Шум и Ярость. Темный учитель

Издавна человечество боялось темноты, и страх этот был отнюдь не беспочвенным — во тьме часто скрывались хищники, ловушки и прочие ужасы. Беспомощность и уязвимость — вот что дарила людям темнота, а те, кто в кромешной мгле чувствовал себя уютно, вызывали у людей суеверный страх. Энки, будучи жрецом Гро-Горота, был одним из таких. Тьма его не пугала — да и абсурдно выглядел темный жрец, боящийся темноты. Но осторожность Анкариан соблюдать привык. Найдя место для ночлега и разведя костер не без помощи магии, Энки задымил трубкой, а после без особого аппетита начал жевать грибами, чьи запасы остались еще с пещерных злоключений. Настроение у чародея было на редкость паршивым — зря все же он начал привязываться к Агнес. Жрец давно привык к тому, что люди вокруг него умирают — родители, родная сестра, союзники по разным походам, учителя… Впрочем, ни верховного жреца, ни Иратуса Энки жалко не было — они получили по заслугам. Впрочем… Не виновата была Агнес в том, что милосердие в этом мире не всегда способствовало выживанию. И в той ситуации выбора не было — Старика нельзя было ни прогнать, ни умилостивить, лишь совершить выбор, кого именно принести в жертву. Жестоко, но такова жизнь —далеко не всегда удается спасти всех. Имел ли право Энки злиться на Агнес? Да. Имел ли право поднимать на неё руку — нет… Как и не должен был кричать. Внезапно жрец ощутил, что за ним кто-то следит. Он поднялся, схватив верный тесак и вглядываясь в темноту. Было тихо — и эта тишина напрягала Энки. В голове он перебирал всевозможные варианты ночных хищников, прикидывая и способы борьбы с ними. Если будет битва — то жрец всегда был готов защищать свою жизнь.

***

Сани, запряженные собаками, легко скользили по снежному лесу. Они были достаточно просторны, чтобы туда уместились все, включая Уиллоу и Агнес. Поджигательница, на которую накинули тулуп, прижимала к себе девочку, которую Тавиш все же позволил приодеть для зимы — абиссонцу не нужно было, чтобы та замерзла раньше времени. Сейчас Уиллоу могла сказать лишь одно — у нее не было никакого плана. Появление деморыцаря спутало ей все карты, а его непредсказуемость не позволяла девушке понимать, что от него ждать. Эта же непредсказуемость пугала и разбойников, на удивление весьма суеверных и даже набожных людей. Прицепленые к одежде амулеты, счастливые монетки, ножи, волчьи лапки и прочие безделушки с диковинками, защищающие от зла и приносящие удачу, молитвы перед выходом на дело — Уиллоу умела читать подобных личностей, что легко позволяло их обманывать. Ничего личного, но есть и пить девушка тоже хотела. Тавиш был совсем другим — лишенный всякого страха, гневливый, равнодушный к богатствам и одержимый идеей мести. Одним словом — безумец, опаснее любого зверя, которому сам черт не брат. Не без подсказок Агнес, сани выехали к замёрзшему озеру, где все еще плавали льдины. Само собой, девочка указывала ложный путь — как бы сильно она не была зла и обижена на Энки, но причинить ему вред было для неё немыслимым. Для разбойников Уиллоу быстро придумала историю, которая более-менее объяснила появление Агнес в доме — вышла поджигательница за водой, оставив дверь открытой, увидела мелкие следы, пыталась найти непрошенного гостя, не нашла, и лишь прямо перед отправлением девочка случайно обнаружилась в бочке. Не сказать, что мужики поверили в это, но спорить с Тавишем было себе дороже. — Да кстати, — вдруг стал говорить абиссонец, — а кого вы там боялись? — Неужели не слышал про крикунов? — ответил один из работников ножа и топора, — из-за них ночью в лес опасно ходить. — Ну, и чем они так страшны? — Тавиш начал ковыряться в зубах. — Тем, что в темноте прячутся. И нападают на тех, кто на них смотрит. Быстрые и ловкие, успеют тебе горло перегрызть, прежде чем ты что-то успеешь сделать. — И как они выглядят? — хмыкнул ДеГрут. Однако разбойник ничего сказать не успел — собаки, здоровые лохматые псы, резко остановились, наотрез отказываясь бежать дальше, как бы их не хлестали. — Не к добру это, — вздрогнул лиходей, — небось почувствовали тварей. Поворачиваем назад, пока сами целы. — Тьфу, — Тавиш смачно харкнул в снег, — нашли, из-за чего переживать. Пешком пойдем, коль псины не могут идти. — А может Энки этот тоже назад повернул? — спросил другой разбойник, — я на его месте поступил бы также. — О, ты не знаешь Энки, как знаю его я, — заявил Тавиш, — этот тип готов залезть в самую жопу мира, если там что-то интересное для него будет. Только вот знаете, что мне не нравится — то, как быстро вы поджать хвосты готовы. Кто не хочет идти с нами — пусть скажет сразу. Ни один из разбойников ничего не сказал. Уиллоу с Агнес подавно молчали — их явно никто спрашивать не будет. — Вот и славно, — Тавиш с саней спрыгнул в снег, — берем, что нужно и топаем дальше. Путь, возглавляемый безумцем, вновь продолжился. Тавиш шел впереди, позади него топали Уиллоу и Агнес, а в самом конце замыкали разбойники, боязно оглядываясь по сторонам. Они держали в руках факелы и оружие, готовые встретить врага лицом к лицу. Правда одному повезло чуть меньше других — ему пришлось сторожить сани. — Опа, а это что такое? — вдруг остановился деморыцарь, — ребята, не соврала девчонка — он тут проходил. Агнес закрыла рот руками в испуге, обнаружив следы обуви на снегу — но потом присмотрелась. У нее было достаточно времени, чтобы запомнить, как выглядели следы от ботинок Ильи, которые ныне носил чародей, а те, что она сейчас видела в свете факела, принадлежали кому угодно, но не Энки. Находка несколько воодушевила разбойников, которые к этому времени начали тихо роптать. Однако их радость была преждевременной — следы резко оборвались у ветвей высокого дуба, растущего у лесной опушки. — Как сквозь землю провалился, — озадаченно почесал голову один из разбойников, — а этот чародей часом не умеет взлетать? — Может и умеет, только почему это он пешком до этого ходил? — сам Тавиш тоже выглядел недоуменным. Он схватил Агнес за руку, — ну-ка мелкая, отвечай, Энки научился летать? Или телепортироваться? Агнес в ответ только замотала головой, на что деморыцарь её оттолкнул. — Все, хватит с нас, — сказал один из разбойников, — шут с этим Энки, надо возвращаться домой. Он кинулся во тьму обратно, собираясь как можно скорее добраться до саней. Это была последняя ошибка в его жизни… Раздался предсмертный хрип, треск разрываемой плоти, а затем все стихло. Агнес вздрогнула, вцепившись в Уиллоу и задрожав от страха. Воображение девочки было богатым, а потому прячущиеся во тьме монстры, те самые крикуны, представлялись ей в самых страшных подробностях. Впрочем, не только она была напуганной — два оставшихся разбойника тоже были в сильном ужасе. Лишь один Тавиш выглядел совершенно спокойным. С мечом наперевес он ринулся в темноту, а после раздался его крик. — Эй, а ну сюда. Это что ли крикун? Держа факелы, разбойники и Уиллоу с Агнес, подошли к деморыцарю, стоящим над обезглавленным человекоподобным телом. Неестественно худощавое, жилистое, лишенное всякой одежды — было видно, что это самка. Однако руки этого создания были больше человеческих, а ноги имели лишь четыре пальца с острыми когтями. Сам Тавиш держал в руке отрубленную голову создания — она была совиной, покрытая перьями и с острым окровавленным клювом. — Да, крикун это, — сказал один из разбойников, — надо возвращаться домой. Если уж тут и был Энки, то его явно сожрали. — А мне кажется, нас тут кое-кто водил за нос, — Тавиш недобро взглянул на Уиллоу и Агнес, — в общем, ребята, девок тут привяжем к дереву. Пусть крикуны ими попитаются. Разбойники бы с удовольствием привязали самого Тавиша, да только его они боялись больше, чем тварей ночных. И Уиллоу это понимала. — Боюсь, — она взяла Агнес за руку, смотря на приближающихся мужланов— я еще кое о чем умолчала. Огоньки с её ладони попали бандитам на одежду, они вспыхнули, как два факела, начав с криками валяться по снегу, пытаясь сбить пламя. Бросила она огненный шар и в Тавиша, но тот отбил мечом атаку. Правда Уиллоу не стала смотреть на это, со всех ног ринувшись к саням, таща Агнес за собой. Путь Уиллоу освещала при помощи огонька в ладони, надеясь, что этого хватит, чтобы крикуны на них не напали. Сработало частично — она наткнулась на совоголового человека, что просто смотрел на нее. И этого было достаточно, чтобы девушка тут же сменила направление — ей доводилось слышать, что многие хищники могут принять пристальный взгляд за вызов. Тавиш мчался за ними, не отставая. Даже с деревянной ногой он двигался куда быстрее, чем можно было от него ожидать. Даже снег не мешал ему преследовать Уиллоу и Агнес, а крикуны и вовсе избегали бешенего абиссонца. Приходилось расплавлять огнем перед собой снег, чтобы было удобней убегать. Вот и сани, которые были освещены примотанными к ним факелами. Разбойник, стороживших собак, непонимающе взглянул на Уиллоу и Агнес, запыхавшихся от долгого бега. Впрочем, ему никто ничего объяснять не стал — поджигательница, закинув девочку на сани, тут же метнула лиходею огненный шар в лицо, спихнула его в снег, а после, взяв в руки поводья, взмахнула ими, собаки, получив команду, тут же помчались вперед. До ушей Уиллоу донёсся хруст костей и громкий крик разбойника — он стал пищей для крикунов, но сейчас люди-птицы пугали беглянок меньше, чем Тавиш, пытающийся их нагнать. Собаки, ощутив пугающих их запах лесных чудовищ, помчались со всех лап, Уиллоу еле-еле при помощи поводий управляла ими. Сейчас ей было все равно, куда ехать, главное — оторваться от погони. Но тут раздался крик Агнес, а после девочка несильно толкнула поджигательницу. — Что там, мел… — Уиллоу осеклась на полуслове, обнаружив крикуна, что умудрился прыгнуть на сани. Он стоял, на четырех конечностях, и пусть его немного слепил огонь факелов, но было видно — монстр готов атаковать в любой момент. Не медля, Уиллоу метнула в крикуна огненный шар, тот увернулся, а после, издав пронзительный визг, кинулся на добычу. Клюв был готов разорвать горло Агнес, но та успела выхватить кинжал и вонзить его противнику в диафрагму. Крикун отшатнулся, схватившись за рану, а после он слетел с саней при резком повороте. — Молодец, рыжая, — крикнула Уиллоу, — надеюсь, он был один… Или что собаки выдержат… Сани остановились не сразу, собаки, почувствовав, что оторвались от страшных лесных врагов, остановились недалеко от подножья гор. Их пришлось бросить — они после погони были совсем без сил. — Переночуем в пещере, — сказала Уиллоу, — срывай ветви, какие сможешь, я разожгу их. Только далеко не уходи. Им удалось собрать немного веток, общипав кусты и заросли высокой травы, собирая топливо для костра. Дальше нашли укромную пещеру, где смогли разжечь небольшой костерок. Агнес тут же вспомнила свои первые дни знакомства с Энки, когда им двоим тоже пришлось ютиться в такой же пещере, застигнутые дождем. Колдун тогда казался девочке страшным человеком, а созданный им гуль долго снился ей в кошмарах. Но жрец заступился за нее, защитил от разбойников и даже угостил яблоками — сейчас девочка скучала по этим сладким плодам, которых зимой нельзя было достать. — Не грусти, мелочь, — хлопнула её по плечу Уиллоу, — что-нибудь пожевать найдем завтра, главное ночь переждать. Ты лучше ко мне прижмись — согреемся так. Поджигательница тоже была несколько худощавой — результат вечных скитаний, когда найти что-нибудь съестное не всегда удавалось. Желая развлечь девочку, Уиллоу начала рассказывать разные истории, смешные и не очень, в основном те, которые многие приличные люди не одобрили бы: — А священник подбежал к одной избе, постучал в нее и спрашивает: — Не видал ли Какофья? — Вижу, батюшка, каков ты! Хорош! И кого ни спросит, все ему одно отвечают. Плюнул поп и домой вернулся. Там снял шапку, а его жена как посмотрела на него, сейчас завопила: — Ах, батька, вить у тебя оспа на голове выходит! А поп ей — не мели чепухи, дура, нет у меня оспы, коснулся башки своей — и всю руку вымазал. Агнес прыснула в кулак, представив на месте священника Генриха. — Я потом долго одного священника Какофьем дразнила, — сказала довольная Уиллоу, — и между прочим за дело, я у него целый год работницей была, а он мне потом платить отказался. Правда, меня все же изловили и плетьми бить хотели, а я от страха пожар в городе устроила… Девушка поёжилась от неприятных воспоминаний. — Не будем об этом. Давай что-нибудь другое расскажу. Про имена странные. Однажды один мужик пахал борозду и нашёл котелок с золотыми… Внезапно Уиллоу замолкла, Агнес, у которой уже слипались глаза, напряглась. Поджигательница вдруг поднялась на ноги, схватив при этом их жалкий костерок, не боясь ожогов. Девочке ничего не оставалось, кроме как спрятаться за ней — и причина была в крикунах: люди-совы, кто стоя, кто опустившись на все длинные тонкие конечности, а кто сидел на ветвях деревьев. Тушить огонь было нельзя — свет костерка несколько слепил монстров, не давая им атаковать сразу. Один из крикунов, освещенный лунным светом, стоял перед пещерой, его круглые глаза смотрели прямо в очи Уиллоу. На мгновение поджигательнице показалось, будто она вновь стоит в коридоре приюта, а вместо лесного монстра перед ней стоит Покеткэт, держащий в одной руке мешок, где кто-то барахтался, а другой рукой тянувшийся к ней. Костерок в её руках стал пылать сильнее, но Уиллоу этого не заметила. Ей было страшно. Плюшевый медвежонок, которым она пыталась закрыться от прислужника Луны, отлетел в сторону, рука Джентльмена в маске вот-вот схватит её за горло… И она пропадет… Исчезнет в мешке… Её руки загорелись. Она закричала, пустив два огненных потока в сторону опасности. Деревянные стены вспыхнули, как спичка, Покеткэт исчез. До ушей Уиллоу донеслись вопли — она заметила двух настоятельниц, выбежавших из двери, обе женщины были покрыты пламенем. Огонь рвался из её ладоней, поджигательница не могла остановиться — даже когда заметила свою подружку, Энни, у которой уже начали видеться кости, умирая, девочка ползла к ней, схватившись за одежду Уиллоу…а затем что-то укусило её за ногу. Поджигательница вскрикнула, почувствовав холодный воздух, а затем заметила огромное пепелище и обгорелые скелеты крикунов. Костерка в её руках уже не было, а Агнес выглядела откровенно напуганной. — Мелкая… — приходя в себя обратилась к ней Уиллоу, а затем взглянула на висевшую в небе полную Луну, — дерьмо… Опять… Пошли в пещеру. Я… Объясню тебе все.

***

Ощущения были не из приятных — будто огрели палкой по голове. Впрочем, почему будто — так оно и было. Дикие люди в звериных шкурах, спустившиеся с гор, наткнулись на одинокого чародея. Их действия были отработанными — пара громил, вооружённые костяными наручными когтями, отвлекали на себя внимание, чтобы юркий и хитрый следопыт подкрался со спины и вырубил Энки. Сейчас чародей находился в пещере, в глубокой яме, полностью голый и успевшим проголодаться. Это было не впервые, и опускать руки чародей не собирался.