Just learning how to know your mind//[Просто учусь тебя понимать]

Эндрю резко подскакивает, проснувшись, как только простыни продавливает какой-то вес. Привыкшая к тому, что её постоянно скидывают с постели, Король просто запрыгивает обратно, спокойно проходит к изголовью и сворачивается в клубок рядом с ним. У кошки не было имени на протяжении первых месяцев после того, как он нашёл её одним утром жалко мяукающую из-под Мазерати. Потом в какой-то момент в гости пришёл Ники и подумал, что Эндрю, в своей чёрной одежде, похож на мультяшного злодея с пушистой кошкой на коленях. Поэтому решил назвать её подходящим, по крайней мере по своему мнению, именем — Король Пушистик. Эндрю кладёт руку ей на спину, зарываясь пальцами в мягкий мех, чтобы почувствовать её дыхание. По-глупому доверчивая кошка, решившая сдаться под его опеку. В спальне темным-темно и тихо. На короткое мгновение он задумывается над тем, чтобы снова уснуть. У его команды сегодня ряд пресс-конференций, которые нужно провести, чтобы отметить своё недолгое пребывание в плей-офф. Присутствие Эндрю, к сожалению, обязательно, даже если никто не ждёт его участия. Быстрый взгляд на часы подсказывает, что ему нужно выйти через тридцать минут, чтобы вовремя добраться до стадиона. Даже если он и зарывается лицом в мягкий мех на животике Король с тихим стоном, то никто этого не видит.

***

Когда аппетиты журналистов удовлетворены настолько, насколько это возможно со спортсменами, не желающими, чтобы их личную жизнь растащили по интернету, Эндрю снова встречается с некоторыми из своих сокомандников, чтобы выпить в Дьявол значит тройка. Паб, как оказалось, стал их одним из их любимых мест в какое-то время за последний год, и Эндрю подозревает, что это вина Лайлы. В данный момент она сидит рядом с ним за стойкой в ожидании, когда или Абрам, или Марисса примут их длинный заказ. — Ты собираешься делать что-то по этому поводу? — спрашивает она ни с того ни с сего, как будто Эндрю может понять, на что она намекает, без контекста. — По какому поводу? Лайла закатывает глаза, но в уголках её губ играет улыбка. — Боже, я как будто снова смотрю, как Джереми чахнет по Жану… — Это не так. Эндрю оскорблён тем, что его сравнивают с человеческим воплощением солнечного света, которым является Джереми Нокс. — Так значит ты и Абрам… — Лайла не договаривает и играет бровями, очевидно ожидая, что он перехватит линию её мысли и поделится какими-то подробностями, которые позволят ей выиграть у своих сокомандников ту ставку, которая сейчас есть на него. Делать ставки на всё что угодно — слабость среди всех команд Экси, как Эндрю понял. В ответ на его тяжёлый взгляд она только озорно ухмыляется. — Не заставляй меня отрезать тебе язык. Твоя девушка будет по нему скучать. Он бы не осуществил угрозу — скорее всего — но она производит желаемый эффект, и Лайла отступает. — Когда ты так говоришь… — признает она, преувеличенно подняв руки в знак поражения. Словно призванный разговором, Абрам появляется из подсобки с подносом чистых стаканов в руке. Лайла одним взмахом окидывает его взглядом сверху донизу. — В любом случае, в чём прикол всей этой разноцветной одежды? Эндрю тоже заметил. Уже на протяжении нескольких месяцев Абрам не носит ничего из серых оттенков, как делал обычно, когда они только встретились. Сегодняшним вечером это тёмно-голубые брюки чинос и оранжевая рубашка, чудом не сочетающаяся совсем ужасно с его волосами. Эндрю думал прокомментировать, но решил просто добавить это в список многих странностей характера Абрама. Помимо прочего, одежда значительно усовершенствовала его привычный гардероб из всех вариаций серого — да, Эндрю вполне осознаёт лицемерие в этих мыслях — и он не хочет рисковать возвращением Абрама к этому стилю. — Партнер Мариссы, Феликс, поспорил с моим дядей, что они смогут заставить меня носить одежду не серого и не черного цвета на протяжении шести месяцев, — объясняет он. — Марисса их поддержала, а я не то чтобы имею что-то против, так что… Он пожимает плечами, как будто двое людей, контролирующие как он одевается, не имеют большого значения, а потом махает рукой, желая узнать, что они хотят выпить, и Эндрю высказывает заказы всех сокомандников.

***

Абрам, судя по всему, решил полностью игнорировать вторую половину бара весь вечер. Эндрю смеет думать, что это потому, что он здесь. Они обсуждали теории выживания в зомби апокалипсисе, но на протяжении уже довольно долгого времени Абрам подозрительно тихий. — Я даже отсюда слышу, как ты думаешь. Когда Абрам не отвечает колкостью, Эндрю поднимает взгляд со своего стакана на лицо мужчины и, что не удивительно, обнаруживает его уже смотрящим в ответ. Между его бровей есть маленькая морщинка — единственный индикатор в остальном хорошего скрытого недоумения. — Что?  — Ничего, — увидев невпечатлённое выражение лица Эндрю, Абрам признаёт: — Просто… Кое-что, что Марисса сказала на днях. Забей, я разберусь.

***

В какой-то момент, чтобы скрыться от пьяных проделок, в которые команда Экси умудряется втянуть других посетителей паба под неусыпным надзором Мариссы, им приходится искать убежище снаружи. Абрам сидит на своей табуретке, даёт отдых ноге после тяжёлой ночи. Стоя между его ног, деля пространство, ближе, чем позволительно кому-то ещё, Эндрю на секунду позволяет себе хотеть. Он отвлекает себя от мысли взять Абрама за руку, вместо этого спрашивая: — Ну что, ты разобрался?  Эндрю обычно не старается показывать, что ему что-то интересно, но некоторое время назад он отказался от иллюзии, что это не так, если дело касается Абрама. — Ты мне нравишься. Эндрю моргает. Застигнутый врасплох, он не успевает проконтролировать быструю смену нескольких эмоций на лице и то, как его взгляд на несколько мгновений опускается на губы Абрама, прежде чем подняться снова. — Я доверяю тебе и чувствую себя в безопасности рядом с тобой, — продолжает Абрам. — В основном я не замечаю таких вещей, но я и не слепой. Я хочу этого и думаю, что ты тоже хочешь. Застарелое отрицание любых желаний клокочет к горле Эндрю, даже если это уже неправда. Прежде чем он успевает его озвучить, Абрам продолжает: — Такие люди, как мы, часто хотят что-то, чего не могут получить. Жизнь учит нас, что мы должны знать лучше, что желания не бывают бесплатными, не без последствий. Поэтому в итоге мы прекращаем хотеть. В этом нет ничего неправильного, но иногда нам что-то предлагают, и в том, чтобы это что-то принять, тоже нет ничего неправильного. Взгляд Абрама не разу не колеблется. В нём есть что-то между сомнением и целеустремленностью, но нет ничего требовательного. Он честно отвечает на вопрос Эндрю и ждёт его реакции. Более чем ошеломлённый поворотом разговора, Эндрю высказывает первое, что приходит в голову: — Ты никем не интересуешься. Абрам повторял это большее количество раз, чем Эндрю мог сосчитать: сокомандникам и посетителям, людям, желающим удовлетворить любопытство или ищущим связи с горячим барменом. Эндрю по большей части принял тот факт, что из его влечения к Абраму ничего не выйдет. Его это не волнует; он довольствуется лёгкими шутками, разделённым молчанием и сигаретами, рассказанными секретами и правдами, которыми не поделишься ни с кем другим. Однако ему не удалось погасить угли маленького костра неукротимой надежды в своей груди. Она устойчива, разжигаемая бесполезными подсказками Мариссы и тем, как Абрам на него смотрел ранее вечером. Тем, как он смотрит прямо сейчас. — Это так, — подтверждает Абрам. — Ты — единственный, в ком я заинтересован. Его лицо делает эту штуку, когда глаза улыбаются, а губы нет. Это тихо и нежно, и Эндрю не может сопротивляться. — Я собираюсь тебя поцеловать. Да или нет? — Да. Эндрю поднимает руку к шее Абрама, большим пальцем коснувшись накладывающихся друг на друга круглых шрамов. Он наклоняется ближе и ближе, пока их губы едва ли не соприкасаются. Момент не длится дольше пары секунд, но создаётся ощущение, что время замерло в ожидании, когда Эндрю наконец сократит дистанцию. Поцелуй, больше похожий на тёплое соприкосновение губ, ничем не выделяется, но всё равно зажигает что-то внутри. Целоваться с Абрамом одновременно точно также и совершенно иначе, чем целоваться с любыми из других парней, с которыми Эндрю целовался прежде. Это поток тепла в груди. Это доверять и знать, что тебе доверяют, в одном простом жесте. Он позволяет себе наслаждаться этим, пока им не приходится оторваться друг от друга, чтобы сделать вдох. Абрам пялится на него широко распахнутыми глазами. В этот раз улыбка распространяется и на его губы, и Эндрю хочет поцеловать его ещё раз. Он замечает руки Абрама, зажатые между его бёдрами и табуреткой в попытке удержаться от соблазна коснуться. И одно это подкрепляет решение Эндрю поцеловать его. Он отпускает лицо Абрама, чтобы взять его запястья и переместить их к своим плечам. — Здесь и выше. Абрам единожды сжимает его плечи, показывая, что понял. Его пальцы нежно скользят вверх, пока не вплетаются в короткие волосы на затылке. Абрам поднимает голову вверх, приглашая, и Эндрю целует его снова.

***

Только позже Эндрю задумывается о том, чтобы спросить: — Что она тебе сказала? — Что ты мне нравишься. Да, звучит вполне похоже на Мариссу, прямолинейно и по делу. Эндрю всё ещё немного недоверчив. — Ты не смог разобраться сам? — Я… — Абрам замолкает и отводит взгляд, как будто темнота заднего двора — самая интересная вещь, которую он когда-либо видел. Эндрю увлечённо наблюдает за тем, как по его скулам растекается розовый румянец. Он осознаёт, что никогда не видел Абрама смущённым.  — Мне никто никогда не нравился в таком плане. Жан… может быть, при других обстоятельствах, но это не было то же самое. Это была связь, возникшая из необходимости и позже переросшая в глубоко платоническую привязанность, исходя из того, что Эндрю понял за те пару раз, когда Абрам говорил о своих взаимоотношениях с французом. — Я тоже к такому не привык, — тихо признаёт Эндрю, чем возвращает взгляд Абрам на себя. — В таком случае мы разберёмся вместе.