Витражи

      ⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      Белла вздрагивает, когда гул проезжающего мотоцикла не исчезает в далеке, а остановился прямо рядом с гаражом Джейкоба. Хозяин гаража, в отличие от гости, всё так же сидел почти под рамой мотоцикла, словно бы и не заметил, что к ним кто-то приехал. Был слишком погружён в разбор шестерёнок и времяпровождение с Беллой. Движок затих, а Свон смешно поднимается с низкой табуретки. Нервно поправляет одежду, ожидая, что к ним присоединится кто-то из друзей Джейкоба. Однако в гараж Блека врывается незнакомая фигура в мотоциклетном шлеме.       — Вы все решили одновременно разучиться брать трубки?! — воскликнул женский голос, — Хотя бы отца предупреждай, если решил заняться… затворничеством.       Белла непонимающе хлопает глазами, встречаясь со своим отражением в стекле шлема. Её тонкая фигура в майке и клетчатой рубашке выглядела жалкой даже в глазах самой Беллы. О чём думала вошедшая, Свон не догадывалась. Стекло как назло бликовало, не давая разглядеть хотя бы глаз в темноте защитной экипировки.       — Как видишь, я занят, — Джейкоб был самим терпением. Не встал и не поприветствовал нахалку. Лишь с удвоенной силой начал тянуться к особенно маленькой шестеренке в глубине мотора. Слишком открыто игнорировал.       — И трубку не брал специально, я поняла, — проскрипела гостья тоном, от которого Белле захотелось помыться. Её тонкие брови непроизвольно свелись, — Ладно. Прости. Грубо как-то я… Короче! Ты Калеба не видел?       — Нет, не видел, — всё так же спокойно ответил Джейкоб. Его спокойствие сталкивается с пышащей жаром и раздражением неизвестной.       — Вот если увидишь, передай этой паршивой заднице, чтобы хотя бы бабушке позвонил, что с ним всё нормально и он живой, если мне отвечать не хочет.       — Сомневаюсь, что пересечемся, но передам. Блин! — пальцы Джейкоба всё же сорвались. Не до царапины, но неприятное ощущение пульсировало под ногтем.       — Спасибо, Джейкоб.       Искренний ответ пропускают мимо себя как и всё ранее.       — Да не за что, — прокряхтел недовольно Блек, а затем умолк, когда прямо перед его лицом появился гаечный ключ, который как раз собирался начать искать, — Спасибо…       Вот теперь её заметили. Буквально обращают на неё внимание, поднимая глаза с мотора на блестящий мотоциклетный шлем. Парень принимает гаечный ключ с неким стеснением.       — Не за что, — отбивает гостья куда более веселым тоном и сразу направляется к выходу из гаража, — Не буду больше мешать, — напоследок всё же не выдержала, подмигивая этой парочке, — Но всё же забавный ты себе конструктор нашел.       Двери в гараж вновь со скрипом закрылись, оставляя квиллета с подругой наедине. С протяжным стоном этот несчастный гаечный ключ был откинут обратно к своим собратьям, сменяясь на тряпку. Телефон ему всё же пришлось достать. 12 пропущенных были красноречивее слов. Страдальческий стон вынуждает Беллу спросить.       — Кто это был?       

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

             Как оказалось, незваную гостью звали Джейн, и она прямо сейчас училась в одной школе с Беллой. Младше на год, хотя по ней не сказать. Друзья Беллы удивились, услышав от неё о мотоцикле и связи с резервацией. Внешностью она совсем не походила на квиллетку. Да, волосы черные, как ночь, но вот кожа белоснежная, хоть и не такая фарфоровая, как у вампиров, по скромному мнению самой Беллы.              — Точно! Вы помните ходили слухи, что она сестра Калеба?       — Кого?       — Ну блин, красавчик из баскетбольной команды. Он перевёлся год назад.       — Тогда тем более не помню. Я не всех знаю кто сейчас учится, а ты тут про…       — О нет! Ты должен его помнить. По нему же буквально вся школа ссалась кипятком. И учителя любили, и девчонки толпой ходили, едва ли не как за Каленами сейчас увивались вместе взятых. А потом бах! И испарился, словно его и не было никогда. О иногда… По вечерам… Некоторые видят его в тёмных закоулках Форкса~       — Что-то ты уже байки рассказываешь, а не школьные сплетни.       — Слушай, Белла, зачем она тебе?       — Да так…       «Да так» заключалось в том, что на Беллу образ этой Джейн произвёл неизгладимое впечатление. Высокая, выше самой Беллы точно, вся такая крутая, на мотоцикле рассекает по дорогам Форкса. Именно Джейн казалась Свон идеальным вариантом, в отличие от вечно нудящего Джейкоба.              — Ну да, я много катаюсь на мотоциклах, — пожимала плечами эта самая Джейн, пойманная на парковке у школы. На котором не было никакого мотоцикла. Девушка шла к автобусу, — Но это по большей части рабочий. Я подрабатываю в туристическом агентстве. Езда по лесу на байках, хайкинг, походы. Это по моей части. Так что много, где приходится ездить.       — А это опасно? — выпалила Белла, уже не замечая, как сбивает с толку свою новую знакомую.       — Ну… — тянет Джейн, подозрительно прищуриваясь. Девушка действительно хотела помочь, но всё никак не получалось вникнуть в проблему, — Если не справишься с управлением, то вполне легко полететь через переднее колесо. Можешь начать с велосипеда. Он безопаснее.       — Нет! — и чуть спокойнее продолжила, — Нет. Просто мы с Джейкобом, как ты могла видеть, ремонтируем байки. И я подумала, что ездить по прямой дороге не так… Весело. Да! Совсем не весело. Вот я и… Подумала, что мы можем друг другу помочь.       Джей совсем щурит свои глаза. К сожалению это не дало ей лучше разглядеть мотивы Беллы. Истинная причина такого поведения каждый раз ускользала сквозь пальцы.              — И чем же ты можешь мне помочь? — всё же решается не сразу дать заднюю.       Белла этому была несказанно счастлива. Почти до истерики.       — Я знаю с кем пропадает твой брат Калеб! Джейкоб его нашел. И я могу помочь тебе наладить отношения с ребятами… Если ты, конечно, сама хочешь. А в замен мы вместе покатаемся…       — Мне плевать.       Вот такого она никак не ожидала. Белла замирает на парковке у школы, словно бы на неё обрушился не отказ, а ведро ледяной воды. Или меда с перьями. Она так сильно распиналась перед ней ради положительно ответа, но теперь чувствует себя посмешищем.       — Что?       Если бы только Белла видела что-то дальше своей личной трагедии. Если бы огляделась вокруг себя, а не только на своего «Ромео», покинувший её так жестоко. Тогда бы может она увидела, как могут выглядеть люди в ещё более трагичной ситуации, чем она сама.       — Мне плевать! — уже громче повторяет, чтобы тупая Белла расслышала каждое слово, — Мне плевать с кем он якшается. Плевать чем он занимается. Плевать что обо мне думает вся его свора. Плевать. Я искала его лишь из-за того, что он оставил бабушку одну и нарушил ту хрупкую договорённость, которая между нами оставалась. И меня это взбесило. Он может сколько угодно меня избегать, но здоровье бабушки должно быть выше наших склок!       Глаза Джейн расширились, а пульс подскочил за двести, словно бы уже рассекала на байке по лесу. Проходящие мимо ученики косились на них. Белла всё время притягивала к себе взгляды. Выбором себе компании.       — Тогда мы точно должны прокатиться, — выпалила Свон в звоне повисший тишины. Не унималась, смотрела тупым оленьим взглядом, махая ресничками. Только вот перед ней не Джейкоб и даже не Эдвард.       Именно поэтому все уговоры обратились ничем. Джейн не попрощавшись уходит прочь, сутуля раздражённо спину и топча лужи. Капли легко сбегали с её высоких треккинговых ботинок. На рюкзаке болтался брелок воющего волка. А Белла всё стояла недалеко от своего красного грузовичка, мягко говоря шокированная таким исходом переговоров.       Наверное, не стоило потому что врать. Да, Джейкоб мелком ей рассказал, что действительно знает где Калеб, ошивается в банде Сэма. Очень редко стал появляться рядом с жилыми домами в резервации. Чаще замечали на пляжу или в лесах, словно бы реально некий редкий зверь. Но едва ли эта информация была интересна Джейн.       Верно, ведь Джейн не обременяла себя особым нежным обращением к окружающим. Она могла отказать Белле, огрызнуться на неё, и по хорошему бы ей ещё в довесок объяснить, что не стоит свой нос совать куда не следует. Это не Джейкоб, который даже слыша из уст самой Беллы, что она хотела не его попросить прокатиться на отремонтированных ИМ байках, а неизвестную Джейн, к которой у Джейкоба тоже отношение было крайне натянутое, не смутило квиллета. Верный щенок на то и верный щенок, что будет всегда вить под ногами, борясь за каждую кроху внимания.       Внутри Джейкоб даже был рад, что Джейн сама ушла с пути. Не хотелось ему её компании. Не хотелось делить редкую Беллу с кем-то. Поэтому, вполне счастливый, Джейкоб всё говорил о своём, пока они со Свон медленно колесили к обговоренному месту с мотоциклами в багажнике.       Вдоль океана, по серпантину…       — Подожди… — выдохнула Свон, рассматривая издалека людей на скале, — Кто это рядом с Сэмом?       Джейкоб волком смотрел в сторону веселящихся.       — Он самый. Калеб.       

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

             Их знали все в резервации. Парочка заметная. Бледнолицые.       Одна из старейшин деревни, старушка Джезефина, десять лет назад приютила у себя двух сирот. Они не связаны кровью, но общей трагедией плотно переплетены. Их родителей нашли растерзанными у горы Олимп во время общего похода. Дети чудом удалось выбраться из леса. Только ничего не смогли рассказать. Ни описать убийц, ни то, как они смогли выбраться. От кого они вообще убегали? Ничего. Расследование зашло в тупик и было принято решение остановиться на версии дикого зверя. В этих горах они были нередкостью.       Квиллеты не по крови, но по духу. Особенно Джейн. Она с трепетом относилась к культуре своих опекунов, к земле на которой росла. Трагедия не посеяла в ней страх перед лесами, зверями, а лишь сильнее распалила в ней любовь к свободе. Лучше быть способной посмотреть страху в глаза, чем всю жизнь бежать от него. Ей не так нравился Ла Пуш, как горные реки и тропы. Училась в школе резервации. Не пропускала ни одного костра. Ходила на охоту со старейшинами с 14. Мастерски стреляла из ружья. Сама себе на уме. Свободная, как птица.       Многие мальчишки в резервации считали её крутой. Джейкоб не был исключением, хоть и не без огрехов. С детства в нём зрела ни то зависть, ни то ревность к своему племени. Сын старейшины считал, что Джейн не стоит лезть туда, куда не следует. Не нужно так старательно стать квиллетом. Раздражает.             В этом Джейкобу больше нравился Калеб. Тоже бледнолицый, со светлыми глазами, но просто обворожительной улыбкой. Калеб не пытался казаться тем, кем не являлся. С младших классов учился в Форксе, причём очень даже хорошо. Занимался спортом, был капитаном команды. Отбоя от девчонок не было, и самое забавно, клеймо ловеласа к нему не прицепилось. Он был воспитан, в плохих копаниях не замечен, и вообще был послушным мальчиком. Всё это было похоже на Джейкоба. Джейкоб даже был горд звать его другом. Будь Калеб квиллетом, он бы стал для него старшим братом.       В общем, младший Блек сносно относился к сиротам, пока Джейн с Калебом не повздорили.       Ей тогда только исполнилось 16.             Скандал, который они учинили, слышала вся резервация. И главное никто не мог понять, что произошло. Вразумить не могли ни старшие, ни друзья. Джейн кричала так, словно бы Калеб пытался её убить. Тот поначалу просил всё прощения, но затем сам пошёл в наступление. Никогда не поднимавший на сестру руку брат вывихнул ей руку в пылу ссоры. За что сестра наставила на него ружьё. Прямо так, сквозь слёзы от раненой руки, крики проклятий и того, насколько он был плохим человеком.              — Как ты мог?! — кричала Джейн истошно.       А Калеб не знал, что ответить. Тогда их смогла успокоить только бабушка, которая свалилась с крыльца от заболевшего сердца. А затем скорая, больница, брат с сестрой по разным углам, бранящие их старшие. Блек был свидетелем. Стоял рядом с отцом, который бранил сирот.              — Смотрите к чему привели ваши глупые склоки. Никакие разногласия не стоят такого. Не должен брат с сестрой друг на друга оружие наставлять. Калечить.       Но эти так называемые «брат с сестрой» как воду в рот набрали. Молчали о причинах своего конфликта. И буду молчать до гробовой доски.             У Калеба был самый раскаивающийся вид. Он буквально не поднимал головы в присутствии сестры. Уже не просил прощения, но всё в нём кричало о его раскаянии. Джейкоб не понимал, почему его сестра настолько взъелась. На них всех. рычала она и кусалась даже на старейшин. Может ей не хватило поддержки со стороны клана, может слова не те подобрали. А может она просто была эгоистичной разбалованной дурой! На последнем Джейкоб и предпочитал останавливаться в угоду своего возраста.              Она ушла из клана. Уехала жить в Форкс, в дом, доставшийся Калебу по наследству от покойных родителей. Брат не возражал. Даже вещи толком не стал забирать. Он вообще больше никогда о ней не упоминал в разговорах. Продолжал улыбаться, помогать, учиться с удвоенной силой, уже в школе резервации. Но в нём словно что-то померкло. Калеб мечтал стать лётчиком истребителя, пойти в армию, стать крутым офицером. Именно Джейн хотела остаться в резервации. Но после этой ссоры они словно обменялись судьбами. Обменялись ролями. Местами.              Джейкоб считал, что именно Джейн предала их всех. Сбежала, не попрощавшись. Отсекла от себя всех парней, и даже сестры Джейкоба не могли на это повлиять. Просто хотя бы поговорить.       Предательница, считавшая, что ей все должны. Джейкоб считал, что вины Калеба в случившемся нет.       Но как же он ошибался.       

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

             Джейн всегда находила покой в лесу. Все возможные туристические тропы были пройдены ею сотни раз. Пещеры изучены. Реки испиты. Вершины покорены. Жемчужина, гора Олимп, продолжает маячить вдалеке, влечь к себе. Но это будет чуть позже. Некуда торопиться. Впереди ещё целая жизнь.       Спроси Джейн о том, ради чего она живёт, она с уверенность ответит, что ради этого. Ей плевать на карьеру, плевать на успех, плевать на количество нулей на счету. Её воистину заряжают улыбки туристов, покидающих базу. Ей интересна флора и фауна родных мест. В биологии ей не было равных ни в одной из школ. Куда поступать определилась ещё в средней школе. Предел всех мечтаний — работать в национальном парке.       Говорят, люди боятся одиночества, потому что тогда им придётся столкнуться с самими собой. Джейн отсекла от себя всех близких, дорогих ей людей, закрылась в себе. Она блуждала в лесах, по богами забытым тропам, в поисках той самой встречей с самой собой. Но чем глубже она уходила в чащу, тем меньше света оставалось. Её мысли становились такими же мрачными, как и тайны. Они пропитывали её насквозь.       Джейн правда пыталась начать жизнь с чистого листа. Стать такой же белой, как снег сыпавшийся на горы вокруг Форкса. Не получилось. Она злилась на всех вокруг, жалея, что её так беспрекословно послушались. Она сказала оставить её в покое, они это сделали. Тоже отсекая её из своих жизней.              Ранней весной, когда снег ещё не сошёл с песка, Джейн забрела на Ла Пуш, мечтая «случайно» встретить Калеба. Была готова извиниться за несуществующую вину. Но он не появился.       В первый день размолвки, ещё в больнице, Джейн с Калебом договорились. Выходными она будет приезжать к бабуле, на денёк другой, а может и просто в гости на час, но он будет испаряться в это время так, словно бы и не было у неё никогда брата.             Не брат он ей. Не после сделанного. Но сердце всё не успокаивалось. Рана продолжала кровоточить, не желая затягиваться.       Так они жили год, пока Калеб просто не пропал. Словно действительно его никогда не существовало в её жизни. Бросил бабушку, не заявляясь домой неделями. Она-то была только рада выгородить внучка, не хотела быть бременем для молодых ребят, о ней бы позаботились другие старейшины. И прочее, прочее, прочее. Джейн была вынуждена вернуться в резервацию. Пришлось временно уйти из школы, честно объясняя причину хода за пожилой опекуншей. Работу никто не отменял. И всё же…       — Джейн… — нелепо топталась на пороге Белла, мокрая на сквозь. Проливной дождь никого не жалел, — Ты… Ты не знаешь, что случилось с Джейкобом?       В какой-то степени Джейн могла её понять. И так находящаяся в затяжной депрессии Белла совсем потерялась, когда человек, за счёт которого она потихоньку вылезала из этой трясины, внезапно втоптал её обратно в грязь. Безумие полное. Совершенно несправедливая небесная кара. Точно несправедливая, потому что Белла была слишком глупа и проста, чтобы кому-то нарочно так сильно насолить.              — С ними всеми происходит что-то странное, — шептала Белла. Трясущимися руками едва удавалось удержать кружку с горячим какао, — Джейкоб всегда был ко мне так… Внимателен. Поддерживал. А теперь… Словно всё в один миг сломалось. Это не он! Он изменился…              — Да. Я понимаю тебя.       Белла замерла, как лань при виде хищника. Хотя в их ситуации всё было скорее наоборот. Джейн, всегда державшаяся особняком, обособленно, самостоятельно, внезапно показывает свою уязвимость. Страх на лице. Самое настоящее и искреннее понимание ситуации Беллы. Это не шекспировская трагедия с Эдвардом.              — Тебе кажется, что более понимающего человека не найти, — ложка раздражающе билась об чашку, пока Джейн размешивала сахар, — Что всегда можешь на него положиться. Ощущаешь силу, исходящую от него. Что он действительно может защитить. А потом…       — А потом получаешь нож в спину? — неуверенно продолжает за неё Белла. Ей хочется думать, что она смогла прочитать трагедию Джейн. Только вот ответ Джейн пробирает её до костей.       — А потом оказывается твоя главная угроза жила всё это время за тонкой стенкой.       Неужели Калеб мог быть таким жутким человеком на самом деле? Белла с ним не знакома, видела пару раз в отдалении, а всё известное о нём получила из уст Джейкоба. Калебе он не так остро отзывался, как о Сэме. Но смотря на безжизненное лицо Джейн, Белла ей верила.              Джейкоб столько раз твердил ей, что Калены опасны. Что самая страшная напасть её жизни жмётся к ней холодной грудью. Но Эдвард бы ей никогда не навредил. Белла знала это, чувствовала и благодарит высшие силы, что это оказалась правда. До того момента, как он её бросил, наговорив столько страшных слов.       — Ты его ненавидишь? — шёпотом спросила Свон.       — Нет, — вырвался из неё ответ легко и просто. Словно птица, которая так долго сидела в клетке, — Первые месяцы может быть. Но сейчас… Нет.       Они клялись друг другу молчать о их тайне. О их общем проступке. Джейн впервые приоткрыла кому-то свою защиту. Всё портит вновь разумеется Белла. Слишком громко думает, размышляя над тем, что же Калеб сделал со своей сестрой. Жуткие мысли начинали посещать светлую головушку Беллы. И судя по гипсовому лицу Джейн, страшные догадки были не безосновательными.       — Это ужасно, — выдохнула и съёжилась на стуле в чужом доме.       — Забавно, но сейчас мне это уже не кажется таким ужасным. Есть вещи хуже.       Криков и отброшенных стульев можно было ждать именно от Джейн, а не от тихони Беллы. Но именно вторая вскакивает, ударяя по столу ладонями так, что миска с печеньем подпрыгнула. Стул упал позади неё.       — Нет, Джейн! Его нужно наказать! Это преступление. Мой отец…       Взгляд, которым наградила её Джейн, был спокоен и холоден, как леса Форкса.             — Не за что наказывать.             — Но он…       — Не понимаю о чём ты.       Спасибо отцу-шерифу, Белла знает, что без заявление преступника не настигнет заслуженное наказание. Да, она знала, что жертвам насилия особенно трудно делиться своей травмой, боясь порицания и осуждения со стороны общества. Но ведь тогда этот ублюдок и дальше будет ходить по земле! Он причинит кому-то ещё вред!       Белла впервые пожалела, что Эдварда здесь не было не из-за своей личной драмы, а из-за чужой. Ведь будь вампир сейчас здесь, он бы прочитал мысли и Джейн, и Калеба, и обязательно бы помог! Хотя бы прояснил для самой Беллы ситуацию. Но нет. На маленькой кухне обычного дома, каких в Форксе навалом, была лишь она и Джейн, запершая правду за семью замками.       Эта отстранённость резанула Беллу по притупившейся ране. Обиженная, Свон выбегает из чужого дома, так и не притронувшись к сделанному для неё горячему какао. Чуть позже и сама Джейн встает, выливает свои труды в раковину, моет кружки и уходит.       

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

             Новости о пропаже людей стали обыденностью для Форкса и резервации. Даже для самого Сиэтла. Но самое тревожное для Джейн были те сообщения, когда находили растерзанных туристов на безопасных тропах.       — Извини, Джейн. Сегодня для тебя работы нет. Мы не можем отправлять туристические группы пока не разберутся с этим… Агх! Бред какой-то. Давно же всё спокойно стало, а тут на те.       Джейн знает. Последние такие странные убийства фиксировались десять лет назад. А именно с её родителями и родителями Калеба. Затем затишье. До недавнего времени. Словно бы один серийный маньяк вновь решился взяться за дело.       Проблема заключалась в том, что знающие люди понимали, что такие раны не могли оставить звери. Это точно не были хищники с заповедника у горы Олимп, потому что большинство уже было пробито бирками, за ними ведется пристальное наблюдение. И лёд давно не сковывал береговую линию, чтобы кто-то добежал с Канады. Но каждый, без исключения, чувствовал, что было в этом нечто безумно опасное. Поэтому от греха подальше туристическая база, на которой работала Джейн, решила вовсе приостановить свою деятельность. Только кемпинговая зона осталась, считая что совсем к людям звери не выйдут. А значит Джейн лишается стабильного заработка.       Не ради денег Джейн берёт ружьё с базы. Не ради спасения туристов и даже не ради собственной безопасности. Джейн затягивает шнурки на трекинговых ботинках потуже, заплетает волосы в косу и растворяется в лесу. За спиной её весит ружьё, легкий рюкзак с фонарём помощнее и бутылками воды. Она сама мало понимала, зачем уходит в лес. Наверное, искать среди деревьев покой.       Недавно здесь проходил сильный дождь. Земля была влажной, как и камни, на которых так и норовила нога подвернуться. Кожу ласкала прохлада. Горные вершины утопали в низких облаках. Джейн дышалось легче в таких местах. Она погружалась в звуки природы, читала следы на земле, подмечала растущие травы. Легко нагнувшись, она ловит краснеющие ягоды земляники. Кисло-сладкий вкус заставляет скривиться. Она никогда не любила землянику. Ей по душе были яблоки.       Бабушка говорит, что Калеб вновь вернулся домой и стал появляться намного чаще. Что всё возвращается на круги своя. Но Джейн не верит. Не поверит, пока не увидит его в живую. Дома.       Нет. Не любила себя Джейн обманывать. Просто с того недоразумения пошло достаточно времени, чтобы она сама наконец научилась жить с этим опытом. Более того, пускай не полностью, но Джейн хотя бы сделала шаг к раскрытию своей тайны хоть одной живой душе. Белла не самый надежный хранитель тайн, как и Джейкоб по-честному, но эти люди были единственными, кто хоть как-то контактировали с ней. Хотя… Теперь в этом небольшом списке стало ещё больше места, ведь Джейкоб тоже решил исчезнуть. Раствориться. Хоть и его отец твердил «всё хорошо». Было у них что-то общее с бабушкой.       Нет. Ни черта не всё хорошо, потому что ни Белла, ни Джейн, не могли спокойно жить. Особенно Белла с её тонкой душевной организацией. Джейн-то всё ещё имела жизнь помимо своих душевных терзаний. Верное ведь?       Злилась ли она всё ещё на брата? Скорее нет, чем да. Ей хочется знать правду. Услышать от него что-то больше, чем оправдания или грубость. Он ведь её самый близкий человек. Был. Когда-то. «Жизнь без него словно застыла» — и Боже как же Джейн с этим согласна. Может Белла и не была настолько глупой, но чувственной определенно.       Без Калеба Джейн словно бродит по лесу без возможности из него выйти. Всё бежит, как в тот роковой день. Не будь его крепкой руки, сжимающая её, маленькая Джейн никогда бы не выбралась.       Чтобы Джейн сказала бы, появись прямо сейчас Калеб перед ней? Что она ни за что не даст себя в обиду, даже своему брату. Но меньше всего на свете Джейн хочет, чтобы он стал для неё врагом. Джейн не хочет видеть в нём угрозу. Если он не способен защитить её от себя, она сама всё сделает. Даже если для этого потребуется больше никогда не видеться.       Почему он это сделал? Бушующие гормоны? Её провокационное поведение? Сам факт того, что они не кровные родственники? По факту он ей брат только в устах окружающих. Ни по документам, ни по родственникам они не были связаны. Так почему же всё зашло в такой тупик?       В какой момент между ними всё сломалось?       Ноги выносят Джейн к поляне. Цветы сквозь высохшую траву. Небо пасмурное, тяжелое, всё пытается разразиться над ними ливнем. На противоположном берегу поляны она видит два силуэта. Едва узнаёт. Темнокожий мужчина и бледнолицая девочка.       Белла.       Незнакомец стоял к ней лицом, одновременно слишком близко и далеко. Белла, зажатая, приросла к земле, о чём-то говорит с этим человеком. И вообще, костюмчик у него не подходил для прогулок по лесам Форкса. Кто вообще в костюме расхаживает по лесу?       Для перестраховки Джейн снимает с плеча ружье. Тихий щелчок предохранителя.       — Нет! — донёсся крик Беллы, будто б она услышала этот звук, — Уходи!       — Белла?! — кричит Джейн в ответ. Она делает первый шаг, выходя на поляну, выдаёт себя и своё оружие в руках, — Всё хорошо?!       Эхо голосов разносится по затихшему лесу. Только сейчас Джейн замечает. Ни птиц, ни зверей. Свон мечется между желанием сбежать, видением Эдварда оставаться на месте и до срыва глотки отправить Джейн прочь. Если умирать так в одиночку, а не утягивая за собой других.       Джейн ощутила весь ужас мира на себе, когда на неё обрушивается взгляд человека в чёрном костюме. Оно сбивает с ног не притронувшись. Отбрасывает прочь, заставляя сделать мелкий шажок назад, а ружье в руках дрогнуть. Джейн стреляла очень хорошо. С этого расстояния с твердой рукой она бы не навредила Белле. Но руки и ноги словно окаменели. Всё естество кричало о том, что Джейн нужно спасаться. Даже при диком медведе перед собой она не испытывала такого же ужаса, как в эту секунду.       Лишь однажды…       Глубины дрогнули. Лёд тронулся. Воздух заполнил лёгкие. Адреналин прыснул в кровь. Заставил двигаться.       Джейн сжимает ружьё, зная, что сможет попасть. Всё её сознание заполнилось пульсирующей необходимостью уничтожить это чудовище. Защитить себя и остальных. Именно этот страх она так старательно вытравливала из себя все эти годы. Чтобы в самый важный момент не дрогнуть.       Выстрел.       Разлетаются испуганный птицы. Искры сыплются из глаз Джейн. Сердце пости взорвалось вместе с этим выстрелом. И лёгкость заполняет жилы, вместе с пламенем. В расстегнутой ветровке стало невыносимо жарко.       Потому что чёрный мужчины оборачивается на неё медленно, злорадно скалясь. А в руках его была её пуля. не серебренная, обычная, которую легко, без видимых увечий, демонстративно выкидывают в траву. Она теряется между сухостоем и цветами.       Белла вопит. Она бросается вперед, на вампира, против всех уговоров видения-Эдварда. Но её человеческая скорость никогда не сравнится с желанием поиграть у вампира. Белла падает на траву, униженная и беспомощная.       Джейн судорожно перезаряжает ружьё. Заклинает, что если выживет сегодня, то будет впредь носить двухстволку или винчестер. Перезарядка. Пуль всего ничего. Пальцы действуют по памяти. Звон. щелчок предохранителя. Прицел.       Вампир был готов в очередной раз ловить пулю. Может поймать её зубами для пущего бахвальства?       Но все замирают. Даже вампир.       Когда из глубины леса слышится рычание.       Человеческому глазу тяжело уследить за битвой сверхъестественных тварей. Джейн видит лишь белое мятно, выскакивающее из леса. Огромное. Белое. Пятно. Первым бросок делает белый волк. Следом, ничуть не отставая, к битве присоединяется чёрный, едва ли не крупнее. Они сбивают с ног чёрного мужчину, начиная кувыркаться по поляне, разбрасывая огромные копья земли в стороны. Джейн инстинктивно поворачивает ружьё в сторону аномально больших зверей, напавших на человека. Чёрный волк удачливее ухватывается за чудовище, из-за чего когда вампиру всё же удаётся вырваться и сбежать, ему не потребовалось времени чтобы подняться и кинуться вслед.       Джейн, переполненная адреналином и ужасом, слыша позади себя грохот приближающейся остальной стаи, больше неосознанно делает выстрел.       Делает выстрел.       Джейн всё же выстрелила в него.       Белый волк взвыл, хрипя и рыча. Его собратья, выскочившие из леса, уже развернулись, чтобы броситься на стрелявшую, но в мгновение остановились.       Что произошло на этом поле Джейн не поняла. Лишь ощутила, что самой большой ошибкой в её жизни был этот выстрел. Критической. Непоправимой. Это было худшее на свете. Ведь когда белый волг обернулся на неё, смотря светлыми глазами, Джейн хотела пустить пулю себе в висок. Но ружьё падает, как и всё внутри.       Белла почти сбивает её с ног, когда всё же смогла пересечь это проклятое поле. И всё для того, чтобы наконец отбросить Джейн обратно в лес. Нет, это бы не спасло их, но хотя бы дало возможность сбежать.       Оружие падает на землю, теряясь в траве. Как и девочки, которым всё же удалось сбежать целыми и почти невредимыми.

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      Все переживали за Джейн. Все жалели Джейн. Все пытались помочь Джейн, понять. Но кто-то пытался понять Калеба?       За глаза старейшина Блек благодарил духов за то, что Калеб не растерзал несчастную Джейн прямо в доме, в тот злополучный день. За глаза Калеб проклинал весь мир и пресловутых духов за то, что они превратили его в монстра. Физически и морально.       С детства Калеб был сильным. Высокий, с развитой мускулатурой. Это было в его генетике. Было плавным и ни у кого не вызвало подозрений. Игра в баскетбол творила и не с такими чудеса. Никто не заподозрил беды. Калеб вообще был не проблемным ребенком. Никогда своими выкрутасами не питался притянуть к себе всеобщее внимание, а значит и любовь. Он был удобен, услужлив, благороден. К такому и без желания будет притягиваться внимание. Резервация была рада иметь такого человека, пускай и бледнолицего.       Брат с сестрой были всегда дружны, имели сильную связь между собой. Человеческую. Все умилялись, когда маленькая Джейн целовала Калеба в щеку, когда шли держась за ручку. Все хихикали, когда Калеб дрался с мальчиками из резервации, посмевшие дергать Джейн за косички или пытаться подружиться. Собственничество для таких травмированных детей было чем-то ожидаемым. Это ведь не вредило самой Джейн, верно? Калеб не видел жизни без сестры. Он любил её всем сердцем, она была ему важнее всего на свете. Его отважная младшая сестра.       Только вот на сестёр не засматриваются как те самые мальчишки, которым Калеб бил морды за школой. Не касаются невзначай голых ног в коротких домашних шортах. Не пялятся на вставшие соски через мокрую футболку, в которой она решила искупаться. Вода была ледяной. Калебу хотелось утопиться рядом с ней. Ему хотелось себя задушить, когда захлёбывался в немом крике, дроча себе до исступления. Но стоило в воспалённом мозгу всплыть мысли, что она вот прямо сейчас так близко, за стенкой, как член снова вставал колом. Почти отчаянно трубил ему о катастрофической ситуации. Как красная лампочка, на которую в очередной раз проигнорировали.       Калеб держался как мог, но это было выше его сил. Большую часть времени всё было терпимо. Сдерживался без особого труда. На людях никто не мог прознать о его мыслях. В школе красотки отчаянно вздыхали, когда в очередной раз получали отказ от Калеба. Казалось бы, неплохой вариант забыться. Успокоить гормоны, раз холодная вода и спорт уже не помогали. Друзья поддерживали, всячески подталкивали. Но одна только мысль о другой женщине вызывала в нём рвотный позыв.       Иронично, но Калеб знал, насколько вёл себя плохо. Он презирал таких парней, которые видели в девушке только объект низменного желания. Калеб мог поклясться перед любым богом, духом или другой чертовщиной, он любил Джейн. Во всех её проявлениях. От грязной одежды после недельного похода до его футболки во время купаний под водопадом. От её запаха духов до вони от мокрых собак, с которыми она опять обнималась. От её молчания за просмотром тупого шоу в гостинной до песен у костра под звёздами. Всё в ней Калеб любил, но тело реагировало быстрее его самого.       Всё было катастрофически плохо. И никто не замечал надвигающуюся бурю.       С этим не поделиться. Он прятался в комнате сестры, пока никого дома не было, и жался в одеяло, к простыням. Обнимал подушку, жадно поглощая её запах. Калеб изнемогал от необъяснимых чувств. Ему было тесно не только в своей одежде, но и теле.       Он стал ревнив, контролирующим, грубым. Таким, каким никогда не желал становиться.       Всё не должно было зайти так далеко.       Как в тумане. Сначала её влюблённые вздохи, ведь впервые мальчик поцеловал её. Свой первый поцелуй она отдала не ему. Впервые она ходила на свидание, вся такая красивая, в платье. Не для него. Сладкие духи почти выветрились, обрушивая на Калеба её собственный запах. Хвоя и мята. Не надышаться. Затем, сама распалённая чувствами, она начала дразнить брата. Повторять то, что она делала с другим. Хихикала, краснела и вздыхала. Обнимала сильными будрами его, обнимая за шею. «Я правильно делала» — безбожно строя глазки. Её улыбка доверчива и открыта. Словно приглашала.       Калеб охотно поддался.       А затем поцелуй. Жар. Протесты в чужие губы. Короткие ногти царапали его мышцы, драли кожу, но Калеб только закатывал глаза от этого кайфа. Наконец освобождение ощущалось физически близко. Он мял её бока, не замечая, как оставлял синяки. Её «Калеб» набатом билось в ушах. Он дышал ею. Он пожирал её. Губами, руками, телом. Неведомая сила внутри него заставляла её подавить, прижать к земле, желательно задницей к верху, и сношаться как какое-то животное. Сломать её и собрать заново.       Калеб очнулся лишь когда Джейн с немыми слезами кончила на его пальцы.       Потом драка. Калеб пытался её остановить, обездвижить обратно, но вывихнул ей плечо.       Полностью пришёл в себя Калеб лишь с наставленным на него ружьём.       Что-то в этот миг оборвалось в нём. Надломилось. Мир перед глазами стал кристально чистым. Её ненависть к себе он видела, как ни что лучше. Наваждение исчезло, оставив его наедине с наделанными ошибками.       Он сошёл с ума.       Он причинил боль своей сестре.       Он чудовище.       Да. Чудовище. Обратился им по возвращению из больницы.       Ничего не понимая. Ничего не слыша. Ничего не ощущая.       Полное одиночество.       И только крик самого любимого человека бились в голове, приказывающий ему исчезнуть. И он исчез. В резервации собирались вызывать поисковую группу, пока старейшина не нашёл его в лесу. Измождённого и лишённого желания жить. В человеческой форме.       — Что между вами случилось, Калеб?       — Каким образом ты оказался воином духа? Калеб, кто твои родители?       — Калеб, что ты натворил?       — Вы должны помириться. Ты ведь старший. Ты брат. Ты должен заботиться о своей сестре.       — Нельзя чтобы всё так и осталось!       — Ты должен всё исправить.       Не исправить.       Его не исправить. Среди снега. Спящего леса. По замёрзшим рекам. Одинокий волк бродил. Пока второго волка не повстречал среди чёрных камней и белого снега. Белый и чёрный. Отличные как небо и земля.       

      ⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

             Так получилось, что стоило Сэму встретит Калеба в волчьем обличие, он сразу попал ему в голову. Буквально провалился в эту чёрную бездну. Опыта ведь у молодых волков не было. Тем более, когда Калеб жаждал быть услышанным. Перестать быть одному. Духи его желание исполнили. В лице Сэма Улей.       Вот забава, волк его был белоснежным, ни пятнышка, а внутри творилась настоящая чернь. О нём можно было сказать «в тихом омуте черти водятся». Чёрт в лице Джейн, сестры.       Она как проклятье, как засевшая пуля, прожигала его до костей. Будь Сэм обычным человеком, он бы избил Калеба до кровавых слюней, голову бы вправил, но так как они оба волки… Сэм ощутил на своей шкуре все те эмоции. Это влечение. Необъяснимое, настолько пугающее и всепоглощающее, что даже отголосок её запаха сводил Калеба с ума. И силу его любви, которая перевешивала инстинкт волка. Больше Калеб не посмел себе давать волю.       Самоконтролю Сэм учился у него. Лишь благодаря холоду полярного волка, прошедший через метаморфозы в одиночку, совершивший столько ошибок, Сэм сам не напортачил. Ему было волком проще чем человеком. Им обоим.       — Значит это правда. Калеб не нашей крови, — заключили тогда старейшины, среди которых сидела и его собственная бабушка, — В далекие времена все эти земли принадлежали нашему народу. То, что нас разделили уже наша вина. Вполне вероятно, очень давно, ген воина духа был и в северных племенах. След твоих родственником исчезает в Канаде, верно, Калеб? И мы едва ли можем выяснить правду, не раскрыв своего секрета.       — Не нужно, — спокойно отзывался Калеб, всматриваясь в огонь на собрании старейшин, — Как бы это не звучало, я рад, что Сэм обратился. Напротив, я удивлён, почему ген не пробудился раньше? Калены здесь живут уже девятый год.       — Значит духи почувствовали опасность для нас только сейчас. И боюсь, этот процесс не закончится на Сэме. Сэм, тебе становиться вожаком.       — Нет, — качал головой квиллет, — Калеб раньше обратился. Он… Как бы сказать… Он может быть им. Я чувствую это. Но при этом его волк охотно ищет кому подчиниться. Он не против подчиниться альфе.       — Значит проблем с Калебом больше не будет.       Не осторожные слова резанули Калеба по живому, и Сэм это почувствовал. Уже позже, когда обратились волками и бродили вместе по лесам. Гоняя косуль и зайцев, волки познавали свои способности. Тела их горели силой и энергией.       «Мне жаль, что всё так получилось, но я рад, что когда зов духов ко мне пришёл, я не был один» — сказал ему по волчьей связи Сэм. Она передавала все ощущения альфы, всю его признательность. Несмотря на разницу в возрасте Сэм видел в Калебе друга. Даже зная всё то, что он натворил.       «Я тоже.» — отвечал честно белый волк — «Вы все темпераментнее, жарче, с вами будет больше мороки. Без обид. Если моё присутствие в стае поможет тебе, я буду только рад.»       Подтверждение словам Калеба Сэм нашел очень скоро, когда все эти события с обращением чуть замедлились. Замедлились, а затем рванули с новой силой, потому что Сэм узнал как ощущается полное и настоящее запечатление, каково жить с ним и как же тяжелы человеческие взаимоотношения. Волку внутри было плевать, что он обещал Лее, как он её любил, сколько они пережили вместе. Волк выбрал её кузину. И с этим ничего уже не поделать.       «Это невозможно, Калеб.» — выл волк, разрывая землю и кроша деревья, — «Я не могу. Это невыносимо!» Чёрный волк катался по снегу, словно бы он мог потушить внутри него этот пожар.       «Знаю, Сэм, но ты должен с этим справиться. Кому, как не тебе. Только в твоих руках. Кхм… Ну может в лапах, я не знаю куда тебя нелёгкая занесёт» — белый волк ещё умудрялся шутить, почти слившийся с пушистым и мягким снегом, — «В любом случае, что сделано того не миновать. В твоём случае буквально. Ты от неё не сбежишь. И если Лея действительно тебя любит, она отпустит тебя.»       Черный волк фыркнул, сдувая с морды налипший снег, — «Не тебе говорить.»       Калеб в обличае волка смирно сидел, даже несколько изящно, как настоящий полярный волк из сказок, — «Не мне, но мне показалось, что тебе эти слова хотелось услышать».       Они два сильных волка, способные заглядывать в головы друг другу, но договорившиеся так не делать. Даже в волчьих обличиях они пытались дать хоть какое-то пространство человеческой части. Найти баланс и договорённость с самим собой.       Да, Сэм безмерно благодарен духам предков, что они воззвали к Калебу раньше, чем к нему. Потому что в одиночку он бы едва ли справился. С Леей и Эмили. То, каким чудом Калеб оказался рядом с его домом во время очередной очень грязной и тяжёлой ссоры. Какие крылья его несли к нему, какие лапы, но когда ему в дом вваливает голый Калеб, весь в мыле и грязи, кричащий о том чтобы ВСЕ заткнулись и вспомнили что они не чужие люди друг другу. Все в резервации не чужие друг другу. Разумеется альтруизм Калеба не смог переубедить Лею, но вот Эмили хохотала, утирая слёзы, сокрушаясь о том, сколько же шорт им нужно будет в будущем раздобыть. Голышом по улице бегать такое себе развлечение.       Именно поэтому.       Именно благодаря всем поступкам Калеба.       Всем его недостаткам, решимости, участию.       Сэм с Эмили у дома в ручную вырезали пулю из мохнатой лапы Калеба. Белая шерсть пропиталась кровью. Некогда было искать врача. Они боялись, что во время обращения пуля в теле Калеба могла куда-то не туда переместиться, и тогда его жизнь могла бы быть под угрозой. Так что Сэм сам, своими человеческими руками, стриг шерсть, расширял скальпелем пулевое отверстие и доставал пинцетом эту злощастную пулю. Промывала и обрабатывала уже Эмили, когда Сэм, истощённый переживаниями, просто упал на землю рядом с белым волком. Спасибо стая дальше бегала по лесам, окрылённая первой победой над «холодным».       — Его наречённая всадила ему пулю в момент запечатления, — почти загробным голосом отозвался Сэм, пока его любимая заканчивала заматывать бинты на волчьей лапе. Было решено подождать, пока рана Калеба затянется в волчьем обличие, заживет как на собаке, а потом уже он обратится обратно в человека, — Он столько бегал от неё, зная, что это произойдет именно на ней. Но она была в опасности, рядом с пиявкой, поэтому он не думая бросился за ней. А она всадила ему пулю.       — Я понимаю, что ты переживаешь за друга, милый, — спокойно и размеренно отвечала Эмили, уставшая не меньше своего нареченного, — Но сам подумай. На неё в этот момент столько всего навалилось. Страх перед вампиром обычного человека может с ног сбить. Это инстинкт. А она с оружием в руках. В момент запечатления она просто… Я думаю это был рефлекс. Она не хотела делать ему больно.       — Слышишь, Калеб, — отозвался Альфа, хлопнув пушистый бок своей массивной рукой, — Послушай Эмили и перестань так громко думать.       Белый волк на это лишь фыркнул, хлестнув товарища хвостом и отвернулся.       — В любом случае, я понимаю, чего ты боишься, Калеб, — обратилась уже к нему мама-альфа, как её в шутку называли остальные в стае, — И нужно найти решение. Раз ты у нас такой… Экстраординарный, та может пробуем нечто… похожее?       Сэм вскакивает с земли, резко оборачиваясь на возлюбленную. Уши Калеба тоже устремились на неё.       — И что ты предлагаешь?

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      Идея Эмили была воистину безумна, но выбора у них нет. Запечатлённый волк Калеба долго вдали от своей нареченной быть не мог, не после столь долгой разлуки. Сам Калеб боялся в очередной раз сорваться. Настолько сильно боялся, что согласился на авантюру Эмили почти не раздумывая. Обещал сделать всё для того, чтобы внутренний волк добровольно нацепил на себя железные цепи и отдал поводок своей возлюбленной. Калеб пойдёт на всё, лишь бы Джейн была счастлива.       Суть теории Эмили заключалась в том, что наречённая могла влиять на своего волка. Не сказать что мама-альфа часто пользовалось таким, Сэм сам держал себя в ежовых рукавицах, но даже она замечала силу своего слова. Сильный Альфа повиновался с опущенной головой, когда дело касалось цвета штор или подобной ерунды. Проблема заключалась в том, что теория эта была почти не подкреплена практикой. Легенды говорили лишь о всепоглощающей, полной привязанности волка к своей наречённой. Калеб мог умереть, скажи ему Джейн убираться вновь, уже с проснувшимся волком внутри. Подобного никто в стае не желал.       У них была одна единственная попытка.       И первый бой Сэм выиграл. Вёлся он в доме старейшины Джозефины, за обеденным столом. Пустым, как гладь озера, только знакомое Джейн ружьё лежало посередине. Самое веское доказательство, что именно Сэм был одним из тех волков, которые часами ранее испугали девочек. Белле, внезапно для неё самой же, слова не давали совсем. Что Джейн, которая насильно заставила молчать о случившемся и поехать к ней домой, в резервацию, а не к отцу-шерифу. Что Сэм, которому до подружки Джейкоба было намного больше всё равно, чем нареченной Калеба.       — Ты знакома со всеми нашими легендами, Джейн, — всё продолжал наступать Уоли, — Я понимаю, осознать, что люди правда могут превращаться в огромных волков это… Непросто. Но сейчас нужно отбросить веру, не веру, и просто принять тот факт, что белый волк, в которого ты выстрелила, был Калеб.       Старенькая бабуля, кутаясь в пуховую шаль, лишь протяжно вздохнула. Не таким образом она просила духов наладить отношения своих любимых внуков. Не таким.       — Я сильно его ранила? — ни живая, ни мёртвая, Джейн продолжала смотреть на возвращенное ружьё, словно пытаясь в нём что-то разглядеть. Может причину своих поступков.       — Физически не сказал бы. Ты попала в лапу. Я пулю вытащил, рана быстро затянется. Но духовно ты попала в самый неподходящий момент. Это как… Когда в момент того как ты влюбляешься в человека с первого взгляда он заявляет тебе в лицо что никогда бы не полюбил тебя. Ты разбила сердце волку. Благо он ещё это не осознал. В шоковом состоянии.       Сидящая сиротливо Белла металась взглядом по всем присутствующим, словно за мячиком от пинг понга. В её голове ничего не укладывалось, особенно то, насколько спокойной была реакция Джейн. Белла ведь знала насколько та могла быть крикливой. А здесь… Словно бы сама была под морфием. Нервы потеряли всю былую чувствительность.       — А что сам Калеб? — продолжала задавать Джейн короткие вопросы. Всё обдумывала для себя.       Сэм терпеливо отвечал, но сжатые руки на столе показывали всю силу переживаний вожака стаи за своего волка.       — Как человек он раскаивается во всём.       Джейн с ужасом замирает. Кровь отлила от лица.       — Но, думаю, всё это Калеб сам захочет тебе сказать, — тут же съехал Сэм с запретной темы, — Что касается нынешнего момента, он согласен. Калеб считает, что это может сработать и сам сделает от себя всё, чтобы ты смогла надеть на его волка цепь. Это обезопасит вас обоих.       — Он тебе рассказал?       Казалось за этим столом только одна бабуля Джозефина не знала о случившемся между братом и сестрой. Сидела спокойно, почти заснувшая, пока Белла ёрзала на стуле, едва сдерживающаяся чтобы самой не разразиться тирадой. Разумеется мужская солидарность заставляла априори мужчин вставать на сторону Калеба. Тем более раз они все там мифический клуб любителей волков. Белла хотелось встать на защиту Джейн. Только вот никто ни на чью сторону вставать не собирался.       — Мы может видеть мысли и воспоминания членов стаи. Он мне не рассказывал, я сам увидел. Ты можешь мне не верить, ведь я правда заинтересованная сторона, но он не хотел причинять тебе вреда. Перед первым обращением человека буквально выворачивает наизнанку, вместе со всеми плохими и хорошими качествами. У всех нас бывают мрачные мысли, только вот мы можем их контролировать, эти порывы… А Калеб в тот момент просто не мог. В этом был виноват его волк. Не подумай! Это не преуменьшает его поступок, просто…       — Если я смогу приручить его волка, — уже намного уверенней, с силой в голосе, — Я смогу контролировать его подобные… порывы?       — Зависит от тебя. Насколько ты будешь сильнее его волка.       — Физически я ему ни в одной из форм не соперник, даже с ружьём.       — А я говорю о силе духа.       Сэм улыбается, чувствуя, что Джейн уже всё для себя решила. Втроём они выскакивают из дома, оставляя бабулю Джозефину молиться духам предков, чтобы те направили нерадивых ребят, не связанных кровью, но по духу.

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      — Что ты обо всём этом думаешь?       Вечерело. Дом Сэма полнился людьми. Молодые волки в обличае человека носились как маленькие щенки. Их кровь всё не успокаивалась, требовала новой порции холодного ходящего трупа на растерзание. Ни хозяйки дома, ни хозяина в данный момент времени не было, поэтому Джейкоб с Беллой под шумок вышли пройтись в сторону пляжа. Запрет на общение с ней от альфы снят, так что оба наконец могли закрыть все накопившиеся недомолвки.       — О чём именно? — повёл голыми плечами Блек, — О том что какие-то высшие силы, духи племени, заставили нас стать монстрами? О том, что нам никто не давал выбора? Или о том, как нам жить за нас уже решили?       Белла не удержалась от усмешки.       — И в добавок о том, что это может на тебя влиять как на человека.       Можно смириться с единственным местом где проведет остаток жизни. Можно было научиться жить с такой пушистой особенностью, как обращение в огромного волка. Аномально высокой температуре тела. Но Белла внезапно задумывается, как это всё может влиять на человека.       Джейн любила своего брата. У Беллы не было ни братьев, ни сестер, но она пытается поставить себя на место и с ужасом представляет, что из-за чуждых инстинктов они бы навредили ей. Нет, это ужасно. Ей тут же в голову взбредает Эдвард. Его рассказы о жажде крови, о том, как она застилает глаза и заставляет желать лишь одного — убивать. Непреодолимая тяга крови. И всё же Эдвард сдерживался потому что любил её, как говорил. Его любовь к ней пересилила охотничьи инстинкты. Но насколько же жутко выглядит волчья привязанность по отношению с вампирской.       Белла успела заметить, как ребята изменились. Не только физически, но и поведением. Даже Джейкоб, всегда милый, покладистый, словно щеночек, теперь огрызался на неё, навязывал своё видение, был даже груб. Не это ли и есть влияние волка на человека? Белла не могла честно ответить даже самой себе, пугало ли или же волнение захватывало её от «такого» Джейкоба.       Может это любовь Джейн сможет превозмочь все эти трудности, сопутствующие воинов духа?       — Да, Белла. Влияет.       Сэм бы не ушел от Леи. Джаред бы не обратил внимания на Ким. Пол, который и так не отличался спокойным нравом, не стал бы вечной проблемой стаи с его вспышками гнева. Не было бы косых взглядом на Эмбри. И не было бы бездонной ямы печали по имени Калеб.       Нет. Нельзя было обвинять что-то одно. Человек и волк неотделимы, как бы сам Джейкоб не пытался разграничивать, отсекать от себя, игнорировать зов предков. Как бы он не храбрился, на него тоже взгляды были те ещё красноречивые, особенно Калеба.       «Ты сам не захотел становиться вожаком.» — как-то раз по связи сказал ему белый волк, — «Всё верно. Ты сын вождя. У тебя были все права стать первым воином духа, но в тебе нет ни желания брать ответственность за других, ни мудрости своего отца. Тебе плохо, Джейкоб, потому что ты создан для своей стаи, а не для чужой. Как и я. Только вот я принял правила игры, а ты терпишь. Ну и терпи, раз так считаешь правильным.»       Раздражающий! Калеб так сильно раздражал Джейкоба, считая себя таким важным, умным, понимающим. А сам-то! Альфа, так отчаянно рвущий себя на части, лишь бы не поранить ещё больше. Лишь бы загладить свою вину. Калеб сам желал обломать себе клыки, выдернуть когти и нацепить на себя ошейник с короткой цепью. Разве это тоже правильно? И ради кого? Ради этого проклятого импринтинга?!       — Она сбежит, — плевался ядом Джейкоб, — Раз она сбежала в прошлый раз, значит сбежит и в этот. Калеб не сможет сдерживать себя вечно. Это проклятое запечатление заставит его сделать ошибку. И тогда стая останется без него.       — Это ведь ужасно, Джейкоб!       — И об это же! Нас лишили выбора! Но у тебя он есть! Ты можешь забыть его наконец, Белла! Его больше нет. Вас не связывают невольнические узы.       — Что?..       — Забудь свою пиявку. Он тебя бросил.       Начавшаяся ссора, разгорающаяся жестокими и ядовитыми словами прерывается внезапным волчьим воем где-то в глубине леса. Джейкоб замирает с полным непониманием в глазах. На него обрушивается осознание. Калеба не бросили. Калеб справился. Калеб нашел взаимопонимание. Калеба выбрали в ответ. Калеб теперь будет счастлив.       А Джейкоба Белла не будет выбирать, сколько бы он перед ней не скулил. Она всегда его будет бросать ради своего вампира. Джейкоб не справится со своей ненавистью и чувством брошенности, уже постепенно становясь невыносимым придурком. Джейкоб с Беллой не найдут взаимопонимания. Белла Джейкоба не выберет в ответ. Джейкоб никогда не будет счастлив с Беллой.       Именно из-за силы так проклинаемого им импринтинга.       Ведь Джейн всё же нашла в себе силы отправиться в лес вместе с Сэмом и Эмили. Сквозь надвигающуюся стужу с лесов, сквозь пробивающиеся сквозь облака и деревья солнце. Сквозь свой собственный страх, к нему, раненому Калебу. Рядом с Джейн шла Эмили, высокая, красивая и такая взволнованная. Она держала в руках комплект одежды Калеба, всё не переставая тараторить о том, какие сама чувства испытывала во время запечатления и как она искала подходы к волку Сэма. Им тогда очень сильно помог Калеб, но теперь он сам нуждался в их помощи как никогда раньше.       — Всё стало на свои места, когда я приняла его и себя. От этого не убежать. Но какое счастье я каждую секунду испытываю, ощущая это принятие. Я ни на мгновение не пожалела.       — А как же осуждение от твоей кузины?       — Она любит нас обоих, но чувствует себя брошенной, от того и злится. Мы лишь можем молиться духам, чтобы однажды она перестала быть для самой себя такой… покинутой.       — Он здесь! — раздался впереди выкрик Сэма, ускользающий из поля зрения Джейн впереди. На его плечо опустилась нежная рука Эмили, пытаясь подбодрить.       Принятие.       Это слово столько раз пробегала в легендах, устах знающих тайну обращения. Не упиваться своей болью, несправедливой судьбой, своими ошибками, а пытаться научиться с ними жить. Даже вампирам, чья жизнь буквально замораживается, в них нет никаких изменений, вынуждены переезжать, менять имена, алиби, чтобы продолжать хранить тайну вампирского мира. Живым, казалось бы, должно быть легче.       Принять.       Принять то, насколько Калеб в обличие волка был красив. Его белоснежная шерсть, даже несмотря на листву и забившуюся грязь, манила к себе прикоснуться. Ушки такие милые, пушистые. Джейн захотелось проверить, замахать ли он хвостом, как обычный пёс, если за ними она почешет. Но не только она рассматривала. Волг со светло серыми, отливающие каким-то космическим фиолетовым, вскакивает с земли. Хромой на переднюю лапу. Джейн замечает повязку, выглядящая максимально странно на таком монструозном звере.       — Нет, Калеб, — послышался глубокий предупреждающий голос Сэма, когда волк попятился назад. Хочет сбежать. Скулит, прижимая эти самые пушистые уши к голове. Подчиняется Альфе.       — Он меня понимает? — глупость вопроса Джейн не смущает.       — Да. И очень чувствует твой страх.       Глубокий вдох.       Медленный выдох.       Джейн пытается перед собой представить того самого Калеба. Своего родного человека, вечно веселого и понимающего брата. Его улыбку, светящиеся глаза. Как его светлая кожа блестела от пота на редком солнце Форкса. Какими его объятия были тёплыми, когда Джейн плакалась ему о несправедливости мира вокруг неё. Какими надёжными были его руки, когда он нёс её с подвернутой на мокрых камнях лодыжкой через весь лес. И ведь всё это было до того, как волк внутри него стал просыпаться.       Насколько он всегда был красивым. Завораживающим. Притягивающим к себе её взгляд.       Первый шаг к нему был пугающе лёгким. Джейн буквально не чувствовала земли под собой.       Впервые они видятся спустя год их размолвки. Год не слышать голоса, только читать редкие текстовые сообщения. Год не касаться, не чувствовать родного тепла.       Джейн смотрит на волка перед ней, а видит затравленного Калеба в больнице, который клянётся больше никогда к ней не прикасаться. Джейн хочет забрать эту клятву.       — Здравствуй, — севшим от волнения голосом. Спина её ровная, ладони сжаты в кулаки. В ней нет страха, — Необычный у тебя видок, Калеб, — и наконец усмехается ему с такими же искрами, выбивая из человека дух, — Но мне нравится, — в ней нет места лжи, — Ты красивый.       Белый волк дёргает ушами. Внутри него настоящая битва, человека и зверя. Скалит клыкастую пасть, тут же пытаясь прикрыть её, но получается что-то похожее на усмешку. Шерсть дыбом встаёт на загривке, становясь ни то дымкой, ни то светлым ореолом.       Джейн делает шаг ему навстречу, волк хромая отползает назад.       — Стой на месте, Калеб.       Задняя лапа оставляет борозды на влажной земле. Цепи со звоном натянулись. Все замерли, не дышали, ожидая, послушается ли волк её.       — Вот так, — смягчается на полутон, — Хороший мальчик.       Волк уверенность стаёт на все лапы, преодолевая боль. Выпрямляется во всю холку, возвышается на дней, как гора Олимп. Её недосягаемая мечта. Её ориентир.       — Я вижу, насколько ты сильный. Но твоя сила должна быть для меня, а не во вред мне. Ты ведь хочешь защитить меня от всех опасностей?       Могучая шея волка опускается. Уши чуть прижаты, взгляд устремлён только на неё. Дыхание колышет ей волосы.       — Тогда ты должен слушаться меня. Ты ведь хороший мальчик, да, Калеб?       Волк в ответ поскуливает. Язык быстро облизал нос. Слюна мокро чавкает между клыков. Джейн делает ещё один шаг. Продавливает волчью сущность.       — Лежать.       Волк падает брюхом на землю, словно бы его придавили сверху. Он недоволен, он скулит. Сэм тревожится, хочет отдать приказ Альфы, но Эмили хватает его сзади за руку, останавливая. Джейн подходит в плотную к волку, тот рычит и пытается подняться.       — Нет, Калеб, лежать.       Всё, что между ними происходит, необъяснимо. Даже Альфа внутри самого Сэма корёжет от подобной пытки. Они ломали стены и сковывали себя цепями.       — Отлично, — её ладонь впервые касается его. Пальцы утопают в шерсти между ушами, — Я здесь и я больше не уйду, если ты будешь послушным.       Волк встрепенулся. Обрадовался таким словам, а может только исльнее испугался. Но Джейн успевает пехеватить его пасть двумя руками. Сжимает на манер намордника. И заставляет увидеть себя вновь.       — Да, Калеб. Я останусь с тобой. Я прощаю тебя. Я принимаю твои чувства ко мне. Ты всегда будешь моим самым близким, в каком бы обличие не был, — Джейн буквально придавливает своим скромным ростом, по сравнению с волком, его голову. Нависает, давит, но не ломает. Чувстувует, когда возможен надлом, — Я принимаю тебя, Калеб. Всегда буду ждать тебя, всегда буду принимать рядом с собой и больше не подниму на тебя руку. И ты будь мне в ответ послушен. Защищай меня. Будь рядом и не смей впредь сбегать от меня.       Но внезапно Джейн сама падает на колени, между лап волка. Вновь она меньше него. Руки не сжимают клыкастую пасть, скользят дальеш, к щекам, сильной шее. Джейн сама открывается доверившемуся ей волку. Подставляет шею клыкастой пасти.       — Я принимаю свою вину перед тобой. Я тоже тебя люблю. Я хочу видеть в тебе всех, и друга, и брата, и любовника. Я хочу быть с тобой. Быть для тебя. Давай попробуем вернуть взаимопонимание между нами.       А затем волк дернулся. Джейн не успевает даже испугаться. Зажмурила глаза, всё так же теня руки. Слышит выкрик Сэма. Он даже человеком имел ужасно быструю реакцию.       Но вместо клыков и когтей на Джейн обрушиваются обжигающе горячие объятия. Калеб всё тараторит о прощении, о том что он так виноват и как сильно он её любит, пока сама Джейн гладила его огромную голую спину. Сэм облегченно выдохнул, кажется, успев на пару волосков поседеть, а Эмили хихикает смущённо, решая всё же спуститься к ребятам и отдать одежду. Но ни Калеба, ни саму Джейн, их положение уже не волновало.       Джейн наконец перестала ощущать пустоту в груди.       

      ⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅