Всё для Рики

Катце всегда оказывал сопротивление в начале и во время унижения; это выглядело лишь как отчаянные попытки избежать неизбежного. Как правило, он не ждал посетителя с задранной задницей, даже если его всё равно собирались бить. Хотя он знал, что сражаться бесполезно, Гай, с его физической силой, хорошим здоровьем и созданной чрезвычайной ситуацией, вошёл в комнату, мало чем отличаясь от животного в течке, обезумевшего от гормонов, которые ожесточали все его мысли. Прежде чем дверь открывалась, его всегда било током, и Ясон входил вместе с Гаем. Хотя Блонди ни разу не приблизился к матрасу, он позволил обезумевшему полукровке сделать это с той жаждой, которая преодолела его собственную волю. Затуманенный красным, только с видением, похожим на туннель, где изливается его похоть. Катце обрушивал на Гая сжатый кулак или пинок, как только тот оказывался рядом, но полукровка не поддавался на попытки оттолкнуть его, хватал за рыжие волосы или шею и находил своё место, переворачивая его лицом вниз или набок. Гай был точен, быстр, и это огорчало. Очевидно, чтобы обеспечить ему преимущество и хорошее выступление, его не лишали еды; в отличие от Катце, которому давали лишь столько, чтобы он мог продержаться день и устроить короткую разборку для развлечения Ясона, который хотел этого сопротивления, каким бы жалким оно ни было, иначе он предотвратил бы его любым способом. Даже зная, что Ясон ожидает от них такого нелепого зрелища, Катце всё равно был слишком горд, дабы думать о том, чтобы вести себя иначе — как покорный или смирившийся. Знание того, что Гай, будучи хозяином всех своих чувств, так бы не поступил, как-то успокаивало… С ним было легче продолжать беседу. Это не означало, что они подружились: Катце чувствовал презрение гордого полукровки, и это было взаимно. Он не собирался завоёвывать его дружбу, но язвительные ответы и отсутствие сочувствия отвлекали его от неопределённой судьбы Рауля, а также от собственной дальнейшей дороги. Любой момент мог стать последним: Ясон устанет от неожиданной встречи, которую он устроил, когда два полукровки трахались, один в наслаждении и удовлетворении, а другой скрежетал зубами; прежде чем в последний момент схватить их одной рукой и сломать им кости. Иногда он надеялся, что этот момент действительно наступит, что это будет больно, но только на несколько секунд, максимум минут, а потом ничего больше. Боль от медленной смерти была самой страшной, поэтому он продолжал питаться крохами, не желая мучиться от голода. Это был ад. — Сукин сын! Не делай этого, мать твою! — Катце попытался вывернуться из захвата его бёдер и руками надавить на грудь Гая. Бесполезные, бесполезные усилия. Прежде чем он успел вонзить ногти в глаза Гая и ошеломить его, тот парировал атаку и одолел его ударом по лицу, тем самым углубив свои толчки, улучшив сцепку. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Как какофония, скрип матраса и голос Катце смешивались с его беспомощностью от того, что он больше не мог сопротивляться или прямо предотвратить нападение на своё тело. Между теми случаями, когда Ясон бросал Гая на него, это был первый раз, когда полукровка перевернул его на спину, положив спиной на матрас, и он был вынужден наблюдать за выражением его возбуждения, которое это вызывало у него. Он не хотел знать, чёрт! Гай крепко прижал его к себе, вцепившись в бёдра и руки, и, конечно, удар ногой не помешал бы. Но травмированная нога болела достаточно сильно, чтобы отказаться от этой идеи, и одна нога была всё равно что ничего. Встряхнув головой, чтобы не видеть удовлетворённого взгляда Гая, он направил глаза в сторону двери. Это было ошибкой, поскольку он взял за правило не узнавать, как выглядит гримаса возмездия на лице Ясона, но для Катце было неожиданностью не увидеть его там. Он стоял почти позади Гая, между ними было значительное расстояние, но всё же позади, прижавшись спиной к стене. Катце не мог видеть, что он делает, но он что-то делал. Трудно было поверить в ускоренное движение рук Ясона, типичное движение, если бы не преувеличенные вокализации Гая, он бы без труда услышал глубокое дыхание Блонди. Почти забыв о том, что его насилуют, он вывернул шею, чтобы посмотреть, что там делает Ясон… Похоже, место было хорошо продумано, так что Катце не мог его увидеть. Однако прервать его мысли заставило то, что заставило его щёлкнуть зубами, — сексуальная рутина Гая! Всегда одни и те же чёртовы шаги, он начинал гладить волосы, спускаясь по лицу и очерчивать черты. Там, где раньше были деспотичные, властные руки, теперь были расслабленные пальцы, которые каким-то образом хотели передать какое-то сообщение; в потерянном сознании Гая должна была сформироваться хотя бы одна мысль, бесформенные облака собирались, чтобы попытаться передать сообщение. Катце ничего не хотел знать, всё время делая вид, что отталкивает своими руками эту нежеланную ласку, и глотая воздух. Он бы укусил его, если бы он был рядом. Но он не обращал внимания, и рука Гая двигалась вниз, очерчивая его контуры, мышцы под кожей, касалась соска и потирала его между пальцами, иногда слегка сжимая… Он продолжил движение по линии его живота к низу… здесь началась его вторая борьба, чтобы не дать Гаю, который не переставал двигать бёдрами, прикоснуться к его пустому паху. В тревоге, охватившей Гая, тот не замечал всех своих действий, они были чистой механикой его пьяного разума, направленной на достижение оргазма. Не найдя члена, который можно было бы натянуть, он разминал гладкую уретру. Это было так неприятно, раздражающе, больно, унизительно..... После этих неприятных ударов он перешёл к захвату покрытой шрамами бедренной кости и продолжил наступать ещё сильнее. Эти ласки возвестили Катце, что кульминация наконец-то близка! Для Ясона… все это было слишком хорошо, рай, доступный и определяемый его собственными желаниями в четырёх стенах. Достаточно было войти в комнату, и его разум уже делал это… Ясон переступил черту допустимого поведения среди всех Блонди ради своего питомца; какое извращённое удовольствие доставляло ему видеть его с губами, словно накрашенными кармином от слишком частых ласк, от игры в их покусывание и наблюдать, как он обхватывает ими окружность его члена. Опухшие и очень красные губы. До сих он неоднократно использовал Гая, чтобы оседлать Катце. Он без зазрения совести швырял его в комнату, лишь бы получить свою долю контракта. Остальным двум не нужно было знать истинную цель, их вмешательство могло поставить под угрозу его удовольствие, а это было последним, чего он хотел. Ему было всё равно, как Гай это сделает, лишь бы всё закончилось хорошо для Ясона. Это означало, что Рики должен появиться. С несколькими последними вокализами и заметными движениями Гай выплеснул белые остатки своего облегчения туда же, куда и всегда. Не успокоившись, он опустился на Катце, на этот раз положив голову ему на грудь. — Шевелись! Шевелись, блядь, Гай! Катце в одиночку не мог стащить с себя Гая. Но не оставлял попыток, и наступил долгожданный момент, когда Ясон вошёл в ванную, чтобы тщательно вымыть руки. Ещё немного, и наконец-то эта пародия закончится, так оно и было. Блонди повторил свой шаг и поднял Гая за ошейник на шее. Полукровка всё ещё переводил дыхание после последнего упражнения. Катце, оставшись на ногах, пытался двигаться, не напрягая затёкших мышц, пока его вытаскивали из комнаты. Ни взгляда, ни слова от Блонди. Как долго всё это продлится? Частью его механических действий, и он не хотел об этом рассуждать, было хромать в ванную и очищать своё тело от следов, оставленных Гаем. Он терпеть этого не мог, потому что всегда желал, чтобы это было в последний раз, и поэтому старался делать это без мыслей, если обращал внимание на детали… что-то, за что он должен был цепляться, и это было слабое предчувствие в груди, что он всё ещё способен надеяться. Рауль просил об этом… И, словно маска с двумя лицами, та же анемичная надежда дразнила его, приводя в движение оцепеневшие шестерёнки в мозгу, как найти смерть. — Эй, рыжий, ты в порядке? Катце стиснул челюсти от абсурдного вопроса… Что ему ответить? «Ой! Да, конечно, у меня всё отлично. Ты не трахал мою задницу всей силой души». Он лежал на матрасе, чувствуя, как депрессия тянет его вниз, когда до него донёсся голос Гая. Мягкий, но слышимый сквозь устойчивую тишину вокруг. Жаль, что Кэл не знал этого способа общения, разговаривать с ним было бы в миллион раз приятнее, чем с полукровкой, который не мог вспомнить его имени, а может, ему вообще было всё равно, как его называть? Но если бы Кэл знал, что они могут разговаривать сквозь стены, он не сомневался, что Ясон придёт с возмездием. В каком-то смысле было хорошо, что он проигнорировал это, таким образом он избежал наказания. Кэл… проданный Ониксу, служащий в Башне Юпитер. Как он будет? Узнает ли он, что Рауль был подвергнут исправлению? — Катце? — попытался повторить Гай, звуча очень близко к стене. — На этот раз что-то изменилось… Я тебя слышу… Афродизиак не работает так хорошо, как раньше? Уставившись в потолок, он прикинул шансы — всё может быть. Домашние питомцы должны были постоянно заражаться подобными деликатесами из-за своей сексуальной природы, но на человека они действовали по-другому. Подобно алкоголю, опьяняющему мозг, Гай вырабатывал некую толерантность или устойчивость, и это было возможно. Тишину нарушил какой-то звук. Приглушенное бормотание, сопровождаемое учащённым дыханием, затем удар о стену, вероятно, сжатого кулака. — Чёрт! Рики прошёл через всё это? — в возмущённом голосе Гая промелькнула правдоподобная горечь. — Что, чёрт возьми, этот монстр сделал с Рики? Когда он вернулся в Керес, он был так не похож на себя прежнего… Катце не смог разобрать ещё несколько слов, но они прозвучали как ошеломление от его хныканья. Это был первый раз, когда Гай сломался, или, возможно, он делал это и раньше, но только сейчас показал это. Да, заточение полностью исказило личность и наплевало на все надежды. — Нет, всё было не так. Рики этого не испытал, — Катце был впечатлён собственными попытками его успокоить, готовностью пересечь комнату и прижаться к стене, чтобы его услышали. — Всё было по-другому… — Как?! Мне нужно знать. Это нелепое дерьмо длится вечность. Конечно, заточение тоже способно на это, нетерпимость и нетерпение, смешанные с полным отчаянием. — Успокойся… — Не указывай мне, что делать, ублюдок! Катце вздохнула, отдавая Гаю должное. Она тоже не хотел, чтобы ему указывали, что делать и что чувствовать, особенно таким абсурдным словом. Никто не успокоится, если просто сказать: «Успокойся». Через несколько секунд голос Гая стал звучать спокойнее и собраннее. Он не скрывал, что хочет этого. — Можешь ли ты рассказать мне о Рики, начиная с того момента, как он покинул Керес? Почему бы и нет? Да, он мог. В этом сказочном заточении, которое Гай окрестил «нелепым дерьмом», в его распоряжении была бесконечность времени. Вместо того чтобы посвятить его депрессии, разъедающей его мысли, и жалкому списку способов умереть, он мог продолжать говорить о Рики… или говорить о чём угодно. Вытянув ноги, чтобы придать наиболее удобное положение плохо зажившей ноге и прислонившись спиной к стене, Катце облизнул губы, чтобы начать рассказывать всё, что касается Рики, всё, что знал, с того далёкого дня, когда он встретил Ясона Минка… Те события, которые привели в движение целый ряд фишек, чтобы упасть соответствующим образом. В том числе и к ним, запертым в Башне. Гай тоже приклеился к стене. Прижимаясь телом к холодному бетону, несмотря на дискомфорт, он мог наконец узнать правду, которую Рики так тщательно скрывал. То, что всё это выплывет наружу, возможно, поможет лучше понять его самого, как расшифровка лабиринта, в котором он заблудился. Гай вслушивался в меланхоличный голос, он был печальным и медленным. Но это не мешало услышанным словам развеять его сомнения, перед глазами вырисовывались какие-то очертания прежней реальности его друга, его бывшего напарника, за которого он готов был умереть. Так было и в этот раз, на какой бы риск он ни пошёл, чтобы убить Ясона. Лишь бы Рики мог навсегда остаться на свободе. Когда голос затих, Гай посмотрел на свои голые руки: кожа на костяшках пальцев была в синяках от постоянных ударов о стену. Как бы странно ни было представлять себе Рики, живущего так же, как он жил эти три года, он знал, что это реальность. Его партнёр боролся, сопротивлялся и в то же время попадал в путаницу всех сетей, в которых он оказался. То, что Рики стал воспринимать Ясона с пониманием и без сопротивления, объяснялось не тем, что у него кончились силы или дух, а тем, что он узнал ту сторону Ясона Минка, с которой мог жить. — Значит… — пробормотал он, с отвращением выплёвывая слова, — Рики любил его? Они были любовниками? По ту сторону стены Катце пожал плечами и почесал кончик носа. — Всё говорит о том, что да, они были ближе всего к этому. У Катце не было ничего, что могло бы побудить его хорошо отзываться о Ясоне Минке, но, по крайней мере, он мог сказать Гаю правду. Он заслуживал того, чтобы узнать её после стольких лет. Несмотря на всю недостойность жизни в качестве домашнего питомца, к Рики относились с уважением, пониманием и, самое главное, не заглушали его голос. — Если этот ублюдок не ублюдок, то что ты там делаешь? Ему надоели твои минеты? Это была уже другая история. Катце медленно поднялся с пола и попыталась облегчить дискомфорт в спине, делая движения плечами и несколько раз проведя руками по онемевшим бёдрам. — Позже, — просто ответил он. — Подожди, у меня есть ещё один вопрос, — Гай опустил глаза, он имел представление о жестокой натуре элиты, не обязательно было знать историю Катце, чтобы доказать свои подозрения. Ясон был ублюдком, и точка. Но ему нужно было кое-что узнать: — Зачем ты надел на меня этот протез? — Тебе понравилось? Я так и не услышал благодарности. — Ты не поможешь, ублюдок, — Гай очень чётко понимал роль Катце в отношении Чёрного рынка и элиты, ни одно из его действий не было направлено на благо его собственной расы, полукровок. — Я знаю, что ты не хотел мне помогать, это было совпадение. Ты хотел убедиться, что я не умру до того, как за мной придёт чёртов Блонди? С другой стороны стояла тишина. Гай прислонился лбом к стене и закрыл глаза, вспоминая страдания тех дней, когда он думал, что Рики мёртв, а он выздоравливает. Была ли это плохая шутка? Да, он намеревался умереть, чтобы спасти Рики. У него болело сердце при мысли об этом… тем более странно было получить протез искусственной руки, он думал, что его разорвёт на части верный пёс по кличке Катце. Не осознавая, что они стоят лицом друг к другу, между ними только стена, а руки так же близко, Катце вздохнул. — Рики. Я сделал это ради Рики. Он попросил меня присмотреть за тобой. Это всегда было ради Рики. Его голос был многострадальным шёпотом. Это была правда о том, почему он решил дать Гаю роботизированную руку. — Я думал, это для того, чтобы этот гад Минк мог отомстить. Значит, Рики попросил тебя? — Да. Гай горько усмехнулся: ему явно было не до веселья. Казалось, его сердце разбилось вдребезги. — Если ты был верным лакеем этого демона, что произошло? Он превратил тебя в падаль. Катце несколько раз моргнул: ему не хотелось вызывать забвение воспоминаний, но мысль о Рауле заставляла его безутешно плакать. Кроме того, он должен был продолжать пересматривать свои идеи о возможных способах вырвать свою жизнь из лап Ясона. Он пришёл к очевидным выводам: невозможно мыслить линейно, его уставший, напряжённый ум и расплавленный множеством обстоятельств мозг делали его мысли липкими, а иногда и скользкими. Ни одна из них не была достаточно хороша, чтобы начать работать. А вот насчёт смерти… Он кое-что знал. Он должен был действовать быстро, неважно, что это было больно, но он должен был действовать быстро, иначе он рисковал быть прерванным Ясоном. Он полагал, что именно поэтому в прошлом его ударило током, когда он намотал цепь на шею… Задохнуться от этого было невозможно. Он был слишком медлителен и собирался использовать силу, которой у него не было. Ясон следил за тем, чтобы он продолжал дышать. Трудно было представить, что умереть и остаться в живых будет стоить столько же, причём одновременно. Но… — Гай… — позвал он его, — сделай кое-что для меня. Гай уставился на стену, лёжа на кровати. Ему было холодно, но не невыносимо, он знал и худшие условия. Его взгляд остановился на тонкой, чистой серой краске на стене, но в голове крутились мысли о направлении ветра, который принёс его сюда. Он был достаточно умён, чтобы понимать, что через несколько дней его существование может закончиться. Он был заперт в доме своего злейшего врага, и его жестоко использовали для пыток другого. Казалось, его участие в похищении Рики, отрезание пениса, чтобы получить кольцо пэта, взрывы в Дана Бан и, наконец, его участие в попытке снести голову Ясону Минку никак не влияло на то, что он был заперт и трахал человека в другой комнате. Теперь он понял, что всё это было связано. В том числе и то, что Рауль предложил ему покончить с этим ублюдком Ясоном. Он знал, что его участие в этом старом безумии закончится, он достаточно подумал, чтобы понять, что выхода из проклятой башни Эос у него нет. Как? Закованный в цепи и заклеймённый ошейником, он будет убит током, как только сделает первый рискованный шаг. Даже если предположить это, Гай не считал себя мучеником, поэтому он продолжал питаться той едой, которую ему приносили, он хотел сохранить силы, если представится возможность бежать, и не собирался прекращать борьбу… Как бы Рики ни боролся, это всегда было из-за Рики. А теперь его друг и бывший любовник болен. Последствия Дана Бан… Если посмотреть на это с другой стороны, не было ли это лучше для Рики? Быть без сознания и не замечать реальности, чем вернуться к жизни в качестве… домашнего питомца. В своём собственном раю, вдали от истинного проявления неумолимого зла его Хозяина. Стоило лишь на минуту взглянуть на Катце, чтобы понять, что Ясон проклят. И теперь, когда он знал историю Катце, тот попросил его об «этой» услуге. Как мог Ясон или его фурнитур продолжать слушать их разговоры… Кто станет тратить время на то, чтобы слушать двух приговорённых? Но Катце, он попросил его о «последней услуге» именно этими словами. Это не было обычным делом в Кересее, большинство полукровок любили себя; но и не казалось таким уж неслыханным или необычным. Он почти помнил истории о том, как полукровки делали это для своих друзей, когда более дружелюбной альтернативой была казнь с руками на шее. Всё ещё не решив, он задумался о том, когда. У них были моменты вместе, сумасшедший Ясон очень часто бросал его на Катце, когда его тело возбуждалось от афродизиаков, и теперь, когда у него начали появляться крупицы ясности среди головокружения разума, Катце заверил его, что у него будет шанс сделать это. Ясон не наблюдал за ними во время секса… Неужели просто мучил их? Не чувствуя себя способным понять намерения больного андроида, он думал, что сможет, но… Последствия? Тоже смерть сразу после этого. Разве это не лучше? Ясон был способен подвергнуть его неисчерпаемым страданиям; но, по крайней мере, это было бы лучше, чем с ним обращались как с глупым домашним животным, которое возбуждали и использовали для неконтролируемого траха. Умереть как мужчина, а не как секс-кукла. А если повезёт, то ничего не будет, и Ясон Минк сломает ему шею так же легко, как сломал и раздробил руку. Внезапно началась рутина, которую Ясон установил как протокол, чтобы избежать лишних разговоров. Гая било током, мощный удар лишал его сил и превращал мышцы в гравий. Он попытался оттолкнуть руки, вливавшие ему в горло жидкость, одурманивавшую мозг, — действие было сильным, сопротивляться было невозможно; всего несколько капель на губах, и он послушно выпил. Зрение Гая стало красным, а в голове больше не было ни одной здравой мысли. Только похоть. Он даже наслаждался смазкой, которой его мазал фурнитур Ясона. Ясон молча наблюдал за происходящим, стоя в дверном проёме, и его холодная элегантность ничем не выдавала, насколько он доволен предстоящими событиями. Он ждал, пока Дэн, его фурнитур, закончит вливать афродизиак в горло Гая и займётся остальными деталями. Затем он отошёл в сторону, словно невидимая тень, ожидая следующего приказа. Ясон взял Гая за цепь на шее, которая наглядно демонстрировала эффективность всех ингредиентов, циркулирующих в его венах. Он беззаботно привёл Гая в комнату Катце, который только что получил очередной удар током, чтобы не шевелиться на грязном матрасе; перед тем как начать свои встречи, он всегда проверял, лежит ли Катце на вонючей поверхности. Они вошли, и он отпустил хватку полукровки. Он всегда ожидал, что всё будет происходить планомерно. Его не могло удивить одно и то же после того, как это происходило столько раз подряд. Секс Катце и Гая был необходимым злом, пока он получал своё вознаграждение. Его Рики… Так близко к нему. Он никогда не уставал искать этих целительных встреч, которые успокаивали все его эмоции, страдавшие из-за отсутствия Рики. Всё его одиночество… он мог немного заполнить его здесь, с этим стройным телом, меньше его самого, сильным и мощным в своей человеческой хрупкости, которая поддавалась эфемерному времени под его пальцами; теплом его чёрных глаз, обещающих удовольствие, и его улыбкой, переносящей в незабываемые впечатления. Ясон искал угол, под которым его не могли бы увидеть обитатели матраса. Он увлёкся эмоциями, бушевавшими в его мозгу, и потерял счёт фактам при виде похотливого образа Рики. Образ, ощущение и запах его любимца, отдающего своё тело, сопровождаемые сладкими вокализами, демонстрирующими его экстаз; поскольку Рики был как музыкальный инструмент в его руках, Ясон посвятил своё искусство тому, чтобы украдкой издавать мелодичные стоны о том, как приятно чувствовать большие руки на своём теле, выкручивания, разминания и медленные ласки в стратегических местах. Он прижимал Рики к стене, обе ноги, как крюки, упирались в его бёдра, и начинались движения. Рики принимал их довольно хорошо, несмотря на напряжённые мышцы, на его чертах не было видно боли. Это был рай для них обоих. Глубокие, как колодцы, глаза смотрели на него в перерывах между приступами головокружительной радости. Ещё немного, и они вместе достигнут славы. Что-то начало идти не так. Это произошло сразу же. Рики утратил все признаки довольства в своих чертах и заменил их тошнотворной гримасой и бледным оттенком кожи. Ясон машинально обернулся, распознав странные звуки, доносящиеся от обитателей матраса. Он не сомневался в своих действиях. Гай душил Катце. Глаза белые от недостатка кислорода, губы синие. Как только он сбил Гая с ног ударом по голове, тот рухнул на пол и развалился посреди комнаты. Катце, повинуясь природным инстинктам, начал кашлять и вдыхать кислород, даже если ему этого не хотелось. Рики тоже стало легче дышать. Но Ясону этого было мало. Он не позволит этим двум бесполезным четвероногим остаться безнаказанными. Он приподнял Гая так, что его лицо оказалось совсем близко, и с удивлением обнаружил ясность в его глазах, которые так часто затуманивались под действием афродизиака. — Пошёл ты, — выплюнул ему в лицо Гай, — я могу умереть, Ясон Минк, но Рики никогда не будет твоим. Вытерев грязный след слюны тыльной стороной ладони, Ясон не дал ему сказать ни слова, отшвырнув Гая к закрытой двери. Не дав ему времени прийти в себя, он схватил его за шиворот и вытащил из комнаты. Катце продолжал кашлять, держась руками за шею, не в силах совладать с собой. Он был близок… Дурацкая удача! Ему хватило бы ещё нескольких секунд… только этого. Может быть, Гаю повезёт больше, и Ясон наконец убьёт его. Когда он услышал его крик, Катце искренне надеялся, что все усилия, которые он вложил в свои лёгкие, чтобы показать, извлечь, справиться с болью и пережить её, получат долгожданную награду и заслуженный отдых. Смерть была доброй судьбой после стольких переживаний. Взволнованный чужими криками, он почувствовал, как муравьи, миллионы муравьёв поднимаются по его ногам и щиплют кожу, кусают его. Их оскаленные клыки и тысячи марширующих лап тянулись к затылку. Катце принялся хлопать себя по бёдрам ладонями, вытряхивая из головы насмешки над своим разумом, так как его внезапно охватил сильнейший страх. Но он не понимал, что делает, — его руки поднимались вверх по телу, отвечая на потребность сделать что-то, хоть что-то, чтобы внешне выразить бессилие своих действий. Он придерживался одного конца, сидя на матрасе спиной к стене и держась за колени. С видом на дверь, чёрт возьми! Ясон мог войти в любой момент. Холодный пот. Тошнота. Он остановился? Тишина в другой комнате, но она казалась хрупкой, он мог начать кричать снова, как только закончил. Ничего. Будет ли он продолжать? Ничего. Ничего. Ничего. Ничего. Ничего. Но паника вытеснялась, как морские волны, отдыхающие в ликовании после шторма. Остатки неуверенности растворились в его теле, оставив усталость и дрожь. Он никогда не перестанет бояться, и жить так было страшно, безумно и тоскливо. Он услышал шаги в коридоре, но это были не тяжёлые, грузные шаги Ясона, они больше походили на звук маленького барабана. Легкие и быстрые. Фурнитур подошёл к комнате Гая и долго что-то там делал. Катце не пропустил ни одного звука. Он подошёл бы к стене и спросил Гая, но делать это было бы очень глупо по разным причинам. Одной из них было то, что он не хотел вовлекать в эту ситуацию другого юношу, как это сделал с Кэлом, и что новый фурнитур делает то, что приказал его Хозяин. Не вмешиваясь в чужое дерьмо. Фурнитур покинул комнату Гая, и больше ничего не двигалось. В тот день Катце не получил никакой еды. Тень грядущего заставляла его нервно кусать руки, грызть ногти, обсасывать прядь длинных волос. Не голодать же ему, в самом деле?! Как он ненавидел голодать. Всё ещё думая о Гае и опасаясь окончательного ответа, он опёрся здоровой ногой о стену, разделявшую их. Прислушивание не помогло, в другой комнате не было никаких звуков. — Гай? — грубый, слабый, едва различимый голос. — Ты меня слышишь? Прислонившись к стене, он опустился в сидячее положение. В его голове метались пустые мысли. Маленькие водовороты, уносящие всё вдаль и оставляющие после себя лишь отчаяние. Он думал о многих вещах, но ни одна из них не стояла на месте. Вот такие часы. — Рыжий? — его голос был напряжённым, болезненным и обиженным. — Т… Ты здесь? — произнёс он почти по частям. Это была ужасная идея, которая плохо закончилась, но Гай не обижался на этот мешок с костями, который был его соседом. Как и во всём, он знал, чем это чревато. — Гай! — хрипло ответил он, выплюнув изо рта несколько волос. — Ты в порядке? — Не будь придурком, — услышал он произнесённое тем особенным иронично-насмешливым тоном, несмотря на то, что говорилось. — Монстр сломал мне ту же руку, что и в прошлый раз, я не могу ею пошевелить. Это чертовски больно, но это другое, потому что это не настоящие кости… Конечно, если речь идёт о роботизированном протезе с сенсорной связью, его мозг воспринимает боль иначе. Но это не отменяло того факта, что Ясон снова сломал руку. — Если тебя это утешит, он снова отрезал мне пенис, — сказал Катце, не имея никакой другой мотивации, кроме той, что прозвучала в этом предложении. — Хорошо, ты победил, — он сделал паузу, похоже, обдумывая свои слова. — Погоди, ты часто трахался? — Нет. Не совсем. — Тогда я победил, я использовал свою руку для всего, даже для траха. Покачав головой от глупого ответа, он задумался о том, что будет в следующий раз, когда это произойдёт. Ясно, что Ясон понял, что Гай стал более терпим к афродизиаку и без колебаний увеличит дозу. — Насчёт траха… когда вернёшься сюда, не делай это так жёстко. — Надеюсь, я смогу это контролировать. По мере того как часы проходили за сонными глазами, Катце понял, что Гай получает медицинскую помощь от тихого и исполнительного Дэна. А вот его комнату, напротив, игнорировали. Его кишки сжимались в узлы от недостатка пищи. Они стонали, извивались и вызывали отчаяние… вплоть до того, что он бился головой о стену. Сначала с перерывами, потом без. Насколько удары были сильны и неконтролируемы… Он не осознавал. — Ты что-то бьёшь молотком? Прекрати! — ворчал Гай, ударяя кулаком из человеческой кожи и костей по стене, боль в искусственной руке ужасно мучила его. — Я пытаюсь заснуть. Катце не сразу ответил… его отвлёк кровавый след на серой краске от повреждённого виска. — Я голоден. Гай не сводил глаз с пустой металлической миски, стоявшей на его кровати. Ему не приносили деликатесы, но еды было достаточно, чтобы насытиться. Может быть… только может быть, он сможет придумать, чем помочь. Его мораль или что-то вроде неё не позволяли ему бездействовать, когда появлялась возможность, пусть и небольшая. Он понимал, что его сосед лишён еды и это не его проблема, но… Зачем потакать монстру Минку и ничего не делать? Да, именно для этого, а не по какой-либо другой причине. Это уже не мешало Катце продолжать колотить по стене, когда стук возобновился. В перерывах между стуками дверь в его комнату бесшумно открылась. Катце не заметил, что Ясон уже вошёл и наблюдает за ним издалека. Ясон продолжал ждать, пока его старый предмет «мебели» обернётся и заметит его присутствие. Ему была знакома душевная и эмоциональная ситуация, которая лишила Катце элегантной и сильной осанки. Он знал силу, которой хвастался Рауль, этого Катце, преодолевшего невзгоды, и, если бы он мог, он показал бы своему собрату, какой результат ждёт любого, кто выступит против него. Это был стойкий Катце, лидер Чёрного рынка. Было ли хорошо поставить его в известность о стирании сознания Рауля? Он знал, что Катце будет искать своей смерти, но он мог этого избежать. Его новому предмету «мебели», Дэну, было поручено следить за ним, чтобы не допустить каких-либо глупых действий. Он тоже постоянно оглядывался, потому что Катце был как драгоценная игрушка. Ничто не ускользало от его воли, даже раздражённое бормотание Катце и Гая через стену. Дэн был наказан за то, что не обратил на них внимания и не помешал плану, который они вынашивали. В противном случае, неважно, будут ли они болтать, ему было все равно — никто из них не выберется отсюда живым. Когда все надежды были разрушены, а достоинство потеряно, для Катце не осталось преград, чтобы добровольно отдать свою душу за последнее прикосновение доброты. Он подошёл к Катце, который не реагировал. Руками в перчатках он схватил его за плечи и поднял на ноги. От одного только прикосновения и минимальной силы, которую он применил, всё тело Катце дёрнулось. Его лицо застыло в крике, который так и не вышел из горла. Руки опустились, неконтролируемо трясясь. Не нужно было быть жестоким, чтобы заметить страх в его расширенных зрачках. Ясон, не торопясь, обнял его за шею, на которой остались синяки от рук Гая, провёл пальцами по подбородку и зачесал волосы, увидел рану на виске, по которой медленно стекала струйка крови. Его хватка закончилась тем, что он схватил её ниже затылка. Другой рукой — за одну щёку. — Катце, — прошептал он, приблизившись к его лицу. Несколько вздохов были ответом. — Ты забыл, кто твой господин? Сначала он много-много раз покачал головой, а затем дрожащий голос покинул его губы. — Н… нет. — Твоя жизнь принадлежит мне, и ты не можешь отнять у меня право выбирать за тебя. Я владею каждым ударом твоего сердца. Не пытайся отнять у меня жизнь — это будет мой последний приказ, — с лёгкими ласками он спустился к его плечам, проделал путь от костлявой спины к шее и приласкал бледные щеки. Ясон оценивал реакцию Катце на его медленные, нежные прикосновения. Это должно было стать первым и последним проявлением нежности, которую он готов был подарить человеку, работавшему рядом с ним и когда-то очень важному для него. — Я сделаю тебе уступку. Ты должен знать, что твоя полезность сводится к тому, чтобы тебя трахал Гай, больше меня ничего не интересует. Однажды я устану, и ты мне больше не будешь нужен. Когда это случится, я не возьму тебя на утилизацию. Нет. Глаза Катце наполнились слезами. Ну и что? Ну и что? — Я сам задушу тебя. Я увижу, как жизнь покидает твоё тело под моими желаниями, быстро или медленно — такова моя воля. — Да… — До этого я максимально использую тебя в качестве фурнитура, и ты будешь служить мне, чтобы я мог выместить весь гнев, который испытываю из-за бесполезных неприятностей, которые ты причинил. Это единственный шанс, который я дам тебе, чтобы ты сам выбрал, как это сделать. Он сделал паузу, изучая то немногое, что осталось в золотых глазах. Пониженная проницательность и куча беспорядочных мыслей, неспособность сосредоточиться. Тем не менее он мог предложить ему варианты и надеяться, что это его удивит. — Ты отдашься мне и позволишь использовать тебя в сексе в своё удовольствие, в последний раз; ты можешь выбрать это или, у меня есть новый питомец, химера сексуального вида, на самом деле ты его знаешь, это десять фаллосов, похожих на щупальца, эксперт по причинению боли, ты подчинишься всему, что я захочу с тобой сделать; и последняя альтернатива, я сам оторву какую-нибудь часть твоего тела, я не уверен, что всего лишь одну. Он погладил плечо, словно намечая будущий разрез, и двинулся вниз по истощённой талии, пока не добрался до бедра, также воображая, что отделяет его от тела. Слезы, сдерживаемые его глазами, бесконтрольно катились вниз, а его блуждающее спокойствие нарушалось сбившимся дыханием. С его губ сорвалось только одно слово. — Рауль? — Его больше нет, он был исправлен и теперь живёт по законам Юпитер, — он был ясен и краток, но Катце смотрел на него с недоверием: — Я не лгу, Рауль, да. Как мой фурнитур ты будешь служить мне в соответствии с моими желаниями, как это всегда было со всей моей «мебелью» без исключения, включая Кэла. Рауль рассказал тебе ложную историю о том, что я продал его и он здоров. Это не так. В ту же ночь, когда твой дурацкий побег через балкон не удался, Кэл покончил с собой из-за тебя. Потом я использовал его, чтобы заставить тебя понять, что моя воля превыше всего, даже в смерти, подав тебе Кэла в тарелке с супом, который ты проглотил, обсасывая пальцы, помнишь это? Он видел, как головокружительно изменился цвет его кожи, как слезы смешались с мольбой. Ни одного связного слова. — Выбирай. Катце набрался смелости и схватил Ясона за руки, сжимая слои его одежды, чтобы подойти ближе, но это можно было понять и так, что он пытался не упасть перед лицом неожиданной слабости. Расстроенный, растерянный и не знающий, как реагировать, с затуманенными слезами зрачками и перехваченным дыханием, он решил заговорить. — Вырвите мои глаза и отрежьте мне язык за то, что я желал любви Рауля, что было невозможно, и за то, что мои слова действовали соответствующим образом. — Да будет так. Когда придёт время, ты узнаешь. А до тех пор я буду продолжать использовать тебя вместе с Гаем. — Да, господин. Ясон отступил на шаг, зная, что его освободят. Прежде чем выйти из комнаты, Катце упал на колени на пол, бесконтрольно плача, и свернулся калачиком на бёдрах. Ясон шёл по коридору, когда к нему, прихрамывая, размеренным шагом приблизился Дэн. С поклоном, который показался ему болезненным, он объявил о приходе гостя. У входа в дом стоял Рауль, красивый и опрятный в своей элитной одежде. Заглянув в его зелёные глаза, Ясон улыбнулся. — Дорогой друг, я рад, что ты нашёл время, чтобы разделить со мной ужин. Вечный второй командир ответил на приветствие и последовал за Ясоном в дом, зачем-то оглядывая длинный коридор. — Что происходит? Рауль подумал, что ему нужно что-то сделать в этом направлении. Последняя дверь в коридоре… — Ничего. Он ответил, и это была правда.