Like real people do

Когда Перси учился в последнем классе средней школы, его школьный наставник отвел его в сторонку и сказал, что, несмотря на то, что его оценки улучшились и у него были отличные внеклассные занятия, ему все равно требовалось как минимум сорок часов волонтерской работы, чтобы окончить школу. После продолжительной паники, Перси обратился почти во все места в городе, где обычно старшеклассники могли стать волонтерами: в приюты для животных, библиотеки, бесплатные столовые и даже в дома престарелых! Но на данный момент никто не занимался поиском добровольцев. По настоянию Аннабет, последнее место, куда Перси подал заявление, было единственным, куда его приняли. Музей. Отстой! Это даже не такой крутой музей, как в фильме «Ночь в музее». В этом музее не было скелета тираннозавра, застывшего у входа, или разъяренных обезьян-капуцинов. Это был просто небольшой музей, который формально был частью Нью-Йоркского университета, и все, что они делали, — это изучали древние цивилизации. Что, да, ладно, может, это и было немного круто, вот только он не видел ни одного саркофага или головного убора. Большинство предметов здесь представляли собой осколки керамики, половину фрески, несколько цепочек и кучу реконструированных туфель и рубашек. Но, посетовал Перси, это было единственное место, где его заявление было принято, и, по крайней мере, они проявили гибкость. Большую часть времени он проводил в выходные, если только Кейси, помощнику куратора, а также его руководителю, не требовался он на один-два часа в какой-нибудь случайный день. В его обязанности входило развлекать детей, раздавать буклеты и просто помогать исследователям или аспирантам, которые занимались сбором коллекции. Он немного посмеялся, когда впервые посетил секцию Древней Греции. По какой-то причине художникам никогда не удавалось запечатлеть равнодушие Зевса или даже беззаботность Гермеса. Тем не менее это была легкая работа. И даже после того, как Перси получил необходимые сорок часов, он остался. Где-то по пути он очень заинтересовался историями о Тиамат, легендой о Гильгамеше, Гором и его фараонами, майя, персами, династией Шан и даже римлянами. Эти истории были довольно прикольными, и Перси знал, что лучше от них не отмахиваться. В конце концов, если греческие боги были настоящими, кто сказал, что другие — нет? Когда Перси окончил среднюю школу, он стал работать стажером в музее. Пол с готовностью подсказал, что он мог бы указать это в своем резюме. И таким образом, его обязанности возросли. Он по-прежнему проводил экскурсии для детей по субботам, но, поскольку наступило лето, он стал более активным сотрудником. Кейси, обнаружив его склонность к древнегреческому языку, почти на полный рабочий день определил его в отдел Древней Греции, где каждый день ему приходилось притворяться, что на него не смотрит ваза с обнаженным отцом или фреска, изображающая его обнаженного дядю, преследующего хорошенькую нимфу. Однако это давало ему возможность узнавать любые новости. Старшие сотрудники, как правило, сплетничали в залах, а экспозиция Древней Греции располагалась рядом с экспозициями Суматры и этрусков, и люди, которые управляли этими коллекциями, всегда были в курсе событий, и иногда, если ему везло, у него была отличная история, которую он мог рассказать дома и развлечь маму и Пола с помощью. Сегодня был один из таких дней. Перси уже собирался уходить на обеденный перерыв, когда услышал, как Мигель и Харпер, два аспиранта, которые работали с программой, рассказывают о новом дополнении к выставке. — Привет, Перси! Харпер подозвала его: — Ты слышал? Парень, которого программа обычно отправляет на аукционы, сорвал джекпот! — Мигель шикнул на нее, оглядываясь через плечо, но его улыбка была слишком широкой, чтобы на самом деле выражать упрек. —Прости! — прошептала она. — Они послали его купить еще несколько монет в Афинах и серьги у спартанских женщин из высшего общества, но он нашел целую статую, — взволнованно прошептал Мигель. Харпер взвизгнула. — Целую статую? — удивленно спросил Перси. — Я знаю! Можешь представить? Нас? Со статуей? — выпалила она. — И даже не маленькой, я слышала от Эдны и Кейси, что эта штука в натуральную величину. Более шести футов.» — Честно говоря, я удивлен, что ни один из крупных музеев не забрал его, — промурлыкал Мигель. Харпер хлопнула его по руке и сердито посмотрела на него. — Если ты сглазишь, я убью тебя своими руками, — предупредила она. Он сделал вид, что закрывает рот. Удовлетворенно кивнув, она продолжила. — Но вот что самое безумное, — сказала она, наклоняясь к нему. — Это статуя бога, о котором мы не знали. — У Харпер чуть не закружилась голова. — Тогда откуда мы знаем, что это бог? — спросил Перси. Мигель снова ухмыльнулся. — Пьедестал украшен теми же элементами, что и все крупные статуи богов, когда-либо созданные. Головной убор, который он носит, никак не ассоциируется ни с дворянами, ни с купцами, ни с крестьянами. Кроме того, на его хитоне, у плеча, есть застежка с символом Олимпа. — В деталях подола есть что-то, что наводит на мысль о связи с островом Делос, а это значит, что он может быть связан с богиней Артемидой, — добавила Харпер. — Держу пари, что он ее сын или что-то в этом роде, — сказал Мигель. — О боже, — сказала Харпер, наморщив нос, — Нет, только не это. Артемида похожа на богиню, у которой никогда не было детей. — Тогда какова твоя теория, а? — подтолкнул Мигель. — Может, ее любовник? До или после Ориона? — предположила она. — Может быть, брат, — пробормотал Перси, погруженный в свои мысли. — Может быть. Все лучше, чем думать, что у Артемиды был тайный сын, — сказала она, пристально глядя на Мигеля. Мигель вскинул руки, защищаясь. — Что? Это может быть кто угодно! Пара направилась прочь, оставив Перси с тревожными мыслями, и ему больше не хотелось бургеров. ** Когда его смена закончилась, Перси вернулся домой, все еще погруженный в свои мысли. Он даже не мог спросить кого-нибудь прямо сейчас, слышали ли они когда-нибудь об этом таинственном боге, который был связан с Артемидой. Месяц назад Олимп закрылся, и Перси не видел «орла и решки богов». За это время он даже не смог позвонить Аннабет или Гроуверу, потому что даже Айрис была нездорова! Боги хранили радиомолчание, и в последний раз, когда это случилось, Перси было двенадцать, и Зевс подумал, что он украл его молнию. И даже тогда тишина не была такой уж невыносимой. Что-то встревожило Олимп, и что бы это ни было, это не могло быть к добру. Перси огляделся по сторонам, а затем оглянулся через плечо. Он не почувствовал никакой опасности, поэтому полез в рюкзак за мобильным телефоном для экстренной помощи и набрал номер Аннабет. Он пригибался и сворачивал с каждого пройденного круга, зная, что с каждой секундой монстр может напасть на него. Наконец, Аннабет взяла трубку. — Все в порядке? — спросила она, переходя к делу. Он беспокоил ее, понял он. — Я в порядке, — сказал он. — Извини. Просто, — он провел пальцами по волосам и бросил еще один взгляд через плечо, — ты знаешь что-нибудь о том, почему Олимп закрыт? Она вздохнула в трубку. «Нет, — призналась она, — в прошлый раз, когда я была там, я не заметила ничего необычного». «Черт возьми», — пробормотал он. «Почему? Ты что-то знаешь?» «Нет», — сказал Перси. «Может быть? Я пока не уверен». Аннабет не ответила, что побудило Перси продолжить. — Может, это и ерунда, но сегодня в музее нашли старинную статую. Ее еще нет, но они уверены, что это изображение греческого бога, о котором мы никогда раньше не слышали. «Что ты имеешь в виду? Как второстепенный бог?» «Нет», — покачал головой Перси, — «Никогда раньше не видел, прямо с завода, новая. И, заметь, статуя связана с Олимпом и Артемидой». Он знал, что эта часть ее заинтригует. Артемида, по сути, была затворницей, которая бывала на Олимпе всего два дня в году, предпочитая оставаться со своими Охотниками. «Значит, вы думаете, что эта статуя как-то связана с закрытием Олимпа?» «Понятия не имею, — ответил он, — но это странно, не так ли? Один историк уже подтвердил подлинность этой вещи, и он сказал, что она, по крайней мере, такая же древняя, как Пантеон». Аннабет тихо присвистнула на другом конце провода. «Точно. Институт хочет пройти проверку подлинности еще два раза, прежде чем привезти его сюда, но, Аннабет, я думаю, это может быть действительно важно.» — Но о каком боге мы никогда не слышали? Это так странно, — разочарованно произнесла она. Она всегда терпеть не могла, когда ей не удавалось разгадать головоломку или проблему. Он хмыкнул в знак согласия. Этот разговор продолжался слишком долго, и новых ответов не было. «Хорошо, — сказал он, — мне пора идти. Я дам тебе знать, если что-нибудь выясню». «Я тоже», — пообещала она. «Береги себя, Воображала». — И ты себя, Рыбьи Мозги. Звонок прервался, и он побежал по улице. Завернув за угол, он оглянулся и увидел монстра, обнюхивающего то место, где он только что был. Он ухмыльнулся, это было близко к истине. Перси хотел бы сказать, что в тот день, когда статуэтку доставили, был обычный вторник, без каких-либо проблем, но это было бы ложью. Когда он утром уезжал на стажировку, обычно затянутое облаками небо было почти черным как смоль. В воздухе витал запах грозы. Перси плотнее закутался в куртку и натянул капюшон, чтобы защитить лицо от сильного ветра. Когда он, наконец, добрался до музея, то остался сухим только благодаря своим способностям. Нью-Йорк промок до нитки, и вряд ли кто-то захотел бы бродить по улицам этим утром без крайней необходимости. — Перси! — Кейси, его руководитель, поприветствовала его. — Как тебе удалось спастись от дождя? — Пожалуйста, — усмехнулся Перси, — я почувствовал запах грозы за милю. — Ух, — простонала Кейси, — мне следовало бы просто звонить тебе каждое утро перед приходом, вместо того, чтобы заглядывать в прогноз погоды, твои инстинкты никогда не подводили. Перси рассмеялся и покачал головой. — Итак, — сказал он, — что у нас сегодня на повестке дня? Не думаю, что у нас будут гости в такую погоду. Кейси печально улыбнулась: — Да, скорее всего, нет. Но это не значит, что мы собираемся расслабляться, — сказала она. — Конечно, нет, — покорно ответил Перси. — Конечно, нет, — повторила Кейси. — На самом деле, мы ожидаем доставку сегодня, — сказала она. — Эдна думает, что на этот раз это может быть статуя. Мы проверяли ее подлинность еще два раза, и оба раза она оказалась настоящая, можешь в это поверить? Последний парень, который смотрел ее, даже написал мне по электронной почте, как он был поражен тем, что статуя сохранилась в таких хороших условиях. Похоже, что ни дождь, ни солнечный свет, ни ветер, ничто никогда не касалось ее. Это в принципе невозможно, — выпалила она. Затем она посмотрела на Перси: — Если эта штука не прибудет сюда до конца дня, я буду винить Метрополитен. Они добиваются этого с прошлой недели. Проберись в Музей искусств Метрополитена после полуночи. — Понятно, — кивнул Перси. — Хороший ребенок, — похвалила Кейси. — Именно поэтому мы тебя держим. — Ты держишь меня, потому что я доставляю радость. — Мы держим тебя, потому что ты единственный, кто подал заявку, — напомнила она ему. — И потому что я доставляю тебе радость. — Я этого не говорила. — Это не значит «нет», — усмехнулся Перси. Она со смехом отмахнулась от него. — Убирайся отсюда, найди Харпер и попроси ее устроить тебя сегодня в месопотамском отделе. Ты слишком хорошо себя чувствуешь в Древней Греции. Перси бросил на нее недовольный взгляд, но сделал, как она сказала. Как он и предсказывал, день тянулся медленно, так как погода оставалась сырой и унылой. Солнечный свет появлялся редко, но сегодня небо погрузилось в непроглядную тьму, и только редкие вспышки молний проливали немного света. Перси морщился каждый раз, когда слышал раскаты грома, задаваясь вопросом, что же, черт возьми, привело Зевса в ярость. Однако время от времени приходили гости, и Перси выполнял свою работу. Он общался с ними и, при необходимости, давал объяснение, раздавал брошюры и показывал, где находятся туалеты. Как обычно. К моменту закрытия остались только Перси, Кейси, Эдна и пара аспирантов. Перси почувствовал разочарование Кейси из-за отсутствия новой статуи. Очевидно, отправка задержалась из-за грозы и дождя, и, хотя Сайлас обещал, что доставит посылку к концу дня, оказалось, что даже он не справился с погодой. — Мне жаль, — сказал Перси Кейси. Они выходили вместе с остальной группой, немного отставая в хвосте. — С другой стороны, — попытался возразить Перси, — по крайней мере, мы знаем, что это был не Метрополитен. Кейси открыла рот, чтобы ответить, когда из задней части музея донесся громкий скрип. Перси и Кейси остановились и навострили уши, заставив остальных тоже остановиться. — Звук доносится с задней стороны, — сказала Эдна. — Вы думаете, что-то упало? — спросил один из студентов. — Извините за задержку! — прозвучал новый голос. «Погода была отвратительная, но Сайлас никогда бы не солгал, — сказал Сайлас. Он был одет в комбинезон цвета хаки, а на талии у него был ремень безопасности. Перси фыркнул и подавил смешок, когда потянулся, чтобы взять Кейси за руку: — Сайлас никогда бы не заставил красивую леди ждать. — Сайлас, — поздоровалась Кейси, отдергивая руку, — Как дела? Мы так давно тебя не видели. — Слишком давно, — согласился Сайлас. — Но хватит о Сайласе, — сказал он. Он подвел их к погрузочной площадке за музеем и поднял створки дверей грузовика, который припарковал. Внутри грузовика было множество тщательно упакованных предметов старины из самых разных древних обществ, но все взгляды ищут предмет сопротивления: статую. И вот он находился в самом кузове грузовика, надежно запертый, не знающий о нетерпеливой толпе, которая ждала его прибытия две недели. Сайлас свистнул и подозвал водителя. — Марко, помоги Сайласу разгрузиться. Затем Сайлас повернулся к ним. — Это великолепно, не так ли? — Я едва могу это разглядеть, — признался Перси. — Почему бы нам не показать вам, где вы будете располагаться? С энтузиазмом предложила Эдна. — Тогда вы можете вернуться и принести статую вместе с Марко, и мы все сможем увидеть ее такой, какой она должна была быть. Сайлас хлопнул в ладоши. — Отлично. Показывайте дорогу. Как только Эдна и Кейси показали Сайласу, где будет установлена статуя, он ушел, пообещав вскоре вернуться. — Будьте готовы к тому, что ваши умы будут потрясены, — усмехнулся он. И они были поражены. Когда Сайлас и Марко вернулись, таща за собой печально известную статую, у Перси перехватило дыхание. Несмотря на стажировку в музее, Перси никогда по-настоящему не увлекался искусством. Он никогда не мог смотреть на картину и оценить замысел художника так, как это могли Аннабет или его мать. Он либо считал, что это красиво, либо нет, и все тут. Но это? Это было искусство. Каким-то образом художнику удалось запечатлеть божественность в камне. Статуя изображала молодого человека лет двадцати с небольшим, как Перси мог предположить. Мрамор каким-то образом позволил его кудрям выглядеть мягкими, а подбородку и скулам — острыми. Его хитон выглядел так, словно он развевался, и, если Перси присмотрелся повнимательнее, он мог разглядеть вены, бегущие по его рукам. Но Перси был загипнотизирован его глазами. Каким-то образом художник запечатлел грубое предательство. Мрамор был холодным, мраморным, неорганическим, он не был живым в любом случае, и все же. И еще, и еще, и еще. Была боль, сияющей изнутри камня. В позе выражалось неповиновение, в глазах — предательство, а в руках — мольба — последняя отчаянная попытка вымолить пощаду. От чего, Перси не знал. Он даже не заметил, что в комнате были другие люди, которые в разной степени восхищались статуей. Он посмотрел вниз, на пьедестале, на котором восседал юный бог, были написаны древнегреческие слова. Перси наклонился вперед, слегка пригнувшись. Ибо тот, кто выпустит Аполлона из его крепости, столкнется с гневом Зевса. «Аполлон», — одними губами произнес Перси это имя. Он поднял взгляд. Этого прекрасного мужчину звали Аполлон. — «Что ты натворил, чувак?» — пробормотал Перси себе под нос. — Что это было, Перси? — спросила Кейси, отрывая его от размышлений. Он обернулся и заметил, что остальные смотрят на него. Он покраснел, не желая так сильно погружаться в свои мысли. — Извините, — огорченно улыбнулся он. Затем он указал на надпись. — Я просто пытался прочитать надпись, — признался он. — Я могу ошибаться, — он не ошибся, — но, по-моему, его зовут Аполлон. — Не успел Перси произнести это имя, как свет полностью погас, и по музею прокатился звук удара молнии. Перси услышал, как кто-то закричал, и почувствовал, как над ним рушатся части потолка. Он нырнул за статую, но она тоже начала трескаться. Лучи света вырывались из каждой щели, сначала медленно, но по мере того, как трещины начали расширяться, свет становился все ярче и заполнял всю комнату. Перси пришлось закрыть глаза и отвернуться. Никогда прежде Перси не чувствовал такого тепла и не был окружен таким великолепием. Когда свет, наконец, начал меркнуть, Перси случайно оглянулся на статую, но там, где когда-то стоял каменный человек, теперь стоял человек, рожденный из плоти. Мрамор, решил Перси, не отдал ему должного. Обычно «красивый» — это просто прилагательное, но для этого существа это было еще мягко сказано. Этот человек, Аполлон, напомнил себе Перси, обратил на него изумленный взгляд, и Перси изо всех сил старался не согнуться под тяжестью его голубых глаз. Возьми себя в руки, Джексон. — Кто ты? Где я? — спросил Аполлон. Снаружи все еще бушевала гроза. Молния за молнией ударяли в пространство прямо перед зданием, и Перси почувствовал, как поднялся ветер. «Гнев Зевса», — вспомнил Перси. Дерьмо. — Нам нужно идти, — сказал Перси вместо ответа. Он нервно оглянулся на окна, схватил бога за руку и потащил его к выходу. Аполлон отдернул руку с оскорбленным видом. — Ты знаешь, кто я, смертный? — Нет, но я уверен, что ты мне расскажешь. — Я Феб Аполлон. Уверен, ты слышал обо мне. — Извини, чувак, не могу сказать, что слышал. Перси огляделся в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Его взгляд упал на Кейси и Эдну, прижатых к стене, и на аспирантов и Сайласа, отброшенных через всю комнату. Его сердце болело за людей, о которых он заботился. Он не слышал, как Аполлон что-то бормотал у него за спиной. — Прошу прощения?! Перси резко обернулся. — У меня нет на это времени, — прорычал Перси. — Ты видишь это дерьмовое шоу снаружи? Ты слышишь этот гром? Расстроенный король богов закатил настоящую истерику, потому что Я случайно освободил тебя от статуи, в которой ты находился. Вдобавок ко всему, когда он напал на музей, в котором мы находимся, пострадали мои друзья, и я даже не знаю, все ли с ними в порядке, так что, если бы вы действительно могли смягчить поведение примадонны Мэрайи Кэри, это было бы здорово! — Конечно, с ними все будет в порядке, так что как насчет того, чтобы на минутку сосредоточиться на мне, хорошо? — Как ты можешь быть уверен? Спросил Перси, в его голосе слышались беспокойство и досада одновременно. Аполлон усмехнулся. — Привет, — он указал на себя. — Это то, что я делаю… — Он замолчал. Его глаза расширились. Он быстро дотронулся до себя, сначала до груди, затем до лица, затем заставил каждую руку осмотреть другую, пока, наконец, не обратил внимание на раненых смертных, разбросанных по полу, как тряпичные куклы. Низкий стон вырвался из его горла. — Я не чувствую их ран, — глухо прошептал Аполлон. — Почему я не могу определить, что у них болит? Почему я не могу их вылечить? — Спросил он, и в его голосе послышалась паника. Его голос сорвался, а дыхание стало более прерывистым. Перси воспользовался этой возможностью, чтобы снова схватить его за руку, и выбежал за дверь навстречу буре. Он бросил взгляд на бога, стоявшего рядом с ним, который был настолько погружен в свою усиливающуюся истерику, что даже не заметил, как его снова потащили прочь. — Нам нужно идти, — настаивал Перси. — Я уверен, что шторм последует за тобой, так что я бы предпочел убраться подальше от города. Он ломал голову, пытаясь придумать, в какое безопасное место им податься. Он не мог забрать бога домой, это подвергло бы опасности его маму и Пола, но у него также было не так много других вариантов. Он повернулся к Аполлону. — Мне нужно, чтобы ты перестал переживать из-за того, что с тобой происходит, и отложил это до лучших времен, чувак, извини. Аполлон кивнул, хотя к нему и не вернулась прежняя уверенность. — Хорошо. Ты можешь проделать эту штуку с богом, когда вот так переносишься в другое место? — спросил Перси, щелкнув пальцем. — Может быть… — Хорошо, давай попробуем. Перси указал на уличный фонарь через дорогу: — Ты можешь отвести нас туда? Аполлон выпятил челюсть и сжал плечо Перси, сосредоточенно глядя на него. Раздался хлопок, от которого у Перси зазвенело в ушах, и они оказались на другой стороне улицы, под фонарным столбом. Перси повернулся, чтобы улыбнуться Аполлону, и увидел, что на лице бога отразилось облегчение. — Хорошо, — выдохнул Перси, — хорошо, хорошо. Хорошо. Мне кажется, я знаю одно место. Это достаточно далеко от города и достаточно уединенно, чтобы там, вероятно, никого не было, и, что самое главное, это близко к владениям моего отца, так что дорогой дядя, вероятно, не будет ничего предпринимать. — сказал Перси, затем сделал паузу. — Может быть, и не предпримет. Надеюсь. Никогда не знаешь наверняка. — Есть несколько человек, которым мой отец не решился бы перечить. Кто твой отец? — Твой отец? Перси поперхнулся, — Зе… он твой отец? — Да, — медленно произнес Аполлон. — Должно быть, смертным действительно не хватает образования, я должен это исправить. Но продолжай, кто твой отец? — Посейдон. Аполлон кивнул. — Этого достаточно, отец расстраивает дядю только в том случае, если нет другого выхода. Конечно, рано или поздно он доберется до нас, но его нерешительность поможет нам выиграть немного времени. — Отлично. Круто. Мы вернемся к этому позже, — сказал Перси, — а пока отвези нас в Монтаук. Там есть домик, которым пользуемся только мы с мамой. — Монтаук? — Это маленькое местечко недалеко от Лонг-Айленда, — объяснил Перси. Аполлон покачал головой, все еще в растерянности. — Примерно в 2-3 часах езды от Нью-Йорка. — В глазах Аполлона по-прежнему было пустое выражение. — Чувак. — Аполлон беспомощно пожал плечами. Перси разинул рот. — Как долго ты был статуей? — недоверчиво спросил он. — Что ты имеешь в виду? — Когда я нашел тебя, — объяснил Перси, — ты был статуей. Шести футовой глыбой мрамора. Аполлон выглядел растерянным. — Последнее, что я помню, — начал он, — это то, что я был на Олимпе перед Советом. Меня вызвали вперед, но я не помню почему, — продолжил он. Перси мог сказать, что все больше и больше погружается в свои воспоминания. — Ходили слухи о мятеже, но я не имел к этому никакого отношения. Не в этот раз. Но отец не поверил бы этому. — Светловолосый бог разволновался еще больше. — Он собирался убить меня, — понял Аполлон. — Меня привели в Совет, чтобы я стал примером для подражания. Он превратил меня в статую? — спросил он, поворачиваясь к Перси. Перси кивнул, не в силах ничего сказать. Аполлон поник от горя. — Нет. — Мне жаль. — Нет, нет, нет! — Аполлон провел руками по своим кудрям, взъерошивая волосы. — Что это за Нью-Йорк? Это рядом с Афинами? Спарта? Может быть, поближе к Криту? Итака? Пожалуйста, скажите мне. — Это не Греция. — Перси сказал: —Олимп не был в Греции очень давно. — Как давно? — Почти две тысячи лет. Аполлон упал на колени и зарыдал. В этот момент Перси возненавидел Зевса за то, что тот так поступил с его собственным сыном. Конечно, парень был самоуверенным, но теперь он был сломлен. Осознание того, что мир продолжал существовать, в то время как он был заключен в камень, давило на него, и Перси видел, как трясутся его плечи. Слезы смешивались с каплями дождя на его лице. Им нужно было уходить, но Перси не был уверен, что делать дальше. — Аполлон, — прошептал он, — Аполлон, мы не можем здесь оставаться. —Хорошо, — ответил бог. — Хорошо. — Он прочистил горло и вытер лицо, затем собрался встать. — Итак, этот Монток, — начал он. Перси видел, что он стесняется своих слез. — Если ты представишь это в своей голове и дашь мне посмотреть, я смогу это найти. Перси кивнул в знак согласия. Это звучало как план. Он закрыл глаза и представил хижину, песчаные дюны и пляж. Он увидел волны, разбивающиеся о берег, маленьких птичек-дудочников, снующих вокруг, и множество ракушек, разбросанных повсюду. Несмотря на сложившуюся ситуацию, в которой он оказался, Перси не смог сдержать улыбку. — Понял, — прошептал Аполлон. И с громким хлопком они исчезли. Не успели они уйти, как в то место, где они только что стояли, ударила молния. Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что находится в домике, который они с матерью всегда снимали, а Аполлон стоит рядом с ним. Он все еще не выглядел довольным или уверенным в себе, но пытался держаться. — Давай немного поспим, — предложил Перси. — У меня такое чувство, что завтрашний день будет ничуть не легче.