хотя бы пары недель?  — То что тогда?  — Ну, как что? Ты дашь ему денег! — Сэнку покачал головой. Неужели эта идиотка сама не понимала, насколько тупо это звучит?  — Ты хоть сама понимаешь, насколько тупо это звучит? — уточнил Ксено. Вот, Сэнку же говорил! Не зря ж Хьюстон был его научным руководителем… — Ты буквально говоришь, что эта мелкая сволочь получит и бабки, и бесплатный секс. А я что получу? Аневризму? — Лучше! — просияла Кохаку. — Ты получишь шоу! И, к тому же, ты ведь сам говорил, что это невозможно… — А кто будет контролировать ход эксперимента? Ты, что ли? — Клянусь быть непредвзятой, я тоже хочу над ним поржать! — Хаха, звучит неплохо! — Звучит абсурдно! — Но ты когда-нибудь думал, что у нас будет целое реалити с твоим мелким Ишигами в главной роли? — А и правда… Тогда отлично! По рукам- Кажется, дело запахло жареным. Этого Сэнку допустить уже никак не мог. — Вы чё там, совсем охуели?  Если бы ещё каких-то полгода назад кто-то сказал, что Сэнку будет спорить со своей сестрой по поводу этичности экспериментов с участием людей — причём выступать на стороне замшелых моралистов! — Сэнку бы не поверил. Но вот он здесь.   Кохаку, конечно, всегда была полна энтузиазма устроить какую-нибудь херню, но обычно её херня была намного менее странная и не касалась случайных людей. Ксено, конечно, тоже никогда какими-то особыми моральными принципами не отличался, но обычно хотя бы считал свои деньги и тупо на слово никому не верил.  А тут, блядь, поглядите на них. Они бы ещё в общество плоскоземельщиков вдвоём вступили, Сэнку бы тогда совсем охуел.   Конечно, он наотрез отказался участвовать в этом дерьме.  Правда, не потому, что ему не нужны были деньги (нужны, вообще-то), и не потому, что замешивать во всей этой махинации ни о чём не подозревающего человека было бы неэтично (вообще похуй), а просто Сэнку не был идиотом, чтобы заключать сделки с Хьюстоном. Там хочешь не хочешь, а всё равно останешься должным. Да и на поводу у Кохаку идти — последнее дело. И вообще, за кого они его держат?!  Реально, совсем охуели!  Но сразу после его резкого отказа в этом участвовать и заявления о крайней степени их охуевшести начались торги.  Мол, и Сэнку вовсе не надо с тем парнем ещё раз спать. Мол, и даже дружить с ним не надо — хотя бы просто сохранить положительный нейтралитет. Всего две недельки. Всего-то, Сэнку, ну что, тебе сложно, что ли?  В этот момент с болезненной ясностью всё стало совсем очевидно. Это была не просто сделка.  Это был заговор.  Конкретно против Сэнку. Вовсе не для каких-то там вызовов, денег и вклада в снижение общечеловеческого уровня токсичности посредством уменьшения его конкретной ядовитости, нет! Всё было ради шоу! А Сэнку им что, какой-то ебучий клоун? В ответ на его праведный гнев Стэнли гоготнул что-то типа «а что, разве нет?», и томик «Романтической океанологии» всё-таки полетел прямо в голову ржущей Кохаку.  Та от него, конечно, отмахнулась, и великое творение Сагалевича, аки поломанный кармический бумеранг, врезалось Сэнку в лоб. Прямо промеж бровей.    Нет, ну точно заговор!  Ну что за дерьмовый день сегодня, а?  Вечером точно надо будет выпить.  ••• — В смысле, ты никогда не был в Риме?! Как можно побывать в Италии и не побывать в Риме! Это же столица! — ахнула Рури.  Ген рассмеялся. В нём уже было несколько шотов лимончеллы (и пока это было лучшим, что побывало в его теле, будучи в Италии, ну, после тонны едва ли не бесплатной пасты с морепродуктами от гостеприимного семейства Рури и одного конкретного члена), этот вчерашний бар, в который Ген не хотел возвращаться, оказался всё таким же уютным, жара к вечеру спала, и мир ощущался уже не таким злобным и отвратительным. Жизнь потихоньку налаживалась. — Ну, я был в Милане, в столице моды! И в Венеции, в столице гондонов… — Гондолов, — поправил его Рюсуй и икнул. Сегодня он решил предаться гедонизму и приобщиться к обществу ценителей итальянского вина. Ну, пока он приобщался только к обществу не совсем анонимных алкоголиков, если судить по темпу потребления этого самого вина, но кто Ген такой, чтобы его осуждать!  — Вообще-то, гондол, — хихикнула Рури.  Ген обстоятельно кивнул. — Я знаю. Но Венеция — столица гондонов. Я там с бывшим познакомился, на кинофестивале. Так что, уверяю вас… — Опять ты про Хьёгу вспоминаешь? — Нанами тут же помрачнел. — Ну сколько можно, Ген… — Не-не-не! — он быстро замахал руками, будто пытаясь отторгнуть саму эту мысль. — Никаких Хьёгов. Никаких гондонов. Никаких Венеций. А, стало быть, и никаких столиц… Рури обиженно поджала губы, будто нежелание Гена ехать в чёртов Рим как-то оскорбляло её лично. — Но все обязательно должны съездить в Рим! И посмотреть на Колизей! Это же одно из новых Семи чудес света!  Рю икнул. — Нихрена себе новых.  — Ну, милая моя Рури-чан, отсюда до Рима пилить часов восемь! — захныкал Ген. — Да и не нужны мне эти восемь чудес света, ну что я там не видел… — Вообще-то, чудес семь!  — Ты видел мою задницу в этих джинсах? — Ген соскочил со стула, демонстрируя то, как идеально сидят на нём брюки. — Разве это не чудо? Нанами заржал в голосину. — Ладно, засчитано! Эх, дорогая Рури, — с томным вздохом он повернулся к девушке, — вы лучше скажите нам, куда тут можно смотаться неподалёку. И что вот прям обязательно надо посмотреть!  Рури с сожалением посмотрела на часы. — Простите, ребята, мне нужно бежать на кухню, моя смена через пять минут… — Рюсуй мгновенно потускнел, но Рури тот же добавила. — Но я попрошу Кохаку к вам подойти и всё рассказать! Ладно?  — Конечно, ладно, — Рю растянулся в ухмылке, и Ген отстранённо подумал, что от этой лыбы у него вполне могло треснуть лицо.  — Хорошей тебе смены, Рури-чан! — Ген помахал ей на прощание, залил в себя ещё один шот ликёра и с энтузиазмом повернулся к другу. — Ну, так, какой у нас… — вдруг у Рю зазвонил телефон. Тот извлек его из кармана брюк и сквозь зубы выругался, глядя на экран. — …план?… — Бля, Ген, надо ответить. Это по работе.  — Да кто звонит по работе в десять вечера?! — Это у нас тут десять вечера, а в Нью-Йорке всего четыре дня. Прости, дружище, это важно. Надо отойти ненадолго. Посиди пока за барной стойкой, ладно? — и, не дожидаясь его активного восторженного согласия, Рюсуй рявкнул в трубку «ну что там опять?!» и быстрым шагом двинулся к выходу из бара.  Ген аж вздрогнул от такого Рюсуя. Он порой забывал, что Нанами, вообще-то, не со всеми был тем самым дружелюбным идиотом с тупыми шутками, к которому он так привык. Всем остальным, вообще-то, доставался жёсткий, авторитарный и жадный до денег капитан большого финансового корабля, на котором держалась половина всей модной индустрии… …а рядом с Геном эта злая и бешеная акула бизнеса превращалась в очаровательного ретривера.  А Ген будто бы это и не ценил.  …А может, всё-таки?…  Нет-нет-нет, Асагири, отставить. Это в тебе говорит лимончелла. Вчера вот, кстати, она тоже что-то такое шептала, когда он решил во что бы то ни стало подкатить к тому хмурому парню, и ничего хорошего из этого не вышло. Рю — отличный друг, прекрасный товарищ и вообще буйнопомешанный Дон Жуан. Ген ему интересен ровно до того момента, как он его получит, и ни секундой дольше — плавали, знаем. Да и сам Ген, как бы ни пытался, не мог в себе наскрести ни капли романтической заинтересованности в Нанами-младшем… Эротическую заинтересованность ещё можно было разглядеть под микроскопом, — в конце концов, надо было быть слепцом, чтобы не замечать разлёт этих широких плеч, железобетонный пресс и обворожительную улыбку, — но Ген, понимаете, он ведь был романтиком с большой дороги, из тех, кто ещё до знакомства придумывал, как они вон с тем симпатичным парнем назовут свою будущую собаку, и какого цвета будут салфетки у них на свадьбе… Да, он был безнадёжен. Абсолютно.  Ген отвык быть один. За пять лет отношений вся его жизнь как-то выстроилась вокруг чужой жизни, все его мысли были изъедены бестолковой надеждой на лучшее вперемешку с беспросветным отчаянием, вся его работа была направлена на достижение не его целей…  Он ощущал себя потерянным. Пустым. Одиноким до боли.  Оставаться одному было страшно, но Ген понимал — если он не рискнёт, если не сделает это сам для себя, то точно растворится в пустоте, точно переварится в этом огромном полном кислоты желудке той жизни, которую сам и выбрал- — Ты, должно быть, Ген, да?  Ген вздрогнул и поднял глаза. Что ж сегодня за день такой, что все к нему вот так подкрадываются и неистово пытаются пообщаться?  Он огляделся. Как оказалось, в своём туманном страдательном мыслепроцессе он каким-то образом добрался до барной стойки и даже умудрился за неё усесться. Девушка с барменским шейкером — она же здесь работала и вчера, — смотрела на него с огромным весельем в лазурных глазах, и была одновременно и очень похожа, и очень не похожа на Рури.  Как там их… лазурь и янтарь? — А ты, стало быть, Кохаку-чан? — он улыбнулся несколько вымученно, вспомнив слова о Рури том, что Кохаку по характеру больше похожа на Сэнку… — Ага! — она широко усмехнулась и протянула ему руку. — Очень приятно с тобой познакомиться! …хотя, быть может, Ген поторопился с выводами. Кохаку казалась более дерзкой и наглой, чем Рури, но куда более живой и дружелюбной, чем их мудацкий двоюродный брат. — И мне очень приятно! — он улыбнулся и пожал её сухую и горячую ладонь. — Рури-чан посоветовала спросить у тебя, куда тут можно сходить в округе, на что посмотреть- — Угу, — торопливо кивнула Кохаку. — А ты к нам надолго? — На целый месяц, — Ген вздохнул с уже отработанным трагизмом, и, тряхнув головой, запил этот печальный факт ещё одним шотом лимончеллы. Хоть что-то в этой вашей Италии было стопроцентно хорошим.  Лазурные глаза Кохаку вспыхнули каким-то нездорово-заговорщицким огнём. — О, за целый месяц можно очень много всего успеть!… — она как-то подозрительно-довольно усмехнулась, и Ген поёжился. — Судя по всему, ты уже начал знакомство с местной фауной… — Ага, — он фыркнул. — Я бы даже сказал — с местной флорой. Попытался, так сказать, изучить прибрежный вид цветной капусты, но та оказалась слишком агрессивной.  Кохаку расхохоталась, звучно и звонко, запрокинув голову назад, так, что едва не выронила свой шейкер, и у Гена промелькнуло осознание, что до этого момента он искренне полагал, что вот так умел смеяться только Рюсуй. Возможно, эти двое бы поладили.  Возможно, даже больше, чем просто поладили…  Девушка утёрла выступившую слезинку в уголке глаза. — А ты мне нравишься! — О, ну, хоть кому-то…  — Да брось, ты симпатяга! — Кохаку смерила его оценивающим взглядом. — Оно, конечно, кажется, будто ты хлыщ какой-то, но это просто у нас в деревне мужики розовые комбинезоны не носят…  Ген хотел было возмутиться, что, вообще-то, розовый ему к лицу, и нет ничего удобнее удачного комбинезона, и вообще, это он тут выходец из модной индустрии и шарит за тренды, но Кохаку уже принялась деловито рассказывать о лучших туристических маршрутах для ленивых и не сильно заинтересованных путешественников (таких, как Ген). Ген слушал её и тщательно запоминал, что на вершине горы, прямо на территории старинной крепости, ровно там, куда он точно не собирался идти, варят отличный кофе, лучший в окрестностях, что в коммуне Чинкветерре, куда можно добраться на рейсовом катере пять раз в день, просто потрясающие инстаграмные виды, а недалеко от порта, прямо под утёсом — лучшие устрицы в мире, и сейчас, как раз, вот-вот начнётся их сезон, когда несчастные моллюски самые сочные и нажористые. Где поесть настоящей итальянской пиццы? У старика Касеки, однозначно. Ген запомнил. Найти его можно вниз по улице и направо, неподалёку от центральной площади. Конечно, у них есть центральная площадь, во всех городах есть центральная площадь! А вот паста лучше всего у них в баре — папа Кохаку сам её катает.  Кохаку так забавно и с такой любовью рассказывала о своём городишке, что Ген даже как-то проникся. Сразу захотелось и за кофейком на вершину горы сгонять, и устриц свеженьких пожрать, и, да, конечно, он будет вторую порцию пасты, на обед у него было только мороженое… — …ладно, звучит убедительно. Возможно, я даже смирюсь со своим отпуском. Кажется, у меня закончилась стадия отрицания и началась стадия торгов, — усмехнулся Ген. Кажется, это уже вторая бутылка ликёра?.. — Давай сразу к принятию, у нас ведь столько всего можно поделать! Как минимум, ты точно должен побывать на диком пляже и прыгнуть в море со скалы, иначе зачем это всё?!  Ген страдальчески застонал. — Ну, Кохаку-чан! Я дитя цивилизации! Всё, где встречается слово «дикий», вызывает во мне хтонический ужас и сильнейший приступ аллергии! Я заблужусь, потеряюсь и погибну самой позорной смертью, съеденный чайками!  Кохаку расхохоталась. — Боги, какой же ты придурок! — она перегнулась через барную стойку, чтобы стукнуть его по плечу. — Не погибнешь, если я пойду с тобой!  — Ах! — Ген восторженно хлопнул в ладоши. — Ты согласна быть моим Пятницей в жестокой реальности бытия Робинзоном? — Так и быть, запомни мою щедрость! — она добродушно закатила глаза. — Найди меня на фейсбуке, спишемся, как будет время? — Боюсь, никак не могу, Кохаку-чан, — он потянулся к карману, извлёк свой кирпич, который Минами почему-то нарекла телефоном, и продемонстрировал его, будто какой-то экспонат музея древнейших искусств. — Мне прописали информационный детокс. Никаких социальных сетей.  — Пиздец, — усмехнулась она. — Ну, запиши мой номер, что ли? — Ген кивнул, но, тыкнув на кнопочку, обнаружил, что телефон никак не реагирует. Он тыкнул ещё раз. Чуда не произошло. Кохаку иронично выгнула бровь. — Ты в курсе, что даже эти ископаемые надо заряжать?  — Разве он не должен работать на энергии моих страданий или типа того?  Кохаку снова закатила глаза и, пошарившись под стойкой, извлекла из-под неё ручку, схватила салфетку и протянула всё это Гену. — Запиши мне свой телефон. Итальянская симка есть? Ну, вот, пиши…  Ген вздохнул и принялся калякать на ней свой номер, мысленно молясь каждому готовому взять ответственность за его дырявую память богу, чтобы не перепутать цифры.  Вдруг что-то где-то зашумело, кто-то закричал благим итальянским матом, послышался звон битой посуды, и когда Ген поднял глаза, Кохаку за стойкой уже не было.  Он огляделся. — Кохаку-чан?… Кохаку-чан, ты забыла мой номер!… Ну, вот. Ни Рюсуя, ни Рури, ни Кохаку.  Опять Ген остался один. Губы задрожали сами собой. Почему каждый раз, стоит надежде на светлое будущее — хотя бы на один, блядь, светлый месяц в этом ебучем будущем! — всколыхнуться в его душе, судьба даёт ему весомый подзатыльник?! — Давай я ей передам.  ••• Сэнку закрыл магазин, созвонился с Хромом по поводу расписания работы на следующей неделе, немного покопался со своим лептоклидусом — совсем немного гипсовых косточек осталось доделать для полноценной реконструкции, и всё, можно сдавать скелет в музей! — и осознал, что вечер пятницы настал, а желание выпить никуда не пропало.  Нет, ну сегодня был точно совершенно ёбнутый денёк. Окончательно его добило смс от Стэна с лаконичным «а фотка хоть есть?», после чего тот благополучно отправился в недельную ссылку прямиком в чёрный список.  К тому же, фотки у Сэнку не было, что бы этот американский мудила не имел в виду.  Пошли они все нахер.  Ну, кроме Кохаку. Та могла никуда не ходить, пока продолжала угощать Сэнку бесплатной выпивкой.  Кстати, о выпивке.  Стоило ему открыть дверь бара, бесплатный виски в его мысленной экономике стремительно упал в цене. Процесс девальвации был активирован видом вихрастой чёрно-белой макушки в невыносимо-розовом комбинезоне прямо, блядь, за барной стойкой. Обладатель раздражающей макушки о чём-то щебетал с Кохаку, та, что удивительно, хохотала как потерпевшая, и Сэнку уж было хотел развернуться и пойти в какой-нибудь платный бар (довели, сволочи!), как вдруг на кухне что-то, кажется, взорвалось, оттуда посыпались отборные ругательства, и Кохаку моментально испарилась.  Видимо, оставив на столе записку, которую калякал источник всех сегодняшних бед Сэнку.  Тот поднял голову и огляделся по сторонам. — Кохаку-чан?… — его взор упал на исписанную салфетку. — Кохаку-чан, ты забыла мой номер!… — печально, словно брошенный щенок, протянул он.  Это существо выглядело настолько потерянным, настолько до костей одиноким, что даже чёрствое сердце Сэнку немного сжалось. Возможно, не будь на нём этого розового джинсового пятна, сердце сжалось бы больше, но даже в таких условиях Сэнку решил проявить свою человечность. Судя по тому, что за стойкой появился Магма, Кохаку вряд ли вернётся на бар до конца смены, а эти двое явно о чём-то там договорились, раз уж Ген записал для неё свой номер… Ладно. Хрен с вами. Запомните его доброту.  Сэнку подошёл к бару и, облокотившись на стойку, хмыкнул. — Давай я ей передам.  Ген замер, моргнул, медленно повернулся к Сэнку и моментально сменился в лице: из выражения исчезла вся жалобливая умильность, взгляд стал колючим, острым, почти чёрным, будто шторм в океане, а осанка — прямой, напряжённой, натянутой, словно струна. — А ты какого хрена опять здесь делаешь?! — ощетинился он. — Так может это ты меня преследуешь, а, грёбаный сталкер? Отвали от меня!  — Да я просто хочу передать Кохаку твой номер- — Да щас прям! — вспыхнул тот. — Да я в жизни не дам тебе свой номер! Даже подержать! Ты, вульгарное мудацкое хамло! Сказать, что Сэнку оторопел от такого напора — это ничего не сказать. Он тут, вообще-то, гуманистические идеалы решил проявить. Буквально через себя переступил, чтобы ему помочь. А что в ответ? На него наорали!  Нет, он не боялся скандалов, прямо скажем — частенько он и сам их устраивал. Но наезжать на него за то, что он предложил свою, блядь, помощь?! Да этот чувак охренел!  Это Сэнку-то его преследовал?  Да больно надо, блядь! Ишь ты, нашлась важная птица! Да кому он нужен, грёбаный павлин! Нет, попугай! Да на хую Сэнку вертел таких попугаев…  Ну, не буквально, конечно- Хотя, погодите, в данном конкретном случае буквально буквально! Блядь, о чём он думает вообще?! Этот попугайчатый придурок выбесил его окончательно и бесповоротно. Сэнку расплылся в коварной улыбке. Да, пожалуй, странное желание поставить на место этого зарвавшегося двухцветного невротика было не самым его здоровым порывом, но, пресвятые теллурические токи, пятнадцать тысяч упоминаний этого человека в сутки довели Сэнку до ручки. Он довольно посмотрел на записку, на пышущего злостью болтолога и медленно, растягивая каждый чёртов звук, выдал. — Тебе не кажется, что ты не последователен? Озадаченный Ген смешно склонил голову вбок и захлопал своими бестолково-длинными ресницами, чуть нахмурив брови. — …не последователен?  — Говоришь, что не дашь мне свой номер даже подержать… — Не дам! Сэнку выдержал достаточную паузу и ехидно выдохнул. — Но трахнуть ты мне себя дал буквально в первый час знакомства- Всё, что последовало после этой, Сэнку готов был признать, не самой его умной фразы, по уровню своего фантастического абсурда напоминало какое-то чёртово немое кино с его ебучей буффонадой.  Потому что, ну, во-первых, едва услышав слова Сэнку, это психопатическое попугайчатое в розовой джинсе схватило с барной стойки салфетку с номером и попыталось её сожрать. Пускай Сэнку, в общем то, не отличался особой прыткостью, но на скорость реакции никогда не жаловался — иначе б ему уже очень давно оторвало к чертям собачьим каждый палец, — но даже он не успел спасти несчастную бумажку. К тому же, ну, какой адекватный человек ожидал бы, что этот придурок начнет её жрать?! Первой реакцией было желание пальцами раскрыть ему челюсть и залезть рукой в рот, словно какой-то непослушной собаке, которая схватила на улице какую-то дрянь, но, это, наверное, было бы уже слишком! Во-вторых, двухцветный идиот ожидаемо закашлялся, поперхнувшись сухой бумагой. Ничего удивительного, блядь. В целлюлозе, конечно, содержится клетчатка, но вряд ли именно это подразумевали врачи, когда советовали увеличить её долю в рационе. От кашля дебил покраснел, и Сэнку уж было думал вскочить и оказать ему первую помощь, сделать, как там его, приём Гейлиха, тьфу ты, то есть, Геймлиха, проверочное слово «гейм», а не «геи», сколько можно путать, но тупоголовый Магма уже успел среагировать, метнулся и заботливо подал этому чучелу стакан чёртовой воды так быстро, словно держал его наготове ровно на такой случай. — Спасибо, мой благородный рыцарь, вы спасли мне жизнь, — чёрно-белый эмо-какаду растянулся в обворожительной улыбке, такой, что даже Магма ярко покраснел, галантным жестом вернул ему стакан и этой же рукой — даже не моргнув, просто изящно тряхнув кистью, будто смахивая невидимую пыль, — врезал Сэнку прямо по челюсти.  Вот этого Сэнку точно не ожидал. Разве по протоколу о драке не нужно было ну, типа, предупреждать? Сэнку, конечно, не просил демонстративно бросать в него перчатку, вызывая на дуэль или типа того, но что насчёт хотя бы примитивного «пойдём выйдем», не? Или в современном этикете пьяных разборок элементарной вежливости уже не предусмотрено? В конце концов, разве для удара не нужно было хотя бы замахнуться?  Прилетевший в челюсть кулак едва не сшиб Сэнку вместе со стулом, помогло только то, что Ген, по всей видимости, дрался не очень часто, потому что тут же замахал рукой, скуля от боли и дуя на покрасневшие костяшки. — Ай, ай, больно! — Ах ты мелкий ублюдок, — зашипел Сэнку и тут же вскочил, разминая плечи. Скула горела. На ней точно появится ссадина. А, может, и целый синяк.  Если бы Стэнли узнал об этой потасовке, он бы точно его стебал до конца времён. А если кто-нибудь в баре сейчас снимает его на видео? А если этот кто-то скинет этот позор Кохаку?! То ведь обязательно перешлёт его Снайдеру, а тот, в свою очередь, лично прилетит надавать Сэнку по щам за настолько недостойное поражение! Пиздец, хорошо, что Сэнку успел закинуть его в чёрный список. Ген же вылупился на вставшего со стула Сэнку так, будто сам только понял, что именно сейчас сделал. Сэнку усмехнулся. Он, вообще-то, вырос с Кохаку — уж что-что, а драться его научили. Он размял пальцы, хорошенько сжал кулак, замахнулся, и- Врезался прямо в деревянную обложку меню. С-с-сука! Как больно!  За грёбаную долю секунды до встречи кулака со своим курносым носом попугайчатый ублюдок стукнул ладонью по краю барной стойки, лежащее на ней меню взлетело вверх, тот схватил его и вмазал им прямо навстречу Сэнку — и атакуя, и защищаясь. — Ты куда замахиваешься?! Да моё лицо стоит дороже твоей задницы, мудила! — рявкнул Ген, хотя Сэнку вообще не уловил суть претензии. Ну, оно и понятно — всякие там пернатые говоруны никогда не отличались умом и сообразительностью.  Зато, пока тот отвлекался на свою неоправданную ничем адекватным ярость, Сэнку успел замахнуться ещё раз. Теперь уже намного успешней, потому что сжатые в кулак пальцы сумели врезаться в мягкую прохладную кожу, чуть продавливая её, проминая, чуть- Ген отшатнулся и сплюнул кровь. Кажется, Сэнку разбил ему губу.  Упс.  Конкретно к губам этого дебила у Сэнку претензий не было. Из них, конечно, постоянно звучала какая-то раздражающая болтовня, зато они отлично сосали член, что, по внутренней оценке Сэнку, многое компенсировало. Да и, что уж там, губы у него были действительно красивые… Впрочем, всё лицо было красивым, тут не приебаться.  Впрочем, отвлекаться на его красивое лицо было рановато, потому что этого болтолога реально перекосило от злости, он ринулся на Сэнку, не обращая внимания на барные стулья между ними, перепрыгивая прямо через них. В следующую секунду Сэнку с болезненной ясностью осознал, что прямо сейчас массивная подошва того самого дорогущего кроссовка от «Баленсиаги» врежется прямо в его живот- Ген удивлённо крякнул и тут же повис в воздухе, свесив руки переваренными макаронинами. Сэнку не менее удивлённо моргнул, озадаченный внезапной сменой системы координат. Он чуть поднял взгляд: высокий мужик, тот самый, что сидел вчера в баре вместе с этим патлатым какаду, держал болтолога за шкирку, словно маленького котёнка. Ассоциация была настолько очевидной, насколько комичной — тот так же покорно поник, поджимая лапки, ой, то есть, руки, и будь у него кошачьи уши, они бы так же послушно прижались к дурацкой чёрно-белой голове.  — Бля, Ген, ну какого хрена, а? — вздохнул мужик, качая головой. — Теперь мне придётся обнулить счётчик! Поздравляю, у нас снова, блядь, ноль дней без инцидентов! А мы ведь целый месяц продержались! Бля, Минами мне точно яйца оторвёт… а потом ещё и на завтрак сварит… — Не-е-ет, Рю, это не я, это этот ублюдок! — взъерепенился Ген, но его хорошенько тряхнули.  — А ну, цыц! Что, блядь, тут у вас случилось?  Какая-то часть Сэнку, та самая, которая своей мелочной паскудностью спустила поезд этого и без того печального вечера с рельсов адекватности, почувствовала в этом широкоплечем мужике своего союзника. — Я просто хотел взять у него номер телефона!  Повисший в воздухе задира что-то было зафырчал, но его хорошенько встряхнули ещё раз, и он замолк. Сэнку про себя даже немного восхитился — вот бы и он так мог периодически кого-нибудь трясти, работа в лабе точно стала бы куда эффективнее…  — А он что? — этот самый «Рю» окинул Сэнку взглядом.  — А он принялся его жрать!   — Кого? Номер? — тот выгнул кустистую бровь и снова посмотрел на ощетинившееся кошачье в своей руке. Ген же невозмутимо поджал губы и пожал плечами с таким видом, будто, ну, было и было, подумаешь, схомячил салфетку, как последний дебил, ничо такого, отличная закуска, полная клетчатки, всем советую.  — Ага. Проглотил и чуть не подавился, — с садистическим удовольствием уточнил Сэнку.  — Ты, блядь, серьёзно? — заржал мужик.  Сэнку сложил руки на груди, изо всех сил стараясь выглядеть уверенным и решительным. — Предельно серьёзно.  — Ха! Ген, ну ты даёшь! — этот самый Рю хохотнул, ещё разок тряхнув Гена, и снова посмотрел на Сэнку. — А нахрена тебе был его номер? — нахмурился он. Ген же сверкнул своим яростным синим взглядом и оскалился на Сэнку ещё сильнее.  Коварная улыбка второй раз за вечер тронула его губы. Ну, всё, кранты попугаям. А нечего было без предупреждения кулаками махать! — Потрахались мы вчера хорошо, решил, почему бы и не повторить.  О, да, чёрт возьми, Сэнку буквально наслаждался тем, как загорелись от гнева эти океаново-синие глазища висящего за шкирку неврастеника. Он зарычал, замахал руками и ногами, и, не будь он сейчас в плену стальной хватки высокого мужика, точно бы снова кинулся на Сэнку.  — Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда, говно собачье, решил ко мне лезть? Ты, засранец вонючий, мать твою, а? Давай, иди сюда, попробуй меня трахнуть, я тебя сам трахну, ублюдок, онанист чёртов, будь ты проклят! — визжал Ген, размахивая своими длинными ногами, с грохотом снося в порыве ярости все попавшиеся стулья.  — Какого хрена у вас тут происходит?! — выбежала на шум взмокшая от жаркой работы на кухне Кохаку. — Вы чё тут устроили? Сэнку?!  — А я-то что? — возмутился он. — Это мне тут лицо разбили! — Юная леди, простите, ради бога! — широкоплечий хозяин кошачьего попугая растянулся в широкой извиняющейся улыбке. — Честное слово, он не бешеный, я его прививал! — он тряхнул рукой с Геном, будто демонстрируя шкодливого питомца.  Питомец сдаваться не собрался. — Это я ещё и виноват?! Да это он! Он! Он мне губу разбил! И сердце! Вот! Сэнку закатил глаза. — Да кому ты наваливаешь!  — Да пошёл ты! — А давай-ка лучше мы пойдём, ага? — Гена снова тряхнули и поставили на пол, но руку со шкирки не убрали. — Дико извиняюсь, господа, ни на минуту не оставить человека без присмотра! В следующий раз обещаю взять ему намордник!  Психованный болтолог брыкался всё то время, что его тащили к выходу из бара.  Придурок, блядь.  Скула больно садила. Сэнку тяжело вздохнул. Вот вам и цена бесплатной выпивки… ••• — И что это, блядь, было?! Ген заскулил, осторожно потрогав разбитую губу. — Ну, Рю, не ругайся!  Нанами вздохнул. — Ну как тут не ругаться? Меня не было буквально полчаса… А тебе уже разбили губы. Губы, которые я даже поцеловать не могу, чтобы поменьше болело! Боги, ну какой же он дурачок. Под диафрагмой разлилось такое жгучее умиление, что Ген едва не ляпнул что-то вроде «ну почему, конечно, можешь!», но вовремя вспомнил, что вот эти все выкрутасы — типичный сорт нанамиевских пикаперских манипуляций. Вот же сукин сын! А Ген почти повёлся! Он хихикнул, чуть пихнув Рю локтём. — Зато я могу смело вычеркнуть ещё одну строчку из списка! Пункт второй, он же девятый! Очень удачно получил в жбан, я считаю, даже фингала не останется! — Не заставляй меня жалеть о своей затее, — усмехнулся Нанами. — Я всё ещё надеюсь, что ты не справишься! — Ну уж нет, дружище! Я взялся за дело всерьёз! — приосанился Ген. — Наш отпуск набирает обороты. Но всё равно, скажи, какой мудак, а? Всё-таки, ты вчера был прав…