The secrets of our night | Секреты нашей ночи

«Несколько раз в жизни мы встаём перед выбором, когда принятое решение определяет всю нашу дальнейшую судьбу... И за тебя никто этот выбор не сделает, только ты сам»

Парень шёл по аккуратно уложенной палубе, одетый в короткое двубортное полупальто с золотыми пуговицами. Белые лаконичные брюки слегка отдавали блеском, исходящим от прямого попадания солнечных лучей на поверхность ткани. Взгляд был устремлён прямиком вперёд, как и следовало всем людям его должности — достойны которой далеко не многие. Возможно, — нет, совершенно точно, — некоторым всё-таки удавалось как-то купить данное положение в обществе, но получить его было в разы сложнее. В каких-то местах доски проваливались, держась лишь за пару гвоздиков по бокам, следуя друг за друго. Но, кажется, ещё пару раз кто-то пройдётся лёгкой походкой, и железные прутики с «шапочками» и вовсе здесь им не помогут. Подойдя к носу судна, молодой человек снова вдохнул этот прохладный, но освежающий аромат морского воздуха. Его нельзя было сравнить с кислородом, который находился на суше — они совершенно отличались друг от друга. Это трудно понять, но легко почувствовать на самом деле. Вокруг лишь одна вода. Обычно поначалу от такого количества подташнивает, но это быстро входит в привычку. South Street Seaport, расположенный где-то вдали, представлял собой превосходный порт Нью-Йорка. Хотя, после трёхмесячного плавания по морю в совершенно другую страну, даже короткая остановка на берегу покажется лучшим вариантом. Он чувствовал, как эта мысль о родном месте наполняет его и оживляет уставшее тело. Весь этот путь через океан был нелёгким, но теперь, стоя на носу судна, Эндрю ощущал, что все трудности стоили того. Морской бриз нежно ласкал лицо юноши, а звуки волн, разбивающихся о борт, создавали привычную музыку, которую он слушал уже так долго. Вокруг него плавали чайки, пытаясь поймать рыбу, и это напомнило ему о диких пляжах и о бескрайнем просторе океана. Он закрыл глаза и позволил себе насладиться этим моментом. Рука лёгким движением оказалась во внутреннем кармане полупальто. Парень чувствовал себя свободным и сильным, как никогда прежде. Этот аромат моря был для него не только простым запахом, но и символом его приключений, мечтаний и свободы. Между пальцев оказалась трубка из вишнёвого дерева. Ещё с утра она была наполнена ароматным табаком, и оставалось только прикоснуться к ней осторожным, но опасно красивым огнем, чтобы окунуться в несколько тысяч секунд релакса. Длинные и изящные пальцы достали из коробка спичку и с лёгкостью чиркнули головкой тонкой деревянной палочки по стенке тёрки, вызывая возгорание её кончика. Дождавшись момента, когда сера сошла, юноша стал круговыми движениями водить по краям расширенной части трубки. Табак быстро загорелся, но эти действия приходилось повторять снова. Как говорят — это лишь ложный огонь. Табак начал тлеть и юноша прислонил тонкий край к нижней губе, накрывая верхней. Последовал спокойный, медленный затяг и этот тонкий вкус во рту, который мог понравиться не каждому, а кому-то — обернуться зависимостью и нежеланием жить без него. Разве так сложно отказаться от курения? Звучит просто, а вы попробуйте. Тут лишь необитаемый остров поможет. — Капитан! — воскликнул радостный мужской голос, что раздался сзади курильщика. Обернувшись, тот выдохнул дым вниз, будто гейзер сейчас начинал свою активность, и сосредоточено оглянул высокого старпома. Молодой парень с тёмными волосами был одет в подобное полупальто и чёрную треуголку, которая прикрывала его длинные и лохматые пряди. На его ногах были штаны из лёгкой белой ткани, которая в некоторых местах немного просвечивала тёмные волоски на ногах. Лучезарная счастливая улыбка, вызванная долгожданным прибытием домой, отражалась на смуглом лице парнишки. Первый помощник капитана выглядел по-детски рядом с ним, но наглядно показывал, насколько разными были люди на своих должностях. — Ники, сколько раз просил меня так не называть, когда мы наедине, — хриплым голосом произнёс капитан, уводя взгляд от парня и оглядывая ничем не выделяющийся горизонт перед своими глазами. Лёгкие наполнились воздухом, а голова совсем ненужными сейчас мыслями. Суровое выражение лица делало руководителя корабля старше на несколько десятков лет, чем его фактический возраст. Порой это напрягало абсолютно всех людей на борту. Невозможно было угадать его эмоции, что разгорались внутри. — Ну простите. Эндрю, сам же говорил соблюдать субординацию на корабле. Тебя не поймешь, — ответил брюнет, стиснув зубы, и встал рядом с кузеном, осторожно нахмурив брови, боясь осуждения. — Говорил, — спокойно подтвердил тот и быстрыми движениями убрал трубку в карман, выдохнув полупрозрачный дым в лицо старпома. В затылок Эндрю полетела сильная мужская ладонь, спровоцировав удар и лёгкие обрывистые смешки у обоих юношей, которые несколько секунд назад казались ледяными скалами посреди Северно-Ледовитого океана. — Три месяца прошло, но кажется, будто вся жизнь пролетела мимо меня. Я уже забыл, как ходить по дорогам и управлять повозкой с лошадьми, — произнёс Ники, расхаживая по палубе в направлении носа корабля. Над его головой фок — белый и лёгкий парус, точнее один из десятков таких же, развивающихся на порывах ветра, как беззащитные листы, норовящие упасть с дерева в осеннею пору. Выше — фок-марсель, ещё один парус, но меньшего размера, за которым следует трое аналогичных полотен. Все они с каждым разом уменьшаются в размере и имеют собственное наименование. Корабельное ремесло, безусловно, не простое, однако каждый присутствующий сейчас был хорошо знаком с этим и лишь восхищался. Возможно, даже Эндрю. — День, может несколько, и снова отправимся. Хочу взять Роланда с собой, надоел в таверне сидеть. Только... лишь бы Аарон не начал палку гнуть, — последние слова из уст капитана были произнесены с неким подозрением и парень убрал руки за спину, следуя за кузеном. Впереди, за носом судна, возвышался бушприт. Эта массивная деревянная палка, напоминающая кий, казалась способной сокрушить всё, что встанет на пути корабля. — «Нельзя чужих людей брать на рейс», — с ворчанием процитировал слова Аарона Хэммик. — Да, наш чудо-брат такой человек. Но ты же сам знаешь, как погибла моя мать с отцом, — с тяжёлым вздохом закончил брюнет, поправляя свою шляпу. Он скрыл ей упавшую улыбку, ведь в тот день, когда ему исполнилось шестнадцать, родители возвращались из Франции. Но в итоге так и не вернулись, а буквально исчезли в Атлантическом океане. Вода забрала их с собой, скрыв от самых дорогих людей. Порой мир жесток больше, чем люди... Может они вообще живы и пытаются найти своего сына. — И слава богу, — спокойно и без капли сожаления фыркнул Миньярд за спиной товарища. — Verdammte Scheiße! Эндрю, Господи прости, какой ужас, — воскликнул Ники с отчаянием, отвечая своему двоюродному брату, который проявлял полное равнодушие к происходящему. — Scheiß drauf! — кратко и с безразличием произнёс блондин, не собираясь затрагивать эту тему, ведь потеря близкого человека порой самое тяжёлое в нашей жизни. Просто не все люди хорошие и многие даже мысли о себе не заслуживают. Да, Лютер и Мария Хэммик были не самыми лучшими родителями. Они даже не пытались понять своего сына, за что на вид безобидная волна и забрала их жизни. «Их снесло напором воды. Они не смогли ухватиться» — эти слова Николас услышал на свой день рождения, когда один из его двоюродных братьев глядел на него с дивана. Миньярд похлопал по плечу товарища, пока взгляд старпома бегал по всем уголкам корабля, чтобы успокоить свои воспоминания, даже забегал туда, куда ни одна крыса не сунется. — Я пойду в каюту, передай квартирмейстеру, чтобы следил за курсом, — после кратковременного молчания добавил капитан слегка охрипшим из-за курения голосом и развернулся на сто восемьдесят градусов в левую сторону. Ники кивнул на слова своего командира и выдохнул. Сложно было вспоминать те моменты, хотя с тех пор прошло более шести лет. Его косой взгляд наблюдал за парнем в полупальто, только что зашедшем в каюту. Обычно там царил хаос, поэтому Миньярду перед прибытием приходилось часто там прибираться хоть для кого-то приличия. За спиной блондина захлопнулась деревянная дверь, имевшая сверху небольшое круглое окно, больше напоминающее иллюминатор. В этом месте стояла гробовая тишина, лишь прерывистое дыхание капитана придавало какой-то шум. Только волны бились о борт, словно укачивали корабль и готовили ко сну. Эндрю прошёлся прямо к прямоугольному столу из тёмного дерева, который находился перед тремя окнами от пола до потолка. На них шли две вертикальные и множество горизонтальных линий. Они выстраивали небольшой узор, похожий на шахматное поле, но без ярких цветов, а полностью прозрачные. Солнце не могло пробраться в каюту, но все равно его ослепительное сияние хотелось прикрыть бардовыми шторами, больше напоминавшие тюль из-за своей маленькой плотности и некачественного материала. Капитан больше всего ненавидел солнечный свет и чаще всего находился в тени, наблюдая за всем со стороны. Может, это и есть описание его холодного, безразличного характера и общую внимательность к действиям и решениям других. Но лишь с некоторыми людьми он мог открыться и показать свою доброту с улыбкой. Его внимательный взгляд прошёлся по столу, на поверхности которого были буквально разбросаны и перемешаны разные карты с маленькой лупой наверху тонкой стопки. Она лежала возле берегов Соединённых Штатов. Его шляпа треуголка так же находилась на самом краю. Создавалось ощущение, что она вскоре упадёт, но похоже всё здесь имело свою гармонию и не следовало законам физики. Без лишних мыслей парень сделал шаг влево, проводя длинными пальцами по гладкому ребру стола, покрытому прозрачным лаком, придающим блеск. В небольшом углублении каюты стояла двуспальная кровать. Поверх шёл грязноватого оттенка зелёный плед, который не прикрывал уже бежевые от времени подушки. Под ними лежали небольшие ножи. От вида торчащей рукоятки одного из них на лице капитана появилась ухмылка. Наверное, каждый мальчишка в детстве мечтал о холодном оружии, но сейчас такое получить не так уж и сложно. Даю вам гарантию, что у каждого человека с восемнадцатого века остался хоть один экземпляр какого-то меча. Да и в общем в закрытых кузницах такое легко приобрести. Эти ножи оказались у Эндрю для защиты от отчима из приёмной семьи. В общей сумме их было двенадцать, и вина такого исхода лежала на плечах его биологической матери — Тильде. Она работала на рынке, а когда родились близнецы, то сразу же сдала их в некий «детский дом», хотя этого можно было избежать. Сам Миньярд был в полном неведении о существовании своего брата до тех пор, пока Лютер не умер и не оставил завещание, в котором было подробно расписано всё родословное дерево. Так что его легко нашли в Южной Каролине, в семье девушки по имени Кэсс и его сводного брата Дрейка, который готовился отправиться в колонию из-за своих насильственных деяний. Эндрю был далеко от удивления, когда прочитал письмо. В свои четырнадцать лет он уже многое осознал. Миньярд решил использовать учёбу в качестве предлога, чтобы покинуть свой родной город, и практически без вопросов оказался в Нью-Йорке, где его ждал Ники, договорившийся с ним обо всём в переписке письмами. Всё это время от него скрывалась правда, а в итоге у него оказались двоюродный брат и родной, с которыми в будущем они смогут работать вот уже на протяжении шести лет. Аарону тоже было нелегко. Благодаря стечению обстоятельств и настойчивости отца Ники, они воссоединились и стали жить с матерью недалеко от самих Хэммиков. Тильда была жестока с ним.  Аарону знание о существовании брата особой радости не принесло, и вскоре он уехал учиться, практически позабыв о нём. Тильда, к несчастью, скончалась от отравления мышьяком. «Случайно», разумеется. Эндрю и Ники быстро подружились, несмотря на то, что второй был старше и более беззаботным, хотя до смерти родителей его держали «в ежовых руковицах». Сказать, что парню было грустно вспоминать о своём прошлом — вовсе нет. Он больше выручил опыта из этой короткой жизни. Когда-то он отомстил практически всем — и за своих приобретённых близких в том числе, что было самым сладким для успокоения его души. Над кроватью висела старая картина корабля в золотой рамке, которая со временем потускнела, но всё же сохранила свой особый смысл. На том же уровне, что и художественный пейзаж, висела полка с разнообразной литературой. Там даже была «Капитанская дочка» Александра Сергеевича Пушкина, которая была издана тридцать один год назад и не имела никакого отношения к капитанам. Хотя Миньярд не проявлял особого интереса к книгам, он всё же время от времени доставал из полки одну из них и пролистывал страницы, погружаясь в мир фантазии. Но всё это было просто для украшения и заполнения пространства в каюте, и не привлекало интереса юноши. Его привлекало бесконечное море, ветер срывающий шляпу треуголку, трубка между губ, помогающая расслабиться в нужный момент, тот человек, который ждал его уже на протяжении двух лет, но после каждой долгой встречи их желание видеть друг друга не угасало... Когда долго смотришь на море, начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей — по морю. Из-за этого Эндрю не любил долго находиться на суше, в окружении людей, которые его ждали. Да, ему приятно, но излишнее внимание ему очень надоедало, в отличие от его старпома — Ники. В тяжёлые периоды, когда небо казалось недостижимым, когда судьба запутывалась в сложные узлы, просоленными бедами, когда твой человек из опоры превращался в оппонента, когда не было сил открыть глаза и увидеть одно и то же: стену за окном, мусор, невымытую посуду, утомительную рутину, неискренних друзей, неоплаченные счета за жизнь. Когда дела, быт, погода, головные боли, ссоры сливались в единое бесцветное пятно... В такие дни настоящая страсть к кораблям становилась так проста — мечтать встать на край бушпринта и смотреть вдаль горизонта. И, закрывая глаза, видеть белоснежные паруса, тугие под порывами густого до головокружения ветра, и почти чувствовать под ногами тонкую ненадёжную палубу — единственную преграду между тобой и неумолимо прекрасным океаном...