На другой стороне

      Я понятия не имею, сколько провела в воде, лежа на сыром обломке корабля. Вечность? Полтора часа? Пятнадцать минут? У меня окончательно пропало ощущения времени. Всё как будто в один миг остановилось, замерло. Крики, что раздавались в первые минуты после того, как корабль ушел на дно, отныне сменились тишиной, чудовищной, мертвой тишиной.       Тонкий огонек надежды на то, что хоть кто-то вернется за нами, постепенно догорает. Я осознаю свою обреченность и принимаю.       Я умру здесь. Вместе с ним. Не отпуская его руки. Несмотря на обещание.       И пока тысячи душ обретают покой в ледяной ловушке, я нахожу их отражение в небе. Я насчитала уже более двадцати падающих звезд… Я еще могу считать. Могу шевелить губами, и хоть с каждым разом получается все хуже, продолжаю тихонько напевать, словно колыбельную засыпающим:

Come Josephine in my flying machine…

      Ощутив что-то неожиданно теплое на своих, покрытых инеем ресницах, слегка поворачиваю голову вправо настолько, насколько это возможно, учитывая мою скованность в движении. Это похоже на сияние. Оно мало напоминает свет фонарика или другого, привычного мне, источника света, не сопровождается никакими звуками, ничьими голосами, но я почему-то уверена: в нём наше спасение.       Мне страшно заговорить с Джеком, я боюсь обнаружить, что осталась одна… Я боюсь обнаружить, что он…       Между тем, свечение становится отчетливее, словно оно приближается, приближается бесшумно, однако всё больше внушает надежду. Лишь тогда, убедившись, что мне не показалось, я осмеливаюсь взглянуть на свою любовь. Его синее лицо остается неподвижным, ресницы плотно сомкнуты, окоченевшие пальцы все ещё крепко сжимают мою ладонь.       — Джек? — тихо срывается с моих губ. — Джек!       Остатки сил я направляю на тщетные попытки его пробудить. Какая-то часть меня сразу осознает, что от этого сна уже нет пробуждения, а другая — отказывается верить, продолжая бороться, трясти и судорожно повторять его имя.       — Джек… — Слезы обжигают мои замерзшие щеки.       Джек…       Закрыв глаза, я припадаю к его руке в последний раз. Стараюсь снова вспомнить его тепло, его светлую улыбку, глубокий, проникновенный взгляд и нежные, чувственные губы… Я оставлю его в своей памяти таким… Живым. Я оставлю его в своём сердце и оно будет продолжать биться за нас обоих.       Никогда не отпущу. Обещаю.       Свечение слегка меркнет. Я соскальзываю в воду с этого проклятого куска древесины и заново вспоминаю, как двигаться. Я должна двигаться. Двигаться вперед, навстречу чему-то… неизвестному, пробираясь через скопление замерзших тел. Я не знаю наверняка, спасательная ли это шлюпка или, может быть, что-то иное, реально ли оно вообще? Возможно, моё воображение играет со мной злую шутку.       Во всяком случае, я не останавливаюсь, плыву туда, где еще что-то поблескивает, готовая сдаться любую секунду, я буквально заставляю себя, каждый раз мысленно проговаривая: «Ты обещала Джеку!»       Свет то исчезает, то снова появлялся. Чем ближе я приближаюсь, тем эфемернее он, и вот, когда я уже почти исчерпываю запас энергии, внезапно приобретенной в начале пути, я понимаю: вода несет меня по кругу независимо от того, предпринимаю ли я что-либо или нет. Я оглядываюсь назад, мысленно оставляя своё прошлое, и отдаюсь течению. Моё тело понемногу расслабляется, наполняясь приятным теплом. Странно, но я совсем позабыла, что такое страх, осознав, что нахожусь в водовороте, стремительно затягивающем меня в открывшуюся в океане рану, чёрную поглощающую дыру. Пугающее, необъяснимое явление.       Что ждет меня там? Смерть? Боль? Неизвестность? Что-то похуже? Всё равно.       «Поздно думать, Роуз. Просто отпусти себя!» — твердит моё подсознание голосом Джека.       Последнее, что я слышу, звучит откуда-то издалека, будто бы уже из другой жизни. Мужской голос, кричащий: «Здесь кто-нибудь есть?». Стало быть, спасательная шлюпка. Впрочем, меня уже поздно спасать. Я оказываюсь в самом сердце водоворота.       И погружаюсь в глубокую тьму.