mi melocoton venenoso

R3HAB, TINI, Reik — Bésame (I Need You)

      От такого настойчивого стука в дверь даже мертвый проснулся бы. Чимин, еще не успевший проспаться после ночного кутежа, в который его втянул Тэхен, плетется к двери, придерживая легкую белоснежную простыню, которой обмотал обнаженные бедра. По дикой энергичности стука в начале девятого утра он понимает, что по его душу явились не папа или Фелисия – у них чувство такта развито прекрасно, – а самый великолепный и потрясающий друг, которого даже врагу не пожелаешь.       Чимин открывает входную дверь, сонно щурясь, готовясь сходу послать Тэхена ко всем чертям, на дно Атлантического океана, где ему самое место, но тот так лучезарно улыбается, успев не только душ принять, так еще и набраться наглости выглядеть настолько бодро и энергично, что Чимин обескураженно тупит взгляд.       — Доброе утро, Чимин-а! Ты что, еще спишь? Давай, одевайся. У нас столько планов на сегодня!       — Ты больной? — вместо всех приветствий изрекает Чимин, вскинув брови и смотря на Тэхена так, словно перед ним псих, сбежавший из изолятора и пропавший без вести лет десять назад.       — Ничего подобного, доктор, я абсолютно здоров! — Тэхен непробиваемый. Недовольство Чимина его мало волнует, ведь светловолосую голову уже заполнили навязчивые идеи. И, если он не воплотит их в жизнь – взорвется на месте от негодования. Чимин это пару раз уже на себе испытал, больше не хочет.       — Сомнительное заявление, если учесть, сколько ты вчера выжрал текилы, ушел, на минуточку, с двумя бразильцами, так еще и проснулся раньше меня, желая покорять новые вершины, когда всё, о чем я сейчас могу думать – сон.       — Ладно, твоя взяла. У меня дико раскалывается голова, но это не меняет того, что у нас очень много планов на сегодня, Чимин-а.       — Поэтому ты тащишься на дикую жару под яркое солнце вместо того, чтобы выпить сорбентов и нормально поспать? Гениально, — угрюмо ворчит темноволосый, прижимаясь плечом к дверному косяку и скрещивая руки на груди, всячески выражая своё нежелание куда-то собираться.       — Послушай, доктор мой дорогой, — Тэхен обхватывает лицо Чимина ладонями, сжав щеки, из-за чего и без того пухлые губы сейчас забавно выпирают еще сильнее. Кажется, так хватать у Тэ уже в привычку вошло. Чимин на это глаза закатывает, но молчит. — Своё занудство засунь себе в жопу, если тебе ночью было мало того смуглого красавчика, с которым ты ушел, окей? Я не спрашивал, хочешь ты идти куда-то или нет, не просил советов в виде краткого курса «Как спасти Ким Тэхена от похмелья», так что давай – у тебя есть пятнадцать минут на душ, и я жду тебя. Позавтракаем где-нибудь у океана. Ты явно забыл, что приехал сюда, чтобы забить на своё унылое занудство. Вперед, душ уже ждет тебя, — Тэхен хлопает друга по плечу и легко толкает его обратно в номер, самостоятельно закрыв дверь снаружи, не дав и слова Чимину сказать в свою защиту.       Пак мог бы разозлиться на Тэхена за такое поведение, но это было ожидаемо – Тэ никогда не любил нотации и чужие советы, даже от друзей, а если ему в голову что-то взбрело – убейся, но раздели с ним это безумие, иначе обиды будут на веки вечные. Даже если прошлая ночь была наполнена литрами алкоголя и похоти.       Всё невинно начиналось с кайпириньи, но закончилось в итоге текилой и джином, которые пились в большом количестве, сочетаясь с ритмичной латинской музыкой и еще больше расстегнутой полупрозрачной пятнистой зеленой рубашкой, ведь из-за алкоголя и танцев было невыносимо жарко. Эта жгучая смесь сняла все оковы с Чимина настолько, что даже он поддался всеобщему веселью и куражу, в котором уже давно утонул Тэхен, танцующий с двумя знойными бразильцами, никого вокруг не замечая. Когда и как именно друг успел их подцепить – Чимин не заметил, но его это мало интересовало, ведь у самого намечалось что-то интересное с улыбающимся ему блондином, танцующим рядом. Всю ночь, пока они веселились на пляже, эфемерное ощущение чьего-то взгляда на себе не покидало его, но найти того, кому он принадлежит, так и не получилось.       Тяжело вздохнув, Чимин откидывает простыню, которой обматывал обнаженные бедра, на кресло и направляется в душ, скорее смыть с низа живота последствия страстной ночи, которые, о счастье, Тэхен не заметил, иначе сейчас начался бы поток вопросов, на которые отвечать совсем не хочется – голова ноет. Приняв контрастный душ и выпив парочку сорбентов, Пак переодевается в свободную хлопковую рубашку персикового оттенка, закатывает рукава по локоть, пройдясь пальчиками по четырем тонким серебряным браслетам, надетым на правую руку, и натягивает белые длинные шорты с коричневым кожаным ремнем, подчеркивающим стройную талию. Папа был бы в восторге – истинный бразилец, за своего сошел бы.       Через пятнадцать минут Чимин выходит из номера, натыкаясь на уже ожидающего его Тэхена. Тот одет с иголочки – белая рубашка с бордовым восточным принтом из полос и мелких цветочков заправлена в бежевые широкие шорты, на кудрявых русых волосах, таких же влажных, как и у самого Чимина, покоится широкополая соломенная шляпа. Серо-голубые глаза, спрятанные за фиолетовыми круглыми очками, смотрят с прищуром, оценивая внешний вид друга с особой придирчивостью, ведь они всегда должны выглядеть на отлично (Чимин с этим не согласен, ему важнее комфорт). Когда фейсконтроль пройден, Тэ широко улыбается и обнимает друга за руку, идя с ним к выходу.       — Другое дело. А то ныл и ныл, что никуда не хочешь…       — Я и сейчас не хочу.       — Ныл и ныл, а сейчас – другое дело, — с нажимом повторяет Тэхен, вдалбливая в темноволосую голову эту простую истину, которая никак дойти до парня не может.       — Хорошо, другое дело, — закатывает глаза Чимин, снова соглашаясь. Зарождающееся раздражение грозится вырваться на свободу и просит высказать Тэ всё, что он думает об этой вылазке, заменившей сон, но Чимин за годы учебы в медицинском научился отлично справляться с такими порывами, поэтому лишь улыбается другу, идя к лифту.       — Так куда мы?       — На пляж.       — Что? Зачем?       — Мне надо. Хочу кофе в баре взять.       — А нигде больше кофе купить нельзя? Обязательно на пляж надо? У нас Старбакс за поворотом находится. Пойдем туда. Тем более, сомневаюсь, что в баре тебе сделают кофе.       — Сделают, я видел у них машину.       Чимин вопросительно поднимает брови, смотря на друга:       — Ты не был у бара, все коктейли приносил я. Как ты мог увидеть?       — Ну, пару раз и я туда заглядывал, — улыбается Тэ, поправляя деликатно русую челку под шляпой, убирая её с глаз, чтобы не мешалась. Рассказывать Чимину, зачем им туда, он пока не хочет. Лучше сначала прощупает почву, рассмотрит на трезвую, а потом уже будет делиться с другом своими планами. Тэхену нельзя прогореть – слишком многое зависит от того, сможет ли он подцепить себе обеспеченного бразильца или нет, ведь на кону – мечта всей его жизни.

***

Omar Rudberg — Yo Dije OUFF

Jhay Cortez — Dime A Ve

      — Слушай, не то, чтобы я был не рад поспать сегодня в тишине, но ты не заболел? Пришел почти трезвым, даже половины третьего ночи не было, так еще и без компании, — Джин сидит за барной стойкой, перебирая документы, попутно разговаривая с Чонгуком, сидящим на внутреннем столе, сцепив руки в замок, покачивая ногой.       — Я в полном порядке, просто одна мордашка зацепила.       — Тот иностранец, который вчера взглядом нахуй тебя послал? — усмехается старший, на что Чон широко и довольно улыбается.       — Именно.       — Сдался тебе тот парень… На пляже сотни иностранцев, которые тебе в штаны и без приглашения залезть готовы, мгновенно выполняя всё, что только тебе в голову взбредет. Сотни, Чонгук, — подчеркивает Джин, поднимая тяжелый взгляд на друга. Казалось бы, в тишине сегодняшней он должен был выспаться, но шум, приглушенно доносящийся по ночам из спальни Чона, стал уже настолько привычен, смешиваясь с рокотом океана, что Джин без этого уснуть не мог.       — В этом и прикол, дружище. Все сразу стелятся, а он – нет.       — И ты, как наивный подросток, мечтающий о сексе с недоступной красоткой – в данном случае, красавчиком – конечно же зацепишься именно за этого парня, который срать на тебя хотел, но которого ты будешь доебывать своими ухаживаниями и пошлыми подкатами, чтобы он ослабил оборону и тогда ты затащишь его в своё логово, как и всех до него. Я прав?       — Абсолютно, — Чонгук улыбается еще шире, словно Джин его сейчас не тупым и примитивным завуалированно назвал, а озвучил гениальный план по покорению того корейца из Пусана. О да, Чон запомнил поджатые пухлые губы парня, когда он назвал именно этот город.       — Что, если ему вообще парни не интересны? Не предполагал такое? — старший перекладывает несколько документов в сторону, сложив их в черную папку, сортируя сегодняшние дела по важности и срочности, чтобы ничего не упустить и везде успеть.       — Нет, сразу видно, что он с парнями развлекается. По таким, как он, Джин, это сразу видно. Его друг, кстати, такой же. И тоже иностранец. Может, попробуешь? — Чон лукаво прищуривается, дернув бровями, предлагая другу отличную партию на грядущую ночь, ведь успел оценить светловолосого мальчишку, когда тот, еле на ногах стоя, очередную текилу заказывал у бармена. Чонгук тогда сидел рядом, даже рукой его придержал, когда паренька со стопкой занесло немного.       — Нет. Мне это не надо.       — Они до середины ночи здесь тусовались, — продолжает спокойно рассказывать Чон, чуть пальцы разминая, хрустя суставами. Отказ Джина его не удивил, это было ожидаемо. — Скорее всего, только прилетели – слишком быстро снесло их от кайпириньи. Ну, или слишком восприимчивы к алкоголю. Оба ушли с парнями, кстати. Так что они бисексуалы, как минимум. Слушай, я такое порно даже посмотрел бы. Смазливые мордашки, тела что надо, иностранцы… Как думаешь, они вдвоем резвились хотя бы пару раз?       — Чон Чонгук! — Джин резко кидает документ на стойку, поднимая строгий взгляд на друга. — Во-первых, я понятия не имею, как они выглядят и мне абсолютно всё равно, как именно! Во-вторых, очень рад, что тебя зацепил этот иностранец настолько, что ты в такую рань уже в бар приехал, хотя должен был быть в офисе, но ты меня сейчас конкретно так отвлекаешь от работы, так что помолчи минут десять, кофе выпей, поплавай. Что угодно, но не трогай меня пока, договорились?       — Сейчас и узнаешь. Они здесь, mi cariño*, обернись, — Чон улыбается, игнорируя всё, что только что сказал ему Джин, уже предвкушая встречу с дерзким иностранцем. Он проводит пятерней по смоляным волосам, зачесывая те волнами назад, и спрыгивает со стола, становясь рядом с барменом, который до этого обслуживал трех девушек, готовя им коктейли в столь раннее время, но для Рио это норма.       Джин сокрушенно вздыхает, желая начать биться головой об столешницу, потому что игнорирование своих просьб ненавидит больше всего, а Чонгук таким промышляет постоянно, раздражая до трясучки. Откуда у него столько нервов – терпеть подобное от непутевого друга, – он и сам не знает, но, несмотря на эту черту характера, Чонгука Джин любит безумно, как младшего брата, не представляя уже жизнь без ходячего хаоса, с которым знаком с самого детства.       Чонгук смотрит за спину друга, поправляя воротник белой рубашки с довольно сильно расстегнутыми верхними пуговицами, благодаря чему видно голову и часть туловища чернильной змеи, ныряющей под его ключицу. Белая ткань украшена песочными зигзагами с коричневыми вкраплениями – типичная летняя рубашка, но на мощной фигуре парня смотрится отменно. Джин же не торопится следовать его примеру, предпочитая возиться с документами, не терять зря время, которое он потом лучше потратит на тренажерный зал.       — Мужчины, — раздается совсем рядом с ним бодрым и глубоким голосом, который, услышав впервые, уже не захочется забывать, желая слушать часами напролет, лишь бы обладатель не замолкал. — Bom dia!* Чудесное утро, не так ли? Океан по утрам особенно прекрасен – я уже влюблен в него!       Тэхен поправляет шляпу, оттягивая её чуть назад, чтобы не мешала, и садится на соседний стул, рядом с Джином.       — Bom dia! — на автомате произносит мужчина, не отрываясь от документов. Джину почему-то кажется, что, посмотри он на обладателя волшебного голоса – наживет себе проблем, потому решает исключить даже их вероятность.       — Мне казалось, ты влюбился еще вчера в него, на закате, когда пил кайпиринью и танцевал на пляже, — улыбается Чонгук, локтями опираясь на барную стойку, рассматривая красивое лицо парнишки, отмечая большую редкость для корейца – серо-голубые глаза, ведь у всех азиатов они темные. Любых оттенков, но темные. Видимо, смешанная кровь. Выглядит интересно, уникально. Зря Джин носом воротит – парнишка-то хорош собой, даже очень.       — Так и есть, но утром он еще красивее, — Тэ беззаботно улыбается бармену и переводит взгляд на мужчину, сидящего рядом. Тот занят документами с раннего утра, зарывшись в них с головой, что понятно по сосредоточенному взгляду и хмуро сведенным у переносицы густым бровям. Типичный трудоголик.       Тэхен еще вчера заметил этого мужчину, который вечером за барной стойкой стоял, точно также разбираясь с документами и выставляя на стеллаж бутылки со всевозможным алкоголем, проверял количество целых стаканов и бокалов (ох уж эти пляжные тусовщики, которые бьют их один за другим) – скорее всего владелец, ведь для администратора он выглядит слишком статно и уверенно, самодостаточно. Да и зачем пляжному бару администратор? На него и положил взгляд Тэхен, рассматривая как возможный вариант, а сейчас, не увидев кольца на пальце, эта идея лишь укрепилась в его светлой голове. Осталось дело за малым: прошерстить Гугл в поиске информации, узнать статус, интересы, хобби. Желательно, еще и социальную сеть найти, чтобы полайкать и наверняка запомниться ему.       Чимин же ни с кем не здоровается: молча садится на высокий стул и берет барную карту, чтобы ознакомиться с ассортиментом, убедиться, что Тэхену не причудилась кофемашина, которую сейчас собой заслоняет тот наглый бармен.       — Спроси меня, быстрее будет, — Чонгук цепким взглядом впивается в темноволосого парня, замечая еще не до конца высохшие после душа волосы, красивыми волнами струящиеся по обе стороны от лица, скользит по напряженной кивательной мышце, ведь тот склонил голову чуть вбок, вычитывая названия на английском, которые напечатаны в пару раз мельче, чем на португальском.       — Сам разберусь.       — И всё же? — Чонгука такой резкий отказ лишь раззадоривает. Он чувствует, как по телу волнение разливается, скользя по нервам в кончики пальцев, отдаваясь приятным покалыванием. Давно он такого не испытывал, слишком давно.       Чимин поднимает угрюмый взгляд на парня, встречаясь с ним взглядами, всячески выражая нежелание поддерживать диалог. Вчерашний откровенный флирт был слишком глупым, Чимину подобное не интересно – так подкатывают только уверенные в себе мудаки, думающие, что абсолютно все хотят залезть к ним в штаны. Он замечает, что за барной стойкой сейчас стоят двое – этот бармен и еще один парень, натирающий бокалы и стоящий в сторонке, сливаясь с океанским приливом, желая оставаться невидимым на его фоне, но не придает этому особого значения.       — Кофе. Мне нужны два капучино.       — Один с сиропом манго, — вклинивается Тэхен, теперь уже наблюдающий за беседой парней, отлипнув от рассматривания мужчины, который, кажется, свободнее выдохнул, когда остался без внимательного взгляда. — Вы же делаете его, хоть и бар? Я видел за тобой кофемашину, — обращается к бармену, невольно засмотревшись на морду змеи, расположившейся на его ключице.       — Делаем, — кивает Чон, смотря не на Тэ, а на рядом сидящего угрюмого парня.       — Тогда два капучино, один с сиропом манго, второй с ложкой сахара, — хмыкает Чимин, разглядывая высокие утренние волны, штурмующие почти пустой пляж, ведь все тусовщики еще отсыпаются после ночного веселья.       Но в ответ тишина. Чон даже не шелохнулся, всё также на локти опирается, уперев их в барную стойку, кисти в замок сцепив. Чимин резко оборачивается, уже понимая, что от него хотят, почему заказ не выполняют.       — Пожалуйста, сделай нам два капучино, — сквозь зубы цедит парень, опять вкладывая в это «пожалуйста» такое ядовитое и раздраженное «иди нахуй», хоть оно и не озвучивается вслух.       Чонгук же улыбается, засияв, довольный как черт, ведь добился своего, пусть парень был и не рад это произносить.       — Нет.       — В смысле «нет»?       — То и значит – нет.       Чимин челюсти сжимает, медленно и осторожно выдыхая через нос, чтобы сохранять спокойствие и не вестись на очевидную провокацию. Он натягивает на пухлые губы наигранную улыбку, которой вены вскрыть можно, едва посмотришь на неё.       — Чи… — вклинивается Тэхен, уже жалея, что предоставил озвучивание заказа Чимину, а не сам его сделал, но его тут же грубо затыкают, перебивая, не дав и слова сказать.       — Ты – бармен. И ты обязан выполнять заказ, который сделали гости, хочешь ты этого или нет. Особенно если эти гости сказали твоё ебанное «пожалуйста»! — шипит Чимин, зло сжимая руки в кулаки, что остается спрятанным от чужих глаз, ведь его руки покоятся внизу, на коленях.       Он не выспался, ужасно себя чувствует после текилы, смешанной с джином, и его бесит подступающая жара, к которой он еще не привык, ведь в Пусане сейчас холодно, так еще и этот клоун бесит с утра пораньше.       — А кто тебе сказал, что я – бармен? — весело улыбается Чонгук, «вставая» с барной стойки, насмешливо смотря на негодующего гостя. — Если я сделал тебе коктейль вчера – это не делает меня по умолчанию барменом. Даже если я одет в черное.       Выводить этого иностранца на эмоции – сплошное блаженство, они у него слишком яркие, бурлят как лава в жерле вулкана. Обычно, когда так эмоции рвутся наружу, это говорит о том, что их постоянно подавляют, сдерживают, стараются контролировать любое проявление, что делает парня еще интереснее для Чонгука – он уже предвкушает, какая там бомба замедленного действия спрятана за попыткой в самоконтроль.       Чон делает отмашку парню, который стоял в сторонке, и отходит от машины чуть в сторону, ближе к Чимину, чтобы не мешать тому работать.       — Придурок ты, а не бармен!       — В ход пошли оскорбления? Неужели Кеймада-Гранди приняла человеческий облик? — посмеивается Чон, игнорируя непонимающий взгляд Джина, который, без сомнений, осуждает его за такие методы привлечения внимания.       — Что? — Чимин вопросительно вскидывает брови вверх, впервые слыша эти слова, не имея ни малейшего представления, о чем он сейчас.       — Он про остров, расположенный недалеко от Сан-Паулу, который юридически запрещен для посещения как туристам, так и местным. Другими словами – Змеиный остров. Там их просто огромнейшее количество – по 5 змей на квадратный метр, — подает голос Джин, наконец посмотрев на Чимина. Ладно, парень и правда хорош собой, но не настолько, чтобы всю ночь торчать в баре и наблюдать за ним со стороны или доставать вот так. — Там обитают самые ядовитые и агрессивные змеи планеты, их приручить, даже самую малость, не смогли – всех кусали, так что…       — Надо же, какой креативный комплимент! — влезает в разговор Тэхен, перекрывая общий напряженный настрой своей широкой и светлой улыбкой. — Я бы до такого даже не додумался. Только истинный бразилец мог придумать, браво.       Между Чимином и Чонгуком искры такие летать начинают, что их физически почувствовать можно. Заодно и телефон подзарядить, если надо – настолько наэлектризован воздух между ними. И если вчера вечером Чимин порой поглядывал в сторону «бармена», оценивая его телосложение и внешность (красавчик, этого не отнять), решив прислушаться к Тэхену, уверяющему, что с «барменом» можно неплохо провести время, то сейчас он себя за подобные мысли просто ненавидит.       — Это с сиропом, — тихо произносит парнишка, который действительно является барменом, ставя блюдце с белой чашкой перед Тэхеном, неловко ему улыбаясь, сразу удаляясь делать второй напиток. Гости не уточняли, с собой они берут кофе или пьют здесь, потому он начал делать в чашках, за что потом получит выговор от Джина, недовольно следящего за этим, только вот его наблюдения прерывает обжигающая боль в области живота, из-за которой мужчина вскрикивает и подскакивает со стула, матерясь на португальском. Даже Чимин с Чонгуком отвлекаются от беззвучной войны взглядами из-за этой суеты.       — Боже, простите! Простите, мне очень жаль! Я случайно! — Тэхен вскакивает со стула вместе с ним, дрожащими руками выравнивая упавшую чашку с горячим кофе, случайно плеснув им на белоснежную рубашку мужчины, обжигая его живот и бедра. Он хватает салфетки, принимаясь прикладывать их к рубашке бразильца, который, встав, оказался значительно выше самого Тэ, смущая этим провинившегося парня. — Я куплю вам новую одежду! Мне так жаль… Боже, вы сильно обожглись?       — Всё в порядке, — шумно выдыхает Джин, накрывая теплые смуглые ладони своими большими, убирая их плавно от себя, ведь так только больнее, а рубашку уже не восстановить. Пальцы у паренька длинные, тонкие – нельзя было не заметить их изящность. — Не надо ничего покупать, всё правда в порядке. Вы не виноваты.       — Я действительно случайно, — Тэ корчит сожалеющую мордашку, поджимая губы, оставшимися салфетками принимаясь протирать стекающий с барной стойки на песок капучино. Ему и самому досталось по голым ногам, по шортам – кожа ужасно печет и покраснела, от глаз Чимина это не скрылось, но с собой он позже разберется. — У вас нет ожога? Здесь есть врач, он поможет.       — Врач? — удивленно спрашивает Чон.       — Угу. Он, — кивает на друга, который взглядом не только уже испепелил Тэ, но и приготовил из него отменный фарш, трижды подряд прокрутив в мясорубке.       — И что же ты за врач?       — Тебя не касается, — кажется, это уже кодовая фраза Чимина, реакция на Чонгука по умолчанию.       — Мозгоправ, что ли?       Тэхен от такого варианта хихикает, отрицательно качая головой, получая за это пинок ногой. Любая информация, включая собственное имя, должна остаться в тайне. Чимин не хочет, чтобы этот недобармен знал о нем хоть что-то.       — Даже если бы и был им – тебе это не поможет, — язвит Пак.       — Нет, врач не нужен, спасибо, — Джин вытаскивает рубашку из штанов, чтобы не липла к телу, а свободно колыхалась в воздухе, причиняя меньше боли.       — Настаиваю, я должен купить вам новую одежду. Заодно и себе, — разводит руками, показывая, что шорты у него тоже заляпаны кофе, стали негодные для покорения Рио. — Меня, кстати, Тэхен зовут.       — Джин, — в ответ знакомится мужчина, параллельно с этим обдумывая уже ход дальнейших действий, ведь в полдень, через несколько часов, его ждет совещание с поставщиками, а приехать на него в таком виде непозволительно. — Дай ключи, — обращается к Чонгуку, протягивая руку, в которую тот без возражений и лишних вопросов вкладывает ключи с брелоком, на котором изображен логотип Доджа в виде бараньей головы. — Ладно, раз под раздачу попали оба, поехали. Надо же как-то исправлять неудачно начавшееся утро.       Джин человек простой: видит проблему – решает её, все условности потом. Сейчас он видит проблему в виде испорченной одежды и боли, но последнюю предпочитает игнорировать, ведь сначала работа. Он даже не замечает, что Тэхен на самом деле секунды отсчитывал до его ответа, ожидая, когда представление обернется фееричным успехом, пусть и ценой собственных ног, любимых шорт.       Он этот ход с кофе или же любым другим напитком придумал еще когда ждал Чимина из душа, ведь лучшая возможность познакомиться, сблизиться – оказаться в общей беде, из которой надо как-то выбираться. Да и в университете на психологии Тэхен отлично запомнил сказанный на лекции совет: «самый легкий способ привязать к себе человека – сделать его виноватым или самому оказаться в долгу перед ним», чем парень сейчас и воспользовался.       — Отлично! — просиял Тэхен, выхватывая телефон из рук Чимина, который сразу рефлекторно схватил гаджет, услышав шум и грохот перевернувшийся на стеклянную барную стойку чашки. — Я скоро вернусь, подождешь меня в номере? Ну, или на пляже можешь подождать. В общем, я скоро!       Чимин ошеломленно смотрит вслед другу, который удаляется в сторону дороги вместе с высоким мужчиной, который представился Джином.       Серьезно? Опять кинуть? Разбудить его с утра пораньше, наобещать грандиозный список дел на день, притащить в бар, куда Чимину меньше всего хотелось, а потом кинуть здесь, видя, в какой конфликт переросло общение с «барменом»? Вот же сволочь. Редкая элитная сволочь – таких еще поискать надо.       Чимин зло поджимает губы, доставая из кармана бумажник и бросая на стол несколько купюр, оплачивая кофе, и встает со стула, не желая даже притрагиваться к чашке, которую поставил перед ним стушевавшийся паренек. Утро у него, как и у Чимина, не задалось, ведь сразу оба владельца бара заявились к нему на работу почти с открытия, так еще и погром такой устроили, за что его же и отчитают, ведь у Чонгука сейчас не лучшее настроение, а на ком-то это, как обычно, надо сорвать.       Чимин бросает раздраженный взгляд на Чона, который специально бровями дергает и губу нижнюю облизывает, расплываясь в улыбке наглой, оценивающим взглядом скользя по стройной фигуре парня, умышленно раздражая его еще больше. Пак уходит в свой номер, намереваясь отключить телефон, повесить на дверь табличку «не беспокоить», хотя Тэхен плевать на неё захочет, в этом Чимин не сомневается, и погрузиться в глубокий крепкий сон.

***

      В тот день они так никуда и не попали: Тэхен вернулся к часу дня, довольный и счастливый, а Чимин дверь другу не открыл, заказав даже обед и ужин в номер, говоря папе, что перегрелся и отдыхает, на самом деле не желая видеться с Тэхеном, обидевшись. А у последнего, тем временем, ставка сыграла – Джин оказался владельцем бара. И не только бара: у них на двоих еще клуб есть и два ресторана в Рио, причем довольно успешных и пользующихся большой популярностью, что автоматически возводит Джина в списке кандидатов на первое место. И не важно, что в этом списке кроме него пока никого нет. Он красавчик, вот прям такой, о каком Тэхен мечтал в своих самых пошлых фантазиях, чего только с ним мысленно не вытворяя, потому цепляется за мужчину мертвой хваткой.       Джин рассказал немного о себе, но больше освещал Рио (Тэхен перевел разговор в это русло, чтобы не быть подозрительным, ведь мужчина вел себя довольно сдержанно и напряженно с ним), рассказывая, какие достопримечательности стоит обязательно посмотреть, какие блюда попробовать, ведь одной кайпириньи слишком мало для того, чтобы прочувствовать бразильский дух, пропитаться им и пустить к себе в душу.       На следующий день Тэхен явился к Чимину уже часов в десять, дав другу выспаться, чего ему так не хватало во время учебы, притащив с собой корзину персиков и клубники – их любимые фрукты, извиняясь за то, что бросил вчера лучшего друга на растерзание наглому бармену, пусть и ради благой цели. Чимин же долго обижаться не любит, особенно на Тэхена, потому впускает друга в свой номер, где они до самого вечера обсуждают Джина, пытаясь разработать великий план по покорению сердца мужчины.       — И всё же, советую тебе прямо сказать ему о том, что тебе от него нужно. Вы ведь взаимовыгодны друг другу: у тебя – отличное тело, рабочий рот и отсутствие рвотного рефлекса, а у него – явно большой член и много денег, которые ты можешь направить на создание своей редакции. Идеально же! — улыбается Чимин, откусывая кусочек от сочного персика, сразу слизав с пальца потекший сок, чтобы не заляпать белые простыни. Они с Тэхеном развалились на незаправленной кровати, беря от отпуска всё, включая бардак, который сейчас можно себе позволить. — Подумай о том, что будет, если он влюбится в тебя, а потом узнает, что ты его использовал. Ничем хорошим это не закончится, так что лучше будь честен с Джином сразу, Тэ.       Тэхен хихикает, ведь он и правда хорош в постели, но друга всё же шлепает легко ладошкой по заднице за такое. Совет Чимина он слышит, но решает оставить без комментариев. Над этим надо хорошенько подумать.       — С такой задницей, как у тебя, грех не найти себе папика, Чимин-а! Подумал бы об этом, м?       — Меня это не интересует, Тэхен, ты же знаешь.       — Знаю. Но, вообще, мне тоже кажется, что у него большой член, — возвращается к старой теме. — Он ведь такой высокий, и крепкий. Плечи-то одни, наверное, с метр будут! Боже... Он Аполлон, Чимин! Я уже влюбился.       — В тех двух бразильцев, с которыми ты позавчера переспал, ты тоже влюблялся. И тоже их Аполлонами называл.       — Ну и что? Я что, виноват, что они все здесь как греческие Боги? Но в этот раз всё иначе. Серьезно. Он идеальный. А как руль сжимает, боже. Ты бы видел! Не хочу себе другого папика, его хочу.       — Ну так действуй, амиго, всё в твоих руках. — Чимин берет небольшую клубнику и кивает Тэ, мол, открой рот, что друг и делает, после чего забрасывает туда ягодку, смеясь одновременно с Тэхеном, который дергает бровями и корчит мордашку горделивую, демонстрируя навыки рта, — Горжусь! — подыгрывает ему.

***

Bad Bunny feat. Drake — MIA (feat. Drake)

      Следующие несколько дней они проводят, путешествуя по Рио, изучая все культурные достопримечательности, посещая лучшие рестораны города, куда доступ появился благодаря карте, которую Фелисия передала от папы Чимина. Последний на несколько дней уехал в Сан-Паулу, потому, в качестве извинений, оставил одну из своих карт, разрешив тратить столько, сколько душа пожелает. На Сахарную голову* они поднимались даже дважды. Сначала днем, смотря на Рио с высоты птичьего полета, а затем и на закате, осмотрев все уголки города, окрашенного полотном из персиковой и розовой глазури, которая до неузнаваемости изменила город, показывая его теперь под другим углом, более романтичным и чувственным. Чимин на какой-то момент, глядя на эту красоту, дышать перестал, позволяя невероятным видам заполнить его сознание, чтобы никогда, сколько бы лет ни прошло, не забыть эти особенные секунды.       Даже после перепалки Чимина с Чонгуком было решено пляж не менять, ведь это помешает Тэхену осуществить свой план по сближению с Джином, а Чона можно элементарно игнорировать, отправлять в бар Тэ, если тот вдруг явится проверить работу бармена, избегая встречи с ним. Да и смысл, когда этот пляж прямо перед их гостиницей.       Но, каждый раз, когда Чон заглядывал к себе в бар, Тэхен не мог заткнуться: всё хвалил и хвалил, какое отменное у парня тело. Увидеть бы его вышедшим в плавках из океана – и никакое порно не сравнится с этой картинкой. Как он должен быть хорош в постели и что Чимин полный дурак, раз выебывается, не дает ему и шанса. Ну, и просто не дает. Подкати такой красавчик к самому Тэхену, и, не будь он другом Джина – Тэ даже думать не стал бы – сразу же в номер потащил бы и кувыркался с ним всю ночь напролет.       На самом деле, хоть Чимин каждый раз и закатывал глаза, слушая оды любви и восхищения, именуемого ахуеть-это-же-тот-самый-секси-бармен, украдкой, но всё же наблюдал за парнем, чьего имени так и не узнал, а просить Тэхена узнать равно вырыть себе могилу, ведь друг уже не отвалит с вопросами и бесконечным запасом энтузиазма. На себе взглядов, как ему казалось, Чимин не ловил, потому спокойно продолжал отдыхать, наслаждаясь океаном, проводя очень много времени в воде, пить по вечерам (да и не только), сколько душа пожелает, проводить ночи с бразильцами, в которых, кажется, вшит код крутости в сексуальном плане, ведь все, с кем Чимин проводил ночи, были очень горячи и чертовски хороши.       На шестой день отдыха Чимин почти переключил своё внимание на Рио, этот особый курортный вайб, которым пропитаны пляжи и набережные, забыв о том недобармене, хоть Тэхен и стал чаще пропадать, оставляя друга наедине с мыслями о будущем. У Тэ даже что-то, похожее на свидание с Джином было: вчера тот пригласил его поужинать в один из их с Чонгуком ресторанов, желая угостить Тэ традиционными блюдами, доказать, что бразильская кухня намного вкуснее корейской. Доказать, увы, не вышло, хотя фейжоада* с рисом Тэхену понравилась, но родная кухня, в которой скрыт вкус детства, всё же ближе. На прощание Тэ даже в щеку мужчину поцеловал, очаровательно ему улыбаясь, выходя из машины и провожая удаляющую черную Ауди всё с той же милой улыбкой. Об этой Ауди Тэхен потом все ушли прожужжал Чимину, сравнивая уверенную и сдержанную, но такую горячую машину Джина с диким и необузданным Челленджером Чонгука, которого они так и продолжали звать «барменом», намекая на то, что и владелец такой малышки будет очень горяч в постели.       — Тэхен, заткнись. Или я сам заткну тебя, — улыбается Чимин, проводя пальцами по волосам, откидывая челку по обе стороны, ведь после океана, намокнув, длинные волосы так и норовили перекрыть ему обзор. Во второй руке он держал стакан с кайпириньей, потягивая напиток через трубочку, стоя у шезлонга, всегда стараясь занять именно этот, ведь в этой части пляжа, в основном, было более тихо, так как океан здесь глубже, из-за чего детей старались сюда не пускать.       Настроение сегодня у Чимина было отменным. Папа вернется к вечеру, обещал поужинать вместе, даже возлюбленного своего пригласить, чтобы Чимин с ним мог немного пообщаться, лучше узнать того, кому папу доверяет, хотя, в выборе отца он не сомневался. Учитывая прошлый опыт, Исан теперь точно с особой дотошностью выбирал себе спутника жизни.       — А что сразу «Тэхен заткнись»? Я вот заткнусь, а ты так и узнаешь, прав я или нет на этот счёт, — негодует парень, у которого в стакане уже джин с тоником намешаны, лаймом украшены – Тэ лично просил добавить лайм, чтобы перебить еловый привкус алкоголя, от которого организм, помня адский микс второго дня отдыха, еще не очухался. Он стоял напротив Чимина, лицом к бару, но в ту сторону не поглядывал, ведь Джин приедет с совещания лишь к вечеру (он уже всё вынюхал), поэтому пока остается лишь лайкать мужчину в инсте и писать нелепое «Удачи на совещании, Джин-а!», хотя они ни разу не переписывались еще.       — Mi melocotón venenoso*, — говорит Чон, расплываясь в широкой улыбке, абсолютно уверенный, что его не поймут. — Tengo diez minutos para arrastrarte a mi habitación*.       Тэхен, не уследивший за приближением «бармена», аж рот приоткрывает от удивления, ведь когда он в последний раз смотрел в сторону бара, там был лишь скромный паренек, а Чонгук, как и Джин, должен быть сейчас на совещании.       — М? Это ты мне? — Чимин поворачивает голову, отрываясь от разговора с шокированным Тэхеном. Тот самый бразилец, «бармен», на которого они засматривались и которого только что обсуждали, сейчас стоит за спиной.       — Тебе.       Чимин облизывает нижнюю губу медленно, прикусывая её, и улыбается, отвечая не сразу. Специально медлит, проверяя терпение Чонгука, решив потрепать ему нервы точно так же, как парень трепал ему ранее. Он чуть щурится, оценивающе осмотрев «бармена», словно прикидывая, есть ли толк соглашаться на подобное предложение.       У Чимина очень хорошее настроение. А ничего хорошего в этом, во всяком случае, для Чонгука, нет. Пора раскрывать карты.       — А уверен, что десяти минут хватит?       — Воу… — улыбка на секунду слетает с губ Чонгука, меняясь на искреннее удивление, но сразу же возвращается назад, окрашиваясь восхищением и еще большей заинтересованностью. — Так персик знает испанский? Вот так неожиданность. Надо же!       — Представь себе. Забавно было наблюдать, как ты считаешь, что это не так, продолжая называть меня дорогим и говоря разные пошлости, — усмехается Чимин, делая глоток напитка. Сегодня у него есть силы и настроение противостоять «бармену». К тому же, они долго не контактировали, поэтому он успел остыть немного. — То ядовитый змеиный остров, то персик. Ты определись уже, бармен.       Чон усмехается, слыша обращение. Неисправимый.       — Змеиный остров, — поднимает одну руку, имитируя чашу весов. — Персик, — теперь вторую. И хлопает ими, сцепляя в замок перед собой. — Получаем мой ядовитый персик. Тебя.       — Да я быстрее молнией стану, чем твоим, — закатывает глаза Чимин, посмеявшись негромко, отворачиваясь к Тэхену, показывая, что разговор окончен, а у самого брови вверх вскинуты и на лице читается «Какого хрена сейчас произошло, Тэхен!?».       — Никогда не зарекайся, персик. До встречи, — Чон кивает Тэхену, получая ответный кивок и улыбку всё такую же ошарашенную, а затем уходит в сторону бара, проводя пятерней по смоляным волосам, скрывая в этом жесте то, насколько сильно и сам удивлен сейчас, ведь вероятность того, что иностранец, живущий в Корее, будет свободно знать испанский, была очень мала. Даже если он и понимает, владеет довольно хорошо португальским. Фишка Чонгука, которой он годами стебал Джина, всех своих знакомых, впервые не сыграла, позорно провалилась, и у Чона из-за этого теперь ступор случился, словно он не взрослый мужчина, а сопливый подросток.       — Что-о-о сейчас было!? Блять, Чимин! — стоило Чонгуку отойти, как Тэхена аж распирать начало от эмоций, которые недолго, но пришлось сдерживать. У него пульс под сотню ускорился от волнения, отдаваясь пульсацией в висках.       — Кто-то пытался подкатить. Кого-то обломали. Ничего особенного, — Пак делает глоток кайпириньи. Больше, чем обычно, но благодаря трубочке это остается незамеченным. У него у самого сердце грохочет в грудной клетке, настойчиво намереваясь пробить ребра и выскочить к океану, чтобы остыть немного.       — Ничего особенного!? — взвизгивает Тэхен, тут же рот ладонью прикрывает, чтобы внимание лишнее к ним не привлекать. — Ты хоть представляешь, как круто ты его обломал? Вот этот испанский, молния и всё такое… Чимин-а, ты мой кумир! Это было так круто!       — Да брось, Тэ, — добродушно улыбается Пак, присаживаясь на шезлонг, ведь ноги ватными стали из-за выпущенного в кровь адреналина, да и руки подрагивают, поэтому он локтями в колени упирается, чтобы те не дрожали. — У меня просто хорошее настроение. И я выжидал подходящий момент, чтобы показать, что знаю испанский, понимаю его подкаты и мне на них всё равно.       — Это было очень круто, даже не спорь. Откуда ты вообще его знаешь? — Тэхен следует примеру друга и садится на свой шезлонг, сразу вытягивая ноги и на спинку откидываясь, нежась под тенью соломенного зонта, раскрытого над их лежаками.       — Учил наравне с португальским. Они похожи, так что учить два сразу было очень легко. Да и, в целом, испанский для изучения – один из самых простых языков, так что я акцент делал на него, и, уже зная его, пользовался полученным багажом слов, облегчая изучение португальского.       — Здорово. А я только английский смог освоить, больше ничего не пошло.       — Зато с английским всё отлично, у тебя даже нет корейского акцента, — ласково улыбается Чимин, уверяя друга в его отличных навыках. Возможно, Чимин не совсем честен и где-то у Тэ проскальзывает акцент, что звучит очень забавно, но он знает, как важно для Тэхена уметь что-то делать хорошо, поэтому за такой обман укор совести не испытывает, ставя в приоритет подбадривание Тэ и повышение его уверенности в себе.       — Почему ты его динамишь, а с другими спишь?       — М?       — Ты всё слышал, — цокает Тэхен, поворачивая голову в сторону Чимина, который мизинцем кончик носа трет.       — Я уже говорил тебе: бесят самовлюбленные и самоуверенные мудаки, уверенные, что их хотят абсолютно все.       — Но ты ведь тоже хочешь его.       — Что!? — Чимин аж глотком кайприньи давится, закашлявшись, ведь от Тэхена подставы совсем не ждал. Решить, что он хочет бармена? Абсурд. — Ты перегрелся? Перепил?       — Не начинай, Чим. Я же всё вижу, не слепой, — мурлычет Тэхен, хитро поглядывая на друга. Пусть Чимин упирается, сколько хочет, но очевидное отрицать бесполезно – искры между ними чувствуются физически, а такое может закончиться лишь коротким замыканием, которое, несомненно, рано или поздно, но случится. — Ты сам говорил, что хочешь пережить курортный роман. Вот отличный кандидат, в чем проблема? Курортные романы всё равно заканчиваются одинаково – расставанием. Мудак он или нет, какая разница? Такой роман всё равно разобьет тебе сердце. Всё равно ты вернешься в Пусан и заживешь, как раньше, своей занудной медицинской жизнью, забитой недосыпом и книжками скучными. Зато будет, что вспомнить. Подумай об этом.       — Угу, обязательно, — с сарказмом отвечает Чимин, тоже разваливаясь на шезлонге, украдкой, всего на секунду, глянув в сторону бара, где «бармен» выставлял только что привезенные бутылки элитного алкоголя.

***

Fousheé — enjoy the silence

      К совету Тэхена Чимин всё же прислушался, но по-своему.       Весь вечер они веселились на пляже, продолжив дневной разгон в виде кайпириньи текилой, наслаждаясь всей прелестью традиций: лизнуть табакерку, расположенную между большим и указательным пальцами (лайфхак, рассказанный бразильцами, с которыми они пили – так ничего не скатится), посыпать её солью, взять дольку лайма этой же рукой, во второй – стопка с текилой. И дальше во все тяжкие: слизать соль, текилу залпом и закусить лаймом, давая глотке пылать ярким пламенем, чувствуя, словно вместо текилы – раскаленная лава спускается к желудку, сжигая всё на своем пути. Ужасно, но до чего же чудесно! Чимин за это текилу и любит – боль, смешанная с удовольствием. Правда, тут, главное, меру знать, ведь текила слишком коварна – одна лишняя стопка и из ванной до утра не выберешься, пока все внутренности в унитазе не оставишь.       Тэхен, заметив за барной стойкой уже уходящего Джина, который привез на ночь двойной запас водки и текилы, ведь сегодня на пляже была вечеринка в честь чьего-то дня рождения и алкоголь лился рекой – им даже поливали, специально встряхивая бутылки шампанского и игристого вина, – сразу же перехватил мужчину, не давая ему уйти без трех выпитых шотов и двух танцев. Слова «я за рулем, мне нельзя» воспринимались как отговорки, поэтому, когда Джин в очередной раз отказывался, предлагая лучше Тэхену выпить еще, младший бесцеремонно закрывает ему нос изящными пальчиками, перекрывая доступ к кислороду. Джин сразу догадался, в чем дело – хитрый мальчишка, потому лишь крепче сжимает губы и пытается убрать руки Тэхена осторожно, за что сам ладошками получает по этим же рукам. Но упрямству Джина можно позавидовать – не отступит, если что-то вбил себе в голову. Как и Тэхен. Он сверху вниз смотрит в серо-голубые глаза, пристально так, требовательно, одним лишь взглядом приказывая убрать руку немедленно, раз действием не вышло достучаться, но Тэхен, чувствуя на себе такой взгляд, лишь мурашками покрывается и волноваться начинает, губы беспокойно облизывать. Ему хоть и нужны от Джина лишь деньги на исполнение мечты, ну и секс не помешал бы, но этот взгляд… Тэхен под ним плавится, теряется, становясь совсем крохотным. Когда запас кислорода подходит к концу и в легких начинается мучительная резь, смешанная с головокружением и шумом в ушах, мужчина автоматически рот открывает, жадно глотнув большую порцию воздуха, успокаивая взбунтовавшийся из-за гипоксии мозг, а Тэхену много не надо: он, шатаясь из-за опьянения, тут же руку со стопкой текилы поднимает и вливает её в Джина, ладошкой, которой нос ему закрывал, рот захлопывая, не давая выплюнуть алкоголь.       — Глотай, Джин-а, это вкусно! — смеется пьяно Тэ, заглядывая в злые глаза так искренне и счастливо, что теперь очередь Джина теряться. Тэхен красиво смеется, низко и очень-очень искренне, по-детски честно – такой смех не подделать. И смотрит так, словно впервые мир видит, до этого момента живя где-то взаперти. Джин глотает текилу, едва заметно поморщившись, и ладошку смуглую от губ своих убирает, чуть задержавшись касанием, после чего и вовсе отпускает её.       — Так нельзя, Тэхен. Я за рулем и у меня есть дела еще.       — Десять часов вечера, все дела отменяются. Пора веселиться! — смеется снова парень, ставя стопку на небольшой круглый столик, множество которых сегодня расставлено по периметру импровизированной танцевальной площадки, украшенной десятками лент из ярких белых и цветных гирлянд, и тянет Джина танцевать, вновь схватив его за руки, а тот, видя, что Тэхен уже хорошо так надрался, почему-то оставлять его одного здесь не хочет. С подобных вечеринок на двух ногах редко кто уходит без посторонней помощи, а отправлять Тэхена на добровольную каторгу в виде объятий с унитазом до самого утра, почему-то, совсем не хочется, поэтому мужчина позволяет себя затащить на танцпол, где Тэ сразу вливается в ритм только начавшей играть песни, отпуская себя с каждым новым битом, не стесняясь быть собой перед тем, в кого не планировал взаправду влюбляться, но уже.       Чимин, видя, что лучший друг увлекся Джином, улыбается и опустошает очередную стопку текилы, веселясь в сторонке от них, чтобы не спугнуть и так не особо активного и заинтересованного, как ему казалось, в Тэхене мужчину. Но без Тэ, пусть и в веселой компании незнакомцев, чьи лица Чимин даже не вспомнит утром, быстро становится скучно, а пьяная душа просит веселья и чего-то, выходящего за установленные на сегодня рамки.       Решено. Он отправится в ночной клуб. Плевать, какой, но он просто обязан покорить сегодня и эту вершину, состоящую из дико грохочущей музыки, стробоскопов цветных, мокрых от пота тел, которые сливаются в один живой океан, образованный эйфорией и чистым кайфом, созданным из ощущения свободы и собственной бесконечности.       Чимин выбирает пройтись пешком, ведь погода просто чудесная: легкий ветерок с океана окутывает свежестью и подпитывает энтузиазм стать таким же свободным, небо звездами яркими усеяно, а на улицах всюду музыка звучит. Туристы и бразильцы устраивают вечеринки абсолютно везде, где только душа пожелает – такой порядок ночного Рио – ночью не спит никто, все веселятся и в жару отсыпаются.       Оказавшись на соседней улице, Чимин натыкается взглядом на четырехэтажное здание, усеянное яркими неоновыми вывесками и эмблемами, зазывающими заглянуть в ночной клуб, возле которого полно тусовщиков, припаркованных машин.       — О, — Чимин улыбается, намечая курс, и идет ко входу, здороваясь с теми, кого не знает, обнимая тех, кого впервые видит, смеясь со всеми, ведь алкоголь заставляет его любить весь мир, а дружелюбие и вечное веселье, парящие в воздухе Рио, слишком заразительны.

lloyd — all i need (slowed + reverb)

      Пройдя контроль и оплатив вход, Пак получает фиолетовую ленту-браслет на руку – его надевают всем посетителям клуба, и ныряет в душную темноту помещения, за которой сразу следует большой зеркальный коридор – испытание для тех, кто решил наркотой побаловаться или до белой горячки допиться. Он поправляет укладку растрепанную, «расчесав» темные волосы пальцами, и идет в общий зал, где яркими вспышками мигают всех цветов и мастей стробоскопы, а музыка до глубины души басами и вибрациями пробирает. На первом этаже по углам столики и диваны, с одного краю сцена, с другого – бар, за которым вымощена полностью зеркальная стена, дополненная желтой и розовой неоновой подсветкой. На втором этаже вип-зона, которую так снизу и не рассмотреть толком, ведь столики с диванами более глубоко от края находятся, да и охрана много где стоит – о эта элита. Ничего нового.       Чимин усмехается и идет к бару, выпивая там очередную стопку текилы, знакомясь с парой девушек из Норвегии, которых учит правильно пить этот божественный напиток, и заходит на танцпол, словно в воду холодную окунается. Плавно, неторопливо, чтобы судорога не схватила, найти лучшее место, и уже нырнуть, пустив музыку и вибрации по венам, растворяясь в удовольствии, разделенном на всех сразу.       Чонгук, стоящий у перил, сцепив руки в замок, наблюдая за танцующими, вдруг замечает знакомую мордашку – персик. Губы тут же растягиваются в хищной улыбке, ведь парень сейчас в логове волка оказался изголодавшегося. И без того темные глаза Чона, еще больше темнеют, ведь оторваться от иностранца он не может – тот двигается слишком плавно, соблазнительно, в собственном, лишь ему доступном ритме танцуя, что на фоне общей музыки кажется довольно странным, но не для Чонгука, который жадно каждое движение проглатывает, до последней капли поглощает.       Персик стервой редкой оказался, давно играющей по собственным правилам, обведя Чонгука вокруг пальца, но так даже интереснее – новый уровень, так Чон еще не играл. Иностранцы, по большей части, все горячи и любопытны, но они покорные, а это уже надоело. Здесь же ситуация иная: персик, как он там говорил, быстрее молнией станет, чем подчинится и станет чонгуковским, а на него это как красная тряпка сработало – захотелось еще сильнее приручить и подавить, подчинить.       Чон отталкивается от перил и идет к лестнице, неторопливо спускаясь на первый этаж, кивая охране, тем самым говоря «всё в порядке, следите за вип-зоной», ведь пару дней назад одни гении, обдолбавшись кокаином, решили устроить оргию прямо там, а не уединиться в вип-номерах, расположенных на третьем этаже, специально для этого созданных, поэтому, учитывая недавние события, Чонгук расставил охрану по всей вип-зоне, но так, чтобы они не мешали отдыхающим.       Чьи-то сильные руки опускаются на его бедра и Чимин расплывается в широкой довольной улыбке, прикусывая нижнюю губу, не возражая такому вниманию от незнакомца, который грудью к его спине прижался, танцуя в такт, подстроившись. Мужчина явно выше него ростом и по телосложению крепче в разы – скорее всего типичный бразилец. Чимин свои ладошки на руки его опускает, отмечая, насколько те жилистые и сильные. Импульс приятного волнения проносится по расслабленному телу, предвкушая уже продолжение внезапного знакомства.       Песня сменяется новой, и они начинают танцевать чуть быстрее, а руки чужие на живот плоский переходят, сразу под полупрозрачную черную рубашку, свободно струящуюся по бедрам, пробираясь, касаясь прохладной кожи. Чимин живот втягивает и дыхание на секунду задерживает из-за дикого контраста температур – руки мужчины будто чистый огонь, обжигают его прохладную кожу, вместе с тем волнуя непозволительно сильно. Чимин рефлекторно сильнее спиной в чужую грудь вжимается и голову на плечо откидывает, глаза закрывая, а Чонгук бесстыдно моментом пользуется. Припадает губами к кивательной мышце, кончиком языка скользя по напряженной, следом зацеловывая её десятками поцелуев, но и этого ему мало.       От Чимина действительно пахнет персиками. Шампунь это, парфюм или Чон уже просто с ума сходит – он не знает, но запах чувствует отчетливо.       Чимин шумно выдыхает, когда получает поцелуй у ушка, едва сдерживая стон, но Чонгук его услышал на подсознательном уровне, сжимая стройную талию ощутимо, вырывая еще один такой же, ведь мало.       Чонгуку всегда мало, всего мало. Но с Чимином строптивым, которого нужно подчинить, голод усилился втройне, как минимум.       Он отодвигает пальцами воротник полупрозрачной рубашки, открывая доступ к плечу парня, покрывая и его поцелуями, мелкие укусы оставляя, а хотелось бы и сожрать всего, но Чон себя контролирует. Даже когда в отражении зеркала, что за баром стену образует, натыкается на них взглядом, что дико возбуждает, ведь сейчас Чимин с закрытыми глазами голову ему на плечо откидывает, такой покорный весь, подставляется под поцелуи. От такой картины в джинсах становится тесно, слишком. Еще и вид на татуировки парня, которыми, оказывается, украшены его ребра, добивает – две змеи, слева и справа, ползущие навстречу друг другу, а в центре, под мечевидным отростком, какие-то слова, которые пока прочитать нет возможности. Но скоро он увидит, что там набито, Чонгук в этом даже не сомневается.       Он снова поцелуями к шее возвращается, прикусывая нежную у ушка, стараясь ни миллиметра персиковой кожи не пропустить, поднимаясь языком к углу нижней челюсти, целуя низ щеки, впервые перебираясь на лицо парня.       Тот пьян, но и Чон не святой, чтобы его это хоть немного смущало. Он не возьмет силой, но сумеет запудрить голову так, чтобы ему добровольно вручили то, чего он так желает.       Чимин улыбается, сильнее прижимаясь к незнакомому мужчине, чувствуя задницей, как тот завелся, «случайно» пройдясь бедрами по возбуждению, заставляя Чона тихо зарычать, предупреждая, что такие выходки чреваты последствиями, но Чимин лишь улыбается еще шире – ему это и надо. Тэхен говорил, что все курортные романы заканчиваются херово, так почему бы не начать такой роман этой ночью?       Поцелуй за поцелуем, Чонгук подбирается к пухлым губам, на которые неоднократно засматривался, еще с первой встречи, желая их искусать, зацеловать, растерзать, чтобы и места живого на тех не осталось. Но Чимин и сам оказывается не против – поддается вперед, всё еще глаз не открывая, ведь из-за страбов голова кружиться начала, и накрывает своими пухлыми чонгуковские.       У Чона, кажется, внутри ядерная бомба взрывается, отравляя его разум, накрывая дикой волной возбуждения и животного удовольствия, ведь он выиграл, пусть и споря с собой же – Чимин попался в ловушку, вот-вот и дверцу захлопнуть получится. Чон его резко разворачивает лицом к себе, перенимая инициативу, целуя требовательно и настойчиво, лишая всякой возможности воздух вдохнуть и выбрать темп поцелуя. Он языком в чужой рот пробирается, находя чиминовский, скользя по нему, лаская, кусая, выбивая и из себя запасы кислорода, опустошая даже резервные емкости в легких, лишь бы не отрываться от этих губ невозможных.       У Чимина от такого поцелуя не то, что голова еще сильнее кружиться начинает – ноги ватными становятся. Он элементарно стоять не может, разве что опираться на незнакомца, но легкие горят, яркими красными ракетами сигналят мозгу, умоляя о глотке воздуха. Шум в ушах меняется звоном, ведь даже короткий вдох ему сделать не дают, из-за чего приходится срочно немножечко трезветь. Пак отталкивает мужчину от себя, чтобы отдышаться, и глаза открывает, чувствуя, насколько потяжелели веки.       В этот момент вся земля из-под ног уходит… «Бармен».       Тот самый бармен, который обещал, что ему хватит десять минут, чтобы затащить Чимина в свою кровать. Тот самый, который каждый раз подкатывал и кого Чимин себе обещал избегать, ни при каких обстоятельствах не оставаться наедине.       И что теперь? Они здесь, в душном клубе. У Чимина голова кружится так, что стоять трудно, он шатается сильно, и легкие сгорают прямо сейчас. Чонгук улыбается широко и самодовольно, будто доказывая, что прав был, когда сказал те слова.       Пак губы поджимает злобно, сдерживая злость, вспыхнувшую яркой искрой, но взгляд пьяный невольно скользит вниз, натыкаясь на стояк «бармена». От этой картины внутри Чимина что-то волнуется, из стороны в сторону, как в клетке, бегает, просит что-то, но он запрещает себе даже слушать это желание.       — Какая же ты сволочь, — шипит Чимин злобно, вытирая демонстративно рукой губы, показывая, как ему противно было целовать Чона, а тот и бровью не ведет.       — А ты всё такой же ядовитый персик. Еще фактов? — усмехается Чонгук, внезапно хватая Чимина за руку и на себя дергая, заставляя впечататься в его грудь мощную, сходу находя его губы зацелованные, впиваясь в них снова.       Секунда. И звонкая пощечина обжигает правую щеку парня, который по инерции голову в сторону чуть поворачивает, сжимая челюсти, сдерживая вспышку гнева разрушительного. Чонгук ненавидит пощечины, всем нутром. Это верх неуважения.       Чимин же пользуется моментом и вырывается из хватки, но его тут же ловят, в этот раз спиной к груди прижимая, одной рукой поперек живота схватив, а второй за челюсть, заставляя смотреть в зеркало за баром:       — Смотри туда, — рычание прямо на ушко. Чону тяжело себя контролировать, но вредить Чимину не хочется. — Видишь парочку? Это мы. — В подтверждение ведет рукой по его животу, чтобы персику легче было сфокусироваться на нужном отражении, заметив движение.       — Отпусти меня, — шипит Чимин, дергаясь, но хватка слишком крепкая, а текила отобрала все силы, коих и так было мало, ведь во время учебы питался он черти как, постоянно недоедая и пропуская приемы пищи, зарывшись в учебники и обнимаясь с неврологическим молоточком, который папа прислал из Рио, обозначив этим абсолютную поддержку сына.       — Нет, — шепчет Чон, целуя его щеку, поражаясь, насколько нежная у Чимина кожа, а затем носом по ней же ведет, вдыхая персиковый аромат. Может, гель для душа? Он весь этим персиком пахнет, будоража сознание старшего. — В зеркало смотри. Тебе нравится то, что ты там видишь? — он руку, которой перехватывал его живот, под полупрозрачную ткань запускает, накрывая прохладную кожу своей горячей ладонью, срывая с зацелованных губ нервный и тяжелый вздох. — Видишь, тебе нравится. Это приятно, — словно змей искуситель, Чон пробирается в самые темные и уязвимые уголки сознания Чимина, заполняя их собой, похотью и единственной мыслью – желанием поскорее содрать с себя мешающие шмотки.       — Отпусти, — упрямо повторяет Чимин, имея возможность сейчас легко сбежать, ведь его уже и не держат особо, но что-то мешает это сделать. Алкоголь. А может и желание остаться неосознанное, продолжить в уединенном месте, дать волю тем случайным мыслям, что его голову посещали на пляже.       —Ты ведь хочешь этого, персик. И я хочу. Зачем отпускать? Зачем сбегать? Только представь, как нам будет хорошо, — Чонгук специально говорит ниже, зная, как губительно томность влияет на здравый смысл, при этом снова покрывая поцелуями влажными чувствительную шею и поглаживая животик, опускаясь ниже, задевая ремень, большим пальцем скользя под него, из-за чего Пак вздрагивает, но его сразу же успокаивающе зацеловывают, всё еще держа за челюсть, заставляя смотреть на отражение.       У Чимина в голове битва титанов начинает разгораться, в которой здравый смысл с похотью борются, и последняя пока лидирует. Он глаз от отражения оторвать не может. От того, как сильные руки по его стройному телу гуляют изучающе, сжимают, заставляют вздрагивать и рвано выдыхать, забыв о том, что они вообще-то в клубе не одни и кто угодно может за этим наблюдать. Мозг отключился. «Бармен» слишком умело отравляет его сознание, заставляя забыть о первоначальной цели – избегать его любой ценой, а от каждого поцелуя желание оказаться с ним наедине лишь усиливается. У Чимина и самого напряжение в штанах болезненно тянет, просит внимания.       И он уже готов сам позвать его куда угодно – в туалет, к себе в номер, в випку, если здесь такие имеются, Чимин ведь здесь впервые, лишь бы остаться наедине и поскорее стянуть с себя мешающую одежду, утонуть в страсти и похоти. Но Чонгук кусает за плечо, не рассчитав немного силу, из-за чего Пак вскрикивает и это служит пусковым механизмом, возвращающим разум на законное место.       — Какого черта… Ты! — он отталкивает от себя Чонгука, сжимая кулаки, чтобы ударить, если снова полезет. — Не смей ко мне прикасаться!        Язык заплетается, из-за чего требование звучит забавно, но Чимин настроен решительно.       — Урод… Пытался мне голову запудрить?!       — Мы хотим одного и того же, персик. Но я это признаю, а ты выебываешься, — усмехается Чонгук, пока не приближаясь к парню, видя его воинственное настроение.       — Катись нахуй, бармен. Дрочи себе сегодня сам, — плюется ядом Чимин, рыча сквозь зубы каждое слово, вкладывая в них всю свою озлобленность, и резко разворачивается, направляясь к предполагаемому выходу из клуба.       С Чимина на сегодня хватит. Навеселился. Аж по горло сыт «весельем».