Выбери игрушку

      Скребущее по душе цепкими когтями чувство тоски, когда возвращаешься с работы домой, где тебя никто не ждет — это чувство было знакомо молодому парню не понаслышке. Около полугода назад Ли Хисын переехал в эту «уставшую» однушку, покинув родной городок и оставив там всю семью. Он не любил этот город всем сердцем, каждый день своих двадцати с лишним лет парень чувствовал себя некомфортно, выходя из дома. Город был небольшим, чуть обходил по развитию и численности населения деревню — и, как повелось в подобных городах, все его жители так или иначе были знакомы. Большая часть, конечно, «заочно», по слухам и сплетням, по рассказам, переходящим от одних лиц другим и так по всему городу. Так, когда Ли Хисын выходил на улицу, все знали, что это шел Ли Хисын, и обязательно рылись в архивах своей памяти, чтобы вспомнить, что же такого интересного успели про него рассказать. Он терпеть не мог эти оценивающие взгляды, охватывающие его с ног до головы. Но еще больше Ли Хисын не любил встречать знакомые лица. Каждый раз при подобных столкновениях дыхание сбивалось, и парню хотелось поскорее пройти, пробежать, уйти по обходным путям или, на крайний случай, полностью спрятаться в свои худи или лонгсливы, чтобы видно было лишь макушку да кончики пальцев. Однако Хисына воспитывали очень вежливым и ответственным мальчиком, поэтому совесть никак не позволяла пройти мимо человека, не поздоровавшись или, хотя бы, кивнув ему — и именно это стало отдельным видом пыток для парня. Особенно когда эти люди унижали его, не здороваясь в ответ. И где их манеры? Ли Хисына ничего в этом городе не держало: у него не было здесь друзей, он не нашел в нем любовь всей своей жизни и не пришел к своему призванию. Большая часть тех лет, что он там провел, казалась одной, бесконечно растянувшейся хмурой осенью, тем её периодом, когда ты выходишь на улицу и все, что ты видишь — это сплошное уныние. Безликие многоэтажки, тяжелые, провисающие под весом воды тучи, многочисленные лужи и жители города, из которых будто бы каждую секунду высасывали энергию. Ли Хисын не имел особой привязанности к этому городу, поэтому, как только появилась возможность, он уехал в более крупный город. Здесь он познал, что такое взрослая жизнь. Причем, как обычно это бывает, молодой парень осознал это не сразу. Одним поздним вечером Ли Хисын возвращался после пар в университете и рабочего дня с пакетом продуктов в руках и сумкой на плече. В голове крутились мысли о том, что он сегодня приготовит, стоит ли уже садиться за написание курсовой работы, хватит ли ему времени на выходных, чтобы убраться во всей квартире. В один момент, будучи уже во дворе своего дома, похожем на все остальные дворы, он остановился и поднял голову к небу, выпустив облако пара изо рта. Ли внезапно осознал то, что теперь только он может принимать решения, влияющие на его жизнь, все дальнейшие события зависят только от него, он сам распоряжается своим временем и ресурсами. Парень уже не мог зависеть от кого-то другого или ожидать, пока все дела разрешатся сами собой. И вот, он уже взрослый, по-настоящему взрослый. С того самого дня жизнь для Хисына показалась еще большей рутиной, а в голове разрасталось все больше вопросов для самокопания. Кажется, то, что происходило с ним, люди называют «кризисом четверти жизни», и это является абсолютной нормой, но знание этих фактов никак не помогало спокойно пройти через подобное. Ли Хисын не мог понять смысла своего существования, его роли в этом огромном мире, но постоянно думал о том, насколько он ничтожен по сравнению с более успешными, счастливыми людьми. Парень жалел об отсутствии в его жизни развития и самореализации, но при этом совершенно не понимал, с каким направлением деятельности он хотел бы связать свою жизнь, в каком направлении он смог бы преуспеть, где он мог пригодиться и что будет приносить ему удовольствие. Хисын чувствовал абсолютный застой, будто бы вся его жизнь остановилась на этапе «учеба-работа-дом». Он также боялся — боялся, что на всю жизнь останется обычным штатным сотрудником, серой массой, одним из всех. Задавался вопросом о том, пройдет ли вся его жизнь подобным образом, сможет ли он хоть чего-то добиться и оставить после себя след. Эти и многие другие размышления заставали его где-угодно — дома, на работе или учебе, в общественном транспорте. Но он привык, правда, привык. Даже сейчас, вернувшись в квартиру, где его никто не ждал, Хисын предался очередному самоанализу. Так проходил вечер за вечером, день за днем — жизнь пролетала, и он ни черта не мог с этим сделать, сколько бы ни размышлял о лучшем будущем.       Ко всему прочему, Ли Хисын оказался одиночкой. В школьное время и на первых курсах университета он сближался с разными людьми, заводил новые знакомства, перерастающие во что-то, похожее на то, что люди называют «дружбой». Однако всегда эта «дружба» заканчивалась. Причем обязательно таким образом, будто бы сам Хисын делал что-то не так и был виноват во всех бедах людей, с которыми общался — только так можно было объяснить то, как они прекращали всякое с ним общение и как они не поднимали даже взгляда на него при случайных встречах. Все школьные друзья оказывались не такими чудесными, какими выглядели их образы в его голове, и их пути расходились. Иногда таким образом, что маленький Хисын по вечерам плакал из-за их слов и поступков в своей небольшой комнате. К третьему курсу парень решил, что никто из тех, кого он встречал на своем жизненном пути, не готов был его принять. Все они пытались подстраивать мягкого мальчика под себя и у них даже получалось — Хисын был одним из тех людей, на кого круг общения оказывает большое влияние и буквально меняет их личность за короткий промежуток времени. Однако, когда Ли вел себя так, как повел бы себя настоящий Ли, людям он сразу становился противным. Парень до сих пор не понимал, в чем же всегда было дело — в том ли, что это он был человеком с плохим характером, или в том, что другим он просто… не подходил? Так и не отыскав ответа на свой вопрос, Хисын просто пришел к выводу, что не способен на крепкие дружественные узы в своей жизни. К четвертому курсу, который он должен был закончить в этом году, у парня осталось лишь несколько приятелей-коллег и сокурсников, с которыми можно было поболтать при встрече, сходить в кафе, но не вести крепкую дружбу — у каждого из них уже были более близкие друзья, и сам Ли в их планы не вписывался. Про любовь в своей жизни Хисын вообще не заикался — здесь он был еще большим неудачником. Конечно, на своем пути он влюблялся и даже вступал в отношения, но… Все заканчивается, закончилось и это. В один вечер, когда на улице шел снегопад, а парень сидел с кружкой кофе на кухне, вечно погруженной в тишину, он вдруг пришел к осознанию, что он мог никогда и не любить по-настоящему. Каждая влюбленность парня заканчивалась тем, что Хисын, вдоволь наплакавшись по своей шкуре, понимал, что все его чувства (особенно не взаимные) были вызваны лишь скукой. Парень видел, как все вокруг хотят отношений, как они грустят из-за слов и действий своих предметов воздыхания, как люди жить без этого не могут, и, чувствуя себя каким-то неправильным, находил в себе симпатию хоть к кому-то и разжигал её до фанатизма. Самое забавное — сам он в процессе сего действия понять того, что делает с собой, не мог и действительно верил, что перед ним самый лучший человек в его жизни и что он готов ради него на многое. Стоило ему достаточно прочувствовать эмоции боли отвергнутого (или счастья взаимности), и человек в его глазах оказывался такой же пустышкой, как все его предыдущие прототипы. Именно в тот снежный вечер Ли Хисын понял, что ему вполне комфортно и без любви, что не нужно следовать за общими тенденциями и подстраиваться под других, пытаться быть похожим на нормальных людей, что он не чувствует себя плохо в собственном обществе, да и в общем-то, что его не влечет к романтике и сексу. Это не говорит о том, что Ли Хисын больше никогда не был возбужден и стал асексуалом — в этих процессах у молодого парня все было стабильно, просто в партнере он особо не нуждался, вполне удовлетворяя свои потребности самостоятельно с помощью различных фото- и видеоматериалов.       Так, Хисын нырнул в океан под названием «одиночество» и, честно говоря, уже и сам не особо хотел из него выбираться. Он уже красочно (насколько это было возможно, учитывая серость окружающего его мира) представлял, как лет в тридцать он, заработав на квартиру получше, живет один с собакой, абсолютно не чувствуя дискомфорта от отсутствия в его жизни и доме человеческого тепла. Таким был Ли Хисын.

***

      Он снова вышел с работы затемно. Хисын вздохнул — он никак не мог избавиться от привычки задерживаться на работе, желая успеть переделать все дела и не оставлять их на следующий день. «Что ж, мне хотя бы за переработки заплатят», — все время утешал он себя и продолжал сидеть на рабочем месте до последнего, даже не смотря на расположение стрелок наручных часов. Приехав в этот город, Хисын устроился администратором в детскую медицинскую клинику — ему нравилось проводить время рядом с еще невинными и солнечными маленькими человечками. И, хоть в его должностные обязанности кроме стандартных операций за стойкой регистрации входила работа с огромным количеством документов и карточек, его все устраивало. Вот и сегодня, закончив за стойкой, он принялся разбирать подписанные родителями согласия на обработку персональных данных и раскладывать их по соответствующим карточкам. Так, он не заметил, как пролетело время, и задержался на добрых два часа. Другие администраторы, конечно, успевали сделать бумажную работу в течение рабочего дня, но Хисын никак не хотел отрывать свое внимание от маленьких посетителей. И так проходил почти каждый его день. Подумав о том, что нужно еще успеть зайти в магазин за продуктами на завтрак, он сел в прибывший автобус и воткнул наушники, спасающие от естественного шума, окружающего его на улице. На следующий день Хисына ожидал выходной, и он (как в принципе и всегда) уже знал, как проведет его — в обнимку с любимыми снеками и ноутбуком в кровати. Однако, когда он бродил по молочному отделу в магазине, в кармане завибрировал телефон, оповещая о звонке. Хисын готов был застонать от разочарования на весь магазин, когда увидел на экране «Менеджер». Кажется, просмотр дорам откладывался. — Алло? Здравствуйте. Да. Да, — парень тяжело вздохнул и закатил глаза. — Да, конечно. И снова его попросили выйти на дополнительную смену, так как у другого администратора заболел ребенок и им нужно было вызвать на дом врача. Хисын старался даже не думать о том, что у его сверстников уже есть семья и дети, предпочитая считать, что он все еще слишком молод для подобной ответственности. Захватив необходимый для этого вечера напиток, парень направился на кассу. Дома Хисын разогрел еду, которую сам же заботливо приготовил на несколько дней, и открыл бутылку, сразу сделав пару глотков, проходящих по его телу с привычным теплом. Иногда парню хотелось напиться в край, выпить так много, что у него откажет разум, что он перестанет думать и единственной его заботой будет мысль о том, чтобы успеть добежать до унитаза и не заблевать весь пол. Но работа и учеба не позволяли ему выпивать вечерами больше, чем одну несчастную бутылку, которая не вызывала в нем даже небольшого помутнения и легкости. Ковыряясь вилкой в тарелке, Хисын снова потянулся за бутылкой — есть не хотелось, однако его желудок требовал, чтобы в него хоть что-то закинули. Парень кое-как доел и, закинув голову, выпил последние глотки из бутылки. Впереди его уже не ждал выходной, поэтому, не раздумывая, Хисын, в попытках хоть немного высыпаться перед работой, отправился в кровать. Поживет для себя как-нибудь потом.       Утром Ли Хисын уже бодрячком улыбался маленьким посетителям клиники, протягивая каждому из них небольшой яркий мячик-попрыгун. Их улыбки в ответ на подарок пронзали самое его сердце своей беззаботностью и счастьем. К детям и животным парень всегда относился с особой нежностью, мечтая когда-то завести свою собаку (до собственных детей ему явно было далеко) и отдать ей всю ту любовь, что может храниться в его душе. Может это был бы дружелюбный и «обнимательный» лабрадор? Или активный маленький джек-рассел-терьер? Ли этого еще не решил, но завести собаку он хотел точно. К стойке подошел ребенок лет шести-восьми, но в силу его небольшого роста администраторы этого сначала не заметили, обсуждая собственные рабочие вопросы, пока тот не подал писклявый, но уверенный голосок. — Здравствуйте! — Ох, — Хисын вздрогнул от неожиданно громкого приветствия. — Привет, парень, — на его лице растянулась улыбка, — чем я могу тебе помочь? — Вообще-то мне папа говорил, что воспитанные люди всегда обращаются к незнакомцам на «Вы». Вы что, не совсем воспитанный? — в его словах не было ни капли злости, скорее детское любопытство. Хисын опешил и пару секунд хлопал ресницами, после чего взял себя в руки и снова улыбнулся. — Да, Ваш папа прав. Просто я подумал, что Вы один из знакомых мне ребят. Простите за мою грубую ошибку, — администратор вежливо поклонился, насколько мог это сделать за стойкой. — Так по какому вопросу Вы обратились к нам? Малыш захихикал, одобряя намеренно возвышенную манеру общения Хисына. — У меня на сегодня запись ко врачу. Папа отправил меня в гардероб и туалет, пока он припар… при… при-пар-ко-вывает машину, — выговорил по слогам трудное слово ребенок и уставил свой невинный взгляд на администратора. — Так… — Хисын аккуратно показал жестом руки, что его собеседник может продолжать свой рассказ. — Я... боюсь идти один в туалет, — малыш склонил голову и рассматривал напольную плитку под ногами. Хисын хотел было спросить причину, но, заметив, как ребенок и без того смущен, кивнул головой второму администратору и вышел из-за стойки, огибая её и подходя к мальчику. Присев на корточки, он спросил: — Хотите, чтобы я сходил туда с Вами и постоял у кабинки? Малыш резко поднял голову и активно закивал головой, сжимая небольшие кулачки у груди. — А Вы правда можете? Вас не накажут? — парнишка взглянул на другого администратора, который, уже привыкнув к излишнему вниманию к детям от Хисына, лишь томно вздохнул. — Не волнуйтесь, я скажу, что охранял особо важную для нашей клиники личность. Как настоящий секьюрити у знаменитости, — Хисын демонстративно осмотрелся по сторонам и приставил указательный палец ко рту, показывая ребенку, что им нужно вести себя тихо и никому не рассказывать этот секрет. — Так что, идем? Думаю, когда мы вернемся, Ваш отец уже успеет подняться сюда. Малыш широко улыбнулся и, взяв администратора за палец, потянул его за собой. Хисын встал и, немного наклонившись, чтобы малыш мог без помех держать его, поспешил за ним. В туалетной комнате Ли действительно стоял, как дозорный, у кабинки в ожидании, пока парнишка сделает все дела. — Чего именно Вы боитесь в туалете? — Хисын улыбнулся мальчику, когда тот активно растирал в маленьких ручках каплю жидкого мыла. — Мне ребята в дошкольной группе рассказали, что в кабинке можно застрять, и никто тебя оттуда не вытащит, пока ночной охранник не пойдет в свой обход. Вот. А я не хочу застревать в кабинке, там очень-очень мало места, — малыш, как бы подтверждая свои слова, изобразил пальчиками небольшой квадрат. — Ох, я тоже очень не люблю, когда мало пространства. Но еще больше я не люблю терпеть, когда хочу в туалет. Вы умеете кричать? — Я то? Еще бы, — вытирая руки о бумажное полотенце, ребенок вздернул подбородок. — Папа всегда говорит, что если у полицейских сломается сирена, я смогу работать у них на… на подставке. Вот. — На полставки? — подсказал Хисын. — Точно! — Хм, — администратор сделал вид, что задумался, потирая длинными пальцами подбородок, — но если Вы настолько громкий, то Вы стопроцентно сможете докричаться до кого-угодно, если застрянете, верно? Мальчик похлопал глазами, медленно открывая рот от изумления, после чего радостно запрыгал на месте, подгибая под себя ноги во время прыжков. — Точно, точно! И тогда меня спасут, да? — Обязательно. И не нужно будет никого ждать, чтобы пойти в туалет. Малыш снова схватил Хисына за пальцы и начал раскачивать его расслабленную руку. — Вы тако-ой умный. Давайте станем друзьями? И Вы будете делиться со мной своей… своей мудростью! — Я только «за». Меня зовут Ли Хисын. — А я, — малыш хихикнул от радости, — Пак Минсо. — Приятно познакомиться, Минсо. Пойдем? Думаю, твой папа уже успел тебя потерять. Так, оставив свою руку в слабой хватке мальчика, Хисын повел его обратно к стойке. При их появлении молодой человек в красиво подчеркивающей плечи укороченной кожаной куртке и водолазке, через которую при желании можно было разглядеть мышцы груди и кора, вскочил с дивана, взволнованно оглядывая мальчика. — О Боже, Мин, зачем ты отвлёк дядю от работы? — молодой человек присел к парнишке так же, как это недавно делал сам Хисын, и прищурился. — А если его потом отругают? — А вот и не отругают, я уже об этом спросил. И никакой это не дядя! — малыш приподнял ладонь администратора, за которую все еще держался. — Это мой новый друг! Хисын замялся от неловкости, приглаживая свободной рукой волосы на затылке. — Ничего страшного, мы отошли всего на пару минут, я не сильно отвлекся от работы. Отец ребенка поднялся, и Хисын, не успев сдержать свои естественные позывы, пробежался глазами по его прессу, на пару секунд проступившему через ткань кофты. — Я рад, что он не доставил Вам неудобств. Нам уже пора на прием, не могли бы Вы зарегистрировать нас? — парень одарил администратора ухмылкой, пока тот успокаивал свою взбунтовавшуюся часть молодого мужского мозга, напоминающую ему об определенных потребностях в его возрасте. Хисын встряхнул головой и, не бросая больше взглядов в сторону парня, вернулся на свое рабочее место. Выполнив все необходимые операции и отметив для себя по профайлу в программе, что малыш был в их клинике в первый раз, он отправил данные врачу и увидел рядом с записью статус «Ожидает». — Ваш педиатр уже ждет вас. Проходите, пожалуйста, к кабинету №10, направо и прямо по коридору, — Хисын поднял руку, указывая посетителям сторону, в которую им нужно направиться. — И Минсо! В честь нашей дружбы. Администратор через стойку протягивал ребенку небольшой брелок с персонажем-дракончиком из всем известной франшизы Pokemon. Глаза малыша загорелись и он с придыханием взял в обе руки брелок. Он разглядывал его еще несколько секунд, пока отец не коснулся его плеча. — Ми-ин, что нужно сказать? — Спасибо! — широкая улыбка от уха до уха заставила Хисына смутиться, и тот махнул рукой, чувствуя, как его щеки краснеют. Клиенты ушли, но администратор еще несколько минут слышал, как мальчишка эмоционально рассказывал отцу, благодаря кому он больше не боится ходить в туалет один.       Сидя на своей кровати, Ли Хисын тяжело дышал, положив лицо в обе ладони и уперевшись локтями в колени. Перед его глазами отчетливо стояло подтянутое тело в укороченной кожанке, отчего парень впервые за долгое время чувствовал естественное возбуждение. От настоящего человека. Повседневные джинсы причиняли боль, ткань неприятно натирала. Казалось, что еще пара минут этого образа в голове, и все попытки Ли сдержаться и успокоиться полетят к черту. Желание наплевать на все и коснуться себя заставляло впиваться ногтями в лицо. Вернувшись домой, парень не успел даже переодеться, как все то желание, которое он зарывал в себе в течение дня, отвлекаясь на рабочие вопросы, накрыло его с головой. Хисын был одиноким, он привык быть одиноким. Но потребность его молодого организма и мозга, объединивших свои усилия и вступивших в дуэт, не отступала, буквально принуждая его возвращаться к мыслям об этом молодом отце снова и снова. В какой-то момент своих эмоциональных страданий Хисын упустил ситуацию из рук, и в голове возникли образы того, как он проводит своими длинными пальцами по этому телу, срывает с него ненужные куртку и кофту, желая рассмотреть все детали и почувствовать жар кожи. Ли зажмурился, но последующая картина того, как крепкие руки нажимают на его плечи, опуская перед их хозяином на колени, стала точкой невозврата. Рука на автомате расстегнула настолько ненавистные в этот момент штаны и спустилась под нижнее белье. По всему телу парня пробежала мелкая дрожь, оповещающая о крайнем возбуждении. Собственная рука медленно прошлась несколько раз по всей длине, надавливая чуть сильнее у самого основания. Хисын отчаянно дергал бедрами каждый раз, когда это делал. Перед закрытыми глазами возникали образы того, как молодой администратор ублажает своего клиента, доводя того до приятных, манерных стонов. Ли провел большим пальцем по головке, отчаянно прикусывая губу, стараясь не взорваться сразу же, только от одного вида этого парня в своей голове. Хисын активнее провел еле сжатой рукой по члену, издавая тихие стоны и признавая, как же ему хорошо в этот самый момент. Рассудок полностью отказал, предоставляя возбуждению возможность полностью заполнить голову Хисына грязными мыслями. Ли думал об этом чертовом клиенте, чувствуя как изнывает его член, как он хочет почувствовать этого парня, полностью заполнить его собой. Или может, наоборот, предоставить обладателю ухмылки заполнить себя своим? Размышляя о том, каков может быть этот парень в сексе, какую роль он всегда занимает, как ведет себя, Хисын довел свое возбуждение до самого предела, представляя самые горячие моменты слияния двух молодых тел. Хисын откинул голову назад, больно ударяясь затылком о стену — не важно, ничего сейчас не важно. Из груди вырвались хриплые вздохи и стоны, когда Ли подумал о том, как он мог бы стонать под этим крепким телом, выглядящем в его голове настолько богемно. Наклонившийся над ним парень в одних лишь темных штанах, подчеркивающих бедра мечты, и властно, с нажимом проводящий по его слабому худощавому телу пальцами — одна лишь эта мысль сбивала дыхание Хисына настолько, что тому приходилось жадно хватать несчастные частицы воздуха. Он кончил быстро, слишком быстро, подаваясь бедрами вперед и сильнее сжимая член у основания. Ли зажмурился и, наконец, вдохнул полной грудью, когда первоначальная волна удовольствия сошла. Возможно, он должен был остановиться, возможно, ему стоило подумать о том, насколько это мерзко — представлять себя под отцом маленького ребенка, с которым он так мило разговаривал. Но об этом всем Хисын подумает потом. Сейчас ему было хорошо.