Мир на кончиках пальцев весь твой

      «Нагиса Каору – необычный мальчик.       Нагиса Каору – чёртово дитя.       Перейдёшь дорогу -       Проклянёт тебя».       Глупая считалочка преследует его с детства. С тех самых пор, когда на седьмой день рождения сорвавшееся с его губ «Глупая сестра, да обратись ты жабой!» не подействовало прямо по назначению, превратив одну из многочисленных сестричек в ярко-зелёную лягушку. Бабушка Каору тогда в первый раз хватается за сердце, а мама – падает в обморок.       Рей они, конечно, по итогу расколдовывают, но это не значит, что она Каору прощает. Потому что из всех сестричек он единственный наследует волшебство. Ни одна из Рей, вот уж дурацкая традиция называть так всех девочек в роду, не получает магию. Только он.       Магию, передающуюся сугубо по женской линии. Из века в век.       «Нагиса Каору – необычный мальчик…»       Каору протаскивают по всем знакомым колдуньям и ведунам, но те только руками разводят – иногда и гены дают сбой. Был же в роду дедушка Ллевеллин, такой же уродец, живший почти двести лет назад. Дедушка, из-за которого чуть не оборвался род, когда тот сбежал от наречённой невесты с каким-то солдатиком на другой конец света, из просвещённой Европы в глухую Японию. Повезло ещё хоть, что догадался народить детей.       Вот и Каору такой же. Ллевеллин. Не имя, но проклятье. Как и седые волосы, и красные глаза. Во всех смыслах уродец.       Одноклассники смеются. Приезжая родня поджимает губы.       Каору переходит в старшую школу, уезжает из своего городка в Токио-3 и напарывается на Синдзи. Именно что напарывается.       Синдзи – отрешённый вид, глаза полумёртвого печального оленёнка, средняя успеваемость и средний же рост – несётся по улице, зажав в зубах тост, и выглядит так, словно он – герой дрянного комедийного аниме, имя которого забывается сразу же после произнесения, но Каору не может отвести от него взгляд.       Тонкая талия, обтянутая белоснежной рубашкой, кажется слишком притягательной, чтобы не обвить её руками и не спрятать её хозяина ото всех за своей широкой спиной. Каору чувствует, как в нём вспыхивает неправильный интерес, подмешанный в кровь порочным дедушкой Ллевелином, и идёт в школу в удивительно приподнятом настроении, упоённый мыслью, что зацепивший мальчишка, вот ведь ирония, чуть пониже его.       …именно такие ему всегда и нравились. Маленькие, нежные и печальные. Оленята с невинными глазками.

***

      Мальчик, Синдзи, как он теперь знает, учится – о магия! - в соседнем классе, ходит в кружок по робототехнике, где правит бойкая рыжая иностранка по имени (прозвищу?) Аска, понуро сидит один в столовой и почти ни с кем не общается.       Каору чувствует, что заполучить внимание оленёнка будет даже слишком просто.       Как и всегда в его жизни, просто не получается ничего. Одна их его сестёр, та Рей, что была на год младше той, которую он обратил в жабу, тоже зачисляется в школу, как выясняется чуть позже, по повелению бабушки, чтобы следить за ним.       Дедушка Ллевеллин успел значительно подпортить Роду жизнь, прежде чем свалил на далёкий остров, и нынешняя глава семьи ждала от Каору чего-то подобного. Более того, Каору уже и сам был не против что-то такое устроить, поэтому он заклинает травы на удачу и начинает медленно сближаться с пугливым ребёнком, попутно виляя хвостом перед сестричкой в жалкой попытке сбросить её цепкое наблюдение.       Бесполезно. Женщины в их семействе всегда имели железную хватку. Как жаль, что и от неё такой Ллевеллин, как он, умел играючи уходить.       От Синдзи пахнет гелем для душа, тоской и бумагой, а ещё самую каплю машинным маслом и пластиком от моделей роботов из кружка, и когда Каору предлагает обедать вместе, этот аромат вьётся вокруг, заставляя мысли путаться, а магию - потрескивать. Рей с укоризной смотрит на них с другого конца столовой и ничего не говорит.       А потом, через несколько месяцев, признаётся Синдзи в любви перед всем классом под цветущей по весне сакурой. Каору кривится и чертыхается: он подбирался к нему так медленно, как только мог, давал достаточно времени, чтобы привыкнуть, и всячески изображал из себя рыцаря в сияющих доспехах, дабы принцесса Синдзи соизволила обратить на него своей взгляд и…       Синдзи стоит перед ней, сжимает пальцами лямку сумки и смотрит на носки собственных ботинок.       Чёртова Рей блестит алыми глазами из-под небесно-голубой чёлки, ощущая лёгкую победу в тонких ухоженных пальцах: на неё засматривалась половина класса (умница, красавица, а главное скромница – всё влажные мечты в ней одной), а Синдзи, по правде говоря, не претендовал бы и на некрасивую заучку из параллельного, и тут – такой джекпот.       Каору чувствует, что где-то за спиной на дверцах шкафчиков для обуви появляются вмятины и подпалины. Прицельное убийственное заклинание, печатью срывающееся с пальцев, только добавляет в глазах сестрицы довольства: защитный амулет, подаренный бабушкой, сбивает его проклятие как волк – нерадивого щенка. Его магия против ведовства главы Рода – просто пшик.       Однако выступающие косточки шеи Синдзи, недостижимой целью горящие над белым воротником, приковывают взгляд, и Каору позволяет собственной злости разгореться ярче. Из школы за спиной начинает нести палёным.       А потом Синдзи поднимает глаза, и его голос, будто ножом, прорезает шушукающуюся тишину маленькой пришкольной площади.       «Прости, я не могу ответить тебе взаимностью. Мне… нравится другой человек». А потом Синдзи, чёртова принцесса, забитый оленёнок в придорожном кювете, поворачивается и смотрит, вот ужас, прямо в глаза Каору.       В школе включаются все пожарные распылители на потолках, заливая полы, хотя сигнализация молчит. Рей, кажется, выпадает из реальности.       «Пойдём домой, Каору. Ты же поможешь мне с химией, как обещал?».       Дедушка Ллевеллин, смотрящий на это с небес, задорно ухмыляется и целует своего нерадивого супруга в щёку.       Глава их Рода может удавиться – такие гены не способна удержать ни одна строгая рука.