Наказанный бог и тридцатилетняя девственница

Драко не находил себе места. Тяжелой поступью он расхаживал по своему магазину, залитому светом, — он зажег каждую лампочку, которая была внутри. А за окнами стояла непроглядная ночь. Его холодный взгляд периодически возвращался к запястью. Ничего, конечно же, не менялось, и свидетельство того, что его проклятие оставалось в силе, находилось ровно там, где это и было задумано Афродитой. В какой-то момент Малфой вдруг замер, словно кто-то вынул батарейки из заведенной зверюшки. Он оглянулся вокруг себя. Потом медленно сфокусировал взгляд на шкафчике, стоящем в углу, и размеренным шагом приблизился к нему. Достав бутылку вина, за неимением бокала, Драко налил алкоголь в чайную кружку. И, устроившись в кресле возле прилавка, где он имел обыкновение проводить довольно много времени, неторопливо, потягивая и смакуя, выпил все до дна. Он не был зол. Скорее раздосадован. Его взгляд — черт его знает в который раз! — вернулся к черным цветкам, так похожим на татуировку. На всякий случай, — просто чтобы еще раз убедиться, — он проверил, что узор венка замкнут. Пожалуй, во всей этой ситуации именно непрерывность узора беспокоила Драко больше всего. Очередная женщина сама по себе — кем бы она не оказалась, — не могла стать — и не была, — проблемой. Однако то, что материнское проклятие считало ее подходящей для него, настораживало. Почти всегда рисунок оставался неполным — без одного или даже двух цветов, и Малфой быстро сообразил, что хозяйки, чьи заклинания выражались подобным образом, оказывались для него легкой задачей. Их встречи забывались, едва он только расставался с ними, и не всегда даже «в процессе» Драко мог бы узнать этих женщин на улице, если бы не притягивающая друг друга сила его венка и метки хозяйки. Но несколько раз попадались особенные барышни. С ними Малфой вовлекался эмоционально — и заклинание каждой из них создавало почти идеальный венок… А теперь он был на целый год связан проклятием с той, которая, вероятно, должна была понравиться ему больше, чем любая из предшественниц… Его мать была — хотя Драко полагал, что она «и есть»; в отличие от него, Афродита осталась на Олимпе, — буквально одержима идеей взаимной любви и создала свое проклятие таким образом, чтобы, в конце концов, свести его с кем-то особенным… Малфой улыбнулся, поднимаясь из кресла. Наивно было полагать, что, не влюбившись ни в одну женщину за две тысячи лет «до», он встретит «ту самую» теперь… Но может быть… даже не желая завершать эту мысль… он и хотел бы попробовать. Просто чтобы знать, каково это: любить кого-то хотя бы отчасти так же сильно, как самого себя… Любопытство было частью его натуры.

***

Проснулся Малфой под визг будильника. Из-под одеяла, словно змея в броске, вынырнула его рука и, попав аккурат по кнопке отмены на экране телефона, оборвала звук. Пролежав еще пару минут, уткнувшись лицом в подушку, Драко, наконец, перевернулся на спину и потер глаза. Голова была тяжелой, а конечности налиты свинцом от недосыпа — каждая мышца в его теле сопротивлялась тому, чтобы действовать. Он свесил с постели сперва правую ногу, затем левую и поочередно потоптался по ковру. Хрустнул шейными позвонками. Потянулся. И только потом встал. Почесывая бедро, Малфой голым проследовал в ванную, где воспользовался туалетом, почистил зубы и вымыл голову. Закончив с сушкой волос, он прошелся пятерней по светлым прядям, запустил пальцы ото лба и к виску. Рисунок на левом запястье — его новая-старая «почти татуировка», — был на месте. «Кто бы сомневался», — усмехнулся Драко. Одевшись, он вышел на улицу: утро встретило его ласковыми, приятно согревающими кожу солнечными лучами. И вместо того, чтобы добраться до магазина на такси, ему пришла в голову мысль прогуляться, чтобы развеяться. Пальцы ловко набрали номер Грейнджер. — Привет! — произнес Малфой после того, как она поздоровалась в трубке. — Я немного задержусь, не теряй. — Хорошо. Ты в порядке? — ее голос, определенно, был приправлен озабоченностью. — Более чем, — он пожал плечами, лавируя между встречными прохожими, — а почему ты спрашиваешь? После секундной паузы она ответила: — На столе открытая бутылка вина…. Во сколько ты вчера ушел? — Поздно. — Ясно. Но ни один не отключился. — Ты тут? — спросила Гермиона. — Ага. О, простите, мэм, — Драко миновал оживленный перекресток, едва не врезавшись в пожилую женщину, резко изменившую траекторию. — И часто ты пьешь в одиночестве? — Я вообще почти не пью, Грейнджер. Такие дни также редки, как високосный год в масштабах века, обведи в своем календаре. — Обязательно. — Он был уверен, что она в это время закатила глаза. — Ты завтракала? Тебе прихватить круассаны? — Мне пять. — Ты прожорливая? Я даже себе беру только три. — А потом таскаешь у меня. Сколько раз уже было? На углу Тринадцатой и Фоллис стрит Малфой свернул налево. — Как всегда шоколадные? Гермиона угукнула в ответ, и он услышал, как она поприветствовала покупателя. — Ладно, мне пора… Драко усмехнулся и отключился.

***

Утро Гермионы началось с крепкого кофе. Ей не слишком нравился горький и несладкий, но именно такой никогда не подводил ее, если нужно было взбодриться. Пока напиток заваривался, она, используя функцию «автопилот», привела себя в порядок ото сна, а после выделила около пятнадцати минут на то, чтобы, медленно пролистывая ленту новостей, крохотными глотками влить в себя полную кружку. Когда она пришла в магазин за пятнадцать минут до открытия, Малфоя еще не было. Зато на краешке его стола скучала початая бутылка Шато Шеваль. Грейнджер вытащила пробку и поднесла вино к лицу: ее ноздри сразу же наполнились ароматом, сотканным из малины, земляники и трюфеля. — По крайней мере, эти почти пятьсот фунтов прекрасно пахнут, — усмехнулась она, закупоривая бутылку и убирая ее в шкаф, где вино хранилось все те годы, что они с Драко сотрудничали. Гермионе было любопытно, что могло произойти с ним в тот небольшой промежуток времени между тем, как она уехала домой на такси, и этим утром? Что должно было так сильно взволновать его, чтобы откупорить коллекционное — баснословно дорогое на ее кошелек, — вино? Запустив кассу, Гермиона подошла к двери и перевернула табличку, сообщающую о том, что магазин открыт. В это время в ее рюкзаке, оставленном на краю прилавка, зазвонил телефон. — … Как всегда шоколадные? — спросил Малфой. Она прижимала трубку к уху приподнятым плечом, а свободными руками сортировала квитанции на оплату. — Угу, — ответила Грейнджер одновременно с мелодией колокольчика на входе. — Доброе утро! Проходите, пожалуйста! — она обратилась к посетителю. — Ладно, мне пора, — на миг вернувшись к Драко, все еще остающимся на связи, Гермиона попрощалась и отложила телефон.

***

Малфой явился чуть меньше, чем через полчаса. Румяный от энергичной ходьбы и с большой картонной коробкой, заполненной круассанами. Коробка приземлилась на прилавок и неловко столкнула «Мифы Древней Греции», с хлопком грохнувшиеся на пол. Гермиона наклонилась и подняла книгу. Повертела ее в руках. «Греция… Греция… греческий…» — обрывки мыслей закрутились у нее на языке. Она встряхнула головой, удивляясь, как неожиданно много в ее жизни возникло ниточек, тянущихся к этой стране. Проснувшись утром, Грейнджер первым делом убрала дневник Клодетт с прикроватной тумбочки: сунула его в дальний угол полки в закрытом шкафу. С глаз долой. Ночное чтение «заклинания» теперь — в утреннем свете, — казалось ей, если и не позорным, то, как минимум, безнадежно наивным действием. Она дождалась, пока Драко из кухни принес им горячие напитки. Когда они уселись, Гермиона обнаружила, что «Мифы» все еще у нее в руках, и она барабанит пальцами по обложке. — Когда ты учился в школе, вы проходили тему «Мифы Древней Греции»? — Она заметила, как Малфой на миг напрягся, но не придала этому значения. — Эту тему, мне кажется, изучают всегда. Базовая программа школьного курса. Гермиона кивнула, словно его ответ требовал подтверждения. — Так вот, я к чему, ты… веришь в тех Богов? Драко странно на нее посмотрел, и рука, несшая круассан к его рту, замерла на полпути. — Что? Он моргнул и сел ровнее; но круассан-таки откусил и принялся жевать. Не сводя с нее внимательных глаз. — Ну, эта книга, — она кивнула на «Мифы», лежащие у нее на коленях, — всегда на видном месте. Поэтому я подумала, что тебя увлекает эта тема. — Допустим, — Малфой одним движением отправил вторую половину круассана в рот. И машинально облизал кончик пальца, испачкавшегося в шоколаде; его язык высунулся на мгновение — секунду, может две, — но Грейнджер все равно подметила это. — А кто тебе нравится больше всего? — Зевс. — Почему? Драко усмехнулся. И расслабился. — Творил что хотел, и нихрена ему за это не было. Развлекался в свое удовольствие. Гермиона поджала губы. Она совершенно точно не была поклонницей этого божества. Из того, что Грейнджер читала о нем, он не был образцом для подражания: существовали мифы о его явной необоснованной жестокости. — Что ты имеешь в виду под «развлекался»? Губы Малфоя расползлись в дерзкой улыбке, добавив его лицу совершенно мальчишеское выражение. — Не каждому придет в голову обернуться быком, чтобы потрахаться, правда же? — И ты считаешь, что это классно или забавно? — Чего не сделаешь ради женщины, которую хочешь. — Он пожал плечами и потянулся за новым угощением. Грейнджер проследила за тем, как его губы приоткрылись, и Драко быстро смочил их языком, прежде чем сомкнуть зубы вокруг пузатого наполненного круассана. Совершенно внезапно малфоевский процесс поедания пищи, свидетелем которого Гермиона была множество раз, сегодня оказался наполнен новыми мелкими деталями. Она заставила себя отвести глаза. — Интересно, а какой он был?.. — спросила Гермиона, совершенно не ожидая ответа, лишь чтобы заполнить внезапную паузу. И она действительно удивилась, когда Драко уверенно произнес: — Рослый, крупный мужик. С длинной бородой и вечно кислой миной. Грейнджер уставилась на него. Малфой звучал с поразительной легкостью и уверенностью. — Говоришь о древнем божестве, как о приятеле, — сузив глаза, сказала она. И Драко — если ей не показалось, — нарочито внимательно принялся рассматривать листовку, которую в кондитерской приложили к коробке с круассанами. — Естественно видел, Грейнджер. А ты что ли нет? Его скульптуры довольно популярны. Не так как бюст Давида, но все же. Она не отвела подозрительного взгляда, и Малфой мысленно чертыхнулся. Но вместе с тем, его язык щекотало от желания сообщить ей о том, что Зевс ему не приятель, а двоюродный дядька по отцовой линии. Который, к тому же, в свое время принимал активное участие в приобщении Гимероса к миру чувственного удовольствия: первых женщин, с которыми у юного него был секс, подбирал именно дядюшка. Однако Драко промолчал, вперив в нее встречный взгляд, и он находил несколько странным ее интерес к античным богам, впервые проявившийся именно сегодня. Продолжая болтать, Малфой не переставал вглядываться, но, как не старался, не находил признаков лукавства на ее лице, более того, когда он сменил тему, она ничуть не воспротивилась, и Драко успокоился.

***

Его руки, следуя привычными, доведенными до автоматизма движениями, упаковывали книги, заказанные онлайн. В такие моменты, как сейчас, Малфой чувствовал усталость с нотой обреченности из-за необходимости выполнять должностные обязанности, которые сам же и взвалил на себя. С одной стороны, он был горд из-за того, что не сгинул, вынужденный существовать среди людей. В нем, как оказалось, была сочная предпринимательская жилка, и даже в те времена, когда еще и слова такого не было, Драко уже вертелся, потихоньку приумножая свой капитал. За годы он перепробовал многое, и ему нравилось ставить амбициозные цели и достигать их, но с другой стороны… Когда тебе две с хвостом тысячи лет, то любая деятельность уже кажется монотонной волокитой… Именно поэтому нынешний книжный магазин служил почти отдушиной: Малфой не мог сидеть совсем ничего не делая, и нашел альтернативу — уютный уголок, доверху забитый книгами… Его руки делали свою работу, а в мозгах упорно вертелись мысли про новую хозяйку. Раньше судьба — или провидение, или хрен знает, как это работало, — сама сводила его с новой хозяйкой. Однако теперь, — Малфой улыбнулся, — проклятию предстояло попотеть, чтобы найти его, ведущего жизнь почти отшельника. И шансы на успех для женщины могли успешно стремиться к нулю, потому что Драко не собирался упрощать задачу, напоминая миру о своем существовании. Была даже шальная мыслишка, что он, как тот страус — голову в песок, а хозяйка пройдет мимо, и все дела… Шутки шутками, конечно, но Драко действительно интересовало — а вдруг удастся обмануть проклятие? Хоть шансы были и невелики.

***

Ближе к вечеру, пока не было покупателей, Грейнджер подошла к нему, держа в руках кружку, из которой шел ярко выраженный аромат свежего кофе. — Тебе точно не сделать? — спросила она. — Я редко пью кофе. Не хочу. Ему показалось, что разговор окончен, потому что Гермиона направилась к дверям, но что-то задержало ее. Она обернулась. — Слушай, я все думаю про наш утренний разговор… Малфой поднял на нее глаза. — … Ты считаешь, что спать со всеми подряд, когда у тебя есть жена, — нормально? Драко отложил перо. — Ты про Зевса? — Он подался ближе к столу и уперся локтями в столешницу. — А ты уверена, что Гера была преданной женой? — Я не конкретно о Гере и Зевсе. А в принципе? Малфой задумался. — Если обоих это устраивает, не вижу проблемы. — Ты серьезно? — Если люди договорились, то в чем проблема? Это даже не обман. — Нет, — Гермиона мотнула головой, — это не правильно… Это… такое нужно делать только по любви! — Еще скажи, что секс до брака — аморален, — рассмеялся Драко. Она наградила его строгим взглядом и совершенно серьезно ответила: — И что, если я скажу «да»? Малфой почти подавился в приступе смеха. — В смысле «да»? Что «да»? — То и «да» Не притворяйся, что не понял. — И как ты тогда с этим справляешься?.. О, подожди, — его вдруг осенило, — ты ведь никак не справляешься, верно? Ты еще ни разу ни с кем?.. Щеки Грейнджер, розовые до этого, полыхнули, будто у нее появились ожоги. Она так крепко сжала кружку с кофе, что костяшки ее пальцев побелели. — Не твое дело, — огрызнулась она, но Драко не собирался так просто отстать от нее. Разговоры о сексе были тем, что ему нравилось, и раз уж, в кои то веки, его болтовня с Гермионой коснулась этой пикантной темы, Малфой крепко впился в нее. Однако колокольчик, брякнувший у двери, испортил ему все удовольствие: Драко не закончил свой допрос, потому что Грейнджер сбежала с внезапного поля боя.

***

Ее спасение было непродолжительным. Покупатель, пожилой мужчина, быстро выбрал книгу и, оплатив свой заказ, покинул магазин. Гермиона не слышала, как Малфой приблизился сзади, но его взгляд выжигал ее затылок. Она разочарованно вздохнула и подняла глаза к потолку, когда услышала: — Вернемся к теме. — Не имею желания. — И тем не менее, я прямо-таки изойду на нет от любопытства. Неужели ты действительно девственница? Грейнджер обернулась. Ее руки были сцеплены на груди в защитном жесте-замке, а взгляд, который она послала Драко, до краев был наполнен осуждением. И смущением, переливающимся за края. Малфой смотрел на нее сквозь линзы очков полными удивления и хитринки глазами. Кровь прилила к ее лицу, когда Гермиона поняла, что он сканирует ее всю — от макушки до пяток. Серые глаза прошлись по лицу, шее, груди и рукам, скользнули ниже и задержались на бедрах. Она мысленно прокляла свое решение надеть юбку — в первый раз за много дней. — Прекрати. — Тебя смущают мужские взгляды? — Меня смущают пошлые мужские взгляды. — Разве это не комплимент? — Не всем такое приятно, — рявкнула она, толкнув его плечом, проходя к стеллажу. — Как так получилось? — Драко пошел за ней следом. — Не твое дело. Грейнджер принялась поправлять книги — лишь бы чем-то заняться. Ей хотелось провалиться сквозь землю, потому что обсуждать с Малфоем — красивым до одури и привлекающим ее, как мужчина! — свою злосчастную девственность было невыносимым. Он присел на край стола, расположенный рядом, и оперся раскрытыми ладонями на столешницу по обе стороны от своих бедер. — Слушай, ты думаешь, что я глумлюсь? Бог с тобой, Грейнджер. — Драко прочистил горло. — Я не вижу в этом абсолютно никакой проблемы. Кроме очевидного, может, сожаления, что ты лишена прелести получения удовольствия от секса. Гермиона мысленно застонала. Но не обернулась к нему, проигнорировав. — Знаешь, все мужчины разные. Есть те, которые любят опытных женщин и из принципа не связываются с девственницами. А я, например, предпочитаю как раз неопытных. Как по мне, так куда интереснее раскрыть натуру женщины своими собственными руками. — Он беззлобно усмехнулся. — Это, как сейчас модно говорить, срывает крышу. Она пропустила, в какой именно момент ее голова повернулась в его сторону. Во рту моментально скопилась слюна. «Он все-таки издевается?» — подумала Грейнджер. И на мгновение зажмурилась, чтобы перевести дух. В памяти не к месту всплыли строчки, написанные Клодетт о страстном герое-любовнике по имени Драко… И стало жарко. — Хочешь сказать… что у… у тебя особый пунктик на девственниц? — Гермиона скорее выдохнула это, чем произнесла. Но Драко понял. — Обучить невинную овечку и раскрыть в ней львицу — считай, что это мой личный возбуждающий момент, — согласился он. И не отвел глаза, когда их взгляды встретились. — Хочешь сказать, что ты специально… Нет… Ну… то есть… это… типо как даешь уроки? Губы Малфоя внезапно расцвели в улыбке. — Хочу сказать, что я не имею ничего против девственниц, Грейнджер. — Он встал. — Не бойся, я никому не раскрою твою тайну, — пообещал Драко, — даже если кто-то из покупателей будет меня пытать. Гермиона слабо улыбнулась в ответ. — Дурак, — буркнула она. — Расслабься, серьезно. Хранить девственность или нет — личное дело каждого. Я просто не ожидал. И ты очаровательна, когда краснеешь, — не смог отказать себе в удовольствии поглазеть на это еще раз. Грейнджер глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. — Развлекся и хватит, Малфой. Забудь, понял? — Она пригрозила ему пальцем. Драко засмеялся, поднимая руки и сдаваясь. Но оставил последнее слово за собой: — Подумай над тем, чтобы перейти в другую лигу. Секс это приятно. — Я и не говорила, что — нет. Наверняка. Просто лично меня это не интересует. — Гермиона чувствовала, что нужно как-то прекратить этот разговор. Потому что ее щеки слишком горели. И внутри — в грудине, и ниже… совсем ниже… было жарко. Малфой облизал губы. И она обругала себя за то, что уставилась на этот короткий влажный жест. — Как скажешь, но… Гермиона вздрогнула всем телом, — настолько она оказалась напряжена, — когда залился колокольчик, оповещающий об очередном клиенте. Крутанувшись на пятках, Грейнджер вознесла хвалу выше и заторопилась прочь.

***

Ближе к обеду следующего дня Гермиона сверяла списки поступивших в магазин книг и время от времени поглядывала на него — Драко чувствовал это каждый раз. Ему было интересно, уверена ли она, что остается нераскрытой? И очевидно да, потому что, когда он резко вскинул голову, ее щеки полыхнули, и Грейнджер торопливо отвела глаза. — Мне казалось, что, прости Господи, ты рассудительный человек, — проворчала Гермиона. — Что я уже успел натворить? — невинно спросил Малфой. Она кивнула в его сторону, и он проследил за этим движением. — Не думала, что ты сделаешь тату. — Что? Тат… Сначала Драко не понял, а потом до него дошло, что ее взгляд прикован к его запястью, где задрался край рукава рубашки, и головки цветов выглянули наружу. — Это не… — Малфой запнулся. Как можно было логично объяснить ей появление венка, созданного проклятием богини любви? — А почему бы и нет? — отразил он. — Это не запрещено. Ему показалось, или Гермиона действительно выглядела сбитой с толку, скользя взглядом туда-сюда между его лицом и «татуировкой»? — Это нарциссы? — спросила она. Драко медленно кивнул. И они уставились друг на друга. Может быть впервые за все время, проведенное с ней, но он не мог даже предположить, о чем именно она думала. — Нарциссы — прекрасный выбор для тебя. — Грейнджер удивила его. — Почему? — Они подходят тебе. Ты ведь знаешь, что в разных культурах нарциссы символизируют удивительно различные между собой вещи? Например, безответную любовь и тщеславие. — Ты утверждаешь, что я тщеславен? — До у-ж-а-с-а. Только себе в этом не признаешься. Малфой закинул мятную конфету в рот. Он покрутил ее языком, глядя на Грейнджер и пытаясь понять, к чему она клонит. — И даже не спросишь про любовь? Драко повел бровью. Он намеренно не зацепился на эту часть, но Гермина провоцировала. — Наличие секса в жизни не означает наличие любви, Малфой. Сколько бы ты не занимался сексом, нет гарантии, что это по любви. Ты можешь заменить ее, а она тебя, и это не имеет отношения к чувствам. Выбрав случайного человека, ты получишь невзаимность. Его взгляд стал серьезным. — Ты такая умница, Грейнджер, — Драко намеренно растягивал слова, и она замерла с книгой в руках. — Так… тонко меня чувствуешь. Медленно поднявшись и не сводя с нее взгляда, он шагнул к ней. Гермиона стремительно отвернулась, словно испуганная птица, и начала расставлять книги. — Рассказать тебе секрет? — О-очень интересно, — саркастично выдала она, но у Драко был план, поэтому он пропустил ее укол мимо ушей. Он помолчал, позволяя Грейнджер почувствовать сладость победы. Ненадолго. Подкравшись со спины, Малфой аккуратно положил руку на ее талию, и она вздрогнула всем телом. — Секрет прост, Гермиона, — он мягко протянул ее имя, вместе с тем наматывая ее длинную свободную прядь на свой палец. — Любовь — сказки для тех, кто ищет оправдание своим желаниям. Зато секс — такая же естественная необходимость, как еда, к примеру. — Дурацкое сравнение. Без секса люди спокойно могут жить, а без еды — нет, — упрямо заспорила она, попытавшись отодвинуться от него, но рука Драко крепко прижимала ее к нему. Он уткнулся носом в ее шею, вдыхая легкий цветочный аромат ее шампуня. Грейнджер пахла весной. Малфой подключил вторую руку, вовлекая Гермиону в объятия со спины. Драко прижал ее к своему телу и томно выдохнул возле самого уха. — Ты красивая. — Руки начали блуждать по ее животу и немного, — совсем слегка, — цепляя нижний край бюстгальтера через кофту. Он заметил, как дыхание Гермионы стало чуть рваным. — Ты всегда приятно пахнешь; и, знаешь, когда ты рассказываешь о любимой книге… у тебя так горят глаза, что я иногда ловлю себя на мысли, что хотел бы услышать, как ты с тем же огнем произносишь мое имя. Шепчешь… Зовешь меня… Ты бы позволила мне стать ближе, м? — Драко потерся о ее щеку. — Т-ты… это… не… — Проблемы с речью, Грейнджер? — он тихо рассмеялся. Малфой не переходил границ дозволенного — скользил по самому-самому краю, — в рамках их отношений. Сделай он хоть одно поползновение к ее груди, и шутка перестала бы быть смешной… Резко убрав руки с ее тела, Драко отошел к рабочему столу и, как ни в чем не бывало, вернулся к своим делам. Гермиона едва не упала, когда потеряла его, как опору. Пришедшая в себя только через пару минут, она повернулась и, сверкнув глазами, злобно спросила: — И, что это было? — Констатация. — Чего? — Того, что секс и возбуждение — это не преступления избранных грешников. Телу чужды моральные принципы. Хотеть кого-то — естественная реакция на соблазнение. Или хочешь сказать, что ты не возбуждена сейчас? — Драко ухмыльнулся. — Да пошел ты.

***

… … … Малфой не сводил с нее глаз. Пытаясь делать вид, что его выходка не задела ее, Гермиона вернулась к переставлению книг. Туда-сюда. Уже по третьему разу. И Драко заставил себя отвернуться. В его горле странно першило, и он влил в себя второй полный стакан воды, что, впрочем, не принесло никакого облегчения. Малфой зажмурился. Когда он так по-хозяйски — как иронично! — потерся носом о шею Гермионы и сдвинул ее волосы, то заметил рисунок, который на ней — последней из всех женщин, — ожидал когда либо найти. У самой линии роста волос… Драко уронил голову на руки и потер лицо. «Может, мне показалось?» Но надеяться на обман зрения было глупо. Нет, он точно видел, что у Гермионы за ухом была метка-компаньон к его венку. Маленькая «татуировка» в виде головки раскрытого нарцисса. Малфой распахнул глаза, набрал полные легкие воздуха, а потом дунул на себя так, что длинная светлая челка на миг взметнулась вверх. Он еще раз посмотрел на Грейнджер. «Твою же мать…» … …

***

Гермиона закончила день в молчании и, даже когда уходила, ограничилась лишь сухим кивком. Пока Драко глядел ей вслед, в его голове, словно запущенные на встречу друг другу волчки, крутились две противоположные мысли. «Грейнджер в качестве хозяйки — это худшее, что можно было придумать». И Грейнджер же в этом статусе — «как свежий глоток и отступление от приевшихся правил». Если задуматься, она была первой, с кем Малфоя связывало хоть что-то «до», и он предчувствовал, что впереди его ждет волнительный опыт, даже пугающий, но, признаться, не лишенный соблазна… К слову, у Драко совершенно не было идей, где и как Гермиона раздобыла текст заклятия, и ему казалось занятным, что, вероятно, она приняла заклинание за розыгрыш и даже не догадывалась о его успешной активации, потому что, в отличие от венка, который невозможно было не заметить прямо на его запястье, ее собственную метку за ухом самостоятельно рассмотреть было сложно. К тому же, Гермиона вела себя точно также, как и всегда, а Малфой не считал ее достаточно хорошей актрисой, чтобы разыграть сложную партию, так что вполне справедливым для него выходило решить: как бы Грейнджер не вляпалась в эту историю, она оставалась в неведении относительно ее последствий. И Драко понимал, что ему предстояло наметить какой-то план действий, потому что игнорировать проклятие было невозможно, точно так же, как и действовать «по-старинке», — к Гермионе требовался особенный подход. По условиям проклятия, она должна была сама позвать его в свою постель и попросить научить всему, но пока это казалось Драко не слишком вероятным… Он думал, что, учитывая ее обиду после его сегодняшней игры, их путь к сближению обещал быть длительным и наполненым сопротивлением самой Грейнджер. Вернувшись в квартиру, Малфой завалился на кровать и положил руки под голову. Ему нужно было раздеться и умыться, но Драко лежал и пялился в потолок. Волчки продолжали кружиться в бешеном танце… «Гермиона… Что ж… Интересно… Кто бы мог подумать?..»

***

Утро следующего дня не принесло Грейнджер облегчения. Вопреки доводам разума, пробудившиеся в ней желания были отнюдь не невинными. Малфой — чтоб ему было неладно! — по-настоящему растревожил ее, и шальная — мучительная в невозможности и одновременно в сладком соблазне, — мысль, которая заползла ей куда-то под кожу и глубже, когда Драко прижимал-обнимал-удерживал ее, не давала покоя… Гермиона переходила из состояния раздражения в возбуждение, потом апатию и отрицание. И так по кругу. Ее девственность ощущалась чем-то средним между наказанием и бессмысленностью. В сущности, она давно подумывала над тем, что было бы хорошо избавиться от нее… Но не представлялось повода. Или не было мужчины, который бы действительно вызывал в ней особенные чувства. Юношеский максимализм, твердящий о сексе только после свадьбы, давно уже расстался с Грейнджер, но собственно секс тогда так и не явился ему на замену, а теперь… Ей нравился Драко. И сегодня, когда он неожиданно оказался на краю дозволенного, Гермионе вдруг пришла в голову идея: а не воспользоваться ли этим?.. Грейнджер стремительно наклонилась к раковине, набрала в ладошки-лодочки воды и плеснула в лицо. Соблазн был велик… Малфой, конечно, не обязан был соглашаться… А она, вероятно, никогда бы и не отважилась спросить, но… «… я предпочитаю как раз неопытных…» Гермионе хотелось бы забыть эту его фразу, потому что слишком много в ней было из того, чего бы ей хотелось от него получить…

***

Следующие пару дней напряжение между ними не проходило. То и дело она замечала на себе пристальный взгляд Малфоя, однако, так и не разобравшись в себе, Грейнджер никак не могла расслабиться. Наконец, Драко, похоже, решил взять инициативу в свои руки, чтобы сломать стену, выросшую между ними, и в качестве примирения заявился на работу с примирительными круассанами. — Мне жаль, если у тебя который уже день плохое настроение, и я слышал, сладкое отлично с этим справляется, — воодушевленно сообщил Малфой и отхлебнул горячего чая. — Скажи… для тебя есть разница между сексом и занятием любовью? Малфой чуть не захлебнулся. Он закашлялся, а потом уставился на нее. — Не знаю, никогда не занимался любовью. — Все твои женщины — просто секс? — Хотя Гермиона и не была уверена про каких женщин она вообще спрашивает. Еще несколько недель назад она на полном серьезе подозревала, что Драко может быть вовсе в них не заинтересован. — Так бывает, Грейнджер, — ответил он. Гермиона кивнула и принялась есть свой круассан. Но Драко не сводил с нее глаз. Спустя время молчание стало напрягать его. — Спросишь о чем-нибудь еще? — Нет, Малфой. Пей чай, пока он не остыл окончательно.

***

Гермиона до последнего не была уверена, что у нее хватит смелости осуществить свой план. Но, в конце концов, в один из вечеров, когда последний клиент ушел из их магазина, она решила — сейчас или никогда. Войдя в кабинет Драко, Грейнджер села на стул напротив его стола. Верхние пуговицы на рубашке Малфоя были расстегнуты, а рукава закатаны до локтя, и она могла рассмотреть татуировку на его запястье — венок из нарциссов, — которую он почему-то больше не скрывал. Глядя на эти цветы, Гермиона испытывала безотчетную тревогу… Но затыкала сомнения в самый дальний уголок своей души. Ее сердце билось так сильно, словно она хорошенько пробежалась. — У меня к тебе просьба, — сказала она, сцепляя руки на коленях. — Говори, — Драко бросил на нее быстрый взгляд и снова вернулся к монитору. — Ты можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю? — Грейнджер спросила намного резче, чем собиралась. Или, может быть, не настолько резко, насколько отчаянно. Малфой, удивленно приподняв бровь, отвлекся от своего занятия и выполнил ее просьбу. О чем Гермиона сразу же пожалела. Стало только труднее решиться. — Хотя, лучше не смотри. — Каким-то образом бровь Драко поднялась еще выше, и к ней присоединилась другая. — Ах, неважно, — пробормотала Грейнджер, теряя самообладание при виде его красивого лица, на котором в этот момент причудливо сочетались смущение и веселье. — Мне, определенно, интересно, Гермиона, почему ты выглядишь так, будто собираешься прыгнуть со скалы? Она вдруг поняла, что действительно находится в доле секунды от того, чтобы или сигануть в пропасть, или сбежать, так ничего ему и не сказав. В безопасности своей квартиры Грейнджер запланировала целую речь о том, почему ее предложение — это хорошая идея, и почему Драко должен на него согласиться, не переживая, что это разрушит их рабочие отношения. Однако теперь, когда момент истины настал, Гермиона не могла связать и пары слов. — Я хочу, чтобы ты переспал со мной, — выпалила она на одном дыхании, зная что, если сделает паузу, то уже не продолжит. Малфой моргнул. — Можешь повторить? — Нет. Драко неловко кашлянул. — Ладно, но, это звучало так, будто ты попросила меня переспать с тобой. — Да. Грейнджер знала, что ее лицо в эту минуту было сплошным ярко-красным ожогом, и кожу припекало почти физически. Малфой помолчал немного. Переваривая. — Ты хочешь переспать со мной? Она отрицательно качнула головой. — Ты не хочешь переспать со мной? — Драко казался искренне растерянным. Его брови сошлись в глубокую морщину. — Но ты только что… — Прости, это была плохая идея! — Гермиона перебила его, уже сожалея о каше, которую заварила. — Просто забудь об этом. — Серьезно, Грейнджер? Вряд ли у меня получится. Она часто заморгала, от переизбытка чувств почти готовая расплакаться. — Гермиона, — мягко сказал Малфой, поняв ее состояние. Он снял очки и потер пальцами переносицу. — Давай попробуем начать с начала, потому что я, кажется, растерялся и упустил суть. — Все в порядке, правда, — Гермиона почти умоляла его, — давай все забудем. Я сглупила. Драко прищурился. Он положил локти на стол и наклонился над ним в ее сторону. — Ты предложила мне секс, Гермиона. И я хочу знать, почему. После самого долгого молчания в ее жизни она все-таки ответила: — Потому что я устала быть тридцатилетней девственницей. Я не хочу думать о том, как сказать тому, с кем когда-нибудь начну встречаться, что никто раньше не хотел меня трахнуть. Это… это… унизительно. На какой-то миг Драко выглядел пораженным, а потом на его лице появилось выражение, которое, по мнению Грейнджер, могло означать только вселенскую жалость, и Гермиона всерьез подумала о том, чтобы просто убежать. И уволиться. И сменить город. — Но почему я? — спросил Малфой после паузы. — Я не могу быть единственным мужчиной, которого ты знаешь. — Ты сказал, что предпочитаешь девствениц. И Драко вдруг засмеялся. Искренне засмеялся, словно она только что выдала прекрасную шутку. Гермиона разозлилась и поднялась со стула. — А впрочем, дурацкая была идея… — Хорошо, — Драко прервал ее со странным, напряженным выражением лица. — В каком смысле «хорошо»? — Да, я буду спать с тобой, Грейнджер, — сообщил он как ни в чем не бывало. — Действительно? — Выдохни, — мягко сказал Малфой, и она, помедлив, кивнула. Глядя на его красивое лицо и кажущиеся удивительно добрыми в этот момент глаза Гермиона почувствовала себя окрыленной. — Спасибо, — она улыбнулась ему, и во взгляде Драко появилось темное, пылкое обещание. Грейнджер тяжело вздохнула, почти сжимая бедра от тепла, которое внезапно распространилось по ее животу и нижней части тела. — Не говори спасибо, Гермиона. И, в конце концов, я рад, что у нас не ушло много времени на то, чтобы разобраться с этим. Она снова кивнула. Но на задворках разума брякнул какой-то колокольчик. Ей смутно показалось, что его слова прозвучали невпопад… — Что ты имеешь в виду, Малфой? — Гермиона сузила глаза. — Разобраться с чем? — С тем, что ты решилась так быстро позвать меня в свою постель, раз уж все-таки произнесла это дурацкое заклинание. Она пару раз хлопнула ресницами. А потом еще и еще. Пока в нее медленно — мучительно медленно, — проникал смысл сказанного. — Откуда ты знаешь, про заклинание?.. — прошептала она одними губами. И в этот же момент в ее голове весь паззл сложился. Словно не было ничего проще. Одинаковые имена, схожая внешность и этот — Боги! — венок на его руке, который Гермиона никогда раньше не замечала… Малфой не сводил с нее внимательного взгляда. И выражение его лица приобрело озабоченное выражение. — Или ты так и не поняла, что проклятие моей матери было настоящим? Она ахнула и прикрыла рот рукой. Драко поднялся на ноги. И дерганым движением поправил челку, упавшую на глаза. — Тогда почему ты предложила? — Он впился в нее глазами. Гермиона облизала губы и уставилась на него. — У меня такое чувство, что нам есть, что обсудить, да? Малфой выдержал ее взгляд. И кивнул. .