𝐋𝐢𝐭𝐭𝐥𝐞 𝐒𝐭𝐨𝐫𝐢𝐞𝐬 𝐰𝐢𝐭𝐡 𝐃𝐫. 𝐒𝐭𝐨𝐧𝐞

США. Американская колония. Дом Ксено Хьюстона Уингфилда.

      Лиза легла в постель одна. Тело утонуло в мягких складках простыней, а голова коснулась подушки, пропитанной слабым ароматом лаванды. Одеяло мгновенно окутало её хрупкую фигуру, но не принесло желанного тепла. Тяжело вздохнула, прислушиваясь к тишине дома, разрываемой лишь редкими порывами ветра за окном.       Её мысли снова и снова возвращались к одному и тому же вопросу: зачем Ксено понадобилась она? Почему именно ей он уделял столько внимания?       Пробудилась недавно — всего два-три месяца назад. И даже не по собственной воле, а потому что кто-то вылил на неё странное химическое соединение с азотом. До этого была окаменевшей, застывшей во времени, будто её вовсе не существовало в этом мире.       Не считала себя особенной. Не была ни выдающимся учёным, ни выпускницей престижного Гарварда. Не могла похвастаться выдающейся красотой или модельной фигурой, как Луна, чей облик восхищал своей точёной утончённостью. Нет, Лиза была самой обычной: светлые волосы, голубые глаза, средний рост, неприметные черты лица. Ничего такого, что могло бы привлечь внимание человека вроде Ксено Хьюстона Уингфилда.       И всё же он обращал на неё внимание.       Они общались ещё до окаменения. Достаточно часто. Беседы эти случались не по её инициативе, а скорее благодаря её отцу — доктору Уильяму Смиту, специалисту НАСА в области космических технологий. Он был не просто выдающимся учёным, но и давним другом Бьякуи Ишигами.       Ксено, будучи семью годами старше Лизы, нередко задерживался в доме её отца. Он с лёгкостью входил в кабинет доктора Уильяма, усаживался в кресло у массивного дубового стола и невозмутимо наливал себе чай. Младшая Смит, оказавшись рядом, слушала его рассказы. Молодой учёный мог болтать часами — небрежно, словно не придавая значения словам, но при этом цепляя каждую деталь. Он говорил о науке, о новых технологиях, о своих проектах. И однажды, между делом, упомянул, что у него есть ученик.       Его голос был ровным, почти безэмоциональным, но Лиза заметила, как в глубине тёмных глаз промелькнул короткий огонёк. Она тогда не придала этому значения, но теперь… Теперь, лёжа в холодной постели, она вдруг задумалась: что доктор Ксено хочет?       Но мир вернулся в своё первозданное состояние. Без городов, без технологий, без эха прошлых достижений человечества. Вся цивилизация была уничтожена, обращена в пыль, сметённая временем. Теперь — только бескрайние леса, дикие реки и небо, над которым больше не парили самолёты. Всё начиналось с нуля.       В доме царила тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием углей в камине.       Послышался скрип двери. Тихий, почти неуловимый, но девушка уловила его даже сквозь дремоту.       Металлические когти с глухим стуком упали на деревянный пол — их сбросили, как ненужный груз. Эти устройства, которыми учёный с лёгкостью управлял в лаборатории, теперь были ему не нужны. Следом раздался шелест ткани: одежду аккуратно стягивали, складывали ровными стопками на стол, будто даже в этом действии сохранялась привычная педантичность.       Шаги были лёгкими, почти бесшумными. Человек двигался осторожно, словно не желая нарушать покой комнаты.       Смит почувствовала, как кто-то приподнял одеяло.       — Ксено?       Её голос прозвучал тише, чем треск пламени, но этого было достаточно, чтобы тёмные глаза, казавшиеся ещё глубже в полутьме, остановились на ней.       Доктор Ксено Хьюстон Уингфилд.       Его лицо было бледным, почти измождённым. Чёткие скулы, всегда сохранявшие аристократическую резкость, казались ещё острее в полумраке комнаты. Глаза, обычно холодные и проницательные, покраснели от усталости — он явно не спал уже несколько ночей. В этих глазах отражались сотни сложных формул, чертежей и расчётов, заполнявших его мысли даже сейчас.       Но в этот момент Ксено не держал в руках колбы, не писал в блокноте, не погружался в очередной эксперимент.       Сейчас он всего лишь поднял одеяло, как будто надеясь найти в этом жесте каплю ускользающего покоя.       — Тебе нехорошо? — Лиза едва слышно произнесла, осторожно коснувшись его ладони.       Не сразу отреагировал. Несколько секунд он оставался неподвижным, будто переваривая её слова, а затем бесшумно опустился на край кровати.       — Всё в порядке, — его голос был тихим, ровным, но слишком усталым.       Не поверила. Глаза, покрасневшие от бессонницы, напряжённые плечи, лёгкая дрожь в пальцах — всё говорило об обратном. — Не похоже, — пробормотала она, чуть наклоняя голову.       Медленно выдохнул, прикрыв глаза. В слабом свете ночника его лицо выглядело бледнее обычного, а резкие черты казались ещё более заострёнными.       — Ты всегда так внимательна, Лиза, — устало заметил он, на мгновение коснувшись её щеки.       Молчала. Ни единого звука, только приглушённое дыхание заполняло пространство между ними. В глазах мужчины отражался слабый свет — угасающий, мерцающий, как последний уголёк в костре. Его взгляд, глубокий, цвета смолы, притягивал, но был хрупким, как его тело.       Неуверенно протянула руку, пальцы дрожали, опасаясь разрушить эту призрачную фигуру перед собой. Тонкие, ослабевшие черты лица, исхудавшие скулы, очерченные тенью истощения, вызывали щемящее чувство. Её пальцы мягко легли на щёку, кожа была холодной, податливой, как тонкий фарфор, готовый треснуть от малейшего нажима.       Большой палец осторожно скользнул по скулам, прочерчивая невидимые линии его боли. Подушечки коснулись неровных краёв шрамов — чёрных, застывших следов окаменения. Они тянулись тонкими ветвистыми линиями, как трещины на обожжённой керамике, контрастируя с бледной кожей. Их поверхность была грубой, неровной, будто застывшая магма, охладившаяся, но не утратившая своей первозданной жестокости.       Задержала дыхание, провела пальцами вдоль этих отметин, пытаясь понять — больны ли они, чувствует ли он их. Шрамы казались безжизненными, но под её прикосновением дрогнули, и вместе с ними дрогнул мужчина, едва заметно наклонившись навстречу.       Её пальцы снова дрогнули, но на этот раз от тревоги. В груди сжалось нехорошее предчувствие, слишком колкое, слишком реальное. Смит быстро переместила руки на его грудь, чувствовала, как под её ладонями поднималась и опускалась клетка рёбер — неровно, прерывисто, словно дыхание давалось ему с трудом.       Глаза с силой зажмурились. Не хотела видеть, не хотела знать, что произойдёт в следующий миг.       Однако прежде чем этот страх успел поглотить её, кисти ощутили движение. Тепло приблизилось, дыхание стало ближе. А потом — губы коснулись её губ. Осторожно, несмело, но с какой-то болезненной жаждой, как если бы он не был уверен, имеет ли право на это.       Особа замерла, чувствуя, как мужские уста дрожат. Чуть приоткрыла глаза и столкнулась с этим пронзительным взглядом — изнуренный, но таким живым. Ксено не отстранился. И она тоже.       Секунда.       Две.       Три.       Ксено рывком подмял девушку под себя, не задумываясь о последствиях. Тёмные шрамы на его коже казались ещё глубже в тусклом свете, дыхание тяжёлое, прерывистое. Лиза успела только пикнуть, её руки инстинктивно уцепились за его плечи, а глаза распахнулись в явном возмущении. Она требовала объяснений — если не словами, то хотя бы взглядом.       Только учёный ничего не сказал. Вместо этого его губы коснулись её ключицы — мягко, с медленной, почти болезненной жаждой. Тёплое дыхание скользнуло по коже, оставляя за собой лёгкий жар. Он целовал её осторожно, будто проверяя, позволит ли она ему продолжать.       Лиза вздрогнула, но не оттолкнула.       Уста Уингфилд спускались ниже — к линии плеча, к изгибу шеи. Подушечки пальцев слегка сжимали девичью талию, удерживая, а не сковывая. В этом касании не было грубости — только отчаянная потребность чувствовать её, быть ближе.       Хотела сказать что-то резкое, отстранённое, но голос предательски застрял в горле. Губы Ксено скользнули вверх, снова найдя её. На этот раз поцелуй был глубже — настойчивый, тёплый, будто он пытался запомнить каждый её вздох.       — Зачем я тебе?       — Сама знаешь ответ на свой вопрос.