Нечто большее, или...

– Собирайся на базу! Автобус через час! Я знаю, что ты долго собираешься, поэтому начинай прямо сейчас! – Не хочу. Отстаньте от меня. Можно я дома посижу? – дверь в мою комнату была слегка прикрыта, поэтому можно было услышать, что я сказала. – Что значит «не хочу», Лисëнок? – Да мама! Я же не просила тебя меня так называть! Мне это… не нравится. – Буду иметь это ввиду, Лисёнок, – сказала мама с улыбкой и непринуждённо, пока я смотрела на неё со злыми глазами. – Кстати, а почему ты не хочешь идти? – Не скажу. – Завернулась под одеяло и закрыла голову подушкой, повернувшись к ней спиной. Не хотелось смотреть ей в лицо, как с Андреем после моего первого в жизни поцелуя, кроме семейных. – Алиса, – послышалось где-то сверху, и я почувствовала, что еë рука коснулась моей спины, и поменяла позу. – Алиса, ты же знаешь, что тебе самой будет легче, если ты расскажешь нам, родителям, про свою проблему, что мучает тебя. Знаешь же, да? – Да… – Вот и молодец, что знаешь! – мама хотела было стянуть с меня одеяло, но я задержала его. – Алиса, ты же хочешь, чтобы мы тебе помогли? – Да… – Я почувствовала, как подушка начала становиться влажнее моими горячими слезами. – Х-хочу… – Вылезай давай из-под одеяла, и мы… Я моментально вышла из своего временного убежища и крепко обняла маму, положив голову ей на левое плечо. Она начала гладить меня по спине и говорить какие-то слова, но я не слушала: уши чем-то забило, и мои всхлипывания мешали услышать еë. Я старалась прекратить их или хотя бы уменьшить их количество, но не получалось. Поэтому просто всхлипывала и обнимала маму. – Лучше? – спросила она меня, ну а я лишь сильнее обняла еë, таким образом отвечая. Прошло несколько минут или, может, полчаса, и мама отстранила меня от себя и посмотрела на моë наверняка красное лицо. Как и при Андрее, я отводила взгляд, на что мама нежно и по-родному взяла меня за подбородок, и мне ничего не оставалось делать, кроме как посмотреть в еë сторону. Еë глаза почему-то были тоже в слезах. – М-мама? На этот раз она поцеловала меня в щëчку и обняла, сказав: – Возможно, я понимаю, что у тебя происходит. Ты взрослеешь, Лисëнок. Ты начинаешь интересоваться мальчиками, не так ли? – спросила мама, и я покраснела. – Интересуешься? – Нет! – А я вижу, что да. Иначе бы ты так не смущалась и не сопротивлялась, пока не вышла из-под одеяла. – Аккуратно вытерла моë лицо правым рукавчиком домашней красно-жëлтой в полоску кофте, после чего принялась за своë, вытирая тем же. – Знаешь, Лисëнок, я точно так же вела себя в твоëм возрасте, когда появился молодой человек. – Да мама! Нет его у меня, и точка! – А я говорю, что есть. Так вот, я его сильно любила, и он мне очень нравился, потому что он охотно давал списывать конспекты по истории, которых было по горло. Я с ним проводила почти всë время, из-за чего страдала успеваемость и на меня кричали мои мама и папа. Как же жаль, что я не послушала их тогда. – Лицо еë на секунду стало грустным, но через несколько секунд стало обратно спокойным. – В один прекрасный зимний день я как всегда ждала его возле его дома, потому что жили рядом, и он что-то не спешил выходить на улицу. Я постучала палкой в окно – он жил на первом этаже – и встретилась с его бабушкой. С ней у меня были хорошие отношения и она сказала мне, что он повесился. Я спросила по какой причине, и она ответила, что ей изменила другая девушка, которая была на четвëртом месяце беременности от него. Я не знала, что делать с собой на тот момент, потому что, когда я встречалась с ним, он мне скрытно изменял, оправдываясь неожиданными и важными делами. Понимаешь, Лисëнок? – она грустно посмотрела мне в глаза и взяла меня за руку. – У меня тогда были мысли наложить на себя руки, исчезнуть из этого мира и удалиться куда подальше от этого – сделать всë, лишь бы не видеть всего этого кошмара. Он меня не бил, не ругал и ни слова не говорил против – видимо, специально так делал, чтобы не возникало у меня вопросов по поводу него. И это несмотря на то, что он был гордостью школы! Отличником, спортсменом и активным участником в школьной жизни! Лицемер бл… поганый. Надо было послушаться родителей тогда, надо было… – А потом ты встретилась с папой, – сказала я, поддерживая. – Да, а потом я встретилась с твоим будущим отцом, на втором курсе в меде. Я тогда как раз-таки опаздывала на зачëт, потому что всю ночь учила билеты, и вызвала такси. Он тогда ещё таксовал и быстро довëз до места, а так как он мне понравился как собеседник, дала ему свой номер. Разговор за разговором, прогулка за прогулка – и вот так ты родилась третьего апреля две тысяче девятого. Скоро тебе будет четырнадцать, и нужно будет получать паспорт, а ощущения, будто ты до сих пор ходишь под столом и пытаешься говорить кое-какие слова, – сказала с улыбкой, мечтательно закрыв глаза и забросив голову вверх. – Кстати, с кем ты там встречаешься? Не с хулиганами хоть? – Я не хочу об этом говорить. – Понятно, с хулиганами. – Нет! С умным, но тихим парнем, который так же, как и я, занимается лыжами! Ой… – Я только что поняла, что выпалила лишнее, и теперь мне не уйти от вопросов. – Нет! Ни с кем я не встречаюсь и не хочу встречаться! – Как его зовут? – мама знала, что я сначала говорю, а потом думаю, и поэтому спросила. – Он троечник или хорошист? А он лыжник-любитель или серьëзно занимается? – Андрей… – Так, Андрей… А фамилию можно, пожалуйста? – В-воронов… – А, да, видела я его на школьной доске почëта, да и в «ВК» в группе по лыжным гонкам показывался. Но мне всë равно кажется, что тебе лучше с ним не встречаться, чтоб не повторять моей ошибки. – Но почему? – Ты что, хочешь, чтобы он тебе изменял и ты осталась у разбитого корыта? – Он не такой… Он заботится обо мне, рассказывает мне про свои проблемы и внимательно выслушивает меня… – Ладно, подумаю, что он действительно хороший. У вас это серьёзно или у чисто дружба? – Ну… – Мне очень стыдно за то, что я сделала с ним в конце встречи, но понимала, что об этом стоит рассказать, чтобы потом не было недопониманий. – Что ну? Серьëзно, что ли? – Д-да… я его сегодня в щëчку поцеловала, когда шли домой вместе, и поэтому не хочу идти на тренировку. Не хочу с ним видеться по крайней мере до завтра. – Лисëнок, ты большая умница, что созналась и сказала нам об этом. Если ты его любишь и у вас это чувство взаимно, то сохраните на как можно дольше это, хорошо? Не единственное, конечно, ограничение состоит в… – Д-да я понимаю. Т-только после восемнадцати. – Вот и молодец, что понимаешь меня, – сказала мама, поцеловав в лобик, от чего почувствовала приятную дрожь, и я поцеловала еë в ответ в щëчку. – А теперь быстрее одевайся. Автобус уедет через двадцать минут, а ты сидишь несобранная. – Хорошо, мам. Спасибо. – Не за что! Собирайся давай, чудо в домашнем.