happiness as punishment

Вспоминая тот разговор с Ниэлем, я ощущал, как тень тоски накрывает меня, словно мрак зимней ночи. Каждый раз, когда я завидовал дружной компании одноклассников, в сердце зреет горечь. В первом классе я так и не смог найти настоящих друзей. Судьба, словно злой шутник, разлучила меня и Аарона, отправив в разные классы. На Новый год, под звуки курантов, я загадывал желание — оказаться в одном классе с Веснински. Сжимая ладони, я пытался изо всех сил поверить в чудо. Но чудеса — это всего лишь сказки для детей, которых родители убаюкивают историями о волшебстве. Летом Натаниэля отправили в лагерь, хотя мы мечтали вместе подкалывать Аарона, который нашел свою «золотую рыбку» и оберегал ее, как зеницу ока. В июле же мы с мамой уехал в санаторий — отец постарался устроить нам отдых. В конце июля разразилась первая беда — тот самый звоночек, который мы, увы, не заметили. Все началось с желания отца купить мотоцикл. Хотя его зарплата была вполне приличной, выбранная модель оказалась слишком дорогой для нашей семьи, особенно после того, как ему ожидаемо урезали оклад. Он откладывал деньги полгода, порой отказывая нам в самых необходимых вещах, таких как бытовая химия. А спустя два месяца наложил строгий запрет на использование электричества для «бесполезных» вещей: приставки, телевизора и даже посудомоечной машины. Когда отец вернулся с авторынка, его настроение было подавленным. Я случайно подслушал его разговор с Натаном, и слова отца пронзили меня, как холодный нож: — Мне не хватает! Брать какую-то развалюху, что развалится от одного дуновения ветра — я не хочу! — выпалил он с яростью. Словно по волшебству, напряжение в комнате нарастало. Натан ответил что-то невнятное, и отец вновь разозлился: — Пф, легко тебе говорить, Натан! У тебя недвижимости — хоть завались, а мне твоих советов не нужно! Видимо, осознав, что эмоции берут верх, отец решил успокоить нервы. Он поставил телефон на громкую связь, положил его на стол и достал бутылку с виски и стакан. Что-то в его взгляде выдавало внутреннюю борьбу. Я не мог понять, что именно он замышляет. Каждое его движение казалось наполненным яростью , а комната наполнялась густым ароматом алкоголя и напряжением, которое можно было резать ножом. — Есть еще вариант купить по дешевле через Интернет. Может, найдем там и мустанга твоих мечт? — предложил голос Натана из телефона. Отец, как всегда, был нетерпелив. Несмотря на то что Натан Веснински уехал из города по поводу заключения нового контракта с поставщиками, он не мог устоять перед искушением. Все выглядело слишком заманчиво: блестящие отзывы, захватывающие видео, даже договор, который продавец прислал на электронную почту. Не раздумывая, отец отправил всю сумму, полагая, что вскоре станет обладателем идеального мотоцикла. Но чем больше он ждал расписки о получении денег, тем сильнее нарастало напряжение. Продавец словно растворился в воздухе — его телефон перестал отвечать, а переписка исчезла с сайта, как будто никогда и не существовала.С каждым часом отчаивания отец все больше погружался в мрачные мысли. Для нашей семьи это был настоящий удар, который оставил шрамы на душе. Но больше всего это сказалось на папе. Когда с Аароном мы узнали о произошедшем, страх овладел нами: мы старались держаться от него на расстоянии, как будто он стал носителем какой-то зловещей ауры. Папа выглядел, как призрак, потерянный в своих мыслях, и его глаза светились безумством. Он пытался писать на сайт, искал способы вернуть то, что было у него украдено, даже пытался взломать его. Но мошенники оказались хитрее, чем он мог себе представить. Их схема была отработана до мелочей, и каждый шаг папы казался нам бесполезной борьбой с ветряными мельницами. Мама, тем временем, становилась все более мрачной и угрюмой. Ее гнев разрастался, как буря, и она обвиняла семью Веснински во всех бедах, что постигли нас. Каждый ее взгляд был полон ненависти, а слова звучали как заклинания, подначивая отца к мести. Я чувствовал, как в воздухе витает напряжение — словно мы стояли на краю пропасти, готовые упасть в бездну. Это всё ты виноват! — воскликнул отец, глядя на Натана с яростью, словно тот был причиной всех бед мира. — Если бы ты не предложил эту идиотскую идею с интернетом... — Сам виноват, — резко ответил Натан, его голос звучал так же гордо, как и его взгляд. — Я предложил сделать это вместе, а ты, как всегда, решил всё взять на себя. Моя вина тут ни при чём! — Убирайся! — прорычал отец, глаза его сверкали от гнева, как молнии на грозовом небе. Натан лишь склонил голову на бок, с интересом изучая отца, будто пытался понять, как можно так не понимать. В комнате повисло напряжение, словно воздух перед бурей. — Пошел прочь из моего дома! — закричал отец, и его голос эхом разнесся по стенам, оставляя за собой холодный след. С тех пор отец стал обходить Натана стороной, как будто тот был призраком из его прошлого. Следовательно Натаниэля перестали приводить к нам домой. Но это не мешало Нату приходить ко мне и Аарону. Он забирался ко мне в окно или помогал нам сбежать из дома, чтобы провести время вместе. В последние дни лета Аарон предложил искупаться в речке, но путь туда пешком казался слишком долгим и утомительным. — У меня есть велосипед! — воскликнул Нат с блеском в глазах. — Эндрю сядет на руль, а Аарон — на заднее сиденье. Я буду крутить педали! — Отличная идея! Эндрю станет нашим навигатором! — поддержал его Аарон, и в его голосе звучала искра энтузиазма. И вот мы катились вместе, ветер развевал наши волосы, а я сидел впереди, болтая ногами и напевая мелодии, которые приходили в голову. Аарон подхватывал мои песни, и наш смех развивался над дорогой , словно музыка свободной жизни. Удивительно, но наша дружба только крепла с каждым днём, несмотря на напряжение между нашими родителями. В один из последних дней мама купила нам с Аароном красивые костюмы: футболки с яркими принтами и шорты с рисунками. Я выбрал ярко-синий костюм, напоминающий глаза Ната — глубокие и загадочные. С нетерпением я побежал переодеваться, сердце стучало в унисон с ожиданием. Как только я взглянул на себя в зеркало, оценивая, как цвет костюма подчеркивает мой облик, волнение охватило меня. Я не стал ждать Аарона — он собирался на ночёвку к Кейтлин, своей "золотой рыбке". Я поспешил к Нату, который ждал меня за углом нашего двора. Его фигура выделялась на фоне закатного неба. — Как тебе? — спросил я, встречая Ната. Он стоял, глядя на солнце, а рядом валялся его велосипед. Услышав мой голос, он повернулся ко мне. — Ну... — начал Нат, прикладывая пальцы к подбородку и прищуриваясь. Его взгляд словно пронизывал меня насквозь, и я почувствовал, как уши заливаются краской от смущения. Он продолжал осматривать меня с разных сторон, молчание между нами становилось всё более напряжённым. — У тебя однозначно плохой вкус, если ты не можешь оценить мою красоту по достоинству! — сказал я с притворным высокомерием, скрестив руки на груди и надул губы. — ЧТО?! — встрепенулся Нат, его глаза сверкнули искоркой удивления. — Ты просто слишком красив, чтобы я мог это оценить! — произнёс он с легкой улыбкой, которая заставила моё сердце забиться быстрее. Тогда я и представить не мог, что настанет тот самый день, когда мы не сможем так легко и беззаботно гулять вместе, болтать о пустяках и дурачиться. Мне казалось, что эта близость — словно крепкая нить, которую ничто не сможет разорвать, и мы будем вместе навсегда, несмотря на все преграды. Но с каждым мгновением, когда мы смеялись и делились секретами под звёздным небом, в сердце закрадывалось тревожное предчувствие. Наша дружба была полна ярких эмоций и искренних чувств, но в воздухе витала загадка, словно тень, готовая поглотить нашу идиллию.

***

В конце сентября, мы перешли тогда во второй класс, и казалось, что жизнь должна была наладиться. Родители, наконец, смогли восстановить свои отношения с Веснински , но напряжение между ними возникало чуть ли не каждую секунду. Наш отец стал более мнительным и подозрительным. Его дни на работе затягивались до поздней ночи; вечерами он сидел за столом с папками и калькулятором, погруженный в свои мысли. Он постоянно что-то проверял, бурча себе под нос, и казалось, что он совсем забыл о том, что у него есть семья. Каждый вечер он подходил к двери, проверяя замки по семь раз, словно боялся, что кто-то может войти без приглашения. Его пугали даже самые тихие звуки, а каждый день он вновь и вновь пересчитывал деньги, отложенные на черный день. Когда он отправлялся в магазин, его внимание к чекам было почти параноидальным — он изучал каждую цифру, как будто искал скрытый смысл в простых покупках. Мама тоже изменилась. Она стала более отстраненной, словно пряталась за невидимой стеной. Уходила под вечер и возвращалась лишь рано утром, а иногда могла пропадать целые дни. Мы с братом заметили, как её глаза стали более загадочными, полными тайн, которые она не спешила делиться. Каждый раз, когда она возвращалась домой, в воздухе витала некая напряженность, словно она приносила с собой что-то недосказанное. Поведение отца сказывалось на его работе, и это было заметно всем. Ему поручили важное задание — заключить выгодный контракт со спонсорами, но в воздухе витала угроза: конкуренты уже поджидали его на каждом шагу, готовые воспользоваться любой его оплошностью, чтобы подставить его и занять его место. Вместо того чтобы сосредоточиться на выполнении своих обязанностей, отец стал одержим наблюдением за сотрудниками. Он изучал их расписание, фиксируя, когда они приходят и уходят, куда направляются в перерывах. Это превращалось в настоящую паранойю: каждый шепот за спиной казался ему предательством, а каждый смех — заговором против него. С каждым днем атмосфера в офисе становилась все более напряженной. Отец начал подозревать, что среди его коллег завелся предатель, готовый в любой момент нанести удар. Его мысли заполняли мрачные догадки: кто из них может оказаться врагом? И почему все так настойчиво стараются отвлечь его от работы? — Мейс, это тебе, — произнес Натан, заехав к нам в гости поздно вечером. В его голосе звучала нотка чего-то неизвестного , а в глазах — что-то неопределенное. — Ты ведь не отдыхаешь. А это — Нью-Йорк! Красота там, да и сервисы на высшем уровне. Слетаешь, отдохнешь с семьей. А мы тут сами разберемся! — Ты что, с ума сошел? — ответил наш отец, стараясь сохранить спокойствие, но в голосе все же проскользнула нотка недоумения. — Сам жаловался на нехватку кадров...Я как лишний свидетель не должен присутствовать там, верно? — Что за чушь ты несешь? — прервал Натан, его голос стал холодным и безразличным, словно он уже заранее знал ответ. — Я просто пытаюсь тебе помочь, да и напомнить , что такое семья. — Мне не нужен отдых! — выпалил я, чувствуя, как внутри закипает гнев. — Сам-то знаешь, что такое семья? Мне нужен мотоцикл, а отдых только будет оттягивать меня назад! Слова вырвались из меня с такой силой, что в комнате повисла напряженная тишина. Разговор закончился, но в воздухе осадок чего-то неприятного и отвратительного. Появление конкурентов сильно подпортило репутацию нашего отца. Каждый новый день приносил новые убытки, и хотя он старался сохранять лицо, внутреннее напряжение росло. Но вот зимой, когда все казалось безнадежным, отец смог прикупить себе мотоцикл — пусть и подешевле изначального плана. Это было его маленькое торжество среди серых будней. Не передать словами, как радовался отец, когда мотоцикл появился в нашем доме. Он словно курица, бережно охраняющая своих цыплят, ходил вокруг него, сдувая пылинки и восхищаясь каждой деталью. Но радость отца была контрастом к буре, которая разразилась в душе мамы. С появлением этого металлического монстра она стала словно бомба с замедленным действием, взрываясь от любого пустяка. Каждый вечер, когда отец с восторгом обсуждал свой новый трофей, мама закатывала скандалы, словно это было единственным способом выразить свои чувства. — Натан совсем с ума сошел! Как только у Мейсона возникают проблемы, он тут же бросается на помощь! Хочешь, я тебе еще и задницу вылижу? Да, конечно! У Мейса проблемы — деньги сразу ему как на блюдечке, бери не хочу! Натан, у нашего сына грипп! Нужно вызвать врача! Подожди, Мейсон позвонил, я скоро вернусь. И он уехал, прихватив с собой деньги, словно это было важнее здоровья сына. - гневно говорила Мисс Веснински. «Не долго ему осталось, он умрет раньше времени», — произнесла Лола, проходя мимо моего стула, и её голос звучал как тень, окутывающая пространство. В её глазах читалась не только уверенность, но и некая загадка, словно она знала больше, чем хотела сказать. Я почувствовал, как в груди закололо от напряжения. Что же она имела в виду? Кто этот таинственный «он», чья судьба висела на волоске? Лола остановилась на мгновение, бросив на меня мимолетный взгляд, полный искрами веселья. Лучше бы мы не слышали этот разговор. Лучше бы не пошли в тот день в гости к Веснински. Мама тогда вскипела от злости и, психанув на отца, который с гордостью смотрел на Натана, увела нас прочь, нарушив наш уютный мирок. Я чувствовал, как напряжение нарастает, как будто вокруг сгущались тучи. — Не говори ерунды! Мы со школы знакомы! Сочтемся .— произнес отец с заметной неуверенностью. Но его слова звучали подозрительно, как будто он сам не верил в то, что говорит. На следующий день, после очередного скандала, отец, не выдержав напряжения, психанул и, вскочив на мотоцикл, уехал в неизвестном направлении. Время тянулось мучительно медленно, и мысли о его состоянии не давали покоя. Вдруг, через два часа, раздался звонок из больницы. Сердце замерло: отец попал в аварию и находится в критическом состоянии. Скорая помощь приехала вовремя, но он потерял много крови по дороге в больницу. Я вновь вернулся мыслями к словам домработницы. Были ли они сказаны осознанно или это всего лишь эмоциональный порыв? Внутри меня разгорался пожар тревоги и неуверенности. Когда мы заметили Натаниэля и его маму, волнение нарастало. Мама , продолжила скучать уткнувшись в экран телефона, не проявляя ни капли эмоций. В то время как я с Аароном бросились к тем, кто всегда окружал нас заботой и поддержкой даже в самые мрачные моменты. Аарон был быстрее меня. Он первым ринулся к тетушке Мэри, которая опустилась на колени и крепко прижала его к себе. Я же нашел утешение в объятиях Ната — мой лучик света в этой бесконечной тьме. Прижавшись к нему, я сжал его кофту в кулачках, словно пытаясь удержать последние капли надежды. Нат нежно гладил меня по голове и спине, шепча: «Ваш папа сильный. Он справится с этим испытанием». Но в его голосе я уловил что-то большее — страх, разочарование и сожаление, смешанные с неясной тревогой. Папа провел в больнице больше месяца, и, наконец, мама смогла забрать его домой, подписав расписку. Его состояние было более-менее стабильным, но это не означало, что все проблемы остались позади. Как только мы вернулись, мама стала исчезать из дома на несколько дней подряд. Она погружалась в свои дела, а папа, погрязший в работе на удалёнке, словно забыл о нас. Мы с Аароном пытались достучаться до них, но наши усилия оказались тщетными. К счастью, Натаниэль всегда был рядом. Он забирал нас из дома, пока никто не видел, и уводил в уютные кафешки или магазины, где мы могли набрать еды на запас. Он старался не отделять кого-то из нас своимвниманием и часто приводил с собой Кейтлин, чтобы Аарону было легче всё это переживать, когда рядом была его "Золотая Рыбка". Но даже в эти моменты веселья я не мог не заметить, как Натаниэль иногда вздрагивал при резком звуке или движении. Это было еле заметное подрагивание, которое выдавало его внутреннюю борьбу. Я тогда не придавал этому значения — может быть, Лола просто перестаралась с ним или его отец снова переживал приступы гнева. В любом случае, у меня было полно своих забот: присматривать за Аароном оказалось настоящей работой. Не хочу сказать, что я пренебрегал чужими проблемами. Когда Натаниэль вдруг замирал на месте или вздрагивал, я всегда был рядом. Я медленно поднимал руки, чтобы погладить его кудрявую голову, и удивлялся тому, откуда у него такие красивые локоны. Это простое движение помогало ему расслабиться; он тут же кидался мне в объятия, как маленький потерянный котенок в огромном и безжалостном городе. Хотелось бы вернуться в прошлое, чтобы изменить хоть что-то, попытаться сделать так, чтобы все жили долго и счастливо, не зная горя и потерь. В тот день я остался один в школе. Аарон заболел, а Натаниэля увезли в спортивный комплекс, чтобы проверить его возможности. Казалось, его отец был одержим идеей создать улучшенную версию себя, и это меня беспокоило. Когда я вернулся домой после уроков, меня встретила ужасная картина, которая навсегда останется в моей памяти. Наш отец стоял с поднятой рукой, сжатой в кулак, как будто собирался ударить кого-то. Рядом с ним стоял Аарон, его лицо было искажено от страха, слезы катились по щекам, он захлебывался от кашля и эмоций, сжимаясь в ужасе и ожидая удара. В этот момент в дом вошла мама. Она застала эту сцену и, не раздумывая, схватила вазу и бросила в отца. Он увернулся, но в воздухе повисло напряжение. Я почувствовал, как меня толкнули в спину — это была мама. Она резко сказала: —Пошли, блять, наверх. Я хотел возразить, но она перебила меня: —Не сейчас. Я взял Аарона за руку и повел к лестнице, но вместо того чтобы подниматься, мы остановились на полпути. Я прижал его к себе, стараясь успокоить его дрожащие плечи. Мы оба знали, что это не просто ссора — это что-то гораздо более страшное. «Где Нат?» — внезапно вырвалось у меня. Внутри меня возникло острое чувство, что у меня отнимают часть души. Я сжал Аарона в объятиях, стараясь передать ему хоть каплю надежды и тепла. Снаружи раздавались крики родителей — их спор становился всё более агрессивным, наполненным обидными словами и упреками. Я чувствовал, как напряжение нарастает, как будто воздух вокруг нас стал тяжелым и вязким. Я не могу поверить, что всё это время Натан вел за моей спиной свои грязные махинации, из-за которых меня постоянно штрафовали. Годы доверия, вложенные в него, оказались напрасными. Я доверял ему больше, чем себе, а он только и ждал момента, чтобы подставить меня. Он использовал мои идеи и отчеты, выдавая их за свои перед господином Морияма! Ты сам виноват, — не сдерживая гнев сказала мама. — Я же говорила тебе, что он мутный тип! Но ты не хотел слушать, продолжал восхвалять его как "замечательного" человека. А что насчет его сына? Ты всегда твердил, как жалеешь, что он не твой, будто не замечая своих собственных детей! — Ага, идеален, — продолжал папа со сарказмом. — Подлизывается к моим детям и использует их в своих интересах! Да и информацию отцу сливает, такой же конченый ублюдок, как и его отец! Но это не дает тебе права поднимать руку на моих детей! - продолжила кричать мама. Я чувствовал, как внутри меня нарастает буря эмоций. Слушая их крики и понимая, о чем они говорят, мне хотелось плакать. Ведь Нат не такой. Он добрый, всегда был рядом в трудные времена...Но он появлялся только тогда, когда всё шло не так, будто знал, что произойдет. Я нахмурилсь и попыталсь отогнать эти мысли: Нат хороший, он мой рыцарь… Рыцари не подводят своих принцесс. — Они же не врут, да? — вдруг спросил Аарон, прерывая мои размышления. — Что? — недоумевал я. — Про Натаниэля… — произнес он с легкой дрожью в голосе. — Что?! Конечно, врут! — ответил я, все еще крепко прижимая Аарона к себе. Он замялся и продолжил: — Я просто вспомнил, что перед тем как у папы забрали деньги, за день до этого Натан всегда приходил к нам на ночевку… Бывали моменты, когда он осматривал что-то… — Нет, Нат хороший! Вспомни, как он всегда спасал нас! — начал было я, но снова был перебит. — Да, но папа тоже верил Натану. И что в итоге? — произнес Аарон риторический вопрос. Я замер. Стресс отца привел его в больницу, но врачи не смогли его спасти… Он ушел к утру. Сердце сжалось от боли и гнева. Как же так? Как можно было так ошибиться? Внутри меня разгорелся конфликт: одна часть хотела верить в доброту Натаниэля, а другая уже сомневалась в его намерениях. Отца даже хоронить не стали. Мама, словно потерявшая всякую надежду, отдала его тело на сжигание, будто бы сжигала и все воспоминания о нем. Она как будто забыла о том, что когда-то была счастлива, а теперь только погружалась в бездну алкоголя, проводя дни и ночи на кухне, приговаривая о том, какая жизнь могла бы быть, если бы не эта проклятая фамилия — Веснински. Потеря отца оставила глубокую рану в наших душах. Аарон искал утешение в Кейт, пытаясь сбежать от этой тёмной атмосферы дома. С момента, как она узнала о трагедии, она стала настоящей тенью, которая прилипла к Аарону, стараясь помочь ему справиться с горем. Но он, дурачок, не отталкивал её. Вместо этого он погружался в её заботу, как в спасительный круг, забывая о том, что на самом деле происходит вокруг. А я же замкнулся в своей комнате, проводя часы в раздумьях, погружаясь в бездну собственных переживаний. Внутри меня бушевали эмоции: гнев, горечь, отчаяние. Натаниэль пытался достучаться до меня — его настойчивые попытки были как удар молота по уже расколотому сердцу. Я накричал на него в порыве отчаяния: — НЕТ У МЕНЯ СИЛ! КАК ТЫ НЕ ПОЙМЕШЬ? ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ И СЛЫШАТЬ! Его голос звучал так спокойно, будто лишен всяких эмоций , но в тоже время как-то беззащитно: —Ты хочешь, чтобы я ушёл? Это вопрос повис в воздухе, словно лезвие ножа. Мне не понравилось, как он выглядел. Но в тот момент мне было всё равно. Я был охвачен собственными демонами и не хотел слышать ни о чём другом. Я оттолкнул его, гневно произнеся: —Да уходи ты, отвали! Отъебись от меня! В этот момент я вспомнил, как старшеклассники, разгоряченные эмоциями, ругались друг с другом. Но Натаниэль, похоже, воспринял это всерьез. Он действительно отстал от меня — перестал приходить ко мне домой, больше не искал моего взгляда в толпе, не пытался завести разговор. Он словно растворился в воздухе, оставив меня в одиночестве. Но наша мама, как всегда, оказалась неумолимой. В тот вечер она перепила. Зайдя в комнату Аарона, где находился и я, она начала изливать свои душевные терзания. Словно буря, она обрушилась на нас с обвинениями в адрес Веснински. Я слушал её с растущим недоумением и злостью. Каждое её слово только укрепляло мою уверенность в том, что Нат был союзником своего отца, всегда на его стороне. Он водился с нами лишь ради выгоды своей семьи. Как же я был дураком, что повелся на этот фасад милого мальчика! Аарон, сидя рядом, полностью соглашался с матерью и поддакивал ей, словно эхо её слов. В конце её эмоционального монолога она произнесла фразу, от которой у меня похолодело на душе: —Я подам в суд на них. Они заслуживают потерять всё, что у них есть. Они должны узнать, что такое настоящая потеря — ту самую, которую испытал мой Мейсон… Она продолжала: Не дай бог я увижу вас с этим мелким ублюдком! Я вам руки поотрываю! Вы мои дети, и вы не должны водиться с такими эгоистичными мразями! Поняли меня?! Её голос становился всё громче и яростнее. Я чувствовал, как внутри меня нарастает напряжение — страх и гнев смешивались в едином вихре. —Не дай бог я увижу вас рядом с ним! Я натравлю на него собак или людей — пусть знает, каково было моему мужу! Она смотрела на нас с такой яростью, что казалось, готова была разорвать нас на части. —Пообещайте мне, что будете слушаться маму! Что не будете приближаться к Веснински никогда! Что будете на стороне своей мамы! Её глаза сверкали от отчаяния и злости. Она требовала от нас обещания, словно это могло изменить ход событий. И мы пообещали. Словно заклятие, эти слова вышли из наших уст. Внутри меня назревала буря недовольства и непонимания. Я чувствовал себя запертым в клетке из страха и ненависти. Словно в тумане, я продолжал думать о том, что происходит с нашей семьёй. Воспоминания о счастливых моментах с отцом лишь усугубляли мою тоску. Каждый день казался вечностью, а каждый вечер — новым испытанием. Я чувствовал, как напряжение нарастает в нашем доме, как будто тёмные тени прошлого не оставляют нам шанса на будущее. Мы были на грани разрыва — каждый из нас искал свой путь к спасению, но все дороги были завалены обломками утраченной надежды. Но как? Как вернуть ту жизнь, которая была до того ужасного дня? Но это не сильно помогло. Мама нашла что-то получше алкоголя — мир, где ей казалось, что она контролирует все вокруг. В этом состоянии она стала ловить галлюцинации, и мы с Аароном оказались в ловушке её бреда. Ей постоянно мерещилось, что мы с братом замышляем какие-то махинации за её спиной с Веснински. Каждый раз, когда она закатывала очередной скандал, мы получали по полной программе. Мы прятали синяки под длинными рукавами и старались не попадаться на глаза соседям, которые могли бы заметить, что происходит у нас дома. Деньги, однако, были не вечными. В какой-то момент, находясь в состоянии опьянения, мама вдруг вспомнила о своём брате. Она как будто вышла из транса и неделю бродила по квартире в каком-то странном состоянии. Но в конце концов всё же решилась и набрала его номер. Разговор был долгим и напряжённым, а к концу она вдруг закричала нам с Аароном, чтобы мы собирали вещи. —Мы едем к дяде и его семье для знакомства!— произнесла она с каким-то странным энтузиазмом, который нас настораживал. На протяжении следующей недели мама привела себя в порядок: она перестала пить, начала следить за собой и даже купила новую одежду. В тот день, когда она отправилась в школу за нашими документами, я чувствовал себя потерянным. Мы едем просто познакомиться, и что мешает нам вернуться обратно? Я не понимал её решения. Аарон поддерживал мою точку зрения, добавляя, что у него там осталась Кейт — его первая любовь, с которой он не хотел расставаться. Но мама была непреклонна. —Мы переезжаем и больше не вернёмся в этот гнилой город, где живут одни мрази! Если у вас остались друзья, идите и прощайтесь с ними. Завтра к обеду мы уезжаем! — произнесла она с усталостью и раздражением, отмахнувшись от нас, как будто мы были всего лишь помехой. Осознав её слова, Аарон стремительно бросился к Кейт, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я, в свою очередь, решил уйти в то место, где всегда находил утешение, независимо от погоды или времени суток. Когда я добрался до озера, меня охватило чувство ностальгии. Вокруг ничего не изменилось: всё так же было прекрасно и неземно. Небольшое озеро искрилось на солнце, словно миллионы драгоценных камней, а его поверхность отражала яркие краски неба — будь то светлый день или мрачная ночь. Маленькие кустики и деревья, словно стражи этого волшебного уголка, лишь подчеркивали его сказочную атмосферу. Внезапно я услышал приближающиеся шаги. Повернувшись на звук, я увидел его — Натаниэля. Внутри меня все сжалось, как будто кто-то вылил в душу яд. Гнев заполнил мои вены, и я почувствовал, как он разжигается, готовый вырваться наружу. — Чего тебе надо? — спросил я, стараясь удержать голос на грани спокойствия, хотя в душе бушевала буря. — Просто поговорить... — произнес он с холодным, пустым голосом, в котором сквозила какая-то глубокая грусть. — Не о чем нам разговаривать! Проваливай, пока я не утопил тебя в этом озере! Не хочется портить эту красоту чем-то столь отвратительным! — выпалил я, чувствуя, как слова вырываются из меня с яростью. Натаниэль на мгновение застыл, удивлённый моей реакцией. Его взгляд скользнул по поверхности воды, и я заметил, как он пытается подобрать слова, но они словно застряли у него в горле. Я вздохнул, понимая, что не хочу тратить ни нервы, ни время на это бесполезное общение. — Не приходи больше ко мне, — произнес я с холодной решительностью. Каждое слово было пропитано неприязнью и отвращением. Я чувствовал, как напряжение между нами нарастает, словно натянутая струна. В воздухе витала угроза — не только моя готовность к конфликту, но и его молчание, полное недосказанности и скрытых эмоций. Мы стояли друг напротив друга, и в этот момент казалось, что весь мир вокруг нас замер. Острые иглы пронзили мою грудную клетку, заставляя сердце биться в неистовом ритме. Откуда это могло взяться? Я испытывал лишь гнев к Натаниэлю, но ощущение, что я теряю что-то важное, какую-то частичку себя, не покидало меня. Я не хотел разбираться с этим, и, похоже, резкий переезд сыграл свою роль. Появление Натаниэля было отнюдь не радостным событием. — Что? — спросил он, запинаясь, его голос звучал так, будто он пытался выдавить из себя слова, которые застряли в горле. — Не приходи ко мне, не прикасайся и забудь моё имя. Я не хочу тебя больше знать, — произнес я с ледяной решимостью, как будто это было единственным способом защитить себя от его присутствия. — Но мы же… — начал было Натаниэль, его глаза полны уязвимости, но я знал, что это всего лишь маска. Он всегда врал, и только сейчас я это осознал. Мама была права, как всегда. Сейчас, наблюдая, как трещины покрывают стекло под именем Натаниэль Веснински, я хотел лишь разрушить его окончательно, причинить ему такую боль, какую испытывал сам. Он заслужил это. Он мог выбрать мою сторону, сторону моей семьи, но вместо этого стал лицемером! Пусть теперь пожинает плоды своего выбора. Даже если это всё лишь спектакль в игре Натаниэля. — Что мы? — произнес я с горечью. — Ничего не было, нет и не будет. Я был рядом лишь из жалости, ведь ты был одинок в своей семье. На улице дети шарахались от тебя, и мне стало жаль тебя — настолько жаль, что это было противно. Но быть рядом с тобой — это настоящее испытание. Лучше бы я послушал тогда родителей и отвернулся от тебя. Я продолжал говорить, хоть и знал что это было ложью, каждое слово было пропитано ненавистью и разочарованием. Я не хотел, чтобы он помнил обо мне. — Сотри меня из своей памяти! Так ты станешь для меня менее отвратительным! — с этими словами я прошел мимо него, задев плечом. Внутри меня бурлила злость и обида, но я знал: это был единственный способ избавиться от него. На следующее утро мы уехали. Сердце стучало в унисон с моими мыслями о том, что оставляю позади.