Вторжение.

      Недоверие к Крэйгу исчерпалось одной-единственной, озвученной вслух сокровенностью. Может быть, это странно — отказываться от своих подозрений так скоро, — но точно не глупо.       В конце концов, Крэйг не сделал ничего плохого за всё время, что провёл со Стэном наедине; даже не тронул кого-то другого, Кенни или отца, например. Он просто смотрел телевизор, листал журналы и молча лежал на полу возле кровати. Обошлось без убийств, неожиданного штурма на дом от копов или прочего.       Если бы что-нибудь произошло, было бы забавно. Во всяком случае, хуже этому лету не стать, что бы ни случилось; оно и так обрело статус «очередного тупого», как только наступил ленивый июнь. Преждевременно, но, как показывал опыт, надежды на малейшие изменения быстро разбивались на крохотные осколки, поэтому надумывать себе лишнего — вредно.       Учитывая тот факт, что Крэйг рассказал о себе, было бы неправильно подозревать его в скрытых и злостных намерениях дальше. Основания, из-за которых Марш ожидал нож в спину, значительно сократились, и после, собственно, перестали существовать. С Крэйгом спокойно, и его юродивость ни капли не пугает.       Конечно, ещё паранойя истерично царапала подкорки. Стэн игнорировал её нарочно и умело. Она теряла силу, не оказывая почти никакого воздействия на восприятие; только бессвязно шептала знакомым голосом:       «Стэн, ты идиот».       И Стэну — почти — плевать.       Большую часть его головы всё равно занимает Такер. Вещь, что он сообщил, в первую минуту казалась немыслимой, и, если честно, до сих пор чуть-чуть взрывала мозг. Крэйг сказал о ней совершенно буднично, будто для него болтать о своей суперсиле в порядке вещей, и это, на самом деле, сбивало с толку.       Я просто залез в твою голову.              Стэн не уверен, как вернее трактовать, что Такер так легко доверился ему.       Стэну никогда не шептали с толикой игривости на ухо всякие секретики. Конечно, секретничают обычно девчонки, когда обсуждают парней, платья или что-нибудь ещё, — Стэн точно не знает, о чём бы они говорили, — но парни тоже так делают, только реже. Между близкими друзьями нет никаких тайн, и они, бывает, делятся всяким. Кенни и Картман какое-то время очень хорошо дружили несколько лет назад и шептались часто. Стэн видел это не раз, но его взгляд всегда возвращался к Кайлу —       прикованным к затонувшему кораблю якорем.       Несмотря на то, что Стэн был лучшим другом Брофловски, Кайл ему ничего не говорил. А Стэн — рассказывал, но только тогда, когда становилось уж совсем невыносимо — тогда, когда Кайл покидал его, оправдываясь сообщениями от матери.       лживый       Вообще Марш не знает, почему это у всех вокруг сложилось мнение, будто он не умеет держать язык за зубами. По правде говоря, это не так. Чёрт побери, буквально единственное, что Стэнли делает всю свою тупую жизнь — держит;       держит язык за зубами, держит — старается — себя в руках и держит в себе.       И Крэйг узнал об этом, стоило им установить зрительный контакт. Увидел всё через глаза, проникая сквозь и вовнутрь — в мозг; увидел то, что Стэн пытался забыть годами, его истинное, уродливое и гнилое нутро. Может, он решился поведать о своей телепатии, будучи уверенным в отсутствии всякой угрозы.       Так или иначе, Стэн — простой лузер. С чего бы его бояться?       Поэтому вряд ли в этом была та самая мнимая особенность Стэна. Особенные секреты не рассказывают малознакомым людям только потому, что они хотят знать подробности. Но Крэйг чудак, и законы такта в общении для него чужеродны. Крэйг говорит, что хочет и о чём, вероятно, думает; Стэна поражает его солдатская прямота.       Будь Марш на его месте, он бы унёс все секреты с собой, чтобы никто и никогда не узнал.       Он бы, ломая пополам черенок лопаты, стискивал зубы от впивающихся кольями в кожу заноз и дальше рыл рыхлую землю «штыком», вытирал со лба пот грязной окровавленной ладонью и промокал под бесконечным дождём. Достиг бы трёх метров и сделал бы шаг вперёд — в беспросветную глубь и в собственную могилу, хладом и страхами объятой.       В целом, он бы поступил так, как поступает всегда — с секретами, мыслями и самим собой.       Но все могилы ныне беспорядочно вырыты. Стэнли невольно, раз за разом проваливается в глубокие опустошённые ямы на своём личном кладбище тёмной памяти, и выбраться из каждой — не в силах.       Судорожно хвататься за стенки ладонями, а потом сваливаться на спину и видеть только далёкую оспу звёзд — тщетно. Звёзды давно мертвы, попытки напрасны.       утри сопли и слёзы       Огонь уже близко — настигает. Не скрыться.       не дотянуться;       не выбраться;       нет смысла пытаться       Безусловно, телепатия — очень крутая штука; чтение мыслей — «чумовая чума», как бы прокомментировал Кенни, узнав об этом. Однако скептицизм всё равно никуда не делся и позволял сознанию оставаться более-менее трезвым.       Стэн верил в происходящее и знал, что не спит. У него даже не возникало никаких сомнений и желаний проверить, действительно ли он находился в своей реальности, а не под кайфом. Ему также не приходилось щипать себя или терпеливо ожидать отходняка.       Всё вокруг было обыденным. Ничего не менялось. Ничего и не изменится.       Стэн знает.       Как только Кенни ступит за порог, история Крэйга под крышей дома Маршей завершится и он останется не чем иным, как блёклым обрывком памяти. Стэну думать о другом исходе этого необычного события в его жизни бесполезно. Поэтому он и не думает.       отрывки останутся отрывками; засохнут и запылятся, навсегда скрывшись за более значимыми вещами — первым рядом книг на полке и опущенными вниз разбитыми фоторамками       — А ты не боишься, что я расскажу кому-нибудь о тебе? — спрашивает Стэн внезапно, поддаваясь желанию с кем-нибудь срочно поговорить.       Они всё ещё сидят в гостиной перед телевизором, пока Марш-старший топчется в узкой прихожей неподалёку. Рэнди ищет ключи, роясь в карманах курток, висящих на неровно прибитых к стене крючках. Его возню, сопровождающуюся матерными ругательствами, прекрасно слышно.       — Не боюсь. — Крэйг мотает головой.       — Почему?       — Потому что тебе никто не поверит.       Стэн мнёт губы.       — Чёрт, ты прав.       Тот в ответ лишь пожимает плечами — уже привычный жест.       Марш смотрит на Крэйга и усмехается. Только в этот раз почему-то задерживает свой взгляд дольше обычного. Виной тому — занимательные черты лица: прямой нос с горбинкой, высокие скулы и заострённый подбородок. В них что-то есть противоречащее, двоякое — человеческое и внеземное. Крэйг довольно симпатичный, когда не испачкан чужой кровью.       Будь Стэн немного смелее, пошутил бы, что Крэйг, должно быть, с другой планеты, раз такой красивый. Но Такер бы юмора не понял, а Марш бы соврал. Среди землян точно есть, по крайней мере, один апогей для Марша — в коробке застеклённый и за треснутыми зеркалами скрытый. Далёкий, убегающий и недостижимый — прилагательные лучше к Кайлу и не подобрать.       нужно двигаться дальше       А дальше — только топь.       Стэн выдыхает сквозь дрожащие губы и щипает себя за переносицу. В глазах начинает неприятно жечь. Только бы не разрыдаться. Он никак не может избавиться от пагубной привычки думать о Кайле в любой неподходящий момент. Это сказывается значительно хуже, чем алкоголь и курение.       В отличие от остальных, когда-либо существующих аддикций, Кайл — самая страшная.       Стэн зависим от него всю свою жизнь — с блядского рождения. И смысл опасно близок к буквальному. Брофловски разъедает жгучей кислотой изнутри, когда уделяет хоть капельку своего драгоценного времени. А ещё Кайла всегда катастрофически недостаточно, даже когда его сполна.       Как сухой воздух.       Кайл — это кислород в катетере, а Стэн насквозь пропитан углекислым газом и загрязнён ядовитыми вожделениями.       И Брофловски не отвечает ему с прошлого четверга. Жалкая ремиссия, как и всегда, обрывается жёстким рецидивом.       нет спасения       —… Хорошо, Митч, — говорит папа и уходит. — Я ушёл, Стэн. Развлекайтесь!       Хлопает входная дверь.       Должно быть, Рэнди вернётся через несколько часов. Стэн не знает, куда именно направился его отец и надолго ли, но, в общем и целом, плевать.       Взгляд замыливается выступившими слезами. Перспектива умыться в ванной куда более соблазнительная, чем разрыдаться Крэйгу в плечо. Поэтому Стэн поднимается с дивана. И Крэйг как-то странно дёргается.       — Что такое?       — То, что ты увидишь в ванной комнате, тебе не понравится.       — Послушай, — Марш щипает себя за переносицу, — если ты сблевал и не смыл за собой, то сделай это сейчас, потому что я хочу просто отлить, а не добавить ещё пару литров рвотной массы. Я ненавижу, когда меня тошнит, так что иди.       Крэйг поднимается с дивана тоже.       — Это довольно проблематично. Мне не удалось убрать кровь в некоторых местах, и поэтому-       — Ты что, блевал кровью? Блять, чел! Это же очень серьёзно! Тебе нужна экстренная медицинская помощь!       — Вообще-то нет.       — Ты сдохнуть можешь, идиот. Почему ты не сообщил об этом сразу, твою ж мать! — Стэн проверяет карманы пижамных штанов. Пусто. Телефон, наверное, в спальне. — Блять, я сейчас же вызову тебе «скорую помощь», подожди!       Но Крэйг хватает его за руку, прежде чем Марш успевает сдвинуться с места. Стэн смотрит на него с недоумением.       — Чувак?       Стэнли за достаточно короткий срок успевает подметить, что у Такера поразительно сильная хватка, холодная кожа и леденящий душу взгляд. Это могло показаться устрашающим, но Стэн не боится — даже, наоборот, чувствует себя в полной безопасности.       Так… неправильно.       Паранойя ворочается и отращивает когти, намереваясь прорваться наружу.       — Я не нуждаюсь в экстренной медицинской помощи. Я в порядке, — наконец произносит Крэйг, и его хватка понемногу ослабевает.       — Ты, ёбаный в рот, блевал кровью. Папа слышал, и это было ужасно, и-       — И я в порядке, — чеканит Такер и чуть склоняет голову.       Стэн ему не верит.       — Я не лгу, — добавляет Крэйг. — Всё в порядке.       — Но ты…       — И твой телефон на журнальном столике. Я пятнадцать минут назад принёс его, когда ты меня попросил.       — А, точно. Спасибо. — Марш кивает с задержкой, вырывается из ослабевшей хватки и, дотянувшись, засовывает телефон в карман. — Если ты говоришь, что ты в порядке, то я не буду никому звонить, но постарайся не сдохнуть, пока будешь со мной, ладно? Я… — Он отводит взгляд в сторону. — Я просто не выношу смертей.       Стэнли прикусывает нижнюю губу изнутри, когда воспоминания презренно подкрадываются к нему. Он, честно, хотел бы забыть о Канзасе, о том, что там произошло, и о том дне в целом. Но его мозг, должно быть, издевается: сколько бы Марш ни пытался забыть, почти одинаковые — с незначительными изменениями — кошмары всё равно периодически мучат его по ночам.       Ему становится нехорошо, и вдруг Стэна охватывает паника. Это неудивительно, потому что так же происходило и раньше — стоит только подумать о тяжёлом прошлом, как оно сразу утопит. Лоб, кажется, пропитался насквозь холодным потом. Грудная клетка ощущается теснее, а рёбра заметно тяжелеют. Сердце стучит, кровь громко пульсирует в висках, и кончики пальцев подрагивают.       Воздуха вокруг недостаточно, хотя его полно.       нечем дышать       Стэн чувствует, как его сковывают тяжёлые, обжигающие холодом цепи — с места не сдвинуться. Он такой бесполезный, беспомощный и сломанный. Перед глазами — огненные крошки, взмывающиеся вверх.       Что-то трещит.       Но, как только Стэн снова смотрит Крэйгу в глаза, всё заканчивается, и чувства притупляются.       Как странно.       — Я знаю, — произносит Крэйг. Его губы едва шевелятся, и от этого становится почему-то так безмятежно.       Стэнли не находит в себе сил, чтобы что-то сказать, поэтому просто кивает. Марш сглатывает фантомный комок в горле и, доползя до дивана, плюхается. Он прикрывает лицо ладонью и выдыхает носом.       Чёрт побери.       — Я немного голоден, — Такер разрывает тишину.       Стэн убирает руку от лица, поглядывает на часы — половина одиннадцатого — и вздыхает.       — Ты знаешь, где кухня. Там должно было остаться что-то после готовки папы, но, эм, его стряпня — полное говно, поэтому лучше приготовь себе что-нибудь сам. Вся кухня в твоём распоряжении, валяй. — Он отмахивается.       — А ты?       — Что «я»?       — Есть не будешь?       — Я позже закажу доставку.       — И тебе еду принесут на дом?       Стэнли фыркает:       — Ага. Типа того.       — Удобно.       — Не то слово. — Марш чешет нос и выуживает из кармана мобильник.       Как только Крэйг скрывается на кухне и бесшумно прикрывает за собой дверь, Стэн, оглядывается назад, но не приметив ничего, кроме окна, разминает плечи и включает телефон.       Он думает несколько секунд, написать ли Кайлу или нет, прежде чем замечает, что все сообщения отмечены прочитанными.       Кайл прочитал, но ничего не ответил.       Это непривычно, потому что он обычно отправляет хотя бы одно короткое сообщение в ответ. А сейчас что, просто проигнорировал, получается? Марш стискивает зубы.       Но вдруг телефон начинает звонить. И в этот раз это Кайл, а не кто-то другой.       Стэн едва не выронил мобильник из рук. Реакция на его звонки такая непонятная. Между их телефонными разговорами проходит слишком много времени, что Марш сбивается со счёту; разрыв ощущается настолько огромным, что каждый раз вкрадчивый голос Кайла звучит по-новому.       Стэн снимает трубку и подносит телефон к уху.       — Алло? — Голос предательски дрожит.       — Здравствуй, Стэнли, — мягко говорит Кайл. — Я тебя там не разбудил?       — Нет.       — Я могу перезвонить позже, если тебе нужно проснуться до конца.       — Нет-нет! Всё в порядке. Я, типа, — Марш поглаживает затылок, — давно встал.       — Даже так? Ты и подъём в субботу раньше часа? Вау, удивляешь. — Он беззлобно смеётся.       — Я просто не просидел целую ночь за компьютером. У меня ночевали, и…       — Ночевали?       — Не в том смысле. Тут такая хуйня случилась, и мне пришлось приютить одного парня на ночь.       — Ясно.       — Кенни не мог оставить у себя, но он заберёт Крэйга после обеда.       — Наверное, Крэйг находится в затруднительном положении, раз уж Кенни решил за него взяться.       — Можно и так сказать, — Стэн усмехается. — Но на самом деле всё сложно. И тема не для телефонного разговора, а с глазу на глаз. Я как-нибудь расскажу тебе.       и ты мне не поверишь       — Хорошо, Стэнли. Как твой папа?       — Нормально, наверное. А почему ты спрашиваешь?       — Я вот что звоню… Я более чем уверен, что Картман хочет впутать его в свои дела. Я, само собой, был против, но у него настолько крышу снесло, что он меня даже слушать не хочет.       Картман проворачивает что-то мутное — совсем не в новинку.       — А что произошло?       — Ты видел его рекламу? Ты должен был видеть, потому что её крутят по всем каналам.       — Видел. — Стэн сжимает телефон. — Сегодня видел.       — Он рекламирует наркотики. Наркотики, Стэнли, понимаешь? И ему даже, блять, ничего не предъявляют. Все закрывают глаза, что такую дрянь рекламируют по телевидению, и всё потому, что у него есть какие-то там связи. Твою мать, он сейчас говорил с твоим отцом, и я не хочу, чтобы-       Окно за спиной звонко разбивается. Стэн даже повернуться не успевает, как оказывается грубо скинутым с дивана и прижатым на пол каким-то мерзким существом.       Телефон отбрасывает в сторону, и Стэн тянется к нему — слишком далеко; не дотянуться.       Огромная рука с острыми когтями цепко сжимает шею, перекрывая всякую подачу воздуха в лёгкие, а уродливое серое лицо с большими чёрными глазами и со странными пропорциями нависает сверху.       Марша охватывает ужас, пока существо раскрывает пасть и обнажает острые длинные зубы. К лицу тянется противный, слюнявый язык. Стэнли пытается вырваться или как-то отпихнуть от себя это, но всё, что он делает в итоге — цепляется ладонями за чужую руку — холодная, словно лёд, — и хрипит обрывочно, беспомощно и тихо:       — Крэйг.       как дышать       Темнеет в глазах.       И Стэн отключается.