Даже сдохнуть нормально не дают

На лице человека, который выглядит уже не молодо для своего возраста, появляется усмешка, которая больше напоминает оскал дикого зверя. Выразительная и жёсткая, она говорит о его определенной настороженности и значительном опыте. Он делает один шаг в сторону, в то время как что-то острое пронзает его. Это ощущение сильное и невыносимое, похожее на боль, которую можно испытать при резке кожи. Только в данном случае её интенсивность настолько высока, что не сравнима с самым острым лезвием меча в мире. По мере продолжения издевательства, он продолжает ощущать эту невообразимую боль. Нечто неизвестное, которым его пронзают, непрерывно и глубоко проникает в его тело, оставляя след от каждого удара. С каждым разом боль становится все более невыносимой. Он считает первые десятки проникновений, но потом перестает, потому что это становится физически и эмоционально невозможным. Влага начинает скапливаться в его глазах, а затем превращается в одинокую слезу, которая скатывается по его подбородку. Такая невыносимая боль вызывает изо рта этого человека дикий и пронзительный крик, который оказывается заглушенным победными возгласами заклинателей. Эти нелюди, наверняка, радуются своему успеху, наблюдая, как их враг мучается. Но несмотря на весь смех доносящийся от заклинателей, парень закрывает глаза, понимая, что это конец.

***

Юноша пробудился внезапно, пораженный ощущением холодного пота, который окутывал его тело. Он медленно открыл глаза и уставился на что-то неподвижно вперед, словно пытаясь сфокусировать свои мысли. Его пепельные волосы, вымокшие в поту, теперь теснились к его спине, вызывая неприятное покалывание и дискомфорт на шее. Он бледнел, словно был лишён жизни. Его лицо отражало смертельную бледность, создавая жуткое впечатление. Но самое удивительное было в его глазах, которые были глубокого цвета обсидиана, камня с абсолютно черным оттенком. В этих глазах отсутствовала какая-либо эмоция или внутренняя жизнь. Они были лишены всего, замкнуты на себе и пусты. Они смотрели в никуда, не находя ничего, на чëм можно было бы сосредоточить свой взгляд. После того, как прошла одна палочка благовоний, он начал постепенно приходить в себя. Однако его лицо было всё ещё напряжённым, и он положил руку на свой лоб, пытаясь успокоиться и справиться с внутренними тревогами. Внезапно, через несколько мгновений, лицо юноши исказила кривая, мрачная улыбка, придавая ему образ обезумевшего мертвеца. Одна слеза спокойно скатилась по его молодому, хорошо выглядевшему лицу, словно во время сна. Эта одинокая слеза символизировала его печаль и внутреннюю боль. Лицо пепельноволосого заполнил истеричный смех, который пронесся по комнате, заставив всех, кто находился в соседних покоях, подумать, что к ним проник демон. Этот звук был таким шокирующим и отталкивающим, что люди не могли представить, что вызвало такой ужасный смех. "Ха, а ты всё такой же ничтожный. Чтобы сказали Дядя Цзян и Мадам Юй. Даже в другом теле я их полное разочарование. А Шицзе с А-Ченом? Это всё из-за меня. Ничтожество, ничтожество, ничтожество"* Успокоился парень только через три палочки благовоний. Желания спать не было от слова совсем. Поэтому быстро встав и одевшись в простую одежду слуги, он взял небольшую тетрадку, которую прятал под кроватью. И пока другие сладко спали, уже позабыв о ночном "демоне", чёрноволосый перечитывал свои записи, перечёркивая очередную свою неудачу. Он мог просидеть ещё несколько часов за записями, если бы не прозвенел колокол означающий начало обучения заклинателей. Протерев глаза, юноша отправился в покои Его Высочество Наследного принца, драгоценности империи Сяньлэ.

***

Чтобы взглянуть на великолепное зрелище, весь народ стёкся сюда, покинув свои жилища. И если когда-нибудь люди спросят, какое в истории государства Сяньлэ шествие в честь ежегодного жертвоприношения Небесам на Празднике Фонарей достойно называться самым неповторимым, наверняка ответом станет сегодняшний день! На высоких трибунах ряд за рядом восседала взирающая на происходящее сверху аристократия и знать в роскошных одеяниях. Все без исключения лица, будто вырезанные из нефрита, сияли подобающими окружению улыбками. Внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный крик. Се Лянь вздрогнул, потревоженный криком, опустил меч и увидел только, как с городской стены стремительно падает размытый силуэт. В тот момент Се Лянь не успел подумать ни о чём — всё произошло слишком быстро. Принц легко топнул ногой, изящно оттолкнулся и воспарил в воздух, подставляя руки. Когда принц взлетел, рукава его одежд развернулись подобно крыльям бабочки, а когда приземлился, плавно сложились, будто перья белой птицы. Крепко прижимая к себе пойманного, Се Лянь коснулся ногами твёрдой земли, облегчённо выдохнул и лишь после этого опустил взгляд. Он прижимал к груди маленького мальчика: грязного с головы до пят, с лицом, замотанным бинтами. Ребёнок съёжился у него на руках и, не смея шевельнуться, смотрел на принца. Белоснежная фигура спустилась прямо с небес и приземлилась перед чёрным демоном! В момент его изящного приземления на колено, белые одеяния слой за слоем расстелились по красочной платформе, образуя форму огромного цветка. Золотая маска, что скрывала его лицо, упала на землю. Подобный выход на сцену поистине мог называться нисхождением небожителя. Лишь настоящий смельчак мог отважиться на подобное!

***

За плотно закрытыми воротами раздались два звонких металлических удара — исполнитель роли Шэньу в белоснежных одеяниях и свирепый демон в чёрных выпустили оружие из рук и тяжело распластались на платформе. Когда они явились, демон уже взял ребёнка на руки, успокаивая его шептанием на ухо своим мелодичным голосом. Се Лянь вспотел с головы до ног. Расслабив на груди одеяния божества, что окутывали его множеством слоёв ткани, он испустил долгий выдох и проговорил: — Как же это было опасно. Я смертельно устал. Му Цин снял увесистую маску демона и беззвучно выдохнул. Однако не стал вслух жаловаться на усталость. К платформе торопливо подбежал Фэн Синь, который воскликнул: — Му Цин, зачем ты взял с собой этого ребёнка? Исполнитель роли демона, наградил воина взглядом полным осуждения, сильнее прижимая к себе ребенка. Заметив что Му Цин не отвечает, Фэн Синь уже хотел продолжить допытывать у слуги информацию, как его прервал голос Его Высочество: — Малыш, как твоё имя? Мальчик не решился даже моргнуть, конечно же, не произнеся и звука. Смотря на ребёнка, то ли с сочувствием, то ли ещё с чем то, Му Цин вмешался: — Ваше Высочество, его имя Хун-Хун. Боюсь, что он не смеет заговорить - слишком напуган. Се Лянь погладил малыша по голове и посмотрел на слугу с неподдельным удивлением. Наследный принц с любопытством спросил: - Му Цин, ты его знаешь? Что-то решив для себя, Цин спокойно и с учтивостью ответил. - Этот слуга действительно знаком с этим ребенком. Се Лянь снова погладил малыша по голове. Но, услышав знакомый голос мальчонка остолбенел от потрясения и никак не реагировал. Принц перестал гладить. После чего Се Лянь проговорил: — Фэн Синь, поручи кому-нибудь через некоторое время вывести его через боковой выход. И посмотри, не ранен ли он - у него всё лицо замотано бинтами. Фэн Синь протянул руки, с нескрываемой неохотой, но выполнял приказ: — Хорошо. Давай его сюда. Му Цин хоть и не хотел отдавать мальчика, но знал чем это может для него обернуться. Хотя когда это его заботило? Но он не хотел чтобы Хун-Хун пострадал и передал его Фэн Синю. К удивлению Воина, ничего не вышло. Фэн Синь спросил: — Му Цин, почему ты не отпускаешь его? — Но я отпустил. - спокойствие Му Цина было на грани. Он уже хотел начать кричать на всех и успокоить мальчика, но нарушение устава, могло выйти боком не только ему, но и его матери. Да и к тому честь родителей, мёртвых, но родителей! Ребёнок обеими руками крепко держался за полы его одежд и никак не разжимал пальцы. Все свидетели остолбенели, а потом громко расхохотались (Вэй Усянь в душе тоже, перед этим в мыслях положив себе руку на лицо).

***

Спустя час. Монастырь Хуанцзи, Пик Шэньу, дворец Шэньу. Советник сидел в главном зале. Лицо его будто покрывало свинцовые тучи. Перед ним на коленях стоял Му Цин. Се Лянь тоже склонил колени, но только не перед советником, а лишь перед золотой статуей самого Императора Шэньу. Фэн Синь, обязанный следовать за Его Высочеством, преклонил колени за его спиной. Через несколько часов тирад от советника, их отпустили, а после помощи наследному принцу, "Му Цин" отправился в свою комнату.