как достать соседей

В тот день Билли не вышел на работу: в спортивном центре, где он преподавал плавание у дошколят, прорвало трубу, так что на два дня всем сотрудникам выдали отгул. Стив вернулся домой и сразу втянул вкусный пряный аромат с кухни, отчего голодный рот моментально наполнился слюной. Они с Билли делили все обязанности по дому, но по части готовки Харгроуву не было равных, — в отличие от Стива, который сложнее спагетти с сыром так ничего и не осилил. Поэтому за кухонным гарнитуром главенство держалось за Билли, что всех обитателей квартиры более чем устраивало. Он разулся, повесил куртку на крючок и зачесал влажные от дождя волосы назад. Минув коридор, завернул за угол и вплыл лёгким усталым шагом на кухню, — Билли стоял спиной к нему, переливая рис из кастрюли в пиалу. Стив прошёл мимо парня, мимолётно чмокнув его в плечо, и открыл шкаф с крупой, забирая пачку крекеров, — личная маленькая традиция перекуса перед ужином, оставшаяся у Стива с детства. — Привет. Пахнет просто потрясающе. Билли столь короткое приветствие не устроило — обернувшись, он сграбастал Стива за воротник и притянул к себе, запечатав твёрдый поцелуй в губы. Стив судорожно вздохнул, когда по нижней губе напоследок чувственно провели языком, и слегка забалдело уставился на Билли. Тот с ухмылкой отозвался: — И тебе не болеть, ковбой. Как прошёл день в вашем задротском офисе? — Скучно. Уолли снова собрал всех на полуторачасовое обсуждение схемы сточных труб. — Звучит увлекательно. Наверняка у тебя сегодня был главный момент твоей жизни. — Понятия не имеешь. Я был в шаге от того, чтобы перестрелять всех в конференц-зале, начиная с себя, — скривился Стив, на что Билли коротко посмеялся. Они накрыли на стол, врубили радиоприёмник на местной станции и сели ужинать. Билли не был любителем болтать за столом, — привычка от сожительства с Нилом, который строго запрещал любые разговоры во время приёма пищи; Стив же был настолько голоден, что не желал напрягать рот ни по какому иному поводу кроме роскошного ризотто, приготовленного Харгроувом. Молчать, звеня столовыми приборами, им не было неловко; давно прошли времена, когда один колебался прежде чем заговорить, а второй вечно задирал, околачиваясь рядом, потому что не понимал, что делать со своими странными чувствами и делать ли вообще. Всё это осталось в прошлом: Хоукинс, Нил, страх стать изгоем, детская неуклюжесть первой любви. В их новой жизни появилось место для простых моментов, счастливых моментов, где никто никому не обязался, и где каждый знал, что определение «изгоев» чересчур размыто, а умение помолчать вдвоём — нечто не менее ценное, чем постоянно заполнять собой всё пространство. К слову, о заполнении пространства. — Сегодня было тихо? — рискнул поинтересоваться Стив, закидывая оливку в рот. Билли поднял на него глаза, не отвлекаясь от ужина. — В плане? — Ну, насчёт нашего, — он кивнул назад, в сторону двери в спальню, — любимого музыкального дуэта. Они взяли перерыв от туров? — Будешь удивлён, но да, с утра до этой минуты от них не было ни звука, — ухмыльнулся Билли и сделал глоток сока. Причмокнув и слизнув с губы сладкую каплю, он продолжил: — Может, они свалили из города, или работают, или Мансон наконец вытрахал из неё всё живое и… — Блять, Билли, не за столом! — Стив подавился смехом, а волчья усмешка Билли сделалась только шире. — Это будет милостью небес, если они действительно уехали. Желательно навсегда. — Абсолютно. Я куплю чёртов пятизвёздочный виски и вызову стриптизёршу, если увижу на их двери опечатанный замок. Стив воодушевился: а что, если провальный тет-а-тет с соседями всё же сработал? После той странной недо-конфронтации с Крисси он так и не нашёл в себе смелости попытать удачу вновь, но уже с её мужем. Отчего-то какая-то часть его испытывала стыд перед Эдди, будто они с Крисси… что-то от него скрывали. Что было глупо. Он буквально пробыл с ней наедине не более десяти минут и всё это время их разделял стол, её смешная кружка с чаем и её полное недопонимание проблемы, по которой Стив к ней пришёл. Или игра в недопонимание. Сопровождаемая этими странными взглядами из-за плеча, коротким халатиком и нежным журчащим голосочком соблазнительницы из фильмов Золотого Голливуда… В любом случае, Стив не должен был чувствовать по этому поводу ничего кроме озадаченности и раздражения. То, что жена соседа… хорошо, он не дон Жуан или что-то вроде, но он и не урод, в старшей школе девчонки его уж точно не избегали, и он более-менее понимает такие вещи, — возможно, только может быть, пускай если в шутку, но флиртовала с ним, пока Эдди не было дома, намекая на то, что Стиву и Билли нравилось подслушивать их сексуальный марафон, не было его проблемой. Пусть Мансон сам разбирается со своей шлюшкой, Стиву вообще наплевать. Да, именно. Наплевать. Его и Билли занимал только и исключительно собственный комфорт и мир внутри их маленькой квартиры. Но так или иначе, а встреча с Эдди не состоялась, и Стив ничего не рассказал Билли о том, что пытался в соло решить вопрос шума за стеной. Чертова Крисси своей идиотской насмешкой спутала ему все мысли и заставила считать себя каким-то предателем (которым он не был, ни по отношению к Билли, ни тем более по отношению к, исключая шум, в целом безобидному соседу, успокойся, тревожность). Наверное, это стресс или недосып творили с его головой злую шутку. Он загонялся и придумывал смыслы тому, чего и в помине не было. К тому же, Крисси и Эдди заткнулись, значит, что-то всё-таки он сумел донести до её рыжей головы. Возможно, она сама всё обсудила с мужем и они разрешили конфликт, не вовлекая в очередные неловкие дискуссии Билли и Стива. Это было бы наилучшим исходом всей той нелепой круговерти, в которой они вчетвером барахтались уже несколько недель. — Представь, что будет сегодня ночью, — заулыбался Стив. — Мы примем душ, ляжем в постель и… — Он понизил голос и прошептал с выражением чистого удовлетворения на лице, — …ничего. Целую ночь и до самого утра только одна большая, славная тишина. — Да, если кое-кто не будет храпеть, — хмыкнул Билли, звеня вилкой по тарелке. — Пошёл нахер, я не храплю. — Как проклятый военный пароход, Харрингтон. — А ты наваливаешься на меня так, будто я доска для сёрфинга, — фыркнул Стив; перебрасывались подобными уколами они частенько, и под этим давно не кроилось ничего, кроме семейной забавы. — Спи на своей половине, чувак. — Ты скорее шпала, а половина твоего тестостерона ушла тебе на грудь, — Билли вытер рот салфеткой, нарочито медленно проводя по уголкам. — Вообще-то довольно удобная штука. Скоро можно будет полностью растянуться на тебе, как на том ворсистом ковре из телемагазина. — Телемагазины? Вот, что ты делаешь, пока я круглыми сутками страдаю на работе ради еды на наш стол! — придурошно возмутился Стив тонким голосом. Билли засмеялся, но затем вдруг понизил голос до тона, который Стив не отличил бы ни от какого-либо другого, и на который его член давно приучился реагировать, как собака Павлова на лампочку: — Что, мой король, тебе не нравится видеть меня твоей глупенькой горячей домохозяйкой? Может быть, если ты будешь приносить мне хорошие деньги на мои цацки, — он наклонился к столу, и свет влажно блеснул на его медальоне и отголоске упругих мышц, показавшихся из-за выреза майки, — я смогу щедро отблагодарить тебя за это после ужина. — …Господи, из какого бульварного дерьма ты это вытащил? — нервно посмеялся Стив и да, вполне вероятно, он действительно вытащил это из какой-то пошлой мелодрамы, на которую мог наткнуться в процессе ленивого перебора телеканалов, но Стив всё равно позорно повёлся, ибо… да ладно, с уст Билли этим грудным кошачьим баритоном даже состав дезодоранта на японском языке звучал бы, как ожившая порно-фантазия. Билли сыто облизнулся вместо ответа, и дело точно кроилось не только в ужине. Влажные синие радужки как болотные огоньки мерцали в приглушённой кухне всё то время, пока Стив торопливо добивал свою порцию. Им не надо было объявлять вслух; план остатка вечера созрел по невидимой телепатической связи, вспыхнув в перегретых влюблённых головах обоих. Дальнейшее шло за малым — смятая болтовня, рутина в виде грязной посуды, попытка заманить фильмом заместо прелюдии. Билли закатил глаза на это ребячество и ласково взъерошил ему волосы, а после цепко сжал пальцами длинные пряди и без колебаний втянул в поцелуй. Они не стали тратить время на долгую растопку, — Стив впился ему в рот жадно и влажно, широко проходясь языком по языку Билли и как можно глубже, отчего Харгроув довольно простонал и наклонил его ниже, удерживая инициативу. Не тут-то было: Стив воспользовался преимуществом роста и перехватил Билли за талию, скользя большими пальцами под край майки. Кожа пресса была горячей и твёрдой, и так и подмывало вонзить в неё ногти, чтобы нащупать тугие канаты мускулов. Стив так и сделал. В награду раздался хриплый смешок — один-в-один урчание пантеры: — Сегодня король настроен на войну? — Скорее, на маленький быстрый конфликт, — хмыкнул Стив и мазнул губами от рта Билли вниз к подбородку, очертил колючую челюсть и сомкнул передние зубы на мочке уха, присасывая свисающую с неё серьгу. Билли, помимо богоподобной красоты, ещё и обладал силой и ловкостью титана — по-другому объяснить то, как он в считанные секунды затащил Стива в спальню и стянул с него через голову «эту уродскую рубашку-поло, клянусь, ты единственный человек на свете, который выглядит горячо в этом дерьме», было невозможно. Стив упал на постель спиной и утянул его на себя; их поцелуи напоминали дружескую борьбу, запястья пригвождали к кровати и тут же выдергивали, что впустить их в чужие волосы или обвить руками спину, пятернёй исследуя рябь мышц под загорелой потной кожей. Они менялись местами, то один снизу, то другой, смеялись, вороша постель под распалившимися ласками, пока Билли не выдохнул «я победил!» (боже, иногда он такой ребёнок) и, глядя Стиву в глаза своими бирюзовыми кошачьими огоньками, с ленивой усмешкой заявил: — Проклятье, Харрингтон, какого дьявола я так сильно тебя люблю? Стив рассматривал его лицо целую вечность, шумно дыша покрасневшим ртом, прежде чем втянуть в долгий, совсем не похожий на битву поцелуй. Целовать Билли — это круто. Объективно приятно, а Стив всегда был любителем обласкать партнёра: гладить, помечать ртом, тянуть, мять, всё в таком духе. С Билли не обязательно осторожничать, ведь он не был хрупкой девушкой, и не нужно было сомневаться, понравится ему или нет — он был открыт к большинству экспериментов и часто сам инициировал что-нибудь безумное. Ну, в пределах. Даже у него существовали какие-то рамки. Секс при посторонних, например. Но быть им расцелованным — не менее отпадно. И когда Стив слышит, как губы Билли скользят по его грудине вниз, где язык соединяет влажной тропой маленькие родинки, ему хочется… Ему, блять, чего только не хочется. Потому что это потрясающе, слышать любой вздох, любой, даже самый крошечный стон, каждый шорох постели под ними. Потому что, наконец-то, — им никто не мешал. Никаких лишних ушей, никаких лишних голосов. Они наконец-то остались наедине, вернулись в их личный мирок. По ту сторону тонкой стены царило молчание, и бог видит, Стив был настроен восполнить его, уже своими силами, на все сто. Какой-то отдалённой частью мозга он почти жалел, что Мансоны уехали. Месть получилась бы забавной. Впрочем, эта часть потонула в бессмысленном блаженстве, растёкшимся по телу, как только Билли спустился ниже, а в следующую секунду обвил его своим ртом. Стив задохнулся и приподнял таз, позволяя тёплым губам опуститься вниз, захватить всю его длину одним лёгким отточенным движением, а узкому горлу сжаться вокруг мягкими тисками. В вены будто вылилась лава, уши заполонили звуки собственных стонов, сердцебиения и влажных причмокиваний между ног. Только чудо помогло ему прийти в себя вовремя, откладывая оргазм, и грубо поднять Билли за волосы, которые всё это время держал в кулаке на его затылке, после чего впиться в его покрасневшие губы, слизывая с них солоноватый привкус себя. Они целовались длинными кусачими поцелуями, пока Билли дрожащим от нетерпения вздохом не потребовал: — Просто, блять, перевернись сейчас же, детка, я не шучу. Сдохнуть как нужно оказаться в тебе. Стив редко видел его таким напряжённым. Он был словно натянутая струна гитары, той самой, которая постоянно лопалась у их соседа… Ладно, эта мысль сейчас вообще не в тему. Нахрен Мансонов. Нахрен всех. Он не стал мучать Билли игрой в недотрогу — и себя тоже; тело, точно стрелка гидрометра, тряслось на максимальном пределе, их обоих неприкрыто лихорадило от желания перейти к делу. Стив перевернулся на четвереньки и притянул поближе под себя подушки, на случай, если Билли попросит прогнуться ниже. А он попросит. Господи, хоть бы он попросил. — Кажется, это, — пробормотал Стив, когда Билли поцеловал его затылок, — не совсем подходит, — каждый бугорок позвонка, — под описание, — лизнул копчик и укусил упругую ягодицу, — на-ах-аграды. — Ты ещё жалуешься? — посмеялся Билли. Он поцеловал еще раз и чуть раздвинул его пальцами; Стив ощутил густую каплю слюны, стекающую по заднему проходу, и задрожал, давя стон в закушенной губе. — А-абсолютно нет, — не менее смоченные пальцы мягко растёрли вязкую субстанцию по сморщенной коже и лишь слегка, плавно вошли внутрь. — Блять! — В порядке? — тут же замер Билли. — Да, да. Блять, м-можешь… просто… — Сейчас. Билли перелез через кровать к тумбе и выдвинул ящик. Тюбик и полоска фольги, несколько подготовительных действий, сопровожденных успокаивающими нежными поцелуями в спину и ягодицы, треск фантика, — и Стив прогнулся сам, без каких-либо просьб, так, словно всю жизнь только этим, блять, и занимался. Потому что не мог иначе, тело больше не могло иначе. Потому что это было не просто хорошо. Это было… — Чертовски великолепно, — прошелестел Билли, держа его крепкой хваткой за бёдра, царапая кожу; возможно, в запале даже выдрал пару волосинок, но Стив едва ли ощущал лёгкое жжение за превосходным чувством наполненности. — Стив… Ох, дьявол… Ты в порядке, красавчик? Он вяло кивнул: с тем же успехом Билли мог сейчас поговорить с аквариумной рыбкой, в крошечной башке которой господствовали одни только весёлые пустые пузырьки. Билли проницательно ухмыльнулся и сделал первый аккуратный толчок, не рискуя войти глубже, но они всё равно длинно застонали, пока в них от одного к другому перетекал чистый ток. Боже, это стоило всего: недосыпа, неудач на работе, проклятых визгов соседки. Всё, что угодно, пока их спальню не беспокоило ничего лишнее, только самое необходимое, — горячие вздохи, низкий рокот, соприкосновения липкой кожи о кожу, нежный девичий всхлип… Стоять. Стив открыл глаза и несколько раз моргнул, смахивая с ресниц капли пота и пелену удовольствия. Он сдул упавшую на лоб закруглённую прядь и нахмурился, немного ёрзая под толчками. Билли никогда так не стонал… неужели ему настолько классно? — Би… — но продолжить он не успел. Ритмично въезжая коленями и локтями в смятую простыню, пока Билли брал его сзади, Стив понял, что рано его тупой похотливый мозг обрадовался. Они всё-таки были не одни. Как и все грёбаные недели до этого. — Родной, пожалуйста… — Что, Крисси? Просто попроси меня. Я сделаю для тебя всё, что угодно, ты же знаешь. — Пожалуйста… сильнее… — Ты это слышал? — выдохнул Стив и неуклюже толкнул ногой забывшегося во фрикциях Харгроува. — Билли, твою мать! — Что?.. Они остановились, прислушиваясь, оба нахмуренные и запыхавшиеся, и в этот момент Крисси Мансон, как бы подсказывая им, громко протянула «да», а спинка кровати соседей врезалась в общую стену с насмешливым приветственным «бах». Как сраный звон Биг Бена. Доброго вечера, дорогие парни; надеемся, вы скучали. Ровно сутки. Всего лишь какие-то жалкие сутки! — Да вы, нахуй, издеваетесь надо мной! — зарычал Билли и непроизвольно двинул бёдрами, проезжаясь Стиву прямо по простате. Он охнул и испуганно зажал зубами край подушки — в отличие от Крисси, которая свои стоны по обыкновению ничуть не давила, никого не стесняясь на своём самозабвенном оперном концерте: — Вот так, детка, о мой бог, да!.. Эдди! Блеск. Это было превышением всех допустимых пределов неловкости. Стив с Билли настолько растерялись от происходящего, что даже не осмелились продолжить или вообще хоть как-нибудь двинуться, — оставались неподвижными, в той же коленно-локтевой позиции, ошеломлённо слушая, как их соседи, которые якобы должны были свалить восвояси, как всегда громко трахались за стеной. И они не могли не слышать, что Билли и Стив занимаются тем же самым; такие звуки ни с какими другими не спутаешь, а Мансоны явно начали не раньше них, чтобы оказаться застигнутыми врасплох чужим романтическим вечером. Что означало… Они ждали. Они специально начали одновременно с ними, чтобы… чтобы… Чтобы, нахуй, что? Посмеяться, поиздеваться, почесать кинк? Они что, больные на голову? Как вообще подобная вещь существовала где-то не в сценке из порно или ситкома? Стив, конечно, слышал от Билли разные странные истории о его бесшабашных друзьях, но он не планировал сам стать героем такого сюжета! Он так надеялся, что Крисси окажется адекватной женщиной и обсудит с мужем проблему... И она обсудила. Так обсудила, что отголоски этой душевной беседы теперь летают над разворошенной постелью Билли и Стива, словно мультяшные канарейки. У Стива хватало в жизни анекдотических историй, но эта ситуация попала вне конкуренции: слушать, как кто-то посторонний буквально на расстоянии в три руки скрипит матрасом, будучи самому на кровати с членом своего парня в заднице. И почему настолько нелепые вещи обязаны происходить всегда именно с ним? Как им теперь… — Господи, принцесса, у тебя такая чертовски горячая киска. Такая узкая, боже, и такая мокрая, невероятно мокрая. Это всё для меня? Ты так хорошо влажнеешь только для меня, или, — Стив и Билли вздрогнули, когда Эдди, судя по звукам, толкнулся в жену сильнее; Стив залился жаром, безошибочно опознав мокрый шлепок, подтвердивший горячечный бред Эдди, — для кого-то ещё? — Я… я… — Крисси не могла ответить: её голос то и дело срывался на всхлипы и скулёж. Она звучала так отчаянно, жалко и совершенно не отдавая себе отчёт. Так, как звучал только человек, которого очень хорошо трахали. — Скажи нам, солнышко, — почти издевательски просипел Мансон; говорил он странным тягучим тоном, словно разыгрывал сцену в одной им с женой понятной истории, поддразнивал не то её, не то себя, не то всех. — Расскажи нам, чего ты хочешь. Как ты этого хочешь. Как сильно хочешь. — Я… О-о, хочу медленно, — сбивчиво дыша, хныкнула Крисси, — х-хочу сначала медленно, чтобы чувствовать каждый… каждую часть… а потом глубоко и… и поцелуи… — Тебе нравятся поцелуи, моя сладкая? — Стив сглотнул, услышав, как Крисси простонала в губы мужа, звонко соприкоснувшись языками. — Мы должны целоваться, да? Много, пока тебя наполняют вот так, неспешно, до упора, м? — Да… — Билли, нам лучше… — с трудом выдавил Стив, сам не до конца уверенный, что им «лучше». Звуки чужого секса перестали восприниматься как нечто надоедливое и что-то на периферии, что-то, что хочется игнорировать; даже если бы они хотели, они бы не смогли. Больше нет. Голос Эдди, бархатистая дорога в сладкий сон, как ядовитые пары проник сквозь щели этого никудышного гипсокартона и впитался в поры их тел, заставляя кровь вскипеть и окрасить лица в глубочайшие оттенки красного. Не помогали и стоны Крисси, такие шедшие из глубины и плавно взлетающие к высоким изнеженным "а-ах", эротичные, — такие, какие она издавала, когда была сверху. Стив это знал. Стив, мать его, был в этом уверен. Она, блять, была сейчас сверху, каталась на члене мужа, пока тот, вероятнее всего, держал её за бёдра, контролируя её и покоряясь ей одновременно, до кончиков пальцев ног сотрясаемый кристальным удовольствием. Стив мог видеть эту картину яснее ясного, словно она разворачивалась прямо перед ним: её маленькая стройная фигурка, медные локоны, слипшиеся на мокрых висках и лбу, аккуратное колечко её рта, кроличьи зубки, терзающие нижнюю губу всякий раз, когда член Эдди задевал гиперчувствительное место внутри неё, её тонкие запястья на татуированной груди, её, её… Её всё. Вся она. И Стив понимал — если бы не дурацкая голубая стена напротив него, если бы эта преграда, срань, из-за которой происходили все беды в доме, исчезла… он бы действительно увидел эту картину. Крисси бы смотрела прямо на него, а он на неё, пока их обоих бы доводили до исступления самые любимые люди в их жизни. Ему казалось, что из уголков его рта могли вытечь слюни. Пришлось сглотнуть ещё раз, едва не подавившись под очередной нежный стон перед собой. — Прошу, продолжай, милый... не… не останавливайся… — срывая дыхание, попросила Крисси. В ответ Билли несмело качнул бёдрами, вжимая пальцы в кожу Стива, и Харрингтон, не ожидавший этого, зычно застонал. Что делал Билли? Почему он это делал? И почему это ощущалось так безбожно хорошо, так, как всего несколько минут до начала розыгрыша Мансонов не было и близко? Стив не сомневался — он сходит с ума. Прямо сейчас. Как и Билли. И на вкус это сумасшествие походило на самый сильный в мире наркотик. — Да, мой хороший, ещё!.. Эдди — и Билли, — толкнулся в её податливое отзывчивое тело, наслаждаясь музыкой, что оно создавало; одна из лучших мелодий на земле. Стив знал — слухом, интуицией, каждой клеткой кожи — что Крисси только что гибко выгнулась и её маленькая грудь мягко подпрыгнула, красиво, как в чувственной, романтичной эротике. Не в порнухе, хотя ею, бесспорно, вся эта ситуация тоже отдавала, — в фильме о любви. Они занимались любовью, вспышкой пронеслось в мозгу Стива, пока в местах гораздо ниже росло пламя. Все четверо. Все вместе. — Хочу твои пальцы на мне, детка… — Что за… Ох, блять! — сквозь зубы выпалил он, когда Билли проскользнул между его ног рукой и обхватил его член, одновременно плавно толкаясь сзади. — Билли, Билли!.. — Тебе нравится, милая? — Да, — пропыхтел Билли, чуть прогнувшись под тяжестью шокирующих нервные окончания импульсов. Стив сделал тоже самое, сминая дрожащими кулаками подушку. — Громче, красотка. Хочу, чтобы тебя слышал весь чёртов штат. — Блять, да! — прогрохотал Билли и выпустил измождённый воющий стон — Стив ни разу не слышал от него такого стона. И он готов был поклясться своей жизнью, что в этот момент услышал за стеной весёлый мужской смешок. Билли двигался в нём, проводя рукой по члену небрежно, но крепко, и Стива качало под ним в том же темпе, в котором трахались Мансоны, заставляя изголовье супружеской кровати быстро стучать о стену. Эта стена стала им и проклятьем, и благословением сразу, потому как в моменте абсолютного помутнения, пока в паху нарастал первый острый оргазм, а внутри член Билли давил на его чувствительную точку, Стив от всей души, от всего своего поехавшего мозга возжелал увидеть по-настоящему то, что описывал Эдди. И потрогать. Ему очень, до зуда в ладонях, до мелкой дрожи по телу, хотелось её потрогать сейчас. — Боже, ты так прекрасно выглядишь сейчас, принцесса… Сожми эти красивые маленькие сиськи для меня, да, именно так, Господи Иисусе, ты настоящая мечта, Крисси, ты понимаешь? Хочу вечность лежать под тобой вот так, пока от меня не останется один скелет, блять. Быстрее, родная, можешь двигаться для нас немного быстрее? Билли ускорился, меняя угол; Стив захлебнулся стоном и отзывчиво дёрнулся в стальной хватке, чувствуя себя в лучшем значении беспомощным и растекающимся, словно медуза на горячем песке. Он обожал, когда Билли становился таким: опасным механизмом без тормозов, спешащим взять своё. Его по праву сильного. И не имело значения, если это что-то уже занято другим. В конце концов, другого подчинить тоже не так уж сложно. — О, это так хорошо! — прокричала Крисси — или сам Стив у себя в голове, он уже плохо осознавал реальность; вместо сознания шумела яркая белизна. — Эдди, это так хорошо!.. Хочу твои руки… здесь… Да, о, да, да, милый, сильнее! Господи, он слышал как она хлюпала. Какой она была влажной, как скользило её тело по телу её любовника. Он легко представлял её красную шею, потную кожу, эти красивые бесстыжие глаза, затуманенным от удовольствия взглядом скользящие по фигуре Эдди под ней. Стив зажмурился, понимая, что как никогда стремительно подступил к самому краю. Билли позади него задвигался резче, капли пота с его кудрей падали Стиву на поясницу и скатывались между ягодиц. Он сжал одну пальцами, впиваясь ногтями в упругую кожу, — так, как и хотел. Сильно. Как хотела она. И те, кто обожал их настолько, что невозможно было умалчивать это друг от друга. — Билли… Чёрт, чёрт, Билли, я… — Я знаю, детка, я… пиздец, это, блять, Стив, я… — Я хочу, чтобы мы кончили вместе, солнышко, — колдовским напевом оплёл их голос Эдди, продел в конечности невидимые нити, точно кукловод в марионеток. — Давай. Нам это нужно, Крисси, нам охренеть как нужно проследовать за тобой, вместе с тобой… Давай, сладкая, чёрт, кто бы знал, как ты умопомрачительно красива, когда кончаешь. Вся планета должна видеть это идеальное зрелище, боже мой… Давай… Устрой нам шоу. Так, как ты этого хотела. Крисси взвизгнула, подчиняясь; вместе с ней взвыл в подушку Стив, кончая на пальцы Билли, а тот, сдавленно выплёвывая брань, вытащил член и несколькими взмахами кулака прямо по скользкому презервативу присоединился к их оргазму — возможно, одному из лучших оргазмов в их жизни. Где-то на отголосках ослепительного лимба Стив услышал, как застонал Эдди, скрипнули в последний раз пружины обеих кроватей и квартиры обвила звенящая, самая длинная в истории тишина. …Стив и Билли лежали бок о бок, тупо таращась в потолок и не сдвигаясь ни на дюйм. Часы на тумбе показывали половину второго — опять не выспятся, при том что Мансоны вот уже как час довольно сопели за стеной. Стив повернул голову на Харгроува. Билли ответил ему тем же несвойственным ему растерянным взглядом. Может, они ошибались во многих интерпретациях окружающего их последние недели. Может быть и нет. Но Стив был как никогда уверен в одном (и, вау, ладно, это довольно... интересный первый опыт). Час назад у него произошёл максимально спонтанный, по всем параметрам странный, но без преувеличений охуительный секс вчетвером.