Всё для Рики

Как Рауль собирался сбежать с Катце и Кэлом? Его отчаянная попытка оставила в голове Ясона не один вопрос. Оставлять эти вопросы без внимания было бы очень неосмотрительно с его стороны, ведь было очевидно, что Рауль не так одинок и несговорчив, как кажется на первый взгляд. Если он пришёл к Кэлу, чтобы взять его в союзники, то стандарты не были проблемой, и было ясно, что, пока они помогают ему в достижении цели, он будет брать всё, что сможет получить. Такой вывод оставлял Ясону лишнюю работу по распутыванию планов Рауля. Спуск Катце с балкона был только началом, но чего? Путешествовать на корабле? Спрятать их в подземелье? По мере того как возникало всё больше вопросов, ответы на них находились в одной плоскости: Рауль был не один. Его окружали союзники, у которых был тот же интерес. Катце. Включив экраны, Ясон окружил себя лицами небольшой группы, наиболее близкой Катце, — доверенными людьми, которые установили связь не с Синдикатом или его прибылями, а с человеком, которого называли лидером Чёрного рынка. Потратив на это ещё немного времени, он просмотрел возможные способы побега. Как и ожидалось, в порту Чёрного рынка каждый день были запланированы межзвёздные рейсы, туда и обратно, причём на судне не было ничего особенного. То, что он не обнаружил никаких аномалий, не означало, что ничего нет, это мог быть любой корабль или другой путь вне зоны видимости. Правда заключалась в том, что Рауль нуждался в особой помощи людей, преданных Катце, — минимальной сети доверия, которую он создал за годы своей работы. Ясон воспринял это откровение как возможность: он чуть не потерял Катце из-за Кэла. Он собирался закрепить своё преимущество и обезопасить свою жизнь в будущем, он не собирался пренебрегать ни одной возможной стороной. Что ещё планировал Рауль? Если побег был полным провалом, что дальше? Он должен был предотвратить ещё более масштабное нападение? Если на стороне Рауля были полукровки, то исключать возможность нападения на башню Эос или даже на саму его жизнь было неразумно. Ясон сузил глаза, разглядывая фотографии вокруг себя. Никто из них не был чужаком, он знал о них достаточно, чтобы назвать их верными полукровками. В качестве меры предосторожности он не собирался выставлять охрану в каждом конце Башни. Нет. Он собирался пресечь эту проблему в зародыше. Ирония заключалась в том, что Катце сам снабдил его необходимой информацией о каждом из них, когда Рики начал промышлять на Чёрном рынке, чтобы быть уверенным в тех, кто его окружает. Информация — это сила. Он владел всем этим и знал, что при достаточном количестве денег всегда найдётся кто-то, готовый выполнить грязную работу. Соответственно, пострадают структура и порядок Чёрного рынка. Однако в списке Катце было несколько хороших замен, которые он подготовил сам, но они не обязательно были верны его предшественнику. Луны-близнецы Амои совершали свой бесшумный путь, увенчанные звёздами в ночном небе. За закрытыми глазами промелькнуло ещё несколько цветов, и последний вздох был с силой вырван… когда кровь хлынула из груди, а череп оказался пробит меж бровей, спасения уже не было. Только смерть. Они окрасили небольшую реку в пунцовый цвет. Они не стали прятать тела, лучше было оставить их так. Это было предупреждение для тех, кто последует за ними, угроза для того, кто держит язык за зубами. В преступном мире Амои был только один лидер, если он не хотел стать следующим. Имя Катце не должно было остаться незамеченным. Элита заговорила, и многие в Амои заметили это. Невозможно было не заметить очевидную перемену, учитывая, каким тихим и сдержанным он был, его долгие разговоры с подчинёнными, расслабленную и уверенную ауру, которую он излучал, когда его приветствовали. Сейчас же он казался вечно занятым и непреднамеренно необщительным на пышных вечерах, которые устраивались по всей Башне Эос. Он не посещал собрания, на которых демонстрировались красивые пэты, и в его планы не входило выводить на рынок новую коллекцию инновационной породы. Рауль Ам был тенью самого себя. Картина сияющих красок, слишком долго находившаяся на солнце… Хмурый вид на каждой встрече и незначительный вклад в разговоры с братьями показывали, насколько он поглощён каким-то проектом. — Прошу прощения, у меня много работы, — с этими словами он удалился по тому же коридору в сторону своей лаборатории. Его собственное помещение, где Рауль Ам правил и пользовался властью Блонди. Говорили, что в этих холодных коридорах с металлическими стенами слышны причитания, но это было лишь эхо воды, доносившееся из тёмных комнат, заполненных стеклянными цилиндрами с маслянистыми коричневатыми жидкостями. Некоторые из них бурлили от природы своего биологического содержимого с бьющимся сердцем; другие царапали стекло, пытаясь привлечь внимание мужчин, которые проходили мимо, не глядя, одетые в бледно-зелёное и частично закрывшие лицо защитной одеждой. Рауль уделил внимание нескольким деталям, полученным от подчинённых, и прошёл в комнату с ограниченным доступом. Только он один мог открыть её и охранял её интерьер как высшую тайну. Считалось, что он увлечён своей работой, и его отношение не вызывало подозрений. Однако он проверял систему безопасности и убеждался, что никакая информация не просочилась. С этим он подошёл к камере сзади и, отодвинув металлическую дверь слева направо, открыл её содержимое: тело, покрытое слегка загорелой кожей, черные глаза и волосы, полные губы… Физические характеристики в порядке… Осталось совсем немного, чтобы этот мальчик научился тому, что ему нужно, чтобы заменить Рики. Какая судьба ожидает настоящего, Рауля не касалось. Измельчение? Кремация? Кто бы ни решил не оставлять следов своего существования, Ясон сам подтолкнул его к этому! Рауль стиснул кулаки и зубы, не желая отпускать стенания в груди. Конечно, он знал, каково было его Каце! И он не мог больше ненавидеть Ясона, он ненавидел его до смерти… Дыша, он пытался контролировать свой объективный разум и очистить его от бушующих желаний. Ничего нельзя было поделать, теряя себя в ярости, которая грозила поглотить его изнутри. Поев, Катце погрузился в бессознательное состояние… но это был беспокойный, тревожный сон, в котором его преследовали воспоминания о повреждении лодыжки, слишком распухшей и ушибленной. Конечно, там были боль, чувствительность и жжение. Это было, пожалуй, самое большое из его беспокойств, но не единственное. Под кожей должно было всё гореть. Рауль подавил свои порывы и оценил прагматизм ситуации..... Катце наелся. Это было главное. Потом останется место для остального. Они потеряли помощь Кэла. И это была ещё бо́льшая потеря. Он также остался без людей, которые могли бы изменить ситуацию? Он не получал их сообщений, а они не отвечали на его. Это была секретная линия, свободная от третьих лиц. И всё же это было неправильно. Он знал, потому что разговаривал с ними лично, и у них была та же потребность, что и у него. Спасти Катце. Но с самого начала ему было ясно, что это неравная битва. Он был в невыгодном положении, и это не заставило бы его сдаться. С Катце в руках Ясона он не собирался прекращать борьбу. Даже если бы он был один. Он проверил по компьютеру стандарты Рики, анализы и последние тесты, несколько теорий, которые отрабатывались на полукровке, хотя бы для того, чтобы убедиться, что его состояние остаётся стабильным и не ухудшится внезапно. До того, чтобы Рики открыл глаза в полном здравии, было ещё очень далеко. Даже достичь среднего состояния и передать выздоровевшего полукровку Ясону в качестве иллюзии было невозможно. Доказать свои теории и подозрения, сохранив Рики живым, было уже большим достижением. Чёрт! Юпитер этого не знал, как и Ясон. Это лишь предположения о том, чего он действительно надеялся добиться, чтобы выиграть время. Ему нужно было только это… ещё немного времени, и он сможет закончить калибровку разума этого питомца с учётом точного внешнего вида Рики, а тем временем… тем временем… А пока он мог бы осуществить другой план, он должен был снова попробовать что-то рискованное… Если ему это удастся, он покончит с безумием Ясона Минка раз и навсегда. Это было похоже на курение сильнодействующего наркотика, который поднял его выше головы, на телесное освобождение, которое не причиняло ни боли, ни чего-либо ещё. И это было забавно. Должен ли он был испугаться? Он не испугался, он даже услышал, как вибрирует что-то похожее на его смех. Проснуться с инъекцией, застрявшей в яремной ямке, было не самым лучшим сценарием. Его мозг, как вялая масса, сумел разобрать вошедшего в комнату металлического гуманоида, сопровождавшего свой визит мощным светом, освещавшим каждый уголок. Его перекладывали на носилки, он знал это, потому что видел, но ничего не чувствовал. Он видел иглу в предплечье, прокалывающую кожу, и такую же в другом, шланги, подсоединённые к мешкам, висящим над головой. Один красный, другой жёлтый. Глаза андроида не смотрели на него, пока он пристёгивал его к столу, перебирая ремни то тут, то там. Но информация, собранная воедино в его мозгу, представляла собой прерывистые идеи, которые падали в разбитую коробку. Ни одна не оставалась на том же месте, чтобы собраться воедино. На какое-то время, что было симптомом действия наркотика, который струился по его венам, он потерял себя в окружающих его цветах, конечно, они были красивыми и блестящими, некоторые издавали забавные звуки. Руки андроида скрипели при движении, и это было единственное, что раздражало, но и привлекало его внимание. Эти руки что-то делали между его бёдер с помощью инструментов, которые он наверняка видел раньше, он знал, для чего они… нет, сейчас это было неважно. Поскольку ему больше нечем было заняться, он продолжал наблюдать за танцем этих металлических рук, уверенность, которую они внушали, завораживала: так легко резать и очищать что-то скользкое и красное. Когда он опустил голову на каталку, к нему начали просачиваться неприятные ощущения: холод комнаты, например, который всегда сопровождал его, и, напротив, что-то тёплое, стекающее по лобку. Андроид всё ещё был там, в районе его бёдер, полностью отдаваясь выполнению своей функции. Частью её было обеспечение жизни пациента, а также успешное завершение операции. Катце не смог сдержать несколько гортанных фырканий и попытался освободиться от ремней, тряся конечностями. Все эти ощущения обрушились на него, как мягкий, медленно падающий дождь. Он был едва влажным, но влаги было так много, что она пробивалась сквозь защиту и попадала на кожу. Чёрт, у него все болело. Но не сильнее, чем в области живота. Словно на него обрушился гигантский раскалённый утюг… Он начал непроизвольно вздрагивать от ощущений, выходящих за пределы его возможностей. Это была слишком сильная боль. Мозг, вырвавшись из путаницы, разразился кровавыми выводами о том, почему так больно и что там делает андроид. Ясон был чёртовым гением! Отношения, которые их связывали, не позволяли определять их сексом. У него была возможность сделать это с ним с самого начала, с первого дня его заточения. То, что он сделал это сейчас, было ответом на его бунтарский огонь, противившийся воле Хозяина, отражением того, что он думал о своих отношениях с Раулем и надеждах выбраться на свободу и хотя бы остаться рядом с ним. Нет. Катце понял, о чём идёт речь. Если он хочет летать, ему придётся пытаться с бесполезными крыльями из бумаги. Введя в вены ещё один препарат, андроид держал пациента неподвижно. Катце почувствовал, как его влажные веки опускаются вниз, и не стал сопротивляться тяжёлым ощущениям, которые овладевали его телом — всё лучше, чем боль. Постепенно он почувствовал и другие ощущения, но они не были частью того, что происходило в стенах этой комнаты. Это были его сны, которые переносили его в те дни, казавшиеся такими далёкими, и он переживал их с закрытыми глазами. После неудачной попытки заняться сексом, во время которой на Катце нахлынули грустные воспоминания, они лежали вместе на кровати. Рауль гладил рыжие волосы, проводя по ним пальцами, пока они не затерялись в шелковистых прядях. Смахнув последнюю слезинку, Катце молча лежал, положив голову на крепкую грудь Блонди, закрыв глаза, устав от редкого случая, когда хочется плакать… он чувствовал, как по всей длине лба начинает зарождаться мигрень, которая наверняка останется с ней на несколько дней. — Я встану, — Рауль встал с кровати в голом виде и прошёл в другой конец комнаты, где на диване лежала его одежда. Катце смотрел на него с кровати, думая, что… Рауль оденется и уйдёт. Зачем ему оставаться на ночь, если между ними ничего не будет? Это несколько обескуражило его, но он также понимал, что у Рауля есть свои дела. Поскольку Ясон был без сознания, многие его обязанности перешли к светловолосому заместителю. Он закрыл глаза и грустно вздохнул. И только потом снова открыл их и наклонился к ногам, чтобы получше рассмотреть, что делает Рауль… Он надевает носки? — Я знаю, ты ненавидишь холодные ноги, — сказал тот, медленно поглаживая тёплую одежду, которую носил дома и которая приятно согревала. — Чувствуешь себя лучше? — Спасибо. Рауль лёг обратно, накрыв их обоих лёгким одеялом. Он притянул Катце к себе, прижав его спиной к своей груди, провёл рукой по его талии и погладил плоский живот. Он осыпал поцелуями его плечи, оставляя уютные ощущения. — Не хочешь остаться на всю ночь? — Катце повернулся в его объятиях и посмотрел в прекрасные зелёные глаза, глубокие и ясные, в которых сверкали нежные полоски более мягкого оттенка. — Если ты позволишь, я буду очень рад. Рауль заметил, что Катце опустил взгляд, скрывая, насколько выразительным он может быть, и прикусил губу, не решаясь выразить свои мысли. Блонди погладил его лицо по подбородку и щекам, побуждая соединить взгляды. — В чём дело? — Сегодня ночью… ничего не случится. — Я знаю, у нас есть нечто большее, — успокаивал его Рауль, говоря только правду. Он любил Катце не из-за обещаний, которые таил в себе сексуальный союз их тел, а из-за их общей связи, которая позволяла исследовать каждый уголок его кожи с большим удовольствием. Все новые эмоции, которые он испытывал, были важны для его любви, а не наоборот. Отношения, которые их связывали, не позволяли определять их сексом. Долгие умные беседы на общие темы, ставшие их любимым занятием; тепло их кожи, просачивающееся сквозь волокна одежды, в тесном объятии и с чашкой кофе наперевес; соучастие в их улыбках, когда они делали что-то вместе, например готовили ужин или читали хорошую статью; они говорили о важных людях в их жизни, таких как Ясон и в том числе Рики, и о том, как помочь им в их проблемах. У Рауля была напряжённая работа, как и у Катце, что рождало в них заботу и бережное отношение к совместным моментам. Рауль, будучи знатоком человеческой психики, знал, что Катце в юности пережил травму из-за того изнасилования, и неосознанно скрывал последствия даже от себя, пока обстоятельства не заставили его пережить этот момент. Не существовало ни набора шагов, которым нужно следовать, ни безотказных лекарств, чтобы преодолеть подобное. И Катце, и ему пришлось сохранять спокойствие и терпеливо справляться с травмой. Секс был отложен, но не их страсть. Ласки, поцелуи и все, что с этим связано, были прекрасным способом выразить свою любовь друг к другу. Однажды вечером, когда последний курьер с Чёрного рынка наконец покинул помещение, Рауль с усилием закрыл дверь кабинета и подошёл к своему полукровке, который, читая какие-то бумаги, стоял к нему спиной. Он знал, что у Катце сейчас плотный график, но… не похоже, чтобы босс собирался его ругать. Он был нетерпелив, ему нужен был Катце. Прошло несколько секунд, прежде чем их дыхание стало глубже от влажного переплетения языков. Рауль гладил тёплую кожу его талии под одеждой, продвигаясь к чувствительным соскам, чтобы сделать их твёрже, а Катце, в свою очередь, разминал зад Блонди, обхватывая одной рукой каждую упругую ягодицу, двигаясь вверх по изгибу и прослеживая чувственную бедренную кость. Он и представить себе не мог, что ласки этой округлой области доставят ему столько же удовольствия, сколько и ласки. — Мы можем продолжить наши свидания на следующей неделе? Голос Рауля звучал взволнованно при мысли о возобновлении их вечерних встреч, прерывавшихся из-за работы его любимого рыжеволосого. Он часто приходил к Катце ночевать, но разделить ужин или завтрак было сложно. Деятельность на Чёрном рынке требовала много времени, поэтому иногда ему удавалось увидеться с ним лишь на несколько минут, пока его полукровка выполнял свои обязанности. — На ближайшую неделю — да, — сказал Катце, улыбаясь поцелуям, которые скользили по его шее. Он устал и измучился от работы, но ему также хотелось, чтобы Рауль был рядом с ним. — Но через две недели я должен отправиться на Даарс, чтобы доставить кое-какой важный товар. — Пошли кого-нибудь другого, — пробормотал Рауль, всё ещё пощипывая кожу, которую он так любил ощущать под своими губами. — Это возможно? — Да, но я хочу поехать, — Рауль очертил руками стройные бёдра, в то время как его зад всё ещё сжимали и разжимали, он и не знал, что эта область тела так эрогенна в нем… О! Ему нравилось чувствовать эти сильные и властные ласки, так сильно, что они заставляли его дрожать. — Ты хочешь поехать со мной? — Что-то вроде поездки на отдых? — Что-то вроде поездки на операцию. Рауль отстранился от Катце. Блонди не мог ослышаться, Катце чётко произнёс «операция». Он ждал, пока Катце закончит одеваться и поправлять волосы. Он чувствовал, как в груди всё быстрее поднимается боль: неужели он болен? От чего? Он молчал изо всех сил, терпеливо ожидая, пока рыжий возьмёт планшет и выведет изображение на экран посередине между ними. — Это медицинская клиника на Даарс, — серьёзным тоном признал Рауль, увидев знакомое изображение. Катце сменил информацию и вывел текст, посчитав, что объясняться не нужно. Немного почитав, Рауль понял бы его причины. Так оно и было. «Эта операция — то, ради чего всё и затевалось», — подумал Рауль, предлагая рыжему реконструкцию. Это была простая процедура, которая не требовала слишком многого ни от пациента, ни от медиков, и если она не была рискованной, то не было причин отказываться от неё. Рауль любил Катце таким, какой он есть, но он также понимал, что это забота — вернуть утраченное. Он всерьёз задумался об этом, когда всплыли его травмы, и решил, что это может быть хорошим способом справиться с ними, но он хотел немного подождать, чтобы Катце не чувствовал давления или даже принуждения, они разбирались с его травмами, а секс мог подождать. Другое дело, если Катце предлагал сам — здесь, на Амой… — Я знаю, что ты не можешь сделать это сам, объяснять свои причины было бы сложно и рискованно. Лучше держаться в тени, не так ли? — прервал Катце. — Ну… эта операция приходила мне в голову пару раз, с тех пор как я начал работать на Ясона на Чёрном рынке. Есть несколько подпольных клиник, где её могут сделать, но я не хотел рисковать с Ясоном, пару раз я думал об этом, но это было неважно, и так шло время. — Катце в итоге пожал плечами, а когда Рауль не изменил своего серьёзного и обеспокоенного выражения, спросил: -– Что случилось? — Мы могли бы поехать вместе, и я прослежу, чтобы у тебя всё было в порядке. –- Причина его беспокойства заключалась в том, чтобы сохранить здоровье Катце в приоритете, несмотря ни на что. — Если ты хочешь эту операцию, я не буду тебе препятствовать. Разве ты не хочешь, чтобы её сделал я? Катце опустил глаза, утратив взволнованное выражение лица, которое было у него при планировании реконструкции. — Как бы ты это объяснил? — Рауль разомкнул губы, чтобы заговорить, но Катце снова перебил его: — Я не хочу, чтобы ты привлекал к себе внимание. Что бы ты ответил, если бы тебя спросили о причине изменения моего физического состояния как предмета «мебели»? — Что это не ваше дело. Катце горько усмехнулся. — Да, это их остановит, — вяло сказал он, доставая из пиджака сигарету и медленно прикуривая её. — Прости, — Рауль расчесал непокорные волосы, пытаясь заправить их за ухо, но некоторые рыжие пряди просто жили своей собственной жизнью. — Никто ничего не скажет, если я сменю твой титул на титул гражданина. Катце закрыл глаза, чтобы не выдать себя при мысли о свободе. Когда в его жизни был Рауль, свобода казалась ему далёким, недоступным сокровищем, о котором можно только мечтать. — Сейчас только Ясон имеет власть над такими вопросами. Но, любимый, я поддержу тебя в твоей операции. Открыв глаза, Катце вновь обрёл энергию возбуждения и быстро пролистал файл на экране, когда над их головами поднялись змейки дыма. — Есть ещё кое-что. Рауль держал перед собой очень специфический экран, и пока он читал, до его ушей донёсся голос рыжеволосого. — Это клиника, которая не работает подпольно, здесь всё легально, мне пришлось бы передать свои записи, а теперь ты числишься моим владельцем… — его голос прервался, оставив остальное без комментариев. Рауль не стал терять времени, у него не было причин медлить, и он принялся заполнять формуляр, чтобы Катце без проблем отправил его заявление в клинику. Вопреки его ожиданиям, когда он протягивал ему планшет, в нём не было того волнения, которое было пять минут назад; сигарета была зажата между двумя пальцами, а руки сложены на груди. — Что произойдёт, если Ясон будет возражать? — Вот в чём была причина его мучений, которая всегда предшествовала мыслям о реакции хозяина на его роман с Раулем. Катце мог представить себе множество сценариев, и ни один из них не был обнадёживающим: — Когда он проснётся, я вернусь под его командование. Рауль погладил его рассечённую шрамом щёку, проведя пальцами по грубой коже. Удаление шрама было другим делом, но оно также было связано с властью Ясона над Катце. Под влиянием логики, что возвращение утраченного Катце — это достойная компенсация за долгие годы работы, они не думали, что Ясон может возразить. — Я поговорю с ним, — успокоил его Рауль, желая, чтобы он сменил озабоченную гримасу на хмурый взгляд. — Ясон — мой собрат, он поймёт меня. Он поймёт, что мы оба кого-то любим, и я тоже это понимаю. — Ты действительно думаешь, что он поймёт меня? — В этом вопросе Катце увидел надежду. Он хотел, чтобы это была надежда, а не сомнение. Он освободил своё выражение лица от любых неопределённых теней, приняв слабую улыбку на полных губах Рауля и спокойствие в его глазах. — Когда он поправится, я поговорю с ним и уговорю его на твою регистрацию как гражданина, — Катце вдохнул, не веря своим ушам, и так удивился, что выронил сигарету из рук, но это не имело значения. — По характеру его собственных отношений можно предположить, что он хочет того же для Рики. Катце утвердительно кивнул, всё ещё слишком потрясённый, чтобы что-то сказать. — Ясон уже снял для Рики дом и разрешил ему работать, такие отношения могут продолжиться, если он предоставит ему гражданство. Ты был верен и надёжен все эти годы, я могу дать тебе эту награду, — продолжал говорить Рауль, всё ещё поглаживая лицо и плечи Катце. Медленными движениями, чтобы помочь ему справиться со стрессом. Должно быть, это было нелегко, потому что с тех пор, как сигарета упала, Катце продолжал мять её кончиком стопы. В этом действии была какая-то порочность. Свобода… Для Катце это слово было больше, чем просто понятие. Быть свободным, решать за себя, без страха принимать решения о собственной жизни, с Раулем в ней, свобода впервые казалась важной… это было обещание. Он думал, что из-за своего статуса Господина Ясон разлучит его с Раулем… он боялся, что этот прекрасный пузырь окажется таким же эфемерным, и Ясон Минк, пробудившись, без зазрения совести раздавит его прекрасную мечту. — Неужели ты думаешь, что он хочет изменить статус Рики? — Катце перестал наступать на сигарету, он приложил столько усилий, что теперь она выглядела просто как бумага на полу. Грязная, скомканная и бесполезная. — Юпитер позволил ему воссоздать его и поручил передать его жизнь на хранение. Она знает, что Рики очень важен для Ясона, она позволит им остаться вместе, как они доказали в Дана-Бан. Зачем держать его в качестве домашнего животного, если он может добиться большего? Катце снова кивнул, пытаясь уловить позитив Рауля: он видел, как его хозяин Ясон ведёт себя совсем не так, как предписывается Блонди, что только выдавало его чувства к Рики. Но он знал и другую его тёмную сторону. Что он способен заменить идеальные крылья для полёта печальными продолжениями из бумаги. Он знал, что его разум пропитан жестокими и хорошо продуманными стратегиями, которые нарисуют противнику путь к поражению. Он давал врагу бумажные крылья, чтобы тот попытался взлететь, даже если эта попытка сразу же заканчивалась неудачей. Чтобы развлечься и насладиться своим преимуществом. Он знал Ясона. — Как Рики, есть ли какие-нибудь изменения? — он знал, что вопрос очень важен. Для него полукровка тоже был другом, но счастье его хозяина Ясона было связано с состоянием Рики. Он не винил его теперь, когда познал чувство, называемое любовью, но не знал, как отреагирует Ясон на безнадёжные перспективы Рики. — Он сильный парень, но это неправильно. Если бы это был любой другой пациент, я бы позволил ему перейти черту, прежде чем подвергать его дальнейшему лечению и операциям… Я делаю это только ради Ясона. Они погрузились в задумчивое, охваченное горем молчание обо всех обстоятельствах, наполнявших их повседневную жизнь, забыв о том волнении, которое ожидало их после реконструкции. Не было нужды напоминать им об этом, они оба знали, что для Ясона стабильность Рики — важное условие. — Давай перестанем думать о неопределённых вещах и сосредоточимся на том, что возможно, — Рауль приподнял его лицо и оставил на губах короткие поцелуи. — Например, на твоей операции. — Ты рад? — спросил Катце, улыбка медленно искривилась в ответ на близость Рауля и тот же жест. — Если это возбуждает тебя, то меня возбуждает ещё больше, — промурлыкал тот, погружая лицо в шелковистую волну рыжих волос и поднимаясь, чтобы поцеловать мочку его уха. — Я хочу этого, — признался Катце, закрывая глаза от ласк его шеи. — Теперь, когда у меня есть ты, как никогда важно быть полноценным… чтобы у нас был идеальный союз. Рауль обнял Катце и прижал его к своей груди. Блонди долго размышлял над этими словами: это был способ справиться с его травмами и преодолеть их… чтобы иметь возможность заниматься сексом. Рауль хотел сказать ему, что не оставит его и не изменится, если это время так и не наступит, но он не хотел разрушать иллюзию или размывать пейзаж, созданный в сознании рыжего. Чтобы Катце был рядом, и чтобы он был счастлив. Это было самое главное. Через две недели они распределили свои рабочие графики так, чтобы путешествовать вместе, не вызывая подозрений; Катце отправился на приём к специалистам, которые должны были вернуть ему эту часть тела. Убедившись, что операция прошла без осложнений, и пробыв рядом с Катце несколько дней, Рауль вернулся на Амой. Рыжеволосый мужчина остался, чтобы заняться послеоперационным уходом, не зная и не представляя, что в день его возвращения его хозяин, Ясон Минк, встретит его бодрствующим. Он только что открыл глаза — от живота до кончиков пальцев на ногах растекалась знакомая и жуткая боль, он не мог пошевелиться из-за ужасных ощущений, которые усиливались при малейшем движении. Казалось, его тело превратилось в один больной, оголённый и чувствительный нерв, который вздрагивал от малейшего раздражителя. Теперь, когда он понял смысл своего заточения, он представил себе, как отчаянно и тревожно Рауль пытался спасти его, спускающегося с балкона… О, его Блонди… он, должно быть, был в таком же ужасе, как и он сам. Использовать стратегию, свидетельствующую о том, что обстоятельства складываются не в их пользу, — всё это должно было попасть в ад! Хотя он не мог пошевелиться, он знал, что сделал с ним Ясон, и не мог быть более напуганным. Гордость и бунтарский огонь, зародившиеся в нем до того, как он снова оказался за решёткой, угасли, как пламя свечи, задутое ветром, ураганом! Он был в ужасе. Как он мог не бояться, если это был Ясон Минк? Катце хорошо знал его и понимал, что его неповиновение будет полезно как ничто другое. Сначала он сделал это с ним, а что потом? Катце знал ответ. Ясону не нужно было входить в дверь, чтобы ад настиг его. Против кого он собирался восстать? Против медицинского андроида или против стены? Почти голодная смерть стала началом, и теперь медицинский андроид может входить к нему каждый раз… пока от него не останется ничего, что можно было бы изувечить. Должен ли он был воспринять использование анестезии во время процесса как предупреждение? Всё его тело, вскрикивающее при малейшем движении, ясно говорило о том, что никакие лекарства не спасут его от боли. А если бы Ясон решился, что бы его ждало? Дикое высвобождение садистских и извращённых желаний, зарождающихся в нём. Дерьмо. Никогда! Несмотря ни на что, он никогда не станет ни о чём умолять! Даже если он останется без конечностей, просто туловищем с головой… До конца своих дней он никогда больше не склонится перед Ясоном. Свернувшись калачиком в холодной постели и скованный за шею металлическим ошейником, из которого выходила длинная цепь, вделанная в стену, он был прикован к комнате; Катце тихо всхлипывал, склонив голову на руку. Кольцо на его пенисе сменилось холодным, грубым металлом ошейника… так как Ясон снова кастрировал его.