Нечто большее, или...

Я никак не мог даже в мыслях себе представлять, что отказ поехать с ней может перейти в такое страшное событие, как попытка самоубийства, причëм тогда, когда дома есть родные люди, у которых в случае чего могут возникнуть вопросы, почему она тихо себя ведëт в комнате, несмотря на то, что и до этого тихо себя вела. Было крайне не по себе от вида того, что Алиса додумалась покончить с собой – уничтожить весь мир, в частности родительский и мой, потому что она дала мне понять, что не только плохое и безразличное есть здесь. Наталья, как врач знающий и понимающий, первым делом продезинфицировала место ранений перекисью водорода и убрала влагу с кожи, после чего наложила эластичный бинт в районе большего пореза – около вены; на левой руке был прилеплен лейкопластырь. Было видно по еë лицу, что она готова была расплакаться на месте, ведь это сделала не кто-либо иной человек, как еë родная дочь, которая попыталась суициднуться вследствие моего отказа и возникшего от этого, судя по всему, колоссального стресса. Очнувшись, Алиса сначала ничего не поняла, осмотрелась по сторонам, взглянула на руки и на наши обеспокоенные выражения лиц, а потом прильнула к маме, не сдерживая слëз. – П-п-простите!.. – только и сказала она, обняв свою мать правой рукой, а левой так не сделав, потому что, скорее всего, было очень больно двигать ею – не могу судить на этот счëт, так как подобную рану никогда ранее не получал и надеюсь не получить. Наталья крепко обнимала еë, как любимого плюшевого мишку, и дала разрешение идти слезам. Я просто сидел рядом и умилялся данной картиной, хоть и возникало в мыслях такое настроение, что если б не я, то не было бы этого обнимания: я пришëл домой как можно скорее и, наспех съев несколько бутербродов с сосисками и сыром, быстро переоделся, после чего скорым шагом пошëл к ней в гости, чтобы извиниться, и получилось так, что увидел еë с жëлтым канцелярским ножиком, который находился у неë в правой руке и возвышался над левой рукой. Никогда подобного раньше не было да и не могло возникнуть, потому что толком ни с кем не разговаривал из-за плохого и несправедливого отношения ко мне. Я подошëл к ним чуть поближе, чтобы рассмотреть Алисино лицо, как вдруг она открыла свои красные глазки и стала смотреть только на меня, не обращая ни на кого внимания. С момента последней встречи на базе после награждения у машины она до сих пор не переоделась и продолжала быть в спортивном костюме – наверняка в нём было жарко находиться дома, в хорошо отапливаемом помещении. Глазами будто молила, чтобы я сделал расстояние между собой и ней поменьше, и я исполнил данную просьбу. Алиса едва заметными движениями век осмотрела меня. Она выглядела беспомощной, словно беженец после того, как потерял родной свой дом от природных катаклизм, ураганом например, или чего ещë похуже, что идëт на данный момент. Я аккуратно коснулся еë милого личика и смахнул слëзки под еë не менее притягательными глазками. Девушка от этого действия слегка зарумянилась и выдавила через силу из себя почти незаметную слабую улыбку. – М-мам?.. – Что, Лисëнок? – спросила Наталья, стараясь держать ровный голос, но это не получилось. – М-можно я… – К Андрею? – Д-да… Ответом послужил выпуск еë из своих объятий. Мать отошла в сторону и вышла из комнаты, оставив нас двоих наедине, потому что Николай куда-то и зачем-то вышел из комнаты ранее, а когда именно, я не заметил, так как был увлечëн просмотром обнимающихся, к чему теперь и я присоединяюсь. Чувствовалось небольшое напряжение, учитывая то, что произошло, но надеюсь, что будет без этого всего. Я присел на кровать рядом с ней, и она придвинулась ко мне поближе. – Как ты себя чувствуешь, Алиса? – начал я диалог с вопроса. – Н-нормально… – Голова не кружится, ничего не болит? – Так, чуть-чуть… – Рука болит, да? –Угу… – Так же односложно ответила она. – Скажешь причину, по которой… Нет, я догадываюсь, почему ты это хотела сделать, так что… – Ч-что?.. – Давай только сейчас не обижайся и не иди накладывать на себя руки, хорошо? Следующий вопрос, возможно, введëт тебя в ступор, но, пожалуйста, ответь на него честно, хорошо? – К-какой?.. – Хорошо, Алиса? – Х-хорошо, Андрюш… – ответила девушка наконец, назвав меня ласкательным, звучащим по-хорошему именем, чему чуть удивился, но старался не выдать волнующие эмоции на лице. – Итак, что ты испытывала перед этим и о чëм ты думала, пока мы с твоими родителями не сделали дыру в двери, чтобы открыть с обратной стороны? Алиса переменила эмоцию: вместо равнодушного, безразличного и апатичного настроения на лице появилось подобие заинтересованности. Она посмотрела мне в глаза и через долю секунды убрала их, будто чего-то боялась. – Нет, если ты не хочешь, можешь… – Мат… – Если тебе так легче будет, можешь говорить, я не против. – Я д-думала о том, ч-что я блядь и н-не заслужив-ваю жить… Что т-только я в-виновата здесь… Ч-что ты, Андрюша, зд-десь ни при чëм… – Иными словами говоря, ты… – Д-да, ты прав, Андрюш… Х-хотела уйти от всех, от т-тебя, от родителей и… – Слëзы решили, что им объявлена команда течь, и они, как послушные и не ленивые работники, идут выполнять приказ от начальства в скором порядке. – И… – Я н-не хочу ух-ходить от т-тебя, Андрюша… Я не х-хочу, чтобы т-ты винил м-меня или с-себя, как сейчас… П-пожалуйста, прими м-меня такой, к-какой я есть… П-пожалуйста… – Алиса, я и так те… – Пожалуйста… – Глядя на неë, невозможно удержаться от того, насколько она мило выглядит, когда злится, обижается, смущается и просто когда смотрит тебе в лицо – любая еë эмоция, будь то положительная, будь то негативная, только, кажется, красит еë, и это, безусловно, притягивает к себе. – Хорошо, я принимал, принимаю и буду принимать тебя такой, какой ты есть, Алиса, а значит… – Я не успел договорить. Как-то резко и жадно девушка оказалась на мне, каким-то неизвестным образом расположившись параллельно длине кровати, что считаю практически невозможным, как думаю. Она положила свою правую руку мне под шею, оставив руку с раной почти параллельно постели, и аккуратно, с нежностью коснулась своей горячей щекой мою левую. Я обнял еë в ответ, так, что руки находились на одежде и не касались еë тела, как хотелось в мыслях из-за… возбуждения? Мы лежали друг на друге и молчали, не стремясь нарушить тишину в комнате; лишь где-то за дверь был какой-то шум – то ли включëнное кем-то видео в браузере, то ли чьи-то голоса, – но оно было там, где нас нет. Мы просто слушали сердцебиение друг друга и наслаждались каждый присутствием близкого человека: Алиса – мной, я – ею. Хотелось остановить время вспять и сделать так, чтобы этот момент не кончался, потому что он хорош по-своему: не каждый месяц и уж тем более не каждый день будет проходит попытка суициднуться и дальнейшее спасение путëм выламывания двери топором; к слову, щепки были кем-то убраны – видимо, это сделал Николай, когда не смотрел за ним. – Алиса? – Что, Андрюш?.. – примерно через минуту спросила шëпотом мне в ухо, от чего горячий воздух был приятен там. – Как ты себя чувствуешь сейчас? Что ты испытываешь на данный момент? – Пустоту… – В душе? – В голове… – сказала она и следом продолжила, – я… не знаю, как это объяснить, Андрюш... Мне страшно… – И как я могу тебе помочь или хотя бы уменьшить страх? – М-можешь… положить свои тëпленькие ручки мне под футболку?.. – А твои родит… – Пожалуйста… – Алиса подняла голову и по-щенячьи заглянула мне прямиком в глаза, и этот взгляд был довольно мил. – Мне… нам двоим будет хорошо… – Ладно, хорошо. Если что, это ты предложила, а не я. – Они поймут нас, Андрюш… Не бойся… И я сделал так, как попросила девушка. Было приятно трогать еë там, несмотря на то, что изначально – в голове – думалось, что будет ни разу не так, как демонстрируют в фильмах и книгах, но по итогу оказалось именно так. – Так? – Да, так… Спасибо, Андрюша… Если хочешь, можешь помассировать мне спинку, извращенец… Почувствовалась позвоночная косточка, которая хорошо ощущалась пальцами рук, словно она грецкий орех, лежащий в чëм-то мягком – перьевой подушке например. Я чуть там подвигал и услышал еë тихий, умиротворëнный стон. По коже пробежались мурашки, согревая и смущая смущëнные щëки, что было прекрасно чувствовать это и осознавать, что это происходит в действительности, в яви. Я продолжил массировать, и мне, и ей это приносило неимоверное удовольствие. Алиса только и делала, что издавала едва слышимый стон и тëрлась своей щëчкой о мою – нам было хорошо. Казалось, что мир остановился на мгновение, чтобы мы вдвоëм наслаждались моментом и ни о чëм постороннем не думали, кроме как о друг друге. Перед глазами пронëсся фрагмент нашей первой встречи; это было совсем недавно – почти месяц только прошëл, а будто вчера. Был разговор на остановке, где я назвался фуфлыжником и тем самым обидел Алису, потому что я действительно не интересуюсь спортсменами и соревнованиями с их участием, после чего сели в автобус, унëсший на базу. Было хорошо на душе от того, что всë хорошо, не считая то, что случилось сегодня после соревнования. Может, это должно было обязательно случиться, чтобы я так думал в голове, вспоминал недалëкое прошлое, изменившееся путëм появления Алисы? Не знаю. – Дурак. – Что? – Змеюку угомони. – Какую? – спросил я, не понимая, о чëм она. – Свою. – В смысле свою? Я правда не понимаю, что ты имеешь в виду, Алиса. – Свой… – Девушка подняла своë милое личико и посмотрела мне в глаза, как бы за что-то грозя. – Тебе прямо сказать, что ли? – А, кажется, я понял… – Поправил. – Всë, не мешает тебе? – Дурак. Я… не готова к… этому… нууу… – Алиса, ты так мило выглядишь, когда смущаешься, знала об этом? – Ты мне об этом не раз говорил, извращенец. Перестань, пока я не ударила. – Я готов потерпеть всё твои удары и желания и… – Да? – Алиса слегка подняла брови и сделала лëгкую удивлëнную эмоцию. – Тогда почему не согласился поехать со мной на машине? Если бы ты поехал, то не было бы всего этого цирка, Андрюш. – Но… Да, каюсь, виноват. Всë-таки тоже так считаю, но думаю, что так и должно быть, что ты… ты поняла. – Не говори мне, что ты, Андрюша, в это веришь. – В фатализм? Честно, не очень верю, но бывают ситуации, в которые скорее поверишь, что иначе и быть не могло, как… – Как сейчас, – продолжила за меня девушка, всë ещë лежащая и давящая меня своими приятными па килограммами девичьего веса. – Прости меня. Я… сама не хотела это делать, но… – Я понимаю, что демоны были в голове и что казалось, что иначе нельзя будет поступить, да? – Д-да, так Андрюш… Можешь, пожалуйста, ответить на мой вопрос? – Говори какой, постараюсь ответить. – Как вели себя родители, когда… зашли в комнату? – В беспамятстве была в это время? Если так, то скажу, что действовали как по инструкции, особенно твоя мама: она только посмотрела на тебя и тут же выбежала с комнаты, принеся с собой аптечку первой помощи. – На кухне на холодильнике… – Я не знаю, где была. Потом она продезинфицировала определëнные места перекисью водорода и наложила эластичный бинт, а на ладонь – лейкопластырь. Ну, ты и сама можешь посмотреть, если не сложно. – А папа? – За ним я особо не смотрел, но, судя по всему, каким-то бесшумным образом убрал мусор от двери и после этого ушëл. – Я как-то тоже не смотрела за ним… Только за тобой, Андрюша, и всë. – Сейчас они вроде о чëм-то где-то разговаривают – это всë, что я могу сказать о них. – И это действительно было всë, что я могу сказать о них. Пошла минута молчания. Алиса чуть пошевелила кистью левой руки и почувствовала боль. Я хотел что-либо сказать, но она достала правую руку из-под шеи и поставила указательный пальчик мне на губы, тихонько улыбнувшись. – Андрюш? – Что? – Можешь со мной полежать? – А я сейчас что делаю? Не лежу, что ли? – Я имею ввиду до тех пор, пока не засну. Можешь, пожалуйста? – Как тогда, с проектом? – Тогда это было тогда, Андрюш, а сейчас – это сейчас. – Девушка притронулась красивенькими, слегка обкусанными губëшками левой щеки. – Можешь? – Могу. – Спасибо, Андрюш, спасибо. – И ещë один раз, на этот раз – в правую. Она аккуратно сняла с себя оранжевую кофту с замком и бросила на пол, показываясь мне в одной белой футболке, под которой… – Извращенец. Нам всего по тринадцать-четырнадцать, а заниматься этим… только после восемнадцати, не раньше. – Нет, просто твои губки красивы, и я не могу от них оторваться. – Я так тебе и поверила, дурачок. Ладно, дай мне заснуть, а там потом тоже не смотри, понятно? – Понял, рыженькая обижулька. – Дурак. Не мешай мне спать, и всë. – Спокойной ночи? – Дурак. Девушка устроилась поудобнее на мне, припустилась чуть пониже и положила свою головку мне на грудь, после чего опустила еë и дала мне возможность смотреть в еë затылок. Вернула правую руку обратно мне под шею и замерла в таком положении, в котором находится сейчас, как маленький пушистенький котëнок, которого только и хочется гладить, потому что иначе нельзя. Не знаю точно, откуда это у меня в голове, но мне это до безумия нравится. Я не шевелился и не совершал лишние движения, чтобы не нарушить еë покой и атмосферу спокойствия, находящуюся на данный момент времени. Просто не хотелось нарушать это, так как нравится, и всë. Алиса спит сном младенца, и при этом не могу не отметить еë красоту – настолько хочется одаривать еë комплиментами по поводу внешности и, в частности, еë личика. Достал с пригретого места правую руку и нежным образом коснулся еë левой щеки – она горяча. Послышался тихий стон, и появилась на лице искренняя небольшая улыбка, от чего и сам так же улыбнулся. – Милая… – Дурак… – Произнесла сонным голосом, и я отчëтливо видел, что она действительно спит, а не умело имитирует то, что спит. В дверном проëме показалась Наталья, которая улыбалась и невесть сколько времени там находилась, потому что всë моë внимание было сосредоточено на спящем на мне человеке, который рад был заснуть именно на мне, а не в одиночку. Я быстро убрал из-под футболки левую руку, получив взамен от неë лëгкий смешок. Мама тихими шагами подошла к кровати и посмотрела на Алисино лицо. – Спит… – Наталья, это она меня попросила, чтобы она заснула на мне, если что. – Я так и думала и тебя в этом не виню, Андрюша. – Наталья, и вы туда же? – задал я вопрос, на что она улыбнулась. – А тебе что, не нравится, дурачок? – коснулась указательным пальцем моего кончика носа, и я почувствовал, как смущаюсь. – Ладно, вижу, как тебе нравится, когда так называют. – Будете так меня называть?.. – Был бы ты моим сыном, то называла бы, а так… Если хочешь, то могу так делать. – Не, мне Алисы достаточно. – Лисëнка? – Алисы. – Лисëнка, да? – Андрюша… – Сказала лежащая так же, как и до прихода Натальи. – Ладно, Алиса так Алиса. У тебя родители всë так же, да, Андрей? – Да. – Хорошо. Сейчас мы переложим еë чуть пониже и поближе к стене. – Наталья взяла еë руками, положив правую под шею мне на грудь, а левую – под бëдра, однако остановилась. – Нет, не так. Давай, аккуратно переложи еë сам, ладно? – Хорошо. Я сцепил руки замком за Алисиной спиной и чуть-чуть перевернулся набок, и девушка перевернулась вслед за мной. Позже пополз спиной назад до самого края кровати, тем самым взяв с собою еë, и выровнял еë почти ровно по центру постели, положив еë на спину, а не боком и выровняв левую руку почти параллельно телу. Убрал от неë руки и встал на пол, оказавшись перед Натальей и показав ей руками на результат выполненной работы. – Ну всë, молодец. Конечно, я хотела, чтобы она была у стены… – Но и так тоже нормально, да? – Думаю, да, нормально. Ладно, иди давай домой. Потом налюбуешься своей девушкой. – Мать по-дружески похлопала по плечу. – Или у тебя есть какие-то вопросы? – Вопросы?.. Да, есть один и звучит он так: о чëм подумает Алиса первым делом, когда проснëтся, а меня рядом нет? Кстати, тот же вопрос и к прошлому случаю, когда делали совместный проект. – Сначала она ничего не понимала, а потом поняла и начинала плакать и ругать меня за то, что я ''прогнала'' тебя из дома, когда она спала. Думаю, сейчас будет так же. – Такая большая, а всë равно маленькая… – Да, вот такой наш Лисëнок – показывает всем, что ей никто не нужен, а на деле оказывается, что без нас она… почти ничего не может и не знает, куда пойти. С тобой отдельный случай. – Понимаю. До свидания, Наталья. – Пока, Андрей. Я вышел из комнаты, напоследок бросив взгляд на кровать: Алиса всë так же лежала на постели и не двигала, а еë мать придвинула к ней поближе стул, на котором произошло неудачное сидение, и стала смотреть за ней. С улыбкой на лице обулся и надел пуховик с бафом и шапкой. Николай вышел с кухни и подошëл ко мне с каким-то вопросом, а я его понял, поэтому кивнул головой в сторону той комнаты, откуда вышел, и получил одобрительный кивок.