Здравствуй, грустные глаза

Падай в озера

Иди домой

Голову клади, пусть гладит

И тоже молчит

Обе Две — Бегала бегала

1.

— А как он вообще… нормальный? Сидят в баре на Рубинштейна. У Марго в бокале персиковая маргарита, и Сережа дразнит ее: «Маргарита пьет маргариту». С его таблетками алкоголь мешать нельзя, так что Сережа пьет клубничный лимонад. Но коктейль Марго, конечно, все равно пробует — один глоток не считается. На языке становится сладко, а градус почти не чувствуется. Сережа облизывает губы. — Нормальный, — Марго гоняет трубочку по краям бокала. — Хотя поначалу я его побаивалась. И фирма тоже мутной казалась. Не то, что сейчас. — Почему мутной? — Так она ему от родителей досталась, а они бизнес поднимали в девяностые. У них была куча стремных партнеров, которые хотели прибрать к рукам все, что не приколочено. Поговаривали, что один из них аварию и подстроил. Думал, перекупит по-быстрому контрольный пакет акций и заживет. Но Волков вовремя вернулся, всех построил, работает сейчас над репутацией фирмы. Мы работаем. — Откуда вернулся? — Так он бывший контрактник. Мне поэтому и стремно было с ним работать. Знаешь же, какие они обычно. Сережа кивает. — Он на десять лет старше нас. Когда нанял меня с документами разбираться, только-только вернулся. Был весь дерганный, так что мне казалось, что рядом с ним нужно на цыпочках ходить. Сережа этот период помнит плохо. Он так много занимался учебой, что совсем не виделся с Марго. До сих пор чувствует себя виноватым — за то, что не поддерживал тогда. Не только не поддерживал, но даже и не писал почти, а на ее сообщения мог отвечать неделями. Сейчас не так, они много переписываются и раз в месяц выбираются куда-нибудь. Сережа любит музеи и набережные, Марго — бары и театры. — А потом мы друг к другу привыкли. Он тогда плохо знал английский, по крайней мере, деловой, так что я ему переводила много, сидела на всех совещаниях. Но сейчас уже нормально все, он с репетитором занимается. Сережа кивает снова. Они обсуждают Олега Волкова. Марго после выпуска несколько лет проработала его секретарем, а сейчас увольнялась — маркетинг ей был куда интереснее — и на свое место рекомендовала Сережу. Резюме у него было неподходящее: ни опыта работы с людьми, ни знания 1С, только свободный английский, стажировки в айти-компаниях и внушительный список собственных проектов, ни один из которых пока не выстрелил. В целом, Сереже и на фрилансе хорошо жилось, он кодил для нескольких крупных заказчиков, снимал квартиру — да, на «‎Ладожской», но не всем жить с видом на Невский. Только вот ресурсов на личные разработки ему перестало хватать. Денег, чтобы полноценно платить ребятам, с которыми он доводил до ума свою соцсеть, не было. Сил тоже. Сережа буксовал, переключаясь с кода, который требовался заказчику, на тот, который требовался ему лично, и новых идей день ото дня приходило все меньше и меньше. Сережа раздумывал, не поднять ли с психиатром вопрос об увеличении дозировки, и тут как раз возникла Марго со своим предложением. — Ты правда думаешь, что это хорошая идея? Может, мне нужно просто меньше выебываться? Нормально же живу. — Меньше выебываться? Ты не сможешь, — она хихикает. — Я считаю, отличная идея. И мозги переключишь, и заработаешь. Да он классный, правда. В твоем вкусе. — Марго! — Нет, ну а что. Этический кодекс вас друг от друга защищает, я сама его и писала, а пялиться можешь сколько угодно. Ты же любишь все красивое. У нее помада чуть смазалась в уголках губ. Сережа тянется, чтобы подушечкой большого пальца убрать оставшееся на подбородке бордовое пятнышко. Марго ему это позволяет, а потом говорит внезапно: — Такой ты хороший. — Обычно после этого следует «но». — Все «но» ты сам знаешь, Серый. А я тут, чтобы тебе комплименты делать. — Ты тоже очень хорошая, Марго. Она улыбается, перекидывает волосы через плечо. Сережа замечает несколько светло-розовых прядей, и когда только успела? Надо видеться чаще. — Что-то еще про него рассказать? — спрашивает Марго, когда они выходят покурить. От витрин столько света, что августовские сумерки расступаются, становятся похожими на июньские, когда небо так до конца и не темнеет. Сигарет нет — оба пытаются бросить, оба быстро сдаются. Марго обходит несколько компаний, пока не находит вишневый «Чапман». Сережа заинтригован словами, что Олег Волков в его вкусе. Как Марго вообще представляет его вкус? — Он опоздания очень не любит. У меня из-за этого проблемы были, и он мне даже премию порезал. Но потом добавил. За перевод как раз. Так что получилась ровно та же сумма, что и должна была изначально. И еще помог найти врача, который бы работал с СДВГ. — Ну просто Мать Тереза. Погоди, Ялтонскую тебе Волков нашел? — Ага. Я так поняла, он в тот центр сам ходил после возвращения, — Марго неопределенно показывает руками направление, откуда Волков, по ее мнению, вернулся. Он, вероятно, служил в Сирии, но Сережа слабо представляет, где конкретно она находится, знает только размытую формулировку «Ближний Восток». — И что, помогло? — Говорил, кошмары стали реже сниться. В общем, он мне посоветовал, к кому конкретно там обратиться. Но знаешь… не так, чтобы я лучше работала или типа того. А просто по-человечески. Хороший он, короче. — И он тоже хороший? — Ага, — Марго затягивается, выпускает дым в теплый вечерний воздух. — Только глаза грустные.

2.

Когда через неделю Сережа видит Олега Волкова впервые, он с трудом подавляет желание тут же достать телефон и написать Марго: «Ты была права». Олег Волков красивый. Сережа редко оценивает внешность людей, скорее образ целиком, но Олега ему хочется рассмотреть, разложить на составные части. Он просто не может отвести от него взгляд. Олег встречает его на пороге кабинета. Сережа пожимает ему руку, улавливает едва заметный запах сигарет и немедленно хочет затянуться сам. Ладони у Олега теплые — на пальцах несколько колец, но нет обручального. Сережа одергивает себя, Марго бы обязательно ему сказала. Они одного роста, но Сережа будто бы не знает, что со своим телом — угловатым и нескладным — делать, а Олег поджарый и двигается плавно, подчиняет себе пространство вокруг. — Вы уверены, что хотите работать со мной? Так и говорит «со мной», как будто Сережа собирается не кофе ему носить и презентации верстать, а решать вопросы по руководству фирмой. Он сидит напротив Сережи в просторном кресле, на экране открыто Сережино резюме — так, чтобы тот видел. Сережа и без того чувствует себя как на экзамене. Руки потеют, а он надеется, что это незаметно. Олег одет в черное, выглядит торжественно, даже грозно. Брови чуть сведены, внимательно смотрит на Сережу. Лицо у Олега тоже красивое: аккуратная борода, крупный нос со слегка искривленной переносицей, как будто ломали, и светло-голубые глаза. Сережа замечает несколько седых волосков в его бровях. Марго говорила, что Олегу прошлой весной исполнилось тридцать четыре — «собиралась уйти еще в марте, но очень не хотелось его бросать одного, а потом дел навалилось». Сережа теперь разглядывает его небрежно уложенные волосы — пытается найти седину и там. Откуда-то появляется ощущение, что собеседование — формальность. Сережа может говорить что угодно, а Олег примет решение, исходя из чего-то, одному ему понятного. — Я понимаю, что мой опыт абсолютно нерелевантен… — Марго за вас поручилась. Этого вполне достаточно. — Мне хотелось бы оправдать ваше доверие. — А мне — чтобы вам было интересно со мной работать. «Да что в работе секретаря может быть интересного?!», — едва не ляпает Сережа, но вовремя прикусывает язык. Кроме того, несколько идей, что именно может быть интересным в работе с Олегом Волковым, у него все же находится. — Олег Давидович, вы можете не сомневаться. Мне будет интересно. — Просто Олег, — выражение его лица становится каким-то хитрым, шальным, как будто залез прямо в Сережину голову и уже прочитал сообщение, которое тот только собирается отправить Марго. Они обговаривают формальности, и Сережа направляется в отдел кадров. Олег поднимается, чтобы его проводить. Мелькает мысль, что он похож на инструктора по танцам — кого-то, кто виртуозно владеет собственным телом. Олег только кажется спокойным. Сережа уверен, что он в любой момент готов сорваться с места и кинуться в бой, перегрызть горло врагу. Нет, не инструктор. Кто-то злой и хищный прячется за этим спокойствием. Не зря Марго рассказывала, как сначала боялась его. На прощание Олег еще раз пожимает Сереже руку, а Сережа представляет его теплую ладонь на своей шее — как она сдавливает горло и пережимает трахею, как ласково поглаживает потом, когда в голове становится пусто и легко-легко. Сережа спускается на этаж ниже и, пока добирается до кадровиков, немного приходит в себя. Вспоминает, как Олег ему улыбался — открыто и широко, — а глаза и правда были грустными. В тот же день Сережа пишет Марго: «Пиздец». Она немедленно звонит ему по видеосвязи, голос встревоженный и лицо тоже: — Ты в порядке? Что пошло не так? «Все пошло не так», — хочется ответить Сереже, но вместо этого он говорит: — Я в порядке. Завтра выхожу. — Поздравляю! А пиздец-то в чем? — ее лицо меняется. Даже фронталка ее древнего айфона справляется с тем, чтобы передать, каким ехидным оно становится. — Я же говорила, что он в твоем вкусе. Сереже по этой теме больше сказать нечего. Олег и правда красивый, обсуждать его с Марго весело, но поговорить хочется о другом. Сереже неспокойно, как будто завтра нужно не ехать к десяти на «Фрунзенскую», а прыгать с парашютом. Работать из дома спокойно. Он часами не встает из своего кресла, иногда почти что впадает в транс, ни на что не отвлекаясь и ничего не замечая. Работать из офиса — совсем другое, Сережа помнит по стажировкам. В офисах ему приходится долго настраиваться на работу, уговаривать тело хотя бы немного расслабиться и не дергаться от каждого звука. Другим людям как-то удается не обращать внимание на все, что происходит в опенспейсе, а Сереже нужно все контролировать — чтобы не подошли неожиданно со спины, не задели, не поставили свою кружку на его стол. Марго заверяет его, что все будет хорошо, и это ее предсказание тоже сбывается. Офис компании занимает два этажа нового бизнес-центра, а перебрались они сюда совсем недавно, даже коробки не все разобрали. Пока на одиннадцатом этаже еще возведены внушительные преграды из картона, на двенадцатом, где находится кабинет Олега, все уже убрано. Офис большой — арендовали, по словам Марго, на вырост, — и от этого кажется более уединенным. В первый день Олег водит его по коридорам, знакомит со всеми, кто попадается на пути. Сережа абсолютно уверен, что у Олега есть более важные дела, но за экскурсию благодарен. Дважды он неловко зависает в дверях, и Олег мягко его отодвигает — крупная ладонь ложится на поясницу. Сережино рабочее место — в приемной, перед кабинетом Олега. Здесь много света, и солнце проходит сквозь жалюзи, чертит полоски на Сережином столе. Стол этот повернут таким образом, что Сережа сидит спиной к стене, и никто не может неожиданно к нему подойти. Остается только привыкнуть к недовольному бульканью, которое периодически издает кулер, и капризам местной кофемашины — та, что стоит на общей кухне, со своими обязанностями справляется намного лучше. Марго способна генерировать идеи и кого угодно уговорить на их воплощение, но организация рабочих процессов — не ее сильная сторона. Первые недели Сережа только и делает, что оптимизирует все, до чего дотягиваются руки — базы рабочих контактов, график уборки офиса, папки с документами в шкафу. Он даже оставляет заявку на ремонт цветного принтера — не стоит вскрывать эту тему, они тебе скажут, что комплектующих не достать, комментирует Марго. У Сережи в квартире полный бардак, он собственную жизнь наладить не может, но система хранения в хрущевке — совсем не то же самое, что работа. Здесь он составляет список проблем и тут же принимается за их решение. Просто не может иначе. Тревога постепенно отступает — парашют раскрывается. За три недели, что Сережа проводил в компании, Олег успевает трижды смотаться в командировки. Сначала едет в Москву, потом дважды в Казань. Сереже нравится планирование командировок: он быстро находит оптимальные маршруты, а потом долго и со вкусом листает фотки номеров. Олег только хмыкает: — Слишком роскошно. И неожиданно рассказывает абсолютно ебанутую — Сережа не может подобрать другого слова — историю про то, как ночевал с пятью сослуживцами в одной двухместной палатке. — …И Вад просыпается посреди ночи и говорит: «Там еноты по нашим запасам шарятся». У него Слава спрашивает, какие еноты, мы в пустыне, где ты енотов нашел, спи, дебил. Наутро просыпаемся, а сухпайков нет. Котелка тоже нет. И разбросано все. Только это не еноты никакие, а дети местные, мы потом в соседней деревне наш котелок нашли. Им оставили, конечно. К концу истории выражение лица у него меняется, глаза стекленеют. Светлые-светлые, они делаются похожими на талый лед.

3.

Соцсетью Сережа занимается по вечерам и на выходных. Проект сейчас на той стадии, когда Сережа не может делать его один, так что приходится подключить знакомых разработчиков. Часовые пояса у них разные, и задачи тоже. На Сереже — исходный код, а также презентация проекта перед потенциальными инвесторами. Кодить у Сережи получается намного лучше, чем толкать речи, так что денег молодым дарованиям никто пока не выделяет. Сережа знает, что на таких презентациях важно не то, что ты говоришь, а как именно. Как держишься и как одеваешься. Твой проект, а вместе с ним ты сам — статусная вещь, которую должны захотеть так же, как хотят дорогой автомобиль. Мы помогаем молодым. Сначала участие в многообещающем стартапе, впоследствии — стратегическое партнерство с одной из самых динамически развивающихся компаний на рынке. На деньги с первой зарплаты Сережа обновляет гардероб. Покупает несколько костюмов и рубашек. Они дороже всего, что Сережа носил до этого, зато он больше не ходит в офис в пиджаке, в котором пил водку на выпускном. В примерочной Сережа смотрит на себя в зеркало и пытается понять, что видят другие, когда смотрят на него. Лицо уставшее, на бледной коже мешки под глазами всегда заметны, а сейчас и вовсе кажутся огромными. Некстати вспоминается: «У меня под глазами мешки, я кладу в них бездомных котят». Из короткого хвоста выбилась пара прядей. Он самому себе кажется нелепым. Стоит в оверсайзе, в брюках с завышенной талией — вроде красиво, но вспоминается, как в детстве играл во взрослого, вытаскивал из шкафа папины вещи и стоял в огромном пиджаке, пропахшем родным запахом. Рукава доставали до пола, в карманах звенела мелочь. Он, пока жил дома, часто так делал. Он берет еще один пиджак — приталенный, подходящий точно по фигуре. Подкладка у этого пиджака ярко-фиолетовая, как раз такой цвет Сереже нравится. К новой одежде Сережа хочет подобрать лоферы, но слишком устает. Свет в магазине кажется слишком резким, музыка в торговом центре — слишком громкой. В конце концов, его вэнсы отлично подойдут к офисным костюмам. Если, конечно, не развалятся — Сережа купил их на первом курсе в рамках такого же обновления гардероба. Как раз хватило первой повышенной стипендии. К купленным вещам Сережа долго не прикасается, даже думает оформить возврат. Все кажется — это не для него. А когда все-таки надевает один из новых костюмов, в качестве компромисса с самим собой крепит на ворот рубашки — тоже новой — металлический пин с изображением летящей птицы. — Тебе очень идет, — говорит Олег. Сережа обращается к нему на «вы», но себя попросил называть «ты», слишком непривычно было. — Спасибо. Сереже действительно идет. Он это знает, но одно дело знать, другое — получить комплимент от Олега. Сережа чувствует, как его лицо обдает жаром. Краснеет он всегда быстро, так что скрыть эмоции не получается. — Но ты можешь ходить в чем угодно. Пока ты делаешь свою работу, мне неважно, в чем ты приходишь в офис. Хоть в платье приходи, — говорит, а взгляд теплый, и в уголках глаз собираются морщинки. — В платье — только ради премии, — выпаливает Сережа. Олег смеется. Сереже вообще нравится его чувство юмора. Олег может быть ехидным, может быть жестким, но его шутки никогда не направлены против того, кто слабее. А еще Олег с крайне серьезным видом может нести абсолютную чушь, чтобы посмотреть на реакцию собеседника. Сережа на такое не ведется, но охотно подхватывает. Ему вообще кажется, что они на одной волне. Но комплимент Олег произносит искренне, и Сережа решает, что с понедельника по четверг будет ходить в новых шмотках. Как раз привыкнет к деловому стилю, будет эффектнее выглядеть на презентациях своего проекта. Планка, правда, довольно низка. Некоторые разработчики считают, что вершина бизнес кэжуал — это найти футболку без пятен и дыр. Пятница становится днем свободной одежды. Как в школе, когда на шестой день можно было приходить в джинсах, хотя старшие классы и так всеми силами избегали формы. Когда Сережа впервые надевает на работу джинсы и любимую футболку, Олег скидывает в их диалог мем «вы теперь одеты как черт». Сережа ставит лайк и занимается своими делами, пока Олег не выходит из кабинета, чтобы поболтать с ним. Он останавливается прямо перед Сережиным столом, так что Сережа снова улавливает сигаретный запах — правила пожарной безопасности запрещают, но Олег все равно курит в кабинете. Сейчас он стоит к Сереже так близко, что почти вторгается в его личное пространство, смотрит слишком внимательно. Сережа чувствует, как ни черта не остается от его спокойствия, и сердце пропускает несколько ударов. На Сережиной футболке написано: «I don’t need sex, the government fucks me everyday», и Сереже внезапно становится некомфортно под взглядом Олега. Почему Сережа вообще решил, что пойти в этой футболке в офис — хорошая идея? Так ли он согласен с ее лозунгом?

4.

Во вторник приходит Яков Борисович. Олег, когда накануне Сережа озвучивает ему расписание встреч, кривится, как будто в рот попало что-то кислое. Он быстро берет себя в руки, говорит: — Это надо просто пережить. Сережа успевает подумать, какая у Олега выразительная мимика. Он только кажется спокойным, а на самом деле просто хорошо владеет собой. Сережа смотрит, что про Якова Борисовича пишут в открытых источниках, а потом ради спортивного интереса проверяет несколько закрытых баз данных. И те, и другие сходятся во мнении, что Яков Борисович ведет свои дела как попало, имеет несколько домов, машин, любовниц. Читать про него совершенно не интересно, так что Сережа возвращается к своим делам — разбирает корреспонденцию, оставляет повторную заявку на замену цветного принтера. Яков Борисович оказывается лысоватым мужиком с неприятным цепким взглядом. Он опаздывает на сорок минут — значит, чтобы успеть на совещание с руководителями отделов, Олег останется без обеда — но свое опоздание никак не комментирует. Он оглядывает Сережу сверху вниз: — Заправь. На Сереже удлиненная рубашка, одна ее сторона заправлена в брюки, другая выпущена наружу, создавая асимметрию. Сережа выдерживает направленный на него взгляд — каждый новый мудак считает, что Сережа фарфоровый, а он к такому тону привык еще с детдома, никогда на него не ведется. Когда Яков Борисович заходит в кабинет, Сережа набирает в рабочий чат: «Удачи!». Олег не отвечает, не читает даже. Но через пятнадцать минут присылает сообщение: «Принеси кофе, пожалуйста». Олег и Яков Борисович сидят друг напротив друга. В кабинете стоит диван и несколько кресел, можно сесть более расслабленно, но Олег не выходит из-за своего рабочего стола и иногда поглядывает в монитор. Вали скорее, сказанное на корпоративном. Яков Борисович безмятежно рассказывает что-то, то ли не замечает, то ли выбирает не замечать. Сережа ставит чашки на стол. Взгляд Якова Борисовича ощущается, будто открываешь створку мусоропровода, и тебя обдает гнилостным запахом помоев. Интересно даже, назовет пидором или нет. — Тебе бы девочку на это место. Можно будет не только за кофе посылать, но и по попке хлопать. Хочется сблевать. Сережа рад, что в кабинете сейчас он, а не Марго. За словом она в карман не полезет, но слушать такое не должна. И никто не должен. Сереже бы выйти, но он бросает взгляд на Олега. И снова — кажется спокойным, а на деле напряжен, движения резкие. Олег поднимается из-за стола — вали скорее, блядь. Ударяясь о фарфоровую чашку, звякает ложка. — Меня все устраивает, — говорит Олег, не разрывая зрительного контакта с Сережей. И подмигивает. Яков Борисович поднимается тоже. У него желваки наливаются кровью, но вид при этом комичный. Сережу он обходит по дуге. Когда за ним закрывается дверь, Олег бросает: — Мудак. — Марго говорила что-то про мутных партнеров, — Сережа не упоминает, что поначалу она считала мутной всю Олегову компанию. — Он не партнер даже. И не инвестор. Он в конце нулевых свои акции продал, когда думал, что все прогорит. Теперь ходит, надеется вернуть все как было. Завел шарманку, что был другом моего отца. — А он был? — Был — не был, какая разница. Знал же, что про родителей лучше не спрашивать. Как будто сам на такие вопросы любит отвечать. — Прости за… — Олег показывает на чашки с кофе. — Захотелось этому мудаку настроение испортить. Сережа думает о том, что невозможно выглядеть взрослым, когда подмигиваешь. Вспоминает, каким был Олег в тот момент. И серьезным, и грозным, и совсем немного смешным. Марго обязательно сказала бы, что Сережина жизнь — это комедия положений. — Слушай, давай вниз спустимся, кофе возьмем. — Да зачем? Я сделаю. — Не, хочется краденного. И пройтись. Они спускаются на первый этаж, доходят до маленькой кофейни — машин на парковке сегодня так много, что приходиться пробираться между ними, как по лабиринту. Олег заказывает капучино с ореховым сиропом, Сережа — айс-латте с шапкой сливок. — Не хочешь осеннее меню попробовать? Октябрь же. — Я попросил тыквенный сироп добавить. День практически летний, все в расстегнутых куртках, В фонтане перед входом в соседнее здание воробьи полощут перья, отряхиваются и окатывают друг друга брызгами. То и дело поднимается ветер, рассыпает Сережины пряди. Он только успевает убирать их с лица. Они отходят достаточно далеко, чтобы не здороваться со знакомыми выбежавшими на обед. Олег закуривает, и Сережа думает уже попросить сигарету, но в последний момент сдерживается. В качестве награды просто смотрит, как Олег затягивается. Как приоткрываются, выпуская дым, его губы. — Взял специально, чтобы греметь на неловких паузах в разговоре, — трубочкой Сережа гоняет в стакане лед. — Прости, — повторяет Олег, — И за то, что унизил. И за то, что оторвал от работы. — Я не чувствую себя униженным. — Коньяк еще свой сраный подарил. Все хвастался, что стоит больше ста кусков. Почему каждый мудак норовит подарить именно коньяк? Я ненавижу, блядь, коньяки. — Это как с цветами, которые женщинам обычно дарят. Тоже никто особо не задумывается, что цветы могут просто не нравиться. Или что может быть аллергия на них. Или что можно подарить цветы мужчине. — Тебе когда-нибудь дарили цветы? — спрашивает Олег. Кажется, это вполне обычный вопрос, но Сереже все равно неловко. С Олегом так легко говорить обо всем, что Сережа просто не замечает, как сам загоняет себя в ловушку. — Нет, никогда. — А ты хотел бы? Они сидят так близко, что их колени почти соприкасаются. Почти, но не совсем. — Да, — говорит Сережа очень медленно. — Я бы хотел, чтобы мне подарили цветы. Олег на это ничего не отвечает. Может, показалось? Может, и не было никакого намека? Он просто ненавидит чувствовать себя глупо, а сейчас чувствует себя именно так. Не понимает ситуацию, накручивает себя. Злится на себя за то, что считал себя специалистом по Олегу Волкову. — Хорошо, коньяк вы не любите. А какой алкоголь любите? — спрашивает Сережа, просто чтобы что-то спросить. Лед в пластиковом стаканчике разрядить обстановку не помогает. — Виски люблю. Под настроение — текилу. И коктейли еще. — Вы не похожи на человека, который любит коктейли. Или виски со льдом теперь тоже коктейль? — Да брось, по той же логике мне все коньяки дарят. Сереже становится еще и стыдно. Он прав. А еще их колени теперь соприкасаются. Тепло чужого тела обжигает. — Как-нибудь сходим в мой любимый бар, — просто говорит Олег. — Намешаем тебе всякого. И Сережа опять думает, показалось или нет. Вспоминает, что его таблетки не сочетаются с алкоголем. Надо бы сказать. — У вас встреча через десять минут, — говорит Сережа вместо этого, выкидывает свой стакан в урну. Лед на донышке почти растаял. Про цветы и коктейли Олег больше не вспоминает. Сережа самого себя пытается убедить, что так проще. Одно дело просто рассматривать Олега. Или писать Марго, что он опять пришел в обтягивающей водолазке и закатал рукава, обнажая жилистые руки. Гадать, что висит на серебряной цепочке, которую Сережа иногда видит в вороте Олеговой рубашки — крест, армейский жетон? Совсем другое дело — получать от Олега знаки внимания. С тех пор, как Яков Борисович почтил их своим присутствием, проходит почти три недели. На Сережин стол опускается плотно закрытый контейнер. Видимо, контейнер везли в термосумке. Пластик холодит кожу. Олег стоит перед Сережиным столом, улыбается уголком рта. Улыбка кажется Сереже неуверенной, как будто Олег собирается доверить ему какую-то тайну. — Открой, — подсказывает он. И Сережа послушно открывает. Он чувствует терпкий кофейный запах. Пластиковый прямоугольник заполняет тирамису. Белый крем сверху посыпан шоколадной крошкой. Десерт выглядит нежным, и Сережа растерянно переводит взгляд с него на Олега. — Вы сделали мне тирамису? — спрашивает Сережа и тут же собирается прикусить себе язык. Олег, конечно, сделал тирамису себе, а с ним просто поделился. — Да, я сделал тебе тирамису, — легко соглашается Олег. — Попробуй, там коньяк в пропитке. — Надеюсь не тот самый. Который за сотку. — Тот самый. Чайные ложки лежат в стенном шкафу. Сережа собирается было подняться, чтобы достать одну, но решает остаться на своем месте. Есть одна идея. Подушечкой указательного пальца он проводит по поверхности тирамису, круговым движением собирает шоколад и крем. Подносит палец к губам, лижет на пробу. Сладко. Он знает, что Олег на него смотрит. Он хочет, чтобы Олег смотрел. Сережа опускает средний и указательный палец в крем, достает до влажного, пропитанного коньяком теста — печенье совсем размякло, достать его сложно. Сережа слегка сгибает пальцы, чтобы подцепить и распробовать каждый слой. Он облизывается и наконец поднимает глаза на Олега. Он все так же стоит у его стола. Лицо сосредоточенное, словно думает над решением какой-то проблемы, а глаза совсем черные — зрачки расширены, затопили привычный лед. — Очень вкусно. Олег наклоняется к нему, ставит локти на стол и говорит, вкрадчиво и хрипло: — Знаешь, я не распробовал, пока готовил. Сережа снова погружает пальцы в тирамису и, когда достает, Олег перехватывает его запястье. Это почти грубо, и Сереже нравится. Особенно контраст с тем, как нежно Олег собирает языком крем с его кожи. — И правда вкусно, — говорит он. — Я молодец. Он молодец. И он уходит в свой кабинет, оставляя Сережу наедине с тирамису. Горечь коньяка разбавляет сладость, а крошки темного шоколада добавляют еще одну текстуру. Сережа в отсутствии своего единственного зрителя достает ложку, но доедает с трудом. Лицо пылает. Брюки кажутся слишком обтягивающими.

5.

Выпавший в ноябре снег к декабрю тает, оставляя под ногами полузамерзшую грязь. Темнеет рано, но иллюминация подсвечивает снежную кашу под ногами. Перед зданием бизнес-центра возводят и постепенно оплетают мишурой елочный каркас. Сережа уходит с работы после девяти, а несколько раз берет такси. Чувствует себя настолько уставшим, что не уверен, сможет ли на метро сесть в нужную сторону. Олег оплачивает переработки, ругается с эйчарами из-за незакрытых вакансий. Эйчары парируют, что новые люди в компании появляются после собеседований, а на собеседования время есть у всех, кроме Олега. Если бы не его желание собеседовать персонал лично, сотрудники на все позиции уже давно нашлись бы. Сережа готов поспорить, что они имеют дело с парадоксом Браеса — сколько сотрудников ни возьми, а задач у каждого конкретного меньше не станет. В середине декабря Сережа выскакивает из офиса в пиджаке, спешно накинутом на плечи. Он собирается взять кофе — себе и Олегу — и попадает под снегопад. Первая снежинка падает Сереже на нос, когда он забирает картонную подставку с двумя стаканчиками. Он держит ее левой рукой, а правую выставляет перед собой, и снежинки невесомо опускаются на ладонь. Тают так быстро, что Сережа не успевает рассмотреть узоры. Потом поднимается ветер, и снежинки прилетают уже в лицо. Сережа морщится, но спрятаться от ветра некуда. Снега все больше, и сквозь снегопад подмигивают елочные огоньки. Сережа добегает до крыльца бизнес-центра и перед тем, как сделать шаг в крутящиеся двери, поднимает глаза на небо. Оно кажется таким низким, вот-вот упадет, и снег на его фоне кажется пепельно-серым, как будто на огромной высоте сгорает и осыпается пеплом нечто, невидимое глазу. Снегопад стихает под утро, город в искусственном освещении, отраженном от белоснежных сугробов, кажется нежным и тихим. Во дворе чистят дорожки, и Сережа просыпается от шуршания лопат по асфальту. Болит горло. Сережа ругает себя за то, что вчера выскочил на мороз без куртки. Никак не может с верхней полки шкафа достать зимние вещи, и в результате надевает свой домашний кардиган. Кажется, Олег даже говорит, что ему идет фиолетовый, но Сережа не может сосредоточиться, перед глазами все плывет, как на жаре. Хочется приползти в кабинет Олега, зарыться в мягкий ковровый ворс и проспать до вечера, а лучше до самого утра. Дома Сережа никак не может заснуть. Фонарный свет проникает сквозь шторы, узкой полосой ложится на одеяло. Сережа ворочается, кутается в плед, но холод пробирается и туда. Кости ломит так, что лежать больно, и Сережа принимается ходить по квартире. Прикосновение босых ступней к линолеуму успокаивает, и Сережа выходит на кухню, наливает воды в стакан и разглядывает людей, которые двигаются по проспекту. Сережа пытается сообразить, сможет ли он поспать хотя бы несколько часов? Сколько сейчас? Четыре? Пять? Людей на улице слишком много. Здесь не Невский, гулять негде, а из иллюминации — круглосуточный магазин и гирлянды, развешенные управляющей компанией по подъездным козырькам. А потом солнце показывается из-за свинцово-серых облаков, и яркий свет бьет по глазам. Сережа бежит за телефоном, абсолютно потерянный — вот он не может заснуть, вот бродит по квартире, а вот на дисплее отображаются крупным шрифтом девятка, четверка и восьмерка. Девять часов сорок восемь минут. Он проспал. Сережа мечется по квартире. Никак не может сообразить, в какой куче свалены чистые вещи, в какой — грязные. Нос заложен, и Сережа даже не может проверить, воняет от него или нет. В коридоре он долго шарит по карманам, пытаясь выудить ключи, хотя связка все это время лежит на тумбочке прямо перед ним. В районе «Спасской» умирает разряженный телефон. Еще долго продержался. В офисе Сережа оказывается в десять пятьдесят две. Сережа включает компьютер и тут же получает сообщение: «Зайди ко мне». У него горят щеки, и руки подрагивают, как от озноба. Сережа никак не может понять, холодно ему или нет, но в футболке чувствует себя настолько уязвимым. Хочется обхватить себя руками и пожалеть. Он замирает на пороге, не решается с полоски темно-коричневого паркета сделать шаг на ковер. На Олеге черный кашемировый свитер. Значит, в здании все-таки холодно. Взгляд внимательный, как на собеседовании. Сережа уже привык к другому выражению, более мягкому, и ему становится так тоскливо и пусто, что хочется завыть. Олег ненавидит опоздания, а Сережа ненавидит собственные проебы. — Сережа, ты в порядке? — спрашивает Олег. Сережа кивает на автомате. Не совсем понимает вопрос. Зубы стучат. — Прошу прощения за опоздание. Больше не повторится. Неожиданно Олег оказывается очень близко, и его ладони ложатся на Сережины плечи. — Мне кажется, у тебя температура. Сережа дергается от прикосновения. Ему так холодно, как будто он стоит посреди открытой, продуваемой всеми ветрами парковки. Он теперь понимает, что его бьет озноб. Мир вокруг из-за температуры кажется зыбким, наскоро собранным из подручных декораций. — Я вызову тебе такси, — говорит Олег, а сам уже открывает на телефоне приложение. — Пойдем. — У меня много работы, — возражает Сережа. Он пытается сосредоточиться и вспомнить, что конкретно должен сегодня делать. Не получается. Но работы много всегда, так что вряд ли он Олега обманывает. Поездка на лифте кажется бесконечной. Сережа считает этажи, но сбивается. Олег помогает, застегивает на нем куртку, открывает дверь такси. Серёжа даже думает, что Олег поедет с ним, но тот только говорит: — Напиши, как доедешь, хорошо? Он не знает, что Сережин разряженный телефон остался в приемной, а у Сережи нет сил, чтобы попросить водителя подождать и снова подниматься на восьмой этаж. Сережа закрывает глаза. Не продержался и четырех месяцев, окончательно испортил впечатление о себе. Позорище. Он дремлет. Снится, как что-то громадное падает на него бесконечно долго, а он, парализованный страхом, не может пошевелиться. Просыпается от резкого толчка, машина останавливается у его пятиэтажки. Не раздеваясь, Сережа проходит в спальню. Лежит долго, рассматривает хлопья высохшей побелки на батареях, провод от удлинителя на полу и покрытые снегом макушки деревьев за окном. — Сережа, ты меня слышишь? — мягко спрашивает Олег. Откуда тут Олег? — Вы мне снитесь? — спрашивает Сережа. — Ты забыл телефон. Сережа таращится на свой «Самсунг» в его руке. — И не закрыл дверь. Тебе повезло, что я не грабитель. Но сердце мое украл, хочется ответить Сереже. Возможно, его стоит отправить обратно в офис, раз мозг по-прежнему генерирует подобное. — Повезло, — кивает Сережа. Как-то нелепо получается. В квартире срач — в раковине стопка грязной посуды, корзина для белья забита одеждой, которую нужно было постирать еще неделю назад, и вокруг ноутбука расставлены пустые банки из-под энергетиков. И Олег сидит на его кровати, как всегда собранный, в своем дорогом кашемировом свитере. У Сережи нет сил даже встать. Да и что он может сделать? Попросить Олега выйти и зайти нормально через неделю? Ровно столько продлится генеральная уборка, если начать прямо сейчас. Сережа пытается сесть, но тело не слушается. Выходит только перевернуться так, чтобы быть к Олегу лицом. Может, Олег думает, что Сережа собирается сказать ему что-то, потому что пододвигается к нему еще ближе, наклоняется так, что его лицо нависает над Сережиным. Сереже трудно сфокусировать взгляд, и он выхватывает отдельные детали, родинку на шее, бугристые шрамы на левом виске, почти заживший порез на линии роста бороды. Сережа ждет, что Олег будет раздраженным, но выглядит он грустным и немного растерянным. Такое выражение у Олега иногда бывает вечерами, когда он стоит перед панорамным окном в кабинете и смотрит, как парковка постепенно пустеет, а огни в офисах напротив гаснут. — Потерпи, — говорит Олег. — Я хотел зайти в аптеку, но не знал, какие лекарства у тебя есть. Оказалось, нет никаких, так что через полчаса все привезут. Он кладет ладонь Сереже на лоб. Она приятно холодит, хочется податься вперед и вжаться в чужую руку. Сережа прикрывает глаза. Организм уже потратил все силы на сегодня, Сереже даже дышать тяжело. Олег оттягивает ворот его футболки, лезет своей холодной ладонью под ткань. Только тогда Сережа понимает, что подмышкой у него градусник. — Тридцать восемь и пять. Можно сбивать. Сережу как-то разом выламывает, он смаргивает подступившие слезы. Измерение температуры как будто фиксирует то, что он заболел. Мысли и так путаются, а теперь он не может отделаться от мысли, что он виноват сам. Еще с детдома Сережа ненавидит болеть. Болеть значит быть виноватым в том, что сидел на сквозняке, что ходил без шапки, что старшие ребята окунули с головой в сугроб. Так что Сережа накосячил в очередной раз, теперь и перед Олегом тоже. Сережа хочет извиниться, а еще — чтобы Олег положил его голову к себе на колени, гладил по волосам, говорил с ним. Если извиниться, Олег останется? Извиниться Сережа не успевает, Олег уходит. Сережа слышит, как на кухне плещется вода и как Олег разговаривает с кем-то по телефону. Потом дребезжит дверной звонок, и Олег возвращается с чашкой чая и несколькими шуршащими пакетами. Пока Олег достает лекарства, Сережа пытается вспомнить, стояла эта чашка в сушилке или в раковине. Мысль ускользает, а когда появляется снова, Сережа сидит, опершись о спинку кровати, а Олег держит чашку возле его губ. Чай очень сладкий, с медом и какими-то специями, Сережу мутит. — Скоро станет полегче. Вот сейчас Олег уйдет. — Посидите со мной, пожалуйста, — просит Сережа и тут же себя одергивает. — Черт, сегодня же прием. — Юля проведет. Сережа утыкается Олегу в плечо, а потом все же кладет голову ему на колени. Глаза жжет так, как будто в них песка насыпали, и все равно он то и дело посматривает на Олега. Запоминает его и в этом ракурсе тоже. Олег читает с телефона, левой рукой гладит Сережино плечо, чертит на нем непонятные узоры. — Я позвонил Марго. Сказал, что тебе плохо и что лучше бы с тобой побыл кто-то первые дни, пока температура не спадет. Вы ведь в таких отношениях, да? Чтобы она приехала? — У меня ближе никого нет. — Хорошо. Дождусь ее и поеду. Сережа вцепляется ему в ладонь, прижимает ее к своему плечу, как будто Олег уже уходит, и момент, в котором они находятся так близко друг к другу — как друзья, как любовники, — вот-вот закончится. — Не хочешь есть? Сережу по-прежнему мутит, но он представляет, позволяет себе представить Олега на своей кухне — как он готовит завтрак, пожалуйста, пусть это будет завтрак, — и по всей квартире разливается сладкий кофейный аромат. — Нет, — Сережа сглатывает. — Знаете, мне никто не готовил раньше. Горло сипит, и его реплика звучит слишком тихо. Может, Олег вообще ее не услышал. Сережа втайне надеется на это, потому что самому себе он в этот момент кажется лжецом. Конечно, ему готовили. Просто воспоминаний о родителях у Сережи почти не осталось. Сережа постоянно слышит, что потеря воспоминаний является частым последствием травмы, но не знает, как применить это к своей жизни. Сереже кажется, что будь на его месте кто-то другой, он нашел бы способ запомнить все важное, пронести это сквозь года. — А Марго? — голос Олега возвращает его к реальности. — Марго ненавидит готовить. Но она заказывала мне доставку. — Не считается. Про родителей Олег не спрашивает, видел личное дело. Сережа как на ладони перед ним. Олег снова утыкается в телефон. Из-за того, что они не разговаривают, Сереже снова начинает казаться, что Олег злится на него. — Что ты читаешь? — «Рыцаря из ниоткуда». — Серьезно?! — Думал, ты вообще не знаешь, что это. — У меня широкий кругозор, между прочим. — Смотрю, жаропонижающее действует, — улыбается Олег. — Почитать тебе? — Да. Следующий час Сережа слушает про похождения Станислава Сварога. Он плавает по границе сна и бодрствования, но сны, которые к нему приходят, уже не такие мерзкие и липкие. Он видит, как Олег стоит на фоне пустыни, щурится и смотрит за горизонт. Солнце слепит. Просыпается Сережа от голосов, доносящихся с кухни. Марго забегает в комнату, достает из стенного шкафа вино, которое сама же там и оставила во время своего прошлого визита. На ней домашние леггинсы и огромная футболка, которая спадает с одного плеча, оголяет шею и ключицы. Под правой поблескивает микродермал. Она поправляет Сережино одеяло, но не замечает, что он проснулся и возвращается на кухню. — Я новое потом куплю, ему все равно пока нельзя. Марго поднимает бокал. Ее видно хорошо, а вот Олег сидит к двери спиной. Сереже хочется к этой спине прижаться, просто быть рядом и слушать чужую болтовню. — Как ты, дорогой? К Олегу она обращается на «ты». Олег рассказывает о работе. Марго смеется, вспоминает несколько фамилий — некоторые Сереже знакомы, другие он слышит в первый раз. — Но вообще-то я спрашивала не об этом. — Честность за честность. Так Сережа узнает, что ей не нравится проект, над которым она работает сейчас, и что она иногда рыдает в пустой переговорке — «а что, я сейчас начальница отдела, могу себе позволить». Она ему об этом не рассказывала. — Я думаю о том, чтобы все бросить. Пусть ебутся как хотят, а я обратно свалю, — говорит Олег. — Ну ты чего…? — От меня там хоть какой-то толк был. — Хотела бы я знать, от кого там может быть хоть какой-то толк. — Ну хорошо, а здесь от меня какой толк. Утром Сережа аккуратно перелезает через Марго, которая свернулась на краю кровати. Горло саднит, но голова ясная, так что он пытается самостоятельно добыть воды и, может быть, даже завтрак. На сушилке он видит два винных бокала, остальная посуда вымыта и расставлена по местам. Почему-то Сережа уверен, что ее мыла не Марго.

6.

Приходится открыть больничный. Сережа чувствует себя виноватым — в офисе много дел, а Олег к тому же через несколько дней улетает в Казань. Марго остается еще на два дня, сидит в растянутых футболках, ругается с кем-то по зуму — совсем как раньше, когда эту квартиру они снимали вдвоем. Сережа пытается работать из дома, но Олег быстро это замечает и закрывает ему удаленный доступ к документам. Когда в четверг Марго уезжает к себе, звонит Олег. В динамике слышен шум ветра, и Олег рассказывает, что стоит на набережной озера Кабан. Сереже смешно от названия, и он собирается об этом сказать, но заходится в приступе кашля. — Ты прости, что я тебя потревожил, — говорит Олег. — Просто увидел, как здесь все красиво переделали, захотелось с кем-то поделиться. В прошлых поездках только мимо проезжал. — Вы бы сказали, я иначе бы спланировал, — оправдывается Сережа, гуглит озеро — их, оказывается, три. Серый камень, деревянные настилы и тропы над мутной водой и зарослями камышей. На одной стороне — цветные, кажущиеся игрушечными дома, на другой — серое, состоящее из острых углов здание. Зимних фотографий меньше, но все равно приятно знать, что Олег видит прямо сейчас. Как будто подглядываешь за чужой жизнью, присваиваешь ее кусочек себе. — Летом съездим, — говорит Олег. Он отключается, а Сережа думает про затянутое льдом озеро, засыпанные снегом стебли тростника и ветер, который треплет Олегу волосы. Он представляет, как они с Олегом стоят на разных берегах и за поднявшейся метелью перестают друг друга видеть. Сереже в этот момент становится так тоскливо, что он перемеряет температуру, как будто простуда виновата в том, как ему Олега не хватает. Он теперь знает, какие у Олега нежные руки, когда он гладит по волосам. Какой ласковый голос, когда он обещает, что совсем скоро станет легче. Какой мягкий взгляд, когда он думает, что Сережа не видит, и беззастенчиво его разглядывает. Сережа рассказывает Марго про тирамису. Лучше пять минут позора по видеосвязи, чем снова и снова переживать этот момент в одиночестве. Марго уже на середине его кулинарных приключений прячет лицо в ладони, сквозь хохот Сережа точно слышит слово «кринж». Марго как обычно права. — Серый, как так вышло, что ты поймал практически все побочки своих таблеток, кроме снижения либидо? Сереже сказать нечего. — Или вот еще скажи: кто тебя флиртовать учил? Или нет, не отвечай! Не хочу ничего знать про этого человека, боже. — А Олега кто учил? — Спрошу при случае. — Ты мне не сказала, что вы друзья-друзья. Думал, он просто твой бывший босс, к которому ты хорошо относишься. — Серый, друзья-друзья мы с тобой. А с ним мы приятели, ты бы видел первый офис. Из такого пиздеца вместе выбрались. — Получается, я пришел на все готовенькое. — Ага, — улыбается она. — Только не разбивай ему сердце, ладно? — Ты вроде за меня беспокоиться должна. Больничный заканчивается в день корпоратива. Сережа идти не собирается — чувствует, что не заслужил. И так большую часть декабря провалялся дома, ковыряя код своей соцсети и рассматривая фотографии Олега из Казани. А потом Олег спрашивает, подобрал ли Сережа костюм, и глупая Сережина голова тут же меняет свое решение. Нет, костюм еще не подобрал. Да, конечно, пойдет. В рассылке, приглашавшей всех сотрудников на корпоратив, говорилось, что тема этого года — Средневековье. — Повезло вам, — говорит Марго. — Мы сначала вообще не собирались, а потом в качестве темы выбирали Древнюю Грецию и Египет. И, знаешь, некоторые два года подряд приходили в одних и тех же занавесках. — Они, наверное, и любимого динозавра назвать не смогут. — Велоцираптор. — Струтиомим. Вот поэтому он и дружит с Марго. Сложные костюмы без примерки брать не хочется. К черным брюкам и рубашке, которые уже есть в его гардеробе, Сережа заказывает мантию с капюшоном, перчатки до локтей и маску чумного доктора. У маски длинный острый клюв, она угрожающе торчит из-под капюшона, и спрятавшийся за ней Сережа постепенно успокаивается. По крайней мере, выглядит он хорошо. Перед выходом он красит глаза — растушевывает черные тени, добавляет блестки. Решает, что на месте определится, снимать маску или нет. Для корпоратива снимают зал на втором этаже бизнес-центра. Сережа его бронировал еще в октябре, когда все расположенные в здании фирмы пытались утрясти праздничное расписание. В зале шумно, а декор скорее напоминает о фэнтези романах, которые Сережа иногда видит на рабочем столе Олега, чем о Средних веках. У большинства девушек красивые платья, а вот мужчины не особо стараются. Сережа видит несколько футболок с надписью «Верни мне мой 1357» и бесконечные пластиковые мечи. Зато эсбэшники приходят в латах, как будто с «Фрунзенской» полным составом отправятся прямиком на Пеленнорские поля. Сюжет «Властелина колец», «Хоббита» и «Сильмариллиона» Сережа знает в пересказе Олега, они несколько раз ходили на обед вместе. Музыка слишком громкая, и все уже разбились по группам. Кто танцует, а кто пытается болтать, перекрикивая неназываемые в приличном обществе хиты русского радио. Сережа все же снимает маску, и к нему тут же подходит Лера. Она работает на другом этаже, так что Сережа видит ее редко и не помнит, чем она занимается. Может, техподдержка? Лера делает комплимент его макияжу, а Сережа смотрит на свои обрезанные под корень — так, чтобы не ковырять ими кожу — ногти и жалеет, что не записался на маникюр. Перчатки тоже приходится снять, слишком жарко. Олега нигде нет. В последний момент возникли дела? Сережа чувствует себя, как в школе, когда возвращаешься после болезни, и кажешься самому себе абсолютно выпавшим из привычной жизни. Все кажется непривычным, неуловимо изменившимся. Может, дело в приглушенном свете и рассыпанных по полу конфетти. Сережа выходит в коридор. Здесь воздуха побольше, и собственные мысли не перекрикивает Лобода. На другом конце коридора стоит человек в маске. Он шагает навстречу, стоит Сереже заметить его. Приближается медленно и неумолимо, как хищник к загнанной добыче. Это почти что сцена из хоррора, и три десятка людей у Сережи за спиной почти наверняка не заметят его исчезновение. И пусть. Сережа узнает Олега с первой секунды. На нем белая рубашка — Сережа внезапно понимает, что никогда не видел на нем других цветов, кроме черного, а поверх нее — коричневые ремешки портупеи. Один ремешок обхватывает торс, еще два по диагонали тянутся к плечам. К правому крепится рукав из нескольких кожаных лоскутов. Еще не доспех, только намек на него. Простая ассоциация с чем-то диким и злым. Образ дополняет маска волка. Конечно, кто же еще? Сережа смотрит во все глаза, хочет коснуться. Он чувствует, как горят его щеки. Олег уже так близко, что наверняка заметил, но Сережа вновь надевает маску. Дышать становится еще тяжелее. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Олег. — Готов вернуться к своим непосредственным обязанностям. — С понедельника. Сегодня мы отдыхаем. Сережа кивает и поправляет маску. Слишком сильно затянул атласную ленту, на которой она держится. — Все как-то сумбурно, — говорит Олег. — Обычно мы основательнее готовимся. А я вообще сюда не особо вписываюсь. — Ну не знаю, Марго говорила, что раньше люди делали тоги из занавесок. Сережа своей болезнью точно нарушил подготовку вечера. Олег раскидал его обязанности по другим отделам, и теперь они застряли в декорациях, навевающих воспоминания о «Десятом королевстве». — И вообще, — продолжает Сережа, — кинокефалов можно встретить на многих средневековых гравюрах. Он подходит ближе, трогает ремешок портупеи, слегка оттягивая его. Он сделан из толстой кожи, и края грубо обработаны. Сережа представляет, каково было бы надеть ее на голое тело. — Кого? — спрашивает Олег глухо. — Псоглавцев, — Сережа касается острого носа маски, она сделана из папье-маше. Страшный серый волк оказывается хрупким. — Так что вы вписываетесь. И вам идет. Он вроде как возвращает комплимент, который Олег сделал ему в первые недели работы. Ничего такого. Совсем ничего. — Псиной меня назвал, понятно, — шутит, а потом добавляет искренне. — Ты меня успокоил. Сережа думает: «Кто бы меня успокоил?». Задерживать Олега он больше не может, но назад в полную людей духоту не хочется. Сюда музыка доносится отголосками звуков, чужие разговоры — обрывками фраз. Можно представить, что ты часть праздника на безопасном расстоянии. — Хочешь потанцевать? — спрашивает Олег. Делить Олега с кем-то невыносимо, а в зале это точно придется сделать. Там все будут смотреть, задевать телами и взглядами. — Слишком жарко. Простите. — Пойдем со мной. Они поднимаются на восьмой этаж, и Олег ведет его в свой кабинет. Декорации знакомы давно, но все кажется немного другим. Как будто воздух дрожит, а вместе с ним и тело, и глупое Сережино сердце. На окнах соседнего здания поблескивают гирлянды, и на проспекте фонари украшены неоновыми завитками. Сережа смотрит вниз, и снег с такой высоты кажется белоснежным, словно опустившееся на землю облако. На рабочем столе Олега стоят два высоких бокала, он протягивает один Сереже. Ему не стоит пить вообще, на голодный желудок тем более, но Сережа с благодарностью забирает бокал из Олеговых рук. На мгновение их пальцы соприкасаются. Сережа кладет маску на то место, где стояли бокалы. Олег опускает свою. Они стоят друг напротив друг друга. Это ощущается интимно, как будто вместе с масками сошел еще один разделявший их слой. Олег подносит руку к его лицу, и Сережа от неожиданности делает шаг назад. Просто не понимает, что Олег хочет сделать, а рефлексы работают так, как будто не прошло больше десяти лет с момента, когда его последний раз били. Сережа не помнил, а тело помнило. — Прости. — И вы меня. Сережа прикрывает глаза. Думает, что это вполне красноречивое предложение — поцелуй меня. Вместо этого Олег подушечкой большого пальца касается внутреннего уголка Сережиного глаза. Трогает веко, собирает на палец тени. Взгляд светлых глаз завороженный, пристальный. Сереже хочется, чтобы именно так Олег смотрел на него всегда. — За что мы пьем? — тихо спрашивает Сережа. — За нас, — вторит ему Олег. У Сережи от его голоса мурашки по спине бегут. Он делает глоток. В бокале алкоголя не чувствуется совсем, только сладости и пузырьки. И вкус немного приторный, чем-то напоминает дюшес. — Что это? — Купил тебе детское шампанское, — Олег кивает на журнальный столик. Там стоит бутылка в розовой обертке, с которой улыбаются несколько диснеевских принцесс. — Марго сказала, что тебе нельзя пить. — Спасибо, не стоило. — В смысле «не стоило»? Если ты думал, что в бокале алкоголь, то почему его взял вообще? — Я не думал, — пожимает плечами Сережа. — Я вам доверяю. — И очень зря. Олег залпом допивает шампанское. Интересно, он пьет то же, что и Сережа, или взял бокал из зала? Сережа хочет об этом спросить, а еще — выяснить, что о нем рассказывала Марго. Сама она никогда не признается. Олег достает телефон и принимается что-то искать, а Сережа понимает, что танец был еще одним несбывшимся ожиданием. Очередное двойное послание. Пора возвращаться ко всем. Олег включает музыку. И Сережа узнает ее с первых нот, со вступления дурных струнных, звучание которых еще сильнее портит динамик телефона. И то, что было, набело откроется потом — У вас ужасный вкус, — говорит он. Мой рок-н-ролл — это не цель и даже не средство Говорит первое, что приходит в голову. Обидное — потому что чувствует себя слишком открытым, готовым рассыпаться на мелкие осколки. Не новое, а заново, один и об одном Это худшая в мире песня. Избитая. Затасканная по радиоэфирам и школьным дискотекам. Дорога — мой дом, и для любви это не место Это лучшая в мире песня. Сережа готов танцевать под нее до конца жизни. Олег не обижается. Пожимает плечами и улыбается уголком губ — мол, а что тут сделаешь? Он притягивает Сережу к себе, одну ладонь кладет Сереже на талию, второй — берет его руку. Они покачиваются в такт нежной, обволакивающей мелодии, и Олег подпевает. Сережа видит, как шевелятся его губы. Как только песня заканчивается, Олег его отпускает, делает несколько шагов назад. Вот оно, то самое чувство — все раскалывается и рассыпается. В попытке приблизиться снова Сережа подается вперед, ему нужна эта близость — запах сигарет и чего-то горько-сладкого, тепло рук и дыхания. Сережа тянется, чтобы его поцеловать. Олег хватает со стола волчью маску и прикладывает к своему лицу. Сережины губы касаются угловатой волчьей морды.

7. 

В январе Сережа придумывает название для своей соцсети и нанимает дизайнерку, чтобы разработать фирменный стиль. К февралю соцсеть «Вместе» обретает логотип и маскота, из которого Сережа планирует сделать полноценного виртуального помощника. Дизайнерка для вдохновения использует Сережины скетчи, сделанные еще несколько лет назад. Они с Марго тогда снимали вместе квартиру, в которой Сережа сейчас живет один. Он постоянно, если не кодил или не делал домашку, ее рисовал. Нужно было занять чем-то руки и голову.  Сережа рассчитывал, что готовый визуал позволит привлечь инвесторов. Как минимум, презентации теперь выглядели намного лучше, а Сережина команда с каждым днем находила все меньше багов.  Сережа снова задерживается в офисе. Мог бы закончить вовремя, но должен еще подготовить раздаточные материалы. Завтра едет в район Лахты, чтобы презентовать себя и проект. Не выгорит, так в очередной раз потренируется, нужно держать себя в форме.  В приемной два принтера — цветной и черно-белый. Цветной работает на последнем издыхании. Заявку на его замену Сережа подал еще в сентябре, а теперь конфликт с техниками обострился настолько, что они перестали друг с другом здороваться. Сережа на этом принтере печатает только графики, варианты логотипов и изображения Марго, а потом раскладывает на полу аккуратными стопками и совмещает со страницами, распечатанными на черно-белом. Он весь поглощен процессом, вокруг него – строчки текста, цифры и мультяшная Марго с длинными волосами. Настоящая Марго под Новый год сделала короткое каре.  Дверь за его спиной открывается, Сережа дергается и едва не падает назад, рассыпает несколько бумажных стопок. На пороге стоит Олег. Он еще днем уезжал куда-то на своем «лендкрузере», а сейчас зачем-то вернулся. — Опять подкрадываетесь! — Что ты тут делаешь? Сережа пытается собрать листы, но только сильнее их путает. Олег и слова ему не скажет по поводу использования принтеров в личных целях, но Сережа все равно чувствует себя пойманным с поличным. Это ощущение только усиливается, когда Олег наклоняется и поднимает один из листов.  — Это мое!  Сережа хорошо знает, какая быстрая у него реакция, но Олег позволяет ему выхватить лист и только повторяет: — Так что ты тут делаешь?  — Кое-что распечатывал, — как будто Олег не догадался. — Но уже ухожу. Погодите, а что вы тут делаете?  Это не Сережино дело, но ему так хочется знать ответ. В рабочем календаре Олега точно нет ничего срочного. Олег вешает свое пальто, остается в черных джинсах и водолазке. Одежда кажется расслабленной, почти домашней. — Я иногда прихожу сюда, чтобы проветрить голову. Только обычно здесь нет никого.  — Уж простите. — Ничего, мне нравится твоя компания. Честность за честность? — Марго научила? — Ага. Ну так что? Сережа кивает.  Никто не проветривает голову, сидя в четырех офисных стенах. Никто, кроме совершенно невозможного, дурацкого Олега Волкова.  Сережа все еще сидит на коленях, а Олег стоит перед ним. Разговаривать так не очень удобно, но Сереже по-прежнему нужно разложить свои материалы.  — Я вам говорил, что разрабатываю соцсеть. Это мой первый проект такого масштаба. Я и подумать не мог, что все так затянется, что придется нанимать команду. Точнее как… Мы пока работаем на чистом энтузиазме, — Сережа сам не понимает, как начинает тараторить. — Деньги пойдут не скоро, а сейчас нужно заниматься продвижением. Завтра ехать к Свиридову.  — Свиридов мудак. Не бросай нас ради него.  — Я ни на что пока не надеюсь, просто хочется примелькаться в тех кругах. Ну, и доломать наш цветной принтер.  — Давай помогу разложить. Олег опускается на корточки рядом с Сережей, пододвигает к себе листы бумаги. Следующие пятнадцать минут они собирают из них десять одинаковых буклетов. Сережа скрепляет каждый, а затем вкладывает в заранее подготовленные файлы, благодарит Олега за помощь.  В холодильнике на общей кухне у Сережи еще осталась лапша, которой он обедал. Он решает разогреть ее здесь, чтобы не таскать лишний раз домой. А вернувшись с общей кухни, заглядывает в кабинет к Олегу.  Он сидит на полу, опираясь о диван спиной. Глаза закрыты, руки опущены. Сережа не знает, стоит ли его будить – никто не должен коротать ночь в огромном безлюдном здании. Сереже хочется его отсюда забрать, отвезти к себе, раз Олег сбежал из собственной квартиры.  Но стоит Сереже подойти, как Олег открывает глаза. Спит чутко, как хищное животное. Он хлопает по ковру рядом с собой: — Приземляйся. — Хотите в тишине посидеть или…? — Расскажи мне про свою соцсеть. И Сережа рассказывает.  Это становится традицией. Олег заранее пишет Сереже, когда собирается задержаться в офисе или вернуться вечером. Он никогда прямо не просит Сережу остаться, но Сережа старается выкроить время под эти встречи. Если они с ребятами не спорят в дискорде насчет очередной версии интерфейса «Вместе», Сережа остается с Олегом. У Сережи на следующий день такие мешки под глазами, что он замазывает их тоналкой. Покупал когда-то, чтобы прятать засосы, но работы у него всегда было больше, чем свиданий. Олег, говоривший раньше, что любит сидеть в тишине, всегда заводит разговор сам. В Сережином деле есть ответы на многие вопросы, которые он задает, но Олег все равно спрашивает. Отвечать так, как будто вы просто знакомитесь и болтаете, приятно. Сереже нравится.  Сначала Сережа рассказывает только о «Вместе». К этому времени он уже умеет презентовать свой проект так, чтобы заинтересовать потенциальных инвесторов, но этого все время оказывается мало. Можно сказать, он тренируется на Олеге. Олег внимательно слушает, а потом говорит: «Вот какие вопросы я задал бы, если бы думал вкладывать деньги». Сначала Сережа чувствует себя как на защите диплома, потом расслабляется. Это и правда полезно, посмотреть на себя под другим углом и понять, что может заинтересовать человека напротив.  Олег в тот день задает еще один вопрос: — Почему тебе важно сделать именно соцсеть? Не сайт, не знаю, с бесплатной цифровой библиотекой. Не чат-бота. Сережа старается ответить так честно, насколько может:  — Думаю, я всегда чувствовал себя одиноким, никогда до конца не понимал, как состыковаться с людьми. Раньше мне казалось, что социальные сети как будто… немного упрощают этот процесс? Ты можешь примерно понять, что у человека в голове, если посмотришь список его интересов. Если повезет — посты в ленте. — Вот поэтому я нигде и не регистрируюсь, пусть в моей голове копаются профессионалы.  Сережа почему-то только в этот момент вспоминает, что Олег старше. Он просто не рос в компании «твиттера» и «инстаграма». Может, они и общаются сейчас благодаря тому, что Олег просто не представляет, где еще водятся люди. Мемы зато знает.  — Но на данной стадии развития проекта мои переживания уже не важны, – продолжает Сережа. — Нужно доработать систему шифрования персональных данных, отрегулировать систему модерации, найти тестировщиков. Я раньше занимался всем один, а теперь у меня небольшая команда. И скоро она станет еще больше. Кажется, мы так тормозим еще и потому, что я ревную свою детку ко всем новичкам. Это только часть правды, на расширение команды Сережа пока просто не хватает денег.  — Детку, — ухмыляется Олег. — Марго тоже надо мной издевается. — Ты же понимаешь, что проект не перестанет быть твоим, если ты делегируешь часть обязанностей?  — Проще сказать, чем сделать. Сережа вспоминает этот разговор, когда неделю спустя они вновь сидят в кабинете Олега. На этот раз обсуждают книги. Вот тебе и список интересов, заботливо опубликованный на странице пользователя. Олег пересказывает ему сюжет «Дюны», а Сережа слушает. Фэнтези и фантастика его по-прежнему не интересуют. Зато его интересует Олег.  — Когда я впервые оказался в Сирии, меня сильнее всего поразила пустыня. То, что она не такая, как в книжках. Наивный был, представлял себе песчаные моря до горизонта. А там камни. Кустарники. Он смотрит из-под опущенных ресниц, и Сережа залипает на то, какие они длинные. А само выражение глаз такое, что Сережа вспоминает слова Марго: «Хороший. Только глаза грустные». Сережа решает, что он обязательно сделает несколько иллюстраций к «Дюне». Как будто в благодарность за то, что пересказ сюжета позволил Олегу рассказать о личном.  В ответ Сережа рассказывает, как впервые оказался в Эрмитаже. Казалось бы, такая пошлость — любить самый популярный музей города? Но когда Олег говорит, что очень давно там не был, Сережа почти решается его пригласить. А потом вспоминает, сколько несдержанных обещаний уже накопилось между ними, так что они снова возвращаются на безопасную территорию и обсуждают книги. Олег любит бумажные, так что иногда Сережа заранее знает, что тот будет пересказывать на этот раз. Видит на его столе томик очередной фэнтези-эпопеи или хорошего нон-фикшена. Иногда Олег читает книги по истории искусства, которые советует Сережа, иногда выбирает что-то сам. И когда Олег пересказывает ему очередное фэнтези, Сережа спрашивает: — А Умберто Эко мы когда обсуждать будем? Знает, что Олег читал. Он просто никогда не рассказывает о книгах, которые Сереже действительно бы понравились.  — Я как-то привык, что о таких книгах ты говоришь. Я все равно в искусстве ничего не понимаю, пара книг этого не изменит. Сережа вспоминает, сколько комментариев отпускал по поводу его любимых книг, и что ляпнул тогда, на корпоративе.  — Я тогда сказал, что у вас ужасный вкус. Простите. Это первый раз, когда Сережа упоминает тот вечер в разговоре с Олегом. Ему иногда кажется, что того танца не было вовсе, слишком нежным и хрупким все было. Сережа потом переслушивал «Мой рок-н-ролл» почти каждый вечер, но даже Марго не рассказывал о том, что пытался Олега поцеловать. — Проехали. Пей чай и собирайся.

8.

Иногда Олег сообщает Сереже, что задержится в офисе, и спрашивает: — Приготовить тебе что-нибудь? — То же, что и себе. — Себе я доширак заварю. Так что Сережа в конце концов смелеет, просит Олега приготовить то лазанью, то овощное рагу, то свой любимый салат с тыквой. Олег приносит с собой контейнеры в сумке-холодильнике, и они разогревают их на общей кухне, ужинают и отправляются к Олегу в кабинет. Им обоим нравится, когда два офисных этажа пустеют, и в коридорах становится пусто и гулко. В здании всегда есть люди, но чем позже час, тем проще сделать вид, что это не так. Сидя в общей кухне, Сережа пытается представить, как выглядит квартира Олега и как он в растянутой домашней футболке, в простых джинсах или мягких домашних штанах, стоит над плитой. В такой одежде можно было бы наконец-то рассмотреть его кулон. Семнадцатого марта Марго пишет: «Закажи нам пропуска, пожалуйста, мы через полчаса подъедем» и скидывает в диалог два имени. Роман и Вадим. Первое имя Сереже ничего не говорит, второе вспоминается по истории про енотов, но мало ли на свете Вадимов? Минут через пятьдесят дверь в приемную распахивается, и на пороге появляется трое человек, максимально непохожих друг на друга. Первым заходит огромный широкоплечий мужик в невзрачной куртке со светлыми, почти выбеленными волосами. Он обводит приемную взглядом, как будто мысленно составляет план офиса или пытается определить, что здесь можно использовать в качестве оружия. За ним в приемную протискивается Марго, которая по сравнению с мужиком, кажется еще меньше обычного. Под ее расстегнутом пальто клетчатый пиджак и облегающая водолазка, открывающая полоску голой кожи на животе. Под руку Марго держит невысокого мужика в синей толстовке и накинутой поверх кожанке. Мужик протирает запотевшие очки. Сереже кажется, что эта компания могла собраться только нарочно. Как будто кастинг-директор попросил собрать трех людей из разных вселенных. «К вам посетители, — пишет Сережа. — Это сюрприз. Хороший». Знает, что Олег сюрпризы не любит. Олег выходит из кабинета, выражение у него удивленное, даже растерянное немного, и только потом губы растягиваются в улыбке. — Будем тебя за уши дергать! — громко объявляет Марго. Они заходят в кабинет, не дожидаясь приглашения. Слышна возня и звон бутылок. Не такой громкий, как если бы что-то разбилось, просто обещающий приятный вечер звук. Сережа успевает вбить в поиск фамилию Романа — того, что в толстовке. Он на всех сайтах подписывается как «Игрок», пишет рецензии на комиксы. Как познакомился с Олегом, не очень понятно. Поиск информации Сережу всегда успокаивает, а сейчас он старается изо всех сил игнорировать голоса и смех Олеговых друзей. Хочется к ним, а еще больше — не делить Олега ни с кем. Олег появляется на пороге кабинета. — Ты идешь? — спрашивает он. До этой секунды Сереже не приходило в голову, что его с самого начала ждали в кабинете. Вадим — его Сережа пробить не успел — представляется Вадиком. Он протягивает Сереже ладонь для рукопожатия и говорит: — Это ты тут за ЗОЖ? Марго тебе лимонад купила. Сережа кивает, хотя отсутствие алкоголя в его жизни — единственное, что хоть как-то соответствует понятию о здоровье. — Ты, если он будет тебя обижать, — Вадик кивает на Олега, — попроси мой номер у Марго, а лучше сейчас запиши. Разберемся. — Вад, завались, — обрывает его Олег. Вадик разыгрывает целый спектакль — изображает, что застегивает молнию на месте рта, а потом отрывает ее язычок и кидает Сереже. Молния явно не работает, и Вадик тут же начинает разговаривать вновь. Олег выходит из кабинета, возвращается с блюдом, прикрытым фольгой. Сережа видел его на нижней полке общего холодильника, еще и удивлялся — что там такое, закуски на весь офис он заказывал собственноручно, их на тот момент еще не привезли. Под фольгой оказывается медовик. — Так, ну начинаем мы с него! — заявляет Марго. Вкусвилловские торты, которые они принесли с собой, выглядят не так заманчиво. Шампанское пьют из стеклянных бокалов, а остальная посуда пластиковая. Марго достает из упаковки пластиковую ложку и протягивает Сереже. Он из-за суеты немного теряется, сидит на подлокотнике дивана с тарелкой в руке. — Смотри, Сереж, специально для тебя покупала. Сережа был уверен, что историю об истории с тирамису она еще не раз вспомнит, но скулы все равно обдает жаром. Бросает взгляд на Олега — не заметил, болтает с Романом. Вадик ковыряет уже второй квадратик медовика: — А может, красный бархат в следующий раз, а? Поварешкин? — Устроим. — Но вообще я скажу так. Если дело дошло до торта, праздник не удался. — Праздник с торта и начался, — парирует Роман. Олег улыбается. Сереже эта улыбка нравится и не нравится одновременно. Он как будто подглядывает за чужой жизнью, получает еще один кусочек мозаики, а вместе с ним и возможность рассмотреть картинку, которую собирает уже седьмой месяц. Вот таким Олег становится рядом с другими людьми. Но как же Сереже хочется быть на месте этих людей. Они знают Олега дольше, провели с ним больше времени. Сережа хочет его себе — всего целиком. Марго, когда они собираются уходить, целует Олега в щеку: — C днем рождения, дорогой. Сережа собирает пластиковую посуду со стола. Думает о том, каким смущенным Олег казался, когда принимал поздравления, улыбался старым шуткам, смотрел в камеру Роминого смартфона. Все же интересно, как они познакомились. — Вадик не прав, — неожиданно говорит Олег. Сережа оборачивается к нему. — Про праздник и торт. — Медовик был очень вкусный. Жаль, что больше не осталось. — Для тебя готовил. Но раз Марго всех собрала, странно было бы не поделиться. — У вас день рождения, а вы готовите торт для меня? — Ты же любишь сладкое, — уголки губ у него ползут вверх, только чуть–чуть. Не понятно, намек это или нет. И что с этим делать, тоже не понятно. — В прошлый раз мы отмечали в офисе, всей командой. Тогда людей было вдвое меньше. Марго сначала пыталась меня развеселить, а потом выведать контакты моих друзей. А мне просто показалось неправильным напоминать о себе. Не общались год, а тут — бац! — и предложение в ресторан подъехать. — Кажется, дружба так и работает. Напоминаете друг другу о себе до тех пор, пока встречи не войдут в привычку. Мы с Марго так и делаем с тех пор, как разъехались. — А этот заберешь? — Олег указывает на нетронутый торт из «Вкусвилла». — Заберу. — Хорошо, тогда поедем скоро. — У меня для вас есть кое-что, — решается Сережа, — Подождите меня. Подарок спрятан за Сережиным рабочим столом. Сейчас, когда Сережа держит его в руках, идея кажется глупой. Сережа все таки нарисовал запомнившиеся в пересказе Олега сцены из «Дюны». Самые удачные скетчи повторил на одном листе черной тушью, добавил охры и золота — нарисовал пустыню не такой, какой Олег ее видел, а какой представлял. В багетной мастерской Сережину работу оформили в строгую черную раму, так она подошла бы к кабинету Олега. Но сейчас Сережа держит рисунок в руках и думает, с чего он вообще взял, что Олег захочет его вешать? Олег смотрит в окно. Сереже виден только его силуэт на фоне темноты, изрезанной квадратиками света. В некоторых окнах свет горит всю ночь, и даже с такого расстояния можно разглядеть чужие приемные и переговорные, коридоры и кабинеты. Говорить так легче — можно не улавливать каждый взгляд, мельчайшее изменение в выражении лица. — Пара скетчей, ничего такого. Олег оборачивается к нему, подходит, забирает раму из Сережиных рук. Все происходит так медленно, что Сережа проклинает себя и свои идеи. Он знает, что рисует хорошо. В конце концов, маскота для «Вместе» делали по его наброскам, и он всегда гордился тем, что может и пейзаж нарисовать, и код написать. Но сейчас, когда он устает настолько, что почти не может рисовать, любая работа кажется более интимной, значимой. Надо было Олегу виски купить, сказал же, что любит. — Просто скажите, что вам не понравилось. — Сереж, мне очень понравилось, — Олег приближается к нему еще на два шага. Сережа еще не понимает, что он собирается делать, а Олег уже обнимает его. Невесомо гладит по спине в районе лопаток. Сережа вдыхает его запах, все никак не может понять, какие он курит сигареты. Было бы хорошо затянуться сейчас. — Давайте еще немного посидим, — просит Сережа, когда Олег его отпускает. Олег опускается на диван, в чей-то бокал, оставшийся на журнальном столике, доливает шампанское. Сережа садится возле его ног — так, чтобы быть рядом, но не видеть лица. Олег кладет ладони на его плечи, массирует, осторожно сдавливая затекшие мышцы. Сережа прикрывает глаза, от прикосновений моментально плывет. — Я кое-что слышал, когда вы с Марго разговаривали у меня. Не хотел подслушивать, просто не было сил делать что-то, — немного привирает, конечно, ему тогда очень хотелось их услышать. — Вы правда хотите бросить компанию? — Ага. — И что тогда будет? — С кем именно? Придет новый генеральный, вот он и будет решать. Мне нравится иногда об этом думать, но я, конечно, в итоге здесь останусь. Заебался, но начатое на полпути бросать не привык. — А где здесь конец пути? Олег пожимает плечами. — Ты же знаешь, как мне компания досталась? — От родителей же? — Я их особо не знал, меня бабушка воспитывала. В Казани жила, родители туда несколько раз в год только приезжали. Потом они меня зачем-то перетащили в Питер и тут же сплавили в кадетский корпус. Я потом должен был в Военмех поступать, но с заведующим кафедрой посрался. Там уже все схвачено было, а я хотел сам. И еще мне не понравилось, как я родителей устраивал в роли военного. Чувствовал себя не человеком, а успешной инвестицией, так что поступил на экономический. Что-то Сережа знает от Марго, что-то слышит впервые. — Закончил три курса. И понял, что родителей и это устраивает. Отец стал планировать, что я прибегу к нему после выпуска. А меня от этого так переебало, что я в тот же день аттестат забрал. — И добровольно пошли в армию? — У нас военка была в универе, так что взяли без вопросов. Погоди, или ты не об этом спрашиваешь? Сережа действительно спрашивает не об этом. Ему сложно представить, что можно выбрать армию осознанно. Тот же человек, который сейчас нежно перебирает Сережины волосы, держал в руках оружие. И сделал выбор его сложить. Сережа спрашивает: — А почему вы решили вернуться? — Показалось, что смогу справиться с чем-то сложнее беготни по пустыне. Сережа не знает, устраивает его такой ответ или нет. Хочется, чтобы Олег сказал: «Понял, что больше не хочу убивать людей», но это даже звучит, как реплика из киносценария. Жизнь сложнее. — Но и на своем месте вы себя не чувствуете, верно? — Я, Сереж, вообще не уверен, что «свое место» есть для каждого человека. Сережа в этот момент представляет первый релиз «Вместе». Он возглавляет компанию, которая помогает людям — находить себя, находить друзей, находить информацию. Она будет, как бумажный фонарик в бездонной темноте неба, маленькая яркая точка. И Сережа будет — на своем месте. Сережа не знает, что ответить Олегу, и потому залезает к нему на диван. Настала его очередь обнимать, гладить по напряженным плечам. Сережа чувствует, как в первую секунду Олег хочется отстраниться — как в тот день, когда они танцевали, — но потом укладывает голову Сереже на плечо. — А вы любите обниматься, да? — спрашивает Сережа. Чувствует, как Олег кивает, и кладет ладонь ему на затылок. Трогает волосы, чешет за ухом. Понимает, насколько сильно влюблен.

9.

В апреле Сережа берет отпуск и едет на хакатон. Одна из компаний, где Сережа стажировался, проводит его в своем учебном центре в глубинах Ленобласти. Джонни и Тома подключаются дистанционно, Макс присоединяется лично и все три дня бесит Сережу своей болтовней. К третьему дню Сережа не сомневается, что они выиграют. Ощущения примерно такие, как на всех олимпиадах по информатике — он лучший и прекрасно это знает. Даже жаль, что задачи простые. С другой стороны, у большинства участников нет почти готового проекта за плечами, а еще — нет Сережиных мозгов. Главный приз — грант на разработку своего продукта. На церемонии награждения Сережа стоит на сцене, смотрит в объектив и рассказывает, на что именно собирается потратить деньги. Сбывается его мечта, а он не чувствует ничего, кроме раздражения. Кто-то в зале слишком громко разговаривает, а Макс зачем-то его перебивает, хочет вставить свои пять копеек. Позже, когда Сережа уже собирает рюкзак, Олег присылает ему фотографию из кофейни, куда они часто выбираются за напитками. — Смотри, уже обновили меню. Снова твоя бурда в наличии. На фото стакан с айс-латте на фоне огромного сугроба на выезде с парковки. — Вы же не любите. — Хотел, чтобы тебе завидно было. Сережа начинает пить айс–латте, как только в лужах трескается первый лед, а солнечные лучи еще не греют, а просто отражаются от заледеневшей снежной корки. — Обязательно возьму, как вернусь. Снег, которого за городом намного больше, ослепительно сверкает на солнце. Сережа проверяет рабочую почту, отвечает на несколько писем и погружается в присланный Джонни код. Скоро будет новый офис, куда они смогут выбираться вместо бесконечных созвонов в Зуме, а пока Сережа сидит перед входом в здание учебного центра. Вместе с остальными участниками хакатона ждет автобуса, который вернет их в город. Сережа уже знает, что должен уволиться, но каждый день откладывает написание заявления. «Бурда» из кофейни оказывается вкусной, и Сереже держится только на ней и энергетиках, пытается все успеть и доделать, как будто если разберет все входящие документы, и составит Олегу график на три месяца вперед, то и писать заявление не придется. На вторую неделю он все же пишет его. Идет к Олегу в кабинет и кладет лист бумаги на стол. Не двигается и не дышит, пока Олег читает. Там всего несколько строк, прочитать можно быстро, а он по-прежнему молчит. Сережа чувствует себя виноватым, хотя знает, что не должен. Сережа оглядывает кабинет в поисках какой-то детали, которая позволила бы зацепиться за себя взглядом. Смотрит на свои же скетчи к «Дюне», золотая тушь мерцает на солнце. Сережа слышит скрип ручки по бумаге. — Отнеси в отдел кадров, хорошо? — говорит Олег и протягивает Сереже заявление. Под ним теперь красуется его размашистая подпись. — Я составил описание вакансии, которое наиболее полно отражает мою работу. Могу заняться поисками кандидата самостоятельно или передать туда же. — Хорошо. Сережа представлял, что Олег разозлится. Скажет ему что-то едкое, и это будет как пощечина, как прощальное напутствие, как точка в конце предложения. Но Олег не говорит больше ничего. У него глаза затянуты коркой льда, и кажется, что под этой коркой просто не может прятаться то живое и дикое, что Сережа видит в них обычно. Сережа видел его таким, когда Олег рассказывал историю про двухместную палатку, и вдруг запнулся, закостенел. Сережа закрывает за собой дверь и спускается на этаж вниз. У кадровиков подписывает все нужные документы и договаривается, что будет курировать поиски нового секретаря. Из кабинета, где сидит отдел кадров, Сережа направляется в мужской туалет. Уже в кабинке упирается лбом в дверь, и слезы начинают течь тут же. Он просто позволяет им, чувствует на губах соль. Нос закладывает моментально, и голова тяжелеет от недостатка кислорода, а он все никак не может прекратить. Почти до крови прикусывает кожу на руке, но физическая боль переплетается со всем, что Сережа чувствует, и никак не помогает. Надо поднимать дозировку. Завтра он обязательно напишет психиатру, а сегодня остается только ждать, пока закончатся слезы. Когда Сережа выходит из кабинки, у него гудит голова, и конечности кажутся ватными. На то, чтобы задерживаться на одной работе и возвращаться по темноте, чтобы заниматься второй, силы были, на то, чтобы плакать — нет. Сережа потом долго стоит над раковиной, снова и снова ополаскивает лицо водой. Это по-прежнему заплаканное лицо. Синюшные мешки под глазами. Припухшие веки. Обветренные и обкусанные губы. Не хочется попадаться Олегу на глаза в таком виде, и Сережа спускается к парковке, доходит до ближайшей табачки и покупает сигареты. Курит свои любимые, но вкуса не чувствует, а когда возвращается в приемную, обнаруживает, что кабинет Олега закрыт на ключ.

10.

Последний день проходит спокойно. Он долго болтает с Лерой — узнает, что она уже несколько месяцев ведет блог. С азартом рассказывает ей, что скоро для популярности понадобится аккаунт во «Вместе». Лера смотрит на него скептически, но напоследок обнимает. Они даже обмениваются контактами, но Сережа не уверен, что когда–либо ей напишет. Новая ассистентка Олега выйдет на следующей неделе. В начале недели Сережа познакомился с ней лично, передал дела и во всех подробностях описал свое сражение за цветной принтер. Пока что Динара удаленно изучает внутренние документы и периодически присылает Сереже вопросы. Она энергичная, въедливая и, кажется, справится с Сережиными обязанностями намного лучше. Олег приходит намного позже, чем обычно. На часах двенадцать, когда он показывается в приемной. Он сегодня в белой рубашке, которую Сережа не видел со времен корпоратива, и пиджаке с едва заметным узором на лацканах. Сереже все пытается понять, в какой паттерн складываются едва заметные завитки на ткани. — В пять часов встреча. Сможешь присоединиться? — Да, конечно. Сережа иногда сопровождает Олега на встречах и совещаниях, фиксирует договоренности, решает организационные вопросы. Он перепроверяет календарь Олега, но туда занесен только утренний созвон с эйчарами. Может, что-то возникло в последний момент, а Олег не посчитал нужным перекинуть это на Сережу. В конце концов, он работает здесь последние часы. Без двадцати четыре Сережа стоит у стеклянных дверей бизнес–центра. Смотрит вверх, и в окнах отражается нежная лазурь, белое кружево облаков. Граница воздуха и стекла кажется нечеткой, и Сережа думает о птицах, которые регулярно разбиваются, принимая фасад здания за продолжение неба. День теплый, почти майский. Сережа держит пальто в руках. — Вот ты где. — Я сдал пропуск. Протокол встречи смогу отправить из дома по электронной почте. У Олега взгляд нечитаемый, и Сережа рядом чувствует себя птицей, перепутавшей небо и стекло. Вечером он собирается жалеть себя и не отвечать на сообщения Марго, а пока сидит на пассажирском сидении Олеговой машины. Сам себе в дорогом кожаном салоне кажется маленьким и нелепым, сжимает ремень безопасности так сильно, что костяшки пальцев белеют. Олег ловит его взгляд в зеркало заднего вида, отрывает правую руку от руля, касается Сережиной левой. Последнее прикосновение, или обнимет на прощание? Они проезжают Петроградку, пару раз поворачивают, и Олег паркуется возле старого особняка. Он выглядит наполовину заброшенным, окна второго и третьего этажа темные, с мутным грязным стеклом, но на первом маленький ресторан. На входе шумно, рабочие сколачивают деревянную веранду, и вокруг среди мешков со строительным мусором уже расставлены горшки с геранью. Хостес забирает Сережино пальто и Олегову куртку, проводит к столику в глубине зала. Здесь везде гирлянды, и свет теплый, как будто каждый уголок ресторана освещает сонное закатное солнце. За столиком только два стула. Сережа собирается попросить третий или вообще пересадить их, но у него по-прежнему нет вводных. Какой будет повестка? Сколько придет людей? — Подожди меня, пожалуйста, — говорит Олег. Он встает из-за столика, направляется к двери. Беспокойство не дает Сереже сидеть спокойно и он следит за Олегом. Какое-то время он стоит неподвижно, потом говорит по телефону, а затем забирает у курьера огромный букет. Цветы обернуты белой бумагой. Их в букете так много, и они так плотно лежат в своем конверте, что не понятно, где заканчивается один цветок и начинается другой. Сначала Сереже кажется, что букет состоит из роз. Потом он понимает, что у некоторых цветов такие нежные лепестки, как будто сделанные из рисовой бумаги. Ранункулюсы. Сережа знает, так как их очень любит Марго. Почти все цветы белые, но некоторые светло–розовые и светло–фиолетовые, как будто на них капнули акварелью. Сережа не может отвести от них взгляд, а на Олега ему смотреть страшно. — Ты сказал, что не будешь против цветов. — Я сказал это шесть месяцев назад! Стебли хрустят под пальцами. Сережа не может поверить, что держит подаренный Олегом букет. Почему сейчас? Олег хвалил его костюмы, обсуждал с ним книги и фильмы, присылал в общий чат мемы. Олег покупал ему лекарства, готовил сладости и знакомил со своими друзьями. Олег облизывал его пальцы. С букета все должно было начаться, а не закончиться. — Ты весь красный, — усмехается Олег. Букет такой огромный, что не помещается на столике, и официант его забирает. Сережа провожает его взглядом, по-прежнему избегая смотреть на Олега. Он так привык общаться с Олегом в офисе, что вне привычного контекста совершенно теряется, как будто Олег — его тиндер-дейт, и в жизни выглядит лучше, чем на фото, а Сережа в своей анкете наврал и еще чужим именем представился. Они разговаривают о чем-то, но Сережа не запоминает. Помнит, как Олег взял его за руку, поцеловал костяшки пальцев. Как пробежали по коже мурашки, когда он сказал: «Спасибо за вечер». Какие глаза у него были, когда Сережа садился в такси, и осторожно поддерживал невесомые цветочные головки, чтобы не помялись в салоне. Олег предлагал его подвезти, Сережа отказался сам. Весь вечер пытался не словить паничку, хотел подобрать нужные слова и не мог. Я хочу тебя трахнуть, но еще больше — чтобы ты выполнил все обещания. Мы выпьем в твоем любимом баре, сходим в Эрмитаж, поедем летом в Казань. Скажи, что тоже этого хочешь. У него дома ни одной вазы, для цветов приходится набирать ванну. Ляжет в них — получится оммаж на «Смерть Офелии», а он даже не любит прерафаэлитов. В голове пусто, и он все думает об Олеге, стоявшем на ступеньках ресторана. Он тогда попросил написать, когда Сережа доберется. Сережа открывает диалог. Вместо того, чтобы написать: «Я дома», пишет короткое: «Приезжай». Боится, что Олег не ответит, и что окончательно порвется то зыбкое, что натягивалось между ними долгие месяцы. Думает — пусть, будто кидается с головой в холодную реку. Чат не обновляется целую вечность, зависает на «Олег печатает», а потом прилетает такое же короткое: «Уже в такси». Сережа умывается, рассматривает свое лицо в зеркале. Пальцами трет следы от зубной пасты по его нижнему краю, но только сильнее их размазывает. Через тридцать четыре минуты Олег стоит на пороге. Встрепанный, в кожаной куртке, накинутой на футболку. У него в руках полотенце, зубная щетка и тюбик пасты — так, как будто он из общей комнаты шел в ванную, а не ехал через полгорода. — Ты ехал в такси вот так? — Сережа впервые ему «ты», катает слово на языке. Теперь — только так. У него глаза сейчас шальные, и Сережа подозревает, что у него самого сейчас такие же. — Ага. — И ты останешься? — Это ты мне скажи, — Сережа пропускает его в прихожую. Олег пахнет сигаретами и совсем немного алкоголем. Запах пряный, травянистый — какой-то ликер. — Хочешь чай? — спрашивает Сережа. Олег мотает головой. — Хочешь в душ? — Уже был. — А чего хочешь? — Тебя хочу. Можно? Делает шаг навстречу Сереже. Как в танце, но масок под рукой нет, спрятаться от чужого взгляда некуда. Олега в руках по-прежнему держит полотенце, и Сережа осторожно его забирает, кладет на тумбочку. — Уж зубную пасту-то мог бы не брать. Олег его тут же цепляет за шлевки брюк, тянет к себе. Его крупные ладони ложатся на талию, а нос утыкается в шею. Он держит Сережу так бережно, что его накрывает теплой волной, и по коже снова бегают мурашки. — Я не слишком пьян? — спрашивает Олег куда-то в Сережино ухо. — Достаточно. Сам находит Олеговы губы. Целует — сначала осторожно, без языка, трогает уголки рта. Борода колется. Лучшее чувство в мире. В коридоре они стоят долго. У Сережи дыхание сбивается так сильно, что кажется — задохнется. Не хватит голоса, чтобы произносить Олегово имя, снова и снова называть на «ты», просить о чем-то. Пожалуйста, пожалуйста. В спальне Олег роняет его на кровать и прижимает своим телом к матрасу. — Попался, маленький. — Кто еще попался, — смеется Сережа в ответ. Он ловит рукой Олегов кулон, наконец–то получает возможность его рассмотреть. Волчий клык, что же еще? Сережа думает, сколько еще вещей об Олеге ему предстоит узнать. Сколько седых волос найти? Сколько родинок и родимых пятен пересчитать? А потом Олег снова его целует, и Сережа решает, что подумает об этом потом.

Эпилог

/Два года и один успешный запуск спустя/

Сережины пальцы вцепляются в край стола. Кажется, еще немного и стекло не выдержит, и от кончиков пальцев побежит паутинка трещин. Он чуть подается вперед в ответ на очередной удар, прижимаясь к столешнице грудью. Пытается развести ноги пошире, мешают спущенные к коленям брюки. Олег наклоняется к нему, отводит волосы за ухо, шепчет: — Нравится мне кофе носить? И как же Сереже нравится — когда теплые ладони сжимают и слегка разводят ягодицы, касаются внутренней стороны бедер, бьют наотмашь, а потом снова сжимают, и трогают, и гладят. Сережа скулит и ерзает, втягивает носом воздух. С каждым шлепком становится больнее и ярче, и Сережа готов заплакать просто от того, что Олег трогает его бедра, а потом шепчет, как сильно его хочет. От прикосновений к обнаженной, горящей коже боль разливается по всему телу. Олег обхватывает Сережу поперек груди, тянет вверх и прижимает к себе. Кажется, что его руки везде — от живота поднимаются к груди, к ключицам, к шее. Он слишком сильно дергает Сережино колье, и жемчуг рассыпается по комнате, исчезает в мягком ковровом ворсе. Это было Сережино любимое украшение. Одна половина — тонкая серебряная цепочка, вторая — нить неровных речных жемчужин. Олег прикусывает его шею там, где они оставили красные следы, влажно лижет засос, а потом кусает снова. — Красный! — выдыхает Сережа. По всему телу мурашки, и тело привычно льнет к Олегу. Он разжимает хватку, ставит руки по обе стороны Сережиных бедер. — Зря я про кофе, да? Сережа об этой реплике уже забыл. — Ты охренел? Мне про наши апдейты через два часа рассказывать. Я так не смогу к журналистам выйти! Брюки по-прежнему сковывают движения, и Сережа неловко поворачивается лицом к Олегу. — А как можешь? — спрашивает Олег. И глаза такие живые, почти черные от возбуждения. Вид такой, будто собирается Сережу съесть. — Помоги мне, — просит Сережа. Он делает шаг назад — хочет, чтобы Олег усадил его на стол, — но вздрагивает от боли, когда задница касается столешницы. Олег возвращает его в свои объятия, ласкает, просунув руку между их телами. У Сережи подкашиваются ноги, носом он утыкается Олегу в плечо, не стонет даже, а всхлипывает. — Ты же придешь? — спрашивает он. Олег каким-то чудом его слышит. — На пресс-конференцию? Конечно. Ритм слегка сбивается, но Сереже плевать. Он представляет, как Олег сидит в первом ряду конференц-зала и слушает Сережино выступление так внимательно, как только он и может. И кроме него, никто не знает, как час назад Сережа умолял отшлепать его, и хныкал, и двигал бедрами. Сережа впивается зубами Олегу в плечо. Они выходят из офиса, когда до пресс-конференции остается сорок минут. — Опять все пробки соберем, — ворчит Олег. — И опоздаем. — Тогда задействуем план Б. Марго расскажет, что я назвал виртуального помощника в честь нее. А еще — что своим успехом я обязан ей. — И как всегда будет права. — Ага.