Вопрос сторон

      Шумная платформа девять и три четверти переливалась гомоном детей, их родителей и разнообразным щебетом, кваканьем, урчанием питомцев. Цветные всплески крыльев бабочек вылетали из прощальных хлопушек, гудели бумажные дуделки, витал запах кожаных чемоданов и начищенных масляным гуталином башмаков.       На виске Сириэль до сих пор горел поцелуй матери, плечи оттягивал когда-то подаренный отцом серебряный меч, а карман — парочка имбирных тритонов, тайно подложенных братом. Сириэль до сих пор помнила сладкий запах макушки младшей сестры и тепло щёчек совсем маленького братика, что только летом появился в их семье при довольно печальных обстоятельствах.       Сириэль чувствовала, что всё же делила младших на родного брата и неродных детей. Чувствовала, что это неправильно, пусть и к годовалому Иоану привязаться времени практически не было. Старалась держаться мысли, что показывать им свои чувства ни в коем случае нельзя, что важно дать им лучшее будущее, чем им предписал злой рок сиротства.       Поэтому и хотела сколотить карьеру, чтобы взять обеспечение семьи на себя. Всё равно кому-то придётся это делать. Жизнь отца из-за ведьмачества всегда висела на волоске, и с годами вероятность смерти увеличивалась. А мать на роль лидера непригодна, слишком мягкая. О дедушке, отце Арне, и говорить нечего, он и за себя отвечать не мог…       Раз за разом повторяя цель, Сириэль заставляла себя смиряться с местом работы, где придётся чуть ли не за равного считать профессора-оборотня. Защищать и приглядывать…       Аж блевать тянуло. Причина для этого, правда, была ещё одна. Пришлось выпить собственноручно изобретённое зелье от укачивания — с некоторых пор не терпела крытый транспорт.       Найти на Лондонском перроне мужчину, подходящего под описание, труда не составило. Да и глаз уже был намётан. Щуплая недочеловеческая оболочка, обёрнутая в потрёпанную бедностью одежду, с будто вечным недосыпом на бледном лице. И шрамы, несколько очень старых шрамов.       Напополам с презрением и интересом Сириэль прикинула, откуда они. Небось другой оборотень в привычной для их племени потасовке оставил. Ещё бы! Как зверям сдерживаться?! Это человеческий удел — держать себя и всё вокруг в узде. А эти могут только по сёлам бегать, жрать овец да путников. Лёгкая жизнь.       Подходить и знакомиться, конечно, не стала, хотя, когда отвернулась, почувствовала, что и он её заметил. Как и другой его собрат, с которым ей как-то не посчастливилось столкнуться в приличном обществе. Они все такие — чувствовали, замечали, а потом скалили зубы в стороне. Уроды.       Сириэль решилась-таки не от большой смелости, но от упёртости, перехватить взгляд, чтобы не быть как в прошлый раз с вожаком оборотней.       Люпин рассматривал так, будто Дамблдор предупредил о новой «телохранительнице». Вопрос в том, насколько глубоко посвятил в спектр её полномочий на случай «непредвиденных» сложностей. Тут уж зависело от уровня их взаимоотношений. И это тоже любопытно. Насколько близки могли быть директор и оборотень? Что их связывало? А что-то связывало, иначе бы оборотень не оказался в школе.       Купе оборотня наполнилось быстрее, чем Сириэль успела пробраться сквозь толпу, потому пришлось занять соседнее, подсев к трём по местным меркам старшекурсникам. Дурмстранг заканчивали в возрасте двадцати-двадцати одного года, тогда как поступление было в девять. А тут всего лишь семнадцатилетки.       Детишки почти не разговаривали, уткнулись в учебники по зельеварению, а спустя несколько часов и вовсе уснули. Сириэль тоже провела время за чтением. Зельеварения ей должно было хватить с головой за этот год, так что ради разнообразия выбор пал на англосаксонские руны. Руны — отцовская тема, но надо же поддерживать с ним разговор.       Дважды Сириэль прохаживалась по узкому коридору. Проверяла оборотня, но тот всё время спал. Странный оборотень — спать на следующий день после полнолуния… Чахоточный.       Понятно теперь, отчего присмотр нужен — чтобы быстро доложить, что он коней двинул.       Уже ближе к Хогвартсу поезд медленно останавливался, после его дёрнуло, и он окончательно встал. Вокруг вагона неестественно потемнело, мокрые от усилившегося ливня окна прихватило морозное дыхание. Ветер завыл протяжнее, освещение погасло, и поезд погрузился почти в непроглядную тьму.       В коридоре послышался топот детских ног, в купе оборотня несколько раз кто-то что-то сказал, но вскоре все стихли как по команде.       Сириэль прошептала: «Люмос», и маленький белый шарик, сорвавшись с белёсой палочки, осветил тесное пространство купе.       Поезд дёрнуло ещё раз. Страх в глазах соседей уставился на самую старшую среди них — Сириэль. Её рука уже лежала на рукояти кинжала, закреплённом на бедре. Более серьёзным оружием махать здесь негде.       Прежде, чем поспешно выпрыгивать, она по выучке внимательно вслушалась, пытаясь хоть что-то разглядеть в коридоре через дверное окошко. Чья-то глупая шутка? Какое-нибудь заклинание нагнало тьму? В Британии популярна продажа магических приколов, как Сириэль поняла из разговоров детей.       Поезд дёрнуло снова, и можно было услышать, как соседнюю дверь медленно открыли и плавно отодвинули. Но звуки шагов не отозвались в коридоре, значит, это могли быть дети, сидящие внутри.       Но, судя по бледности и неистовому трепету на лицах «её личных» подростков, их сковало животным страхом. Хотя причин для такого сильного волнения объективно не было. Но это лишь на взгляд Сириэль.       И тут она услышала глубокое дыханье, неестественное, несвойственное людям. Неживое. Это стало последней каплей в чашу осознания — Сириэль выскочила из купе. Дементор!       Вживую видела его впервые, до этого — только в справочниках.       Потушенная палочка спряталась под рукавом, на смену бесшумно пришёл кинжал. Сириэль подшмыгнула к противнику, заглядывающему в купе оборотня. В последний момент заметила, что дементор успел «присосаться» к мальчишке в круглых очках. Оборотень стоял на ногах с палочкой наготове.       Яркое свечение патронуса на секунду ослепило, но шанс слишком подходящий — отгородившись рукавом, нанесла единственный удар точно в цель. Высота вагона и голод заставляли тварь сжаться в три погибели, иначе даже её ста восьмидесяти и длины руки с кинжалом не хватило бы, чтобы достать до головы дементора.       Обожжённый серебром, он с неестественным гулом издал звук, похожий на крик, и разлетелся, растаяв в посветлевших тенях коридора.       Сириэль оглянулась на упавшего в обморок очкарика. Пышноволосая девочка и рыжий сразу же кинулись поднимать его.       Просмотрела коридор в обоих направлениях. Опасность миновала, даже свет вернулся, и Сириэль спрятала оружие. Из купе начали выглядывать наиболее любопытные носы.       — Что случилось? Кто-то ранен? — выскочил машинист из соседнего вагона.       — Просто обморок, — громко сообщила Сириэль, не затрудняясь проходить весь вагон. — Здесь профессор, не беспокойтесь, — губы, натянутые в выражении светлой надежды, вселили и в машиниста то же чувство, и он скрылся за раздвижными дверьми.       «Профессора» же Сириэль удостоила строгим взглядом в упор. Сидя в одном купе с детьми, он допустил нападение на одного из них. На живца решил взять, что ли? Стратег херов.       — Доложите машинисту, когда мальчик очнётся, — плевком выдала она ему команду.       Оборотень, помогавший укладывать очкарика на сиденье, согласно кивнул. Сириэль он показался смущённым. Смущённым! Это совсем не похоже на оборотней, которые могли прилюдно метить территорию.       Осмотрев с более близкого расстояния его лицо с отпечатком сонной складки на щеке, она поспешила вернуться в своё купе. А то в горле уже скреблись едкие вопросы, например: «Чё ты такой жалкий?». Да, дети, наверное, не поймут. И так поглядывали с любопытством на грани с опаской. Может, как-то чувствовали, что ей уже приходилось убивать. Пусть и бандита, которого подкупили серебряные мечи, когда она с отцом ночевала в лесу. Но это всё равно была жизнь.              А Люпин совсем не походил на бандита. Он не вёл себя агрессивно, хотя оборотни могли оскалиться даже на пассивную агрессию, какую она только что выдала. Ещё и глядя ему прямо в глаза — что отдельная провокация.       И пускай внутри сидел самый настоящий дикий зверь, в глазах не блестело ни безумства, ни жажды, лишь псиная печаль и бесконечная усталость.       Может, это даже облегчит задачу — уменьшит риск его агрессии во время обращений. И хотя теперь ей уже не грозила опасность стать ему подобной, но вот помирать на чужбине не хотелось.       А может, усложнит — не так уж просто поднять руку на слабого. Сириэль по себе знала. И когда-то даже гордилась школьными победами в разного сорта дуэлях. Если уж поставили к ней в пару, значит, дуэлянту требовалось наказание. Её тяжёлая рука хорошо для этого подходила.       Но за время путешествий с напутствующим отцом гордость хоть и не обратилась в стыд за содеянное, всё же уменьшилась до состояния «хвастаться нечем».       Сомнения удалось успешно выкинуть из головы, когда один из её переодевшихся в зелёный галстучек и школьную форму соседей по купе разрешил пролистать свой учебник по зельям. Хоть одним глазком следовало прошерстить подаваемый здесь материал — Сириэль не помнила подобного учебника на своих старших курсах. А учебников, особенно по зельям, у неё была уйма.       В Дурмстранге это был один из сильнейших её предметов. И за последние два года после выпускного она не переставала совершенствовать навык и пополнять голову знаниями из этой области. Хоть и более практическими. Стиль жизни обязывал следить за новинками, которые могли облегчить убийство многообразной фауны мира чудовищ. Интересно было поглядеть на уровень преподавателя зельеварения в Хогвартсе. На бумажках Снейп, конечно, впечатлял, хоть направление его работ было… специфическим. Отдалённым от жизни большинства людей. И, бывало, он очень пространно строил предложения. Сириэль сквозь его дебри острых аллегорий иной раз не сразу и пробивалась, выискивая суть. Зельевары вообще сплошь ироничный народ. Без сарказма в этой гибкой науке особо не усидеть даже в рамках устоявшегося канцелярита статей и диссертаций.       Сириэль вот, как всякий хороший зельевар, частенько получала по загривку за острый язык.       До замка добиралась на карете, запряжённой фестралами. Странная идея. Навряд ли хотя бы половина учеников их видела, а если видела, то это наверняка убивало для них атмосферу праздника, созданную на лондонском перроне. Приятно ли вспоминать о смерти?       Вот в Дурмстранг детей развозили парусники, гонимые волшебными ветрами соломонаров. Может, не так безопасно, но зато какие виды и скорость! Не говоря уже про само чувство полёта.       Не считая меча, весь багаж Сириэль сподручно умещался в единственный портфель. Модель не новая, да и кожа на уголках порвалась, но в своё время данный экземпляр был статусным, позволяя умещать в себе пару шкафов — самое то для переезда на место работы.       Филин должен был прилететь на следующий день с письмом от отца, чтобы не пришлось тащить громоздкую клетку. Хоть левитацией, хоть вручную — делать это было бы неудобно.       И Сириэль убедилась в этом, когда с соседней кареты чуть не упала клетка с сипухой. Уже стоя на ступени в свою повозку, Сириэль успела выхватить палочку, которую ещё со старших курсов тёмной магией научилась прятать в уменьшенном виде внутри кости правой руки.       Левиосой поймав клетку, водрузила обратно и примотала Инкарцеро. Дети восхищённо охнули. Приятно, конечно, но абсолютная мелочь.       Приподнявшееся настроение после спасённой птицы испортил оборотень. К брезгливому недовольству Сириэль, он нашёл уместной идею подсесть к ней, хотя карет было в навязчивом избытке.       — Вы очень своевременны, — с кроткой улыбкой заговорил он.       Благо наедине ехали, а то Сириэль совсем бы скрючило от мысли, что она на глазах у кого-то с оборотнем общалась. Решила тактично смолчать.       — Ремус Люпин, — представился он зачем-то. Ещё и зачем-то, продолжая проявлять дружелюбие, вытянул для рукопожатия руку.       Мерзкая мужская привычка. Сириэль не желала трогать незнакомцев. Ещё и оборотней! Ещё и заморышей…       — Ты знаешь, кто я, — поморщившись, отрезала она и отвела взгляд к окну, на мрачную строевую таинственного леса.       Не терпелось разведать округу. Про Запретный лес ходило много мрачных слухов. Ноги чесались устроить пробежку — слишком долгая дорога.       — Довольно плохо, с учётом того, через что нам предстоит пройти вместе, — очень приглашающе проговорил оборотень.       Не выдержав, Сириэль скривилась. Подружка она ему что ли? «Пройти вместе», ха! Ну уж нет! Усиленно сжала зубы, чтобы язык не наговорил.       Через пару минут подумала, что он наконец бросил затею, в чём бы она не заключалась, но…       — Профессор Дамблдор сказал…       — А он не сказал, что я убиваю таких, как ты? — вспыхнув, обернулась к нему Сириэль.       Рот Люпина медленно закрылся. Взгляд упал к ногам со смирённой покорностью, от которой у Сириэль ещё сильнее закипела кровь. Идиот! Зачем вынудил грубить? Портил её образ.       Напоследок тихо предложил дольку шоколада. Чтобы не ляпнуть ещё чего, Сириэль отказала жестом руки. Оборотень спрятал предусмотрительное после дементоров угощение.       Проводив взглядом свёрток из фольги до кармана его перештопанного кардигана, Сириэль с удовольствием отметила, что дементор не повлиял на её состояние и шоколад ей больше не нужен. Так сказались первые признаки трансформации в ведьмака. Сколько ещё таких открытий предстояло? Как сильно её это изменит? Как сильно отдалит от людей? Станет ли сложнее понимать их? Судя по деду и отцу — да, станет.       Плевать. Мечта самореализации не может иметь слишком высокую цену. А другой жизни Сириэль для себя видеть не желала.       Изредка, но всю дорогу краем глаза замечала, что Люпин неловко ёрзал. Облегчать его беспокойство не стала, даже если бы знала, как. Ей и самой казалась странной идея целый год следить за тем, как он под действием лекарства будет спать во время полнолуний. Незавидное занятие для ведьмака, но всё же Сириэль чувствовала за собой больше прав, чем имел он. В конце концов, она будет выполнять самую главную заповедь ведьмаков — защищать людей. А каким образом — не так важно.       По крайней мере, к этой мысли привыкнуть можно. Куда сложнее будет терпеть компанию. Не выгляди он таким потрёпанным, может, ей не было бы так некомфортно. Случись что, он станет совершенно недостойным противником.       Горьким сожалением поражала мысль о том, что первым самостоятельно убитым оборотнем станет подобный экземпляр. Стыдно даже рассказывать будет. Дед засмеёт.       У чугунных ворот приметила двух дементоров — сомнительная защита. Если Сириус Блэк, о котором трубят газеты, смог сбежать из места с целым рассадником подобных, то такой патруль вообще ничего сделать не сможет. В лучшем случае заметят.       Не удержавшись, Сириэль скептично цыкнула, чем заставила оборотня приподнять уголком учебника занавеску и глянуть в окно.       — Да, не самый приятный метод обороны, — в очередной раз попробовал вывести на диалог.       Беспокойство что ли так скрывал? Получалось не очень — это Сириэль и выразила пренебрежительным взглядом. Люпин сделал вид, будто ответа и не ждал, а поговорка «в пустой голове длинный язык» не про него. Отвернулся к другому окну.       Снаружи Хогвартс оказался куда грандиознее и элегантнее приземистой крепости Дурмстранга. Весь замок стремился ввысь круглыми остроносыми башнями, чьи серые змеиные шкурки-черепички скрывались в низких пушистых облаках, создавая ощущение сказки.       Не скрывая любопытства, Сириэль разглядывала его, когда вышла из кареты на покрытую пухлой брусчаткой площадь. Камни поблёскивали, орошённые прошедшим накануне дождём. Лёгкие остужал приятный запах петрикора, доносимый промозглым ветром со стороны мрачного леса.       Погода сразу дала понять, что Британия мерзкая. Ну хоть честно.       Со стороны замка послышалась писклявая ругань, но Сириэль детские дрязги не волновали. Интереснее ей показался черноволосый мальчишка-переросток в зелёно-серебряной мантии с нашивкой змеи. Он вышел через три кареты от её, ближе к воротам.       Переросток был её соседом по купе, одалживал учебник, толк который ему, видимо, особо не приносил. Простым заклинанием «Араниа экзуме», которым, наверное, пытался согнать паука с мантии друга, он умудрился поджечь ему рукав.       Потеха!       Или он беспросветно туп, или чистокровная родословная сыграла с ним злую шутку в виде передающейся по наследству волшебной палочки, которая ему совершенно не подходила. Чистокровная самонадеянность бывала до очаровательности недалёка, цепляясь за бесполезные, а то и вредящие традиции.       Сириэль давно смирилась со своей полукровностью. Хотя, конечно, хотелось чего посолиднее. Кто бы что ни говорил про пресловутую толерантность и (ха!) равные права, а пробиваться проще с чистой кровью. Полноценных высот достигнуть без конских переработок можно только с чистой кровью. Брак полезен обеим семьям, только при условии чистой крови. Румынский Совет Верховных Магов может включить в себя только чистокровного. И ещё много-много другого.       Смириться было сложно.       Однокурсники от неожиданности лупили подожжённого, пытаясь сбить пламя, пока миловидный старшекурсник с жёлтого факультета не догадался применить «Агуаменти». Всё это не могло не вызвать у Сириэль усмешку.              Оборотня больше привлекла небольшая ссора малолеток у дверей замка.       Перехватив его взгляд, Сириэль присмотрелась к арене словесного сражения — две группки по три человека. Из шестерых она узнала рыжего мальчишку из семейства Уизли, как его окликнули, и проблемного очкарика из купе.       Ну и Драко Малфой — платиновый блондин бросался в глаза. Его она помнила ещё девятилетним шкетом, который с завистью подглядывал за гостями отца, прячась за перилами помпезной мраморной лестницы Малфой Мэнора.       Сириэль всего раз была в числе этих гостей.       «А ведь Драко мог бы в Дурмстранге учиться», — покосилась Сириэль со снобизмом на Люпина. Уморительно наблюдать, как такой доходяга пытался уладить конфликт детишек. Борец за справедливость! Сириэль абсолютно не удавалось сдержать иронию, прорвавшуюся ухмылкой.       В главном зале их ждал праздничный ужин. Ученики в конусовидных шляпах, профессора в парадных ниспадающих до пола мантиях, причудливо расшитых цветными нитями и бисером.       Тут уж Сириэль заметила, что на их фоне она и Люпин выглядели как бельмо на глазу. Вот только если у оборотня, похоже, и выбора в одежде особо не было, то Сириэль просто не считала нужным наводить лоск. Она не профессор, и школьный устав не мог обязать её надеть неудобный атрибут в виде мантии, пиджака или юбки.       Куда как сподручнее было в рубашке свободного кроя и кожаных штанах. На ногах — удобные высокие кожаные сапоги на небольшом каблуке. Сириэль никогда комплексов по поводу роста не испытывала, так что эта пара сантиметров нужна была, чтоб стопа не уставала от долгой ходьбы.       Поверх этого непарадного безобразия — длинная кожаная с меховыми лацканами жилетка с множеством внутренних карманов под зелья. Образ завершали меч на талии и кинжал на бедре. Это ещё в сапоге ножа не видно. А он не раз выручал. Порядочность общества — вещь изменчивая. Так с чего бы менять привычки?       И хотя её посадили за край профессорского стола, конечно, во время ужина на неё поглядывали. В основном дети. И в основном с любопытством и нетерпением. Сами профессора ничего подобного не выразили. С таким эксцентричным директором, наверное, уже привыкли. Эксцентричным его можно было назвать хотя бы из-за того же оборотня на профессорском посту.       У Сириэль всё никак не укладывался в голове этот вопиющий абсурд. Безопасность детей, видимо, их личная забота.       Вот в Дурмстранге наибольшей опасностью для учащихся были сами учащиеся.       Новой причиной для сомнений в здравии ума директора вызвало ещё одно назначение. На роль преподавателя по уходу за магическими существами назначили огромного косматого мужчину, долбанувшего пузом стол, когда его объявили. Уж явно такой размах роста — не случайность, там наверняка великаны побывали. Экая диковинка!       Но это уж ладно, не так возмутительно. Та же директриса Шармбатона имела весьма неоднозначный внешний вид с намёком на интересные развлечения предков, а всё же карьера выдающаяся и, что ещё удивительней, заслуженная. Нельзя отрицать удачные случаи нечеловеческой истории.       Хотя признать это Сириэль была готова только стиснув зубы. То есть молча.       И, наверное, она слишком громко и удручённо вздохнула, потому что мрачный сосед бросил на неё скептичный взгляд, полный холодного расчёта. Посмотрел свысока, но без приказа «извинитесь» или ещё чего-то подобного. Видимо, она в его понимании угадала с реакцией на данное назначение, потому что в чёрных глазах виднелось ещё и что-то похожее на признание наличия в её черепушке мозга. Знакомый взгляд.              Не понадобилось больше пары секунд, чтобы запомнить его лицо — слишком яркие черты. Не в положительном смысле. Вряд ли вообще он хоть кому-то внешне мог приглянуться. Даже исполосованное, и только потому запоминающееся, лицо Люпина выглядело более располагающе.       Контингент собирался… Один хлеще другого. Даже непонятно, на ком брезгливость сосредоточить.       — Вас назначили в мои подмастерья, — безрадостно констатировал носатый вместо вежливого приветствия.       — Так точно, — придав голосу ту же незаинтересованность, отморозилась Сириэль. Позолоченные столовые приборы привлекательно блестели чистотой. Такого не было ни в аскетичном Дурмстранге, ни дома, где не принято тратиться на дорогие материалы без практической пользы.       Профессор Снейп тоже отвернулся. Неболтливый наставник — это прекрасно, к такому легко привыкнуть. Дурмстранговский профессор зельеварения тоже словоохотливостью не отличался, и с ним она была в уважительных отношениях.       После ужина директор проводил Сириэль в выделенную ей комнату, которую раньше использовали для хранения разного рода хлама и чистящих приспособлений. Поделившись данным фактом, он, видимо, надеялся пошутить, но Сириэль такого к себе отношения не оценила. Наверняка древний волшебный замок мог выдать комнату по велению могущественного директора, но… Место её теперь таково. Не стоило забывать, за кого был её отец, а за кого Дамблдор.       Копируя тень директора, профессор Снейп, видимо, заметив скользнувшую в её сдержанности фальшь, довольно блеснул глазами.       Из речи МакГонагалл при распределении новых учеников по факультетам, Сириэль выцепила для себя основные мотивы каждого. Змея она и есть змея. Нравиться такой будут только ей подобные. Это отлично характеризовало Малфоев, которые в военное время продержались за счёт подхалимства к сильным мира сего. А теперь характеризовало и профессора Снейпа, декана Слизерина.       Что ж, Сириэль давно умела находить контакт с такими, а значит, бытность у этого человека в подмастерье обещала теперь быть не только комфортной, но и полезной. Без сюрпризов в виде притирок.       Предположение подтвердилось — на следующий день ничего не стоило заработать одобрительный «хмык» от этого мрачного типа. Судя по проводимым им занятиям, многие и этого годами добивались, если не находились на «нужном» факультете.       Сириэль же было достаточно проявить небольшую инициативу — без учебника приготовить несколько идеальных, как клыки Дракулы, эликсиров долголетия для демонстрации шестому курсу.       В шестнадцать лет она скрестила это зелье с тёмной магией в надежде поставить эксперимент на умирающем от старости школьном жмыре. Но что-то пошло не так, и за месяц с него сошла вся плоть. Живой скелет пришлось выкрасть, и только в январе следующего года его из угла подвала вытащила на свет четырёхлетняя Ильдико, только прибывшая в их семью после смерти биологической матери.       Скелет кота так и не испустил дух. Если это вообще возможно. В целом и его, и поступок Сириэль приняли в семье спокойно — тёмная магия не была под запретом, как тут.       И хотя задание напомнило о приятных моментах жизни, всё же похвала за такую мелочь удручала — неужели это так редко кому-то удавалось провернуть? В Дурмстранге подобное мог каждый третий. В рассаднике патологических заучек-отличников, Сириэль выделялась только выдумкой и дерзостью применять разработки на окружающих. За что многократно получала сначала лишь нагоняй от первого директора, а затем наказание и похвалу от второго директора, Пожирателя смерти.       Но чем занимался Снейп, если результаты столь невразумительны? Одно дело быть первоклассным зельеваром, но вот навык преподавания… Видимо, ему это не давалось. Или желания не было. В таком случае печально, что Хогвартс не в состоянии найти более подходящего на эту роль волшебника. Об этом также свидетельствовало и назначение оборотня, и полу-великана. Или кем там Рубеус Хагрид являлся? Необычное явление чьего-то порока разогревало в Сириэль интерес.       Поговорить толком со Снейпом в первую половину дня не удалось. Он отбрыкивался простенькими указаниями и явно пока не понимал, как приладить её лишние руки к делу. Прикрывался пренебрежением, но заминки хорошо были видны по его пальцам, что при поиске подходящей колкости совершали мелкомоторные движения. То колбу покрутил, то потёр друг о друга большой и указательный, словно монеты отсчитывал, то без нужды опирался самыми кончиками о стол. В общем, нервничал человек. И чего его тогда беспокоить?              Потому вечером Сириэль решила дойти до, как она поняла, первого в жизни лесничего урока. И не зря — шоу вышло знатным. Неоднозначная в плане безопасности стая гиппогрифов утвердилась в этой оценке сценой поверженного на землю сынка Малфоев.       Не то чтоб страдания ребёнка доставляли Сириэль удовольствие, но корчился он презабавно. По-змеиному извиваясь на лужайке, он артистично переигрывал.       Помогать правда всё равно пришлось. Неказистый лесничий хоть и не сразу, всё же попытался решить проблему. Но мальчик уже был на руках быстро сориентировавшейся в суматохе Сириэль.       Благородный отпрыск голубых кровей брыкался и не давал себя нормально нести, хотя весил тощий тринадцатилетка подозрительно мало даже для его нежного возраста. А уж как бодро пищал, выкаблучивая ругательства в столь сложные метафоричные конструкции, что создавалось впечатление, будто это не он минуту назад «помирал».       Мальчик был доставлен в больничное крыло, где заправляла мадам Помфри. Она строго осматривала подростка, параллельно знакомясь с новой поставщицей зелий. Наказала передать Снейпу задание — партия бодроперцового. Осень ведь, скоро все дружно заболеют.       Это была лазейка для поиска сторонников среди школьного персонала. На всякий случай.       — Обещаю, я лично изготовлю вам столько зелий, сколько потребуется, — не перетягивая со сладостью на уголках губ, Сириэль учтиво кивнула, приложив руку к сердцу. — У профессора Снейпа загруженный график, я уже успела убедиться в тяжести преподавательского долга.       С койки на неё уставился ошалевший Малфой, а Помфри, перевязывающая его предплечье, тихо охнула с восхищением. В затылок упёрся взгляд Хагрида.       — Да, конечно, — проговорила Помфри чуть задумчиво. — У него всегда столько дел, я понимаю. Но вам не стоит переусердствовать, всё же ингредиенты…       — Теперь ингредиенты не проблема, — кокетливо воркуя, заверила Сириэль и щёлкнула ногтем по эфесу меча. — Добуду.       Откланявшись, они с Хагридом направились к директору. Полувеликан всю дорогу переживал и бормотал бессвязицу, а Сириэль пыталась запомнить маршрут. Хогвартс поражал запутанностью и нестатичностью. Неплохо так должно было раздражать при спешке. Как в таких коридорах и с такими гулящими лестницами и дверьми рассчитывать время для жизненно необходимого ей расписания? Нервировало наравне с оборотнем-профессором.       С другой стороны, библиотека отличалась поразительной систематичностью. У Сириэль даже челюсть отпала в первый визит. Дурмстранговская не могла похвастать и десятой долей подобного порядка. Слишком часто сменялись библиотекари, да и талмуды тёмной магии конфликтовали с теми, что хранили хаотичную светлую. Некоторые башни и пирамиды книг было опасно даже трогать. На год приходилось до трёх смертей. И тут уж поговорка: «Недочитанная книга — не пройденный до конца путь» приобретала буквальное значение.       Что ж… по крайней мере, в хогвартской удобно ориентироваться, но шарма сильно не хватало. Из-за переизбытка порядка она казалась пустой и разочаровывающей, ни в какое сравнение с атмосферой безграничности и неожиданности в Дурмстранговской. Если Сириэль и раньше это ценила, то теперь будет ещё сильнее. Но хотя бы не прикипит.       Перед директором Хагрид отчитывался, захлёбываясь в нервных переживаниях. И это он за насквозь лживого мажора переживал! Какой вообще смысл переживать за тех, у кого есть деньги и влияние?       Не иначе как Хагрид был человеком маленького ума и большого сердца. Отец учил быть к подобным снисходительной и вежливой. Учтивость — главное оружие дельца. А ей предстояло таковой стать. Ради семьи.       Потому и пожалела Хагрида. К тому же МакГонагалл преувеличивала и тяжесть травмы, и ситуации.       — Хочу отметить, если позволите, — влезла Сириэль между всхлипами Хагрида, привлекая внимание Дамблдора и МакГонагалл. — Ориентируясь на свой опыт, я нахожу такой практический урок полезным, если б хватало глаз следить за целым стадом крылатых тварей. Подобная инициатива и выдумка должны быть удостоены похвалы. Не хватило лишь подготовки. Но разве это не простительно для того, кто впервые в жизни вёл урок? А мистер Малфой получил лишь ушиб, он сильно приукрашивает ради привлечения внимания. Дети, — беззаботно развела она руками. — Свет клином на нём не сошёлся, в то время как ценных кадров на посты учителей явно не хватает.       Именно так, на практике, под руководством деда и ушибов, Сириэль и постигала в детстве мир. Ставку на предусмотрительность и безопасность Вальгард тоже никогда не делал, и всё же это не помешало получить от него хорошее подспорье для обучения и постановки цели. Значит, что-то в этом подходе было верным.       Дамблдор на защиту отреагировал весело-сузившимися глазками, а вот МакГонагалл нахмурилась. Догадаться несложно — она чувствовала, что Сириэль, недоговаривая, выдвигала вперёд нужные слова для получения желаемого.       До конца импровизированного собрания она больше ничего не сказала под тяжёлым взглядом деканши Гриффиндора. Факультет честных храбрецов. Сириэль на него не попала бы. И была этому ехидно рада. Такие живут недолго.       Когда Сириэль уже шла в хижину Хагрида, он тихо поблагодарил её за сочувствие. Сириэль в наличии подобного качества в спектре своей личности сомневалась, но не отказываться же от комплимента? Люди склонны считать так, как им удобнее. Главное — извлекать из этого выгоду.       А им вдвоём теперь оставалось только пить и надеяться, что добродушного лесничего не уволят. Для Сириэль он стал первым, с кем удалось построить диалог дольше, чем приказ и отчёт о выполнении приказа. Без болтовни жить скучно. Тяжело даже.       Гостеприимный, хоть и неотёсанный, преподаватель хлебал не первую кружку пива, а Сириэль битый час слушала то крайне интересные истории о флоре и фауне Запретного леса, то нудное нытьё и опасения касательно происшествия.       Когда уже стало совсем поздно и Сириэль пыталась придумать учтивую отговорку, чтобы отправиться спать, в хижину завалились детишки.       — О, мисс… мисс… — Уизли смущённо мямлил, силясь вспомнить её фамилию, но спасла пышноволосая девочка.       — Мисс Матей, добрый вечер, — прозвучал девичий голосок уважительно и слегка чопорно.       Из вежливости Сириэль приветственно кивнула:       — Не поздновато гуляете?       В принципе, её это несильно волновало, но любопытно послушать отмазки местных детишек. Она-то в своё время не раз нарушала комендантский час и чего только не выдумывала, ведь за нарушение режима назначалось ночное дежурство, и только попробуй уснуть — назначат ещё. Таким темпом недалеко до изнеможения и больничной палаты.       Бывало и отчисляли насильно. Буквально. Без традиционной дуэли не сдавались. Образование — привилегия.       Директор многих заставил поверить в их особенность, и что именно их проблемы разрешатся, если вкалывать как проклятый. Но чем ближе Сириэль подбиралась к верхушке пьедестала почёта, что Каркаров им воздвиг для спортивного интереса, тем больше понимала — никакие они не особенные. Просто кто-то оказывался директору полезным в качестве перспективы «воспользуюсь им после выпуска», а кто-то — нет.       Но вопрос Сириэль хогвартских детей с толку не сбил, ответ был уже как будто наготове.       — Мы всего на минутку, Хагрид — наш друг, — заверил Поттер.       Трое уставились на Сириэль, ожидая реакции. Она такого топорно-простого и милого ответа не ожидала. Но, глядя на слегка тугодумного и простодушного Хагрида… в общем, да, несложно представить, что дети были его друзьями. И если Хагрид расклеится, ей неоткуда будет брать полезные сведения.       Сдавшись, Сириэль вздохнула:       — Минутка, так минутка. Я жду снаружи. Провожу вас обратно, — командный тон не терпел препирательств.       Отложив мохнатый обласканный учебник, поднялась из-за стола и вышла на улицу.       Вскоре вышел Хагрид и окунул голову в дождевую бочку, видимо, чтобы протрезвиться. Через минуту за ним вышли и ребята. Наконец, все простились.       По пути в замок Поттер вдруг спросил её мнение по поводу ситуации.       Сириэль впервые внимательно взглянула на тут же смутившегося мальчика. Тощий как Драко, но лохматый и с живым огоньком в зелёных глазах. Звериный потрёпанный видок, будто сбежавший любимчик лесника. С каждой потраченной на тишину секундой его поцарапанный лоб хмурился всё сильнее. Нетерпеливый, шуганный.       — На мой взгляд, хорошо бы наказать обоих за невнимательность, — с напускной задумчивостью проговорила она, устремляя взгляд на тёмную истоптанную тропинку, ведущую по зелёному пригорку к деревянному мосту. — Конечно, не радикально — увольнение и отчисление. А так, — безразлично махнула рукой, — дежурством каким. Или как у вас наказывают?       Хотя ответ не слишком их порадовал, они с большой охотой поведали про местные методы наказания, самым неприятным из которых оказалась отработка у Снейпа. Ха!       Сириэль подобное наказание показалось довольно лояльным, хоть и скучным.       Следующее утро дало ей шанс встать на место хогвартских хулиганов.       — Отмойте эти котлы и колбы, — указал профессор Снейп на нагромождённую зельеварческой утварью раковину в углу мрачного подвального кабинета.       Гора выдалась такая, что к раковине и подступиться-то было сложно. Кажется, осталась ещё со вчерашнего дня — от неё уже неприятно пованивало скисшими лекарственными травами.       Что за глупость — засовывать кабинет зелий в плохо проветриваемый сырой подвал? В Дурмстранге аналогичный кабинет располагался в башне, что, несомненно, лучше. Сириэль солнце любила.       Но сейчас острее стоял другой вопрос.       — Почему я? — с ледяным спокойствием поинтересовалась Сириэль, в упор глядя на профессора, сидящего за столом над свитками.       Он ответил ей взглядом с тем же температурным показателем, но ещё и прищурился, выражая подозрение. Похоже, не терпел даже намёки на мнение и вопросы, ведущие к демонстрации такового.       — Вы подмастерье, если не забыли.       Сириэль видела по хмурящемуся лицу профессора, как утекал кредит снисхождения, заработанный идеально изготовленными зельями для Помфри.       — Вот именно — подмастерье, а не провинившаяся школьница. Не осталось тех, кто не знает ваш предмет? На такую работу назначайте бездарей и лентяев, а не научную сотрудницу, — и Сириэль перелистнула страницу справочника, красноречиво продемонстрировав этим шумным в повисшей тишине звуком свою занятость. Будущее исследование, которое она десять минут назад решилась предложить профессору, требовало сбора данных. И тех самых котлов.       Затянувшаяся пауза и тяжёлый взгляд чёрных глаз могли бы напугать неподготовленного к таким моральным трудностям подростка, но Сириэль — уже дама пуганная. Взять хотя бы метающий бешеные искры злобы Каркарова в первые годы его директорства. И даже это потом пугать перестало. А к последнему году обучения уже даже раздражало до ответной гневной трясучки.       Снейпу тоже явно приносило удовольствие (потому что не замечать он не мог) то, как вжимали головы дети, над которыми он нависал, одним лишь тяжёлым взглядом контролируя каждое движение, производимое над котлом. Он и с Сириэль пытался провернуть этот трюк морального давления, но что толку, если она свои знания закрепила кровавой печатью круглой отличницы.       Лишь бы на шею не садился, а так — всё равно.       Выдержав почти минуту тишины, в награду получила — смешок? Едва заметный, а вслед за ним быстрый кивок, которым пытались скрыть первую реакцию. И всё же, к своему удивлению, в его взгляде средь чёрной чащи недовольства и холодного ветра презрения Сириэль приметила тень неуместного там зверя — уважения. Призрачно-осторожное животное тут же растворилось в мастерстве держать лицо непроницаемой маской.       — Заварите тогда чай, обсудим детали — работать всё равно не в чем. Я пока назначу одного бездаря.       Снейп вытащил из ящика стола чистый лист бумаги, быстро что-то начеркал, взмахнул палочкой, и листик, сложившись в маленькую птичку, выпорхнул из кабинета. Ответной короткой усмешкой оценив изящность магии, Сириэль занялась чаем. Это был шанс подступиться к нему, чтобы сдвинуться с мёртвой точки простого «повара».       Кипяток был готов всего с одного взмаха палочки, травяной сбор разложен по чашкам и залит. Только первый аромат раскрылся вместе с развернувшимися лепестками бутонов, Сириэль подкралась к столу, за которым профессор занимался вычиткой летних эссе.       — Профессор, позволите вопрос? — аккуратно начала она.       — Никаких личных вопросов, — как отрезал Снейп, не отрываясь от чьего-то ровного почерка.       — У меня профессиональный интерес к вашим научным статьям, — проигнорировала она его стену, выставленную не с той стороны.       Его поверхностную сводку биографии она и так успела вызнать у Хагрида. Однажды ей даже попалась под руку статейка о том, как коварный Снейп вырвал победу в дуэльном клубе над Златопустом — знаменитым завсегдатаем книжных магазинов по всему миру. Иначе Сириэль назвать его не могла, потому что все, кто имел непосредственное отношение к охоте, с завидной регулярностью над ним ржали в тепле кабаков.       В том же номере газеты была раскрыта ещё пара нелицеприятных фактов из жизни именитого зельевара.       Будто не ожидав подобного, Снейп поднял на Сириэль выжидающий подвох взгляд.       — Вы читали мои статьи? — в вопросе была чуть ли не угроза, словно речь шла о личных дневниках, а не про общедоступную информацию.       — Конечно, — внимательно регулируя тональность голоса, Сириэль попробовала подцепить чем-то между лестью и само собой разумеющимся, не требующим внимания фактом. — Я читала также Дамокла Белби, Виндиктуса Виридиана, Григория Льстивого. Это первые, кого я смогла припомнить из британцев, были и другие. Мой профессор заинтересован британской научной средой. Мне же ближе труды соотечественников. В Восточной Европе границы исследований… немного шире, — осторожная улыбка, а вслед за ней серьёзность.       Профессор чуть нахмурился, прищур стал более хищным. Не такую реакцию должен был вызывать намёк на тёмную магию в среде, где она неодобряема чуть ли не на уровне преступления.       — Спрашивайте, — швырнул он разрешение, возвращаясь к эссе.       — Почему вы пишете работы по темам, столь отдалённым от удобства в массовом практическом применении? — спросила Сириэль, игнорируя грубость его и закипающую в себе.       — А что, я должен угождать всем страждущим? — неощутимой усмешкой слетел полуриторический вопрос. — Всех убогих лечить?       — Простота изготовления обещает большой доход, — обрадовавшись про себя его эмоциональному подключению, Сириэль принялась спорить, не упуская поводья умеренного почитания.       — Я преследую высшие цели, — резкий росчерк пера, и в нижнем углу чьих-то летних трудов оказалась «О».       — Где вы проживаете? — с чуть большей отстранённостью зашла она с другого угла.       — Что? — на мгновение он замер.       — Какая часть Лондона? — нужна была видимость диалога, хотя ответ уже был Сириэль известен.       — Какое это имеет отношение к… — поднял он голову, присмотревшись к одежде собеседницы. Взгляд быстро нашёл меч на поясе, после чего взметнулся к улыбке.       — Один из лучших зельеваров Великобритании влачит существование в «докерском» районе, — проскандировала она; выразительность переметнулась в заискивающий тон. — Как думаете, какую репутацию это создаёт? — глаза хитро сузились.       — Мне нет дела до репутации, — отрезал Снейп, нахмурившись. — Откуда вам известно про Ист-Энд? В Дурмстранге не учат этикету, и потому вы нашли уместным порыться в моём досье? — предупредил строго и неодобрительно, но было ещё и что-то выжидающее.       Сириэль не в первый раз лицезрела то, как человек, поддавшись эмоциям, терял контроль над телом. Профессор, похоже, не заметил, как встал из-за стола и опёрся о него кончиками пальцев, подавшись вперёд. Вечерняя обстановка и не располагала к излишней собранности.       — Газеты любят ваш гений, профессор Снейп, — с лёгкостью невиновной осадила его вспыхнувшее желание защитить нарушенные границы. — Ни одной высшей цели не достигнуть без средств. А средства идут охотнее к тем, у кого хорошая репутация. Ну или скандально-плохая. Но у вас ни то, ни другое.       — Вы приземлённо мыслите, мисс Матей, — сел так, будто потерял всякий интерес к спору. — В науке для вас места не найдётся.       — Я уже в науке. Несколько статей выпускала в восемьдесят восьмом. Но тогда это шло под именем моего наставника. Георг Флореску. Читали?       — Приходилось, — в тёмных колодцах-глазах мелькнула какая-то мысль. — Что конкретно делали именно вы?       — Профессор Флореску руководил и проверял, я делала всё остальное: создавала условия, ставила опыт, снимала показания, производила вычисления, сверялась со справочниками.       — Вы выполняли полностью всю работу? — по тону было понятно — что он еле-еле верил в это. Из-под чёрных бровей на неё глядело сплошное подозрение.       — Я, вроде, так и сказала, — мгновенно раздражилась Сириэль, забыв про учтивость и всю прочую лживую чушь. Возникало ощущение, что её собеседник плохо слушал или был идиотом — одинаково выбешивающие вещи.       Брови Снейпа выразили удивление, а Сириэль запоздало прикусила язык.       — Не любите повторять? — уголок его губ дёрнулся в довольно заметной усмешке, но тут же опустился на место.       Но этого хватило, чтобы Сириэль перемкнуло со стыда за оплошность, на радость удаче. Слабость была раскрыта вовремя и перед подходящим человеком.       — Я не попугай, — с мягким вздохом она потратила остатки искренней раздражённости на то, чтобы подточить его расположение к себе. — Норма ли — выбрасывать время в пустоту?       Снейп опустил взгляд на пергаментные листы. Сириэль не стала ждать и вместе со своей кружкой чая скрылась в кладовой, чтобы лишний раз не сидеть на глазах Снейпа без дела.       Меньше чем через пару минут в кабинет отмывать котлы прислали Невилла Лонгботтома.       На уроке он едва не завалил элементарное уменьшающее зелье. Об этом Сириэль узнала уже за обедом, подслушав перешёптывания его сокурсников. Оказывается, Снейп чуть не подверг опасности домашнюю животинку Лонгботтома. Именно на жабе планировалось провести испытание зелья. И профессор, прекрасно осознавая, что зелье скорее всего не удалось, взялся преподнести урок именно таким путём.       Сириэль не была уверена, что поступила бы подобным образом, но слабо представляла, как ещё можно донести до бестолкового ребёнка важность внимательности при работе зельями. В её школе порядки были довольно схожи с тем, как преподавал Снейп, но для местных детей его поведение считалось жестоким.       Может, из-за лицезрения более толерантного отношения от других профессоров методы Снейпа имели столь малый обучающий эффект? Но на Сириэль и прочих сумевших доучиться до выпускного дурмстранговцах это же сработало.       Если б Сириэль не знала, что он обучался в Хогвартсе, сочла бы дурмстранговцем. С факультета Гласиас, пожалуй. Те как раз являлись неким смешением Слизерина и Когтеврана — хитрые, умные, обособленные и беспринципные.       Дальнейшие переговоры по поводу планируемой работы прошли по сухому руслу деловой выдержанности вплоть до обеда.       Проходя мимо гриффиндорского стола, Сириэль нагнулась к детям, среди которых признала трио, что прибежало утешать Хагрида. Сердобольные ребята с притуплённым чувством самосохранения возмущались наказанию Лонгботтома и жестокому обращению с его питомцем. Злодеем в их понимании стал Снейп.       — Тише. Вас за профессорским столом слышно.       — Думаете, честно поступать так, как он? — громким шёпотом пробурчал недовольный долговязый Уизли. Поттер рядом с ним тоже выжидающе уставился на нахмурившееся в недоумении лицо Сириэль.       Нет, надо заканчивать с покрывательством детишек, а то какие-то слишком привязчивые. Её и так уже пару дней преследовала пара синхронных рыжиков с красными галстучками набекрень.       — Военное дело не учить — быть битым, — легко нашлась Сириэль. — А на войне все средства хороши.       — Но мы не на войне, — жёстко возразила Грейнджер.       — Глупо надеяться, что на своём длинном веку вы её не застанете. — Сириэль не знала, что ещё ответить, когда увидела шок в их глазах. Поспешила уйти.       Разве это не основополагающая обучения — учиться так, будто от этого в дальнейшем будет зависеть твоя жизнь? Она и будет!       Настала пора посетить самый демонстративный в данном ключе урок. Что, как не защита от тёмных искусств, должна показывать справедливость этого утверждения?       Но манера профессора Люпина вести урок показалась Сириэль странной. Слишком… доброжелательной. Не очень-то она ожидала увидеть от него суровую решимость или хотя бы умеренное запугивание, необходимое для того, чтобы предмет воспринимали всерьёз, но это… Сплошное разочарование. Хуже перфекционистской скуки урока МакГонагалл. Там Сириэль едва не заснула, благо её выгнали — выходить самой было бы не слишком вежливо, особенно когда и так напросилась.       Трансфигурация никогда не казалась ей интересной или хотя бы лёгкой. В Дурмстранге на старших курсах за этот предмет она получала проходной зачёт только благодаря расположению директора и ещё парочке хитростей.       Но ведь тут даже не первокурсники были, а тринадцатилетние подростки. Как можно было нежничать? Сириэль и в первый год своего обучения не получала такой снисходительности. Зачем Люпин так осторожничал?       Почти весь урок она хмуро просидела в засаде жёлтого домашнего кресла в углу учительской, в которой Люпин устроил охоту на боггарта в шкафу.       Никто в Дурмтстранге не позволил бы всей гурьбой находиться в классе во время обучения заклинанию против боггарта. Каждый должен был справиться сам, а иначе какой толк? В реальном бою ты ведь не всегда будешь иметь под боком товарища, тем более нескольких.       С другой стороны, не смотря на вполне справедливое замечание Снейпа касательно умственных способностей Лонгботтома, с неустанной поддержкой Люпина неказистый мальчик сумел успешно справиться и с заклинанием, и с боггартом. Странно...       Сириэль задумчиво тёрла подбородок и силилась понять, с чего это вдруг он расцвёл в умении управляться хоть с чем-то при его очевидной зажатости, неуклюжести и трусоватости. И он-то с Гриффиндора? Сириэль начала терять и понимание принципа распределения.       Завершив урок и выпроводив учеников из учительской, профессор приземлился в кресло рядом с ней. Заколдованная под понятие уюта у сидящего, мягкая мебель в этой комнате умела сменять внешний вид. Чаще всего перевоплощаясь в домашнее кресло волшебника.       С ярко-малиновой обивки и жёсткой формы на устойчивых деревянных ножках, под Люпином оно сменилось на кирпичного цвета плетёное кресло-качалку.       Сириэль смерила воодушевлённого оборотня подозрительным взглядом. Прямо чувствовала — сейчас он окончательно почувствует себя в своей тарелке и…       — Мисс Матей, а какой у вас боггарт? — Чистые голубые глаза смотрели прямо на неё. Будто даже пелена болезни спала. Преподавание заметно приносило ему большое удовольствие и вдохновение.       Сириэль помнила, как перед ней наставник вот так же открыл крышку сундука, и на неё, мгновенно приняв физическое воплощение, вылетел…       — Смеркут, — погружённая в мысли, выдала Сириэль и тут же пожурила себя. Хорошо хоть не всю правду вывалила. Половина правды — лучшая ложь.       Впрочем, её желание ответить на прямой вопрос было вполне естественным — за два последних года её окружение резко поредело. Семья, заказчики, изредка к их с отцом походам прибивался другой ведьмак. Закономерно, что чесалось поболтать.       — Смеркут? В самом деле?       Сириэль не понимала его заискивающего удивления в голосе и искреннего любопытства в глазах. Но разве ответ о боггарте как-то характеризовал? Смеркут — популярный боггарт. Вот у её брата, Йоргуна, боггартом был келпи. Редкость. Хотя вряд ли это то, чем можно прихвастнуть. И всё же он умудрялся.       Создалось ощущение, что с ней сейчас хиромантией занимались — гадостно. Но слишком любопытно, чтобы уйти.       — Они нападают, когда человек спит, выглядят жутко, и сама смерть жуткая, даже не сделаешь ничего, — повела она плечами, пытаясь таким образом снять напряжение.       — Вы боитесь смерти во сне? — снова удивился Люпин. — Многие предпочли бы такую смерть, чем ту, что может встретиться на поле боя.       Домосед, сразу видно. Странно для оборотня... Но скользнувший по её кинжалу на бедре внимательный взгляд не дал расслабиться. Он тоже притворялся вежливым?       Смеркут сумел отложить на Сириэль отпечаток ещё в девять лет, посредством одного лишь учебника. И даже тогда за её юными плечами было столько столкновений с разномастными тварями, что в сравнении с ровесниками, выбор, кого бояться, был богатым.       Арне устроил своему отцу хорошую выволочку, когда маленькая Сири прибежала зарёванная после особо красноречивой главы. Для сохранности предка она тогда очень неловко выразилась: «…страшнее даже тех, что я видела с дедой!»       Вальгарду было позволено водить внучку только на обычную охоту — на лису или зайца. Медведя — максимум! А тут вдруг откуда-то полез опыт столкновения с гриндилоу, утопцами и иеле. И как бы дед ни отпирался тем, что обвешивал ребёнка чесноком, полынью и прочими оберегами, он смог довести вечно спокойного Арне до бешенства абсолютно неистового.       А год назад, дома, накануне двадцать второго дня рождения, Сириэль обнаружила боггарта в коробке, присланной другом отца из-за границы. Боггарт не сменил своё обличие смеркута на что-то иное, но трансформировался, усложнившись. Теперь он пожирал своим мистическим телом её отца. Он истекал кровью и слепо смотрел в никуда.       Превратив видение отца в утопца, который сжевал нависший над его телом плащ, Сириэль избавилась от боггарта. Но смешным могла это назвать с большой натяжкой. Зато Вальгард ржал как невменяемый.       — Я другого мнения, — резко отмахнулась Сириэль от кошмара навязчивого прошлого. — Хочу видеть, что происходит, хочу знать, что меня сразит, а неизвестность… она… — тревожные чувства проскреблись когтями по шее, заставив мотнуть головой.       Люпин наклонился в её сторону, оперевшись на подлокотник.       — Вас пугает неизвестность? — он чутко посмотрел на неё слегка исподлобья. Словно бы переживал.       Обычно Сириэль вполне справлялась с определением эмоции, но в данной ситуации, особенно от оборотня и особенно к себе... Она не понимала Люпина. Не принимать же любой полутон за чистую монету?       Её задумчивая смятенность скрылась за строгостью. Нахмурившись, Сириэль недовольно взглянула на нарушителя границ.       Доброжелательность сошла с лица Люпина, он сконфуженно отстранился. А она подхватила с кофейного столика свою книгу и вышла из комнаты.       «Ишь чего удумал, — в раздосадованных чувствах гневалась Сириэль, — в душу полез». Обещала себе, что больше такого не допустит. Нужно заняться делом, нужно добыть ингредиенты для его чёртового лекарства. А значит, ближайший месяц ей редко придётся торчать в замке, а все посещения Люпина выпадут на долю Снейпа.       Жаль, она пропустит неделю празднования сбора винограда в Румынии. Вообще все праздники пропустит и всё веселье.       Зараза.