Скидка на билет в ад

      Мокрая ткань плавно соскользнула с плеча, оставив на нём липкие следы от вина. Сит бросил испачканную куртку в мусорное ведро, не отходя. Не отводя взгляда.       Он коснулся выступающей ключицы большим пальцем.       Склонил голову.       — Стоило так жестоко поступать с дракончиком? — он собрал с кожи остатки вина. Неподвижно стоящий у стены Келус внимательно проследил за этим движением. — Бедненький, наверное, уже наступить несколько раз успели…       — Оу… — Келус задумался. И поник. — Наверное, я расстроил его.       Сит слизнул с подушечки блестящие капельки. Келус протяжно вздохнул. Уголки губ резко опустились, почти выйдя за пределы лица. Ещё немного и шлёпнулись бы о пол.       — Я ему не понравился…       Когда он поднял взгляд, в его глазах стояли слёзы.       Они сорвались крохотным движением ресниц, высохнув на щеках разводами вина. Сит растянул губы в улыбке и огладил прохладными пальцами его талию, остановившись на кромке брюк.       Келус позволил ему прижать губы к чувствительному местечку за ухом. Пальцы прошлись по животу, зацепив пряжку.       — Переигрываешь, — прошептал он и в пару движений выдернул ремень из шлёвок.       Келус не выдержал и всё-таки хихикнул. Правда, было щекотно — за ухом и где-то под рёбрами. Оно тыкало в них наманикюренными пальчиками, оставляя липкие дуги ярко-красного лака. И крохи-трещины. Улыбающиеся такие, искренние.       Бзикнула молния.       Он почти позволил себе послать нахуй стекающие в мозг мысли, когда Сит плавно опустился на колени.       У почти было имя.       И почти ворвалось в комнату громко распахнувшейся дверью, ударившейся о стену ручкой и сплетением красных лент.       — Скидка достаётся мне-е-е! — пропела Искорка, вернув свой облик, и победно подняла наполненный бокал.       Сит тихо вздохнул. Келус неохотно разлепил веки. Искорка прошла мимо них и плюхнулась на ободранный борисинцем диван.       — Не отвлекайтесь, мешать не буду, — ехидно протянула она, закинув ноги на спинку и свесив голову с края. Тёмные волосы паутинками облепили обивку. — Стену не запачкайте.       Того борисинца, кстати, в Таверну притащил Келус. Даже имя дал. Откуда ж он знал, что тот необычный щеночек окажется кровожадным монстром.       Сит схватился за ткань брюк и начал невозмутимо медленно их стягивать.       — Я всего лишь хотел помочь Келусу сменить одежду, — тонкие губы разошлись в ехидной улыбке. — Он едва от алкоголя на ногах стоит, бедняжка.       Искорка положила бокал к себе на живот. Громко хмыкнула.       — После твоей помощи он явно стоять больше не сможет.       Келус прыснул. Во рту Усладой взорвались смешинки, оставшись на языке сладким-сладким налётом. Не соскрести. Въелось намертво.       Смех склизко осел в глотке, разлился по гортани. Ещё немного — её бы разорвало на части.       От этой восхитительной мысли он засмеялся пуще прежнего, собирая скопившееся напряжение где-то в груди и тут же выпуская наружу.       Смех и правда продлевал жизнь — правда, только его.       Сит наконец избавил его от брюк и медленно поднялся с пола. Келус позволил ему коснуться плеча и развернуть в сторону неприметной двери, выкрашенной в грязно-голубой.       Ухо опалило горячим выдохом.       — Я приготовил тебе ванну. Освежись, — другим тоном произнес Сит. Совершенно неправильным тоном. Келусу не понравилось.       Потому что тот внезапно зазвучал, как ненастроенная скрипка. Как музыка без обработки. Как Кафка.       — Так я получу скидку, м?       — Искорка, ты и так бесплатно здесь питаешься, — Сит втолкнул в ванную Келуса и закрыл дверь, оставляя его одного.       — И я почти уверен, что вино ты разлила и налила в бокал новое, — раздался приглушённый старым деревом голос.       — Фи, как грубо.       Следующую фразу он пропустил мимо ушей: она захлебнулась в пахнущей цитрусами пене, в которую Келус тут же погрузился с головой.       Мягкая пушистость прилипла к коже кошачьими лапками. Волосы намокли, оставшись на поверхности воды тонкой сизостью — мазками грозовых облаков.       Из воды на них смотреть было приятно. В глаза ничего не било.       Солнце не мешало — как когда Кафка его бросила.       Нет, не оставила на время — она выбросила его, как набитый сгнившими отходами мусор. В огромную свалку, которую глупцы называют планетой праздненств.       Возможно, Келус действительно тогда был переполнен гнилью доверху. Возможно, по его венам уже не кровь текла, а канализационные воды. Но ведь она могла просто вывернуть его наизнанку, вытрясти сердце, прижечь к ребрам легкие — и он был бы чист.       Необязательно было выбрасывать.       Может, он ещё принёс бы пользу — принёс бы Радость.       В итоге она выскоблила из него то единственное, что действительно было важно.       Память.       Ещё и в грудь впихнула какую-то опасную бомбически важную херь.       И зачем?       Внезапно волосы сжали на корнях и резко выдернули его из состояния полусмерти. Рановато.       — Отвратительная привычка, — Сит заставил его опереться спиной о бортик и дал время откашляться от попавшей в рот и нос пены. — Просил же, не баловаться этим.       Кашель медленно перетёк в надрывный смех. Келус лучезарно улыбнулся и, зачесав волосы назад, провёл языком по губам. Взгляд скользнул по нависающему над ним парню. Лениво переплыл на приоткрытую дверь (надо научиться её запирать) — и вернулся обратно.       — На вкус, как твоё фирменное пиво. Признавайся, это им ты ванну наполнил?       Сит приподнял светлые брови, никак во взгляде не изменившись.       — Тебе на сегодня алкоголя явно хватит.       — Так ещё и безалкогольное! Ты такой заботливый… — смахнул он пену с щеки, как слезу, попав ею в штаны Сита. Тот быстро выдернул его из воды, когда Келус вновь попытался погрузиться в спокойно гудящий шёпот воды.       Ну или пива.       Когда всё утекло в слив, оставив на дне пузырьки, Келус почувствовал на волосах кошачьи лапки. Сухие.       Полотенце упало на макушку, слегка закрыв правый глаз свисающим уголком. Это не помешало Келусу наклониться за новой порцией пены.       — Келус, ну не пиво это! — Сит перехватил его за запястье с испачкавшимся в остатках мягких пузырьков пальцем.       Сит был странным. И Недотёпой стал неожиданно: выиграл конкурс, где нужно было угадать, под кого замаскировалась Искорка (он почти сразу прознал, что под висящую на стене говорящую рыбу), захватил её внимание какой-то глупой историей. Он настолько позабавил её рассказом о том, как однажды сунул в розетки сухие соломины макарон и лишил электричества весь дом, что она не устояла и оставила его в Таверне.       Через какое-то время он обзавёлся маской.       Всё это время Келус не слишком обращал внимание на нового члена «семьи», но однажды — на крыше безвкусной высотки мира Грёз, в компании приевшейся Услады и балансирующего на краю Сита — он всё-таки заговорил с ним.       Ну точнее первым заговорил Сит.       Келус подхватил.       И начавшийся диалог.       — Любопытно, как я буду выглядеть, если сброшусь прямо здесь и сейчас?       — М-м-м, как раздавленный таракан.       И последовавший заливистый смех.       — Я не похож на таракана. Как минимум на симпатичную бабочку.       — На довольную гусеницу.       — Смогу ли я взлететь, если сделаю это? — и паузу. — Думаю, есть только один способ проверить, да?       И самого Сита, когда тот сделал шаг в пропасть.       Изучать с ним возможности своего нечеловеческого тела оказалось приятно. Особенно учитывая, что сам Сит был до безобразия обычен. Единственный сын счастливых родителей с абсолютно несчастливой болезнью, от которой убежал в мир Грёз. В Таверне не было принято говорить о прошлом, но Келус сделал исключение.       Для Сита истории с плохими концовками были смешнее анекдотов. И преподносил он их тоже, как забавные байки, над которыми принято хихикать в банку пива, сидя в большой компании.       Тогда большой компании не собралось. Они просто окружили себя алкоголем и до рассвета смеялись над тем, что лица родителей Сит начал забывать.       Это, правда, было забавно. Особенно то, что Сит смеялся искренне. В его смехе была чистейшая Радость. Она билась через край, заражая воздух в радиусе тысячи километров. Келусу понравилось дышать рядом с ним — хотя он всё ещё задавался вопросом, необходимо ли ему вообще дыхание.       Внезапно лицо шлёпнуло с сотню водных змей. Они куснули за глаза. Пришлось закрыть.       Сит выключил воду и отложил лейку для душа.       — Ты меня не слышал?       Упс, опять мозги поплыли.       — Не-а. Но я о тебе вспоминал, — Келус позволил вытащить себя из ванны. Он обернул вокруг бёдер второе полотенце и прошлёпал в комнату за новой одеждой.       Он распахнул дверцы шкафа и бегло пробежался взглядом по идентичным чёрным курткам, чёрным брюкам, чёрным ботинкам.       Хм. Сегодня, пожалуй, наденет что-то чёрное.       Он бросил все на спинку дивана и заметил, что Искорка переместилась на пол: она сидела, сложив ноги, и протыкала иглами самодельных кукол, пока Сит невозмутимо плёл ей косы. Быстро он.       — Дракончик вернётся завтра, — ухмыльнулась она. У куклы начала отрываться рука. — Ты ему очень нужен, мистер Стелларон.       Келус закончил одеваться и улёгся на диван. В боку кольнуло. Он пошарил рукой по обивке и быстро вытащил из неё с десяток иголок. Вуду сделан на славу, умница, Искорка. Он, конечно, работал по-другому, но когда правила имели значение?       — Если он сможет предложить мне что-то взамен, с радостью помогу ему, — улыбнулся Келус и, оставив себе одну иглу, кинул остальные Искорке. Та вспорола ими глаза мягкой игрушке. Сит затянул на её прядях милый бантик.       Келус провёл острым кончиком по линиям на своей ладони, чуть приподняв её над собой. Холодный металл повторил каждый штрих и к концу пути разрезал нежную кожу.       На лицо капнуло.       Мемория запузырилась на ранке и, прилипнув к щеке, стекла в уголок рта. Приторно. Дурманяще. Почему ещё никто не начал продавать меморию как наркотик?       Келус повернул голову и столкнулся взглядом с Ситом, что закончил с первой косой.       — Зачем? — заинтересованно улыбнулся он.       — Эксперимент.       Когда Искорка весело захихикала, он перевёл взор на её руки: из игрушки вовсю выползала набивка. Сит довольно присвистнул.       Да, верно, умница, Сит.       Куклой вуду оказался сам Келус.

***

      Дань Хэн боролся с желанием позорно сбежать обратно на экспресс.       Ему не нравился мир Грёз, не нравились здешние развлечения и абсолютно точно не нравилась Таверна. Будь у него возможность, он бы сюда больше никогда не сунулся — но реальность была сурова. Да и выбора у него особо не было.       Про стелларон знали немногие. Недотёпы явно что-то скрывали от них и Дань Хэну было просто необходимо узнать, что именно. Любая кроха информации была важна, когда на кону стояло столько невинных жизней.       Поэтому — несмотря на бесконечное отвращение к «Краю света» — он всё-таки вошёл внутрь.       Бар встретил его радостными разговорами, громкой музыкой и сладким запахом алкоголя. Отвратительно.       Дань Хэн прошёл мимо местного охранника, немного удивившись, что тот не обратил на него никакого внимания. Обычно вход в Таверну строго контролировался, но он уже второй раз так спокойно сюда входил.       Было ли это проделками Искорки? Кто знает.       Он подошёл к помахавшему рукой Ситу и вскинул брови, когда увидел на столе свежие порции вчерашнего напитка.       — Всё ещё подарок.       — Я не буду это пить, — вместо приветствия сказал он. Сит улыбнулся только шире. Дань Хэну стало не по себе, и он решил сменить тему: — Ты не видел Келуса?       Сит указал направление полупустой бутылкой из-под виски.       Дань Хэн огляделся и обнаружил Келуса на том же диване в углу. Его маска покоилась на макушке, в руках — пять карт, а на губах — неизменная улыбка дьявола.       Он кинул на подогнанный к дивану столик карту. Его приятельница-блондинка надула накрашенные губки и забрала карты к себе в колоду, из которой уже можно было построить целый карточный домик.       За столом ещё сидели двое незнакомых Дань Хэну парней, на которых он не слишком обратил внимание. Сейчас ему было нужно другое.       — Келус, — позвал он его, едва приблизившись. Золотистые радужки лениво скользнули по нему. В них не было ни капли узнавания. — Нам нужно поговорить. Извини, если отвлекаю, но дело срочное.       — Неужели? — он обнажил зубы и, не смотря на колоду, выбросил какую-то карту. Судя по удивлённым вздохам какую-то сильную.       — Искорка должна была предупредить о моём приходе.       — Да-а? — сладко протянул он и, коснувшись приподнятого уголка рта, состроил задумчивое выражение лица. — М-м, не помню. Но… — тонкие пальцы бросили последнюю карту и под взорвавшиеся возмущения резво обхватили ладонь Дань Хэна, потянув вниз и заставив упасть на колени перед ним.       Келус склонился к его уху, прижав большой палец к пульсирующему запястью.       — …ты можешь помочь мне вспомнить, — горячий выдох проник в правое ухо, потревожив вместе с ним и парочку прядей. — Скажем, услуга за ус… ох.       Пронзающий Облака оказался у его глотки.       — Вау… — полуудивлённый тон Келуса размыло какой-то тёмной осмысленностью. Он задорно хихикнул, когда кончик копья опасно натянул кожу. — Это было горячо.       — Не играй со мной, — размеренно произнёс Дань Хэн, не обращая внимания на приковавшиеся к нему взгляды.       Его напрягала вся эта ситуация — он не знал, на что способен Келус и проверять не хотел.       — Давай выберем место поспокойнее и поговорим. Наедине.       Усмешка патокой стекла в ухо, распространившись по спине неожиданными мурашками.       Дань Хэн внезапно осознал, насколько Келус горячий — буквально.       Его пальцы — пробравшиеся под ткань рукава — ненормально горели, плавя кожу до пятнистой красноты. Казалось, он и дышал огнём — словно внутри его тела находился чёртов ядерный генератор, который, наверное, был способен обеспечить энергией всю Пенаконию.       Там, где шершавые подушечки соприкасались с нежной кожей запястья, уже конкретно жгло.       Он стряхнул его руку, прижав копьё сильнее. Келус не двинулся с места. Сидевшие за столом парни куда-то исчезли. Блондинка безучастно пялилась в потолок.       — Что ты за… — только начал он, но Келус внезапно прижал губы к его шее.       Перед глазами поплыло: жар прошёлся по чувствительной коже болезненным импульсом.       Поцелуи поднялись выше.       Больно.       — Не трогай меня, — прошипел он, царапнув шею Келуса и оставив на ней развод липкой мемории. Дань Хэн двинул головой, чтобы избавиться от навязчивых губ.       Келус разочарованно вздохнул и медленно отстранился.       — Скучный ты, — уголок его рта опустился вниз растопленным маслом. Дань Хэн медленно поднялся с колен. Синяки останутся. Точно останутся. — А скука не про Радость… Дань Хэн.       Он удивлённо выдохнул.       — Откуда ты…       — Кажется, моя память начала потихоньку восстанавливаться, — заметив заинтересованность, широко улыбнулся Келус и встал с дивана, поравнявшись с ним. Его голова по-птичьи склонилась вбок. — Думаю, танец поможет вспомнить ещё больше…       Тонкие пальцы опустились на плечо, пустив сквозь слои одежды неприятный жар. Дань Хэн отступил.       — Да ладно тебе, — вновь сократил он расстояние, звякнув цепями. Протянул ладонь. — Что тебе сделает один танец? Неужели я настолько противен, что ты готов отказаться от ответов?       В прищуренных глазах Келуса — расплавленное солнце. Оно переливалось в полумраке Таверны пузырьками шампанского.       Казалось, он сам светился изнутри, заряжая — и заражая — всех вокруг этой бесконечной энергией. Дань Хэн пока не понимал, насколько это плохо.       — В чём подвох? — холодно протянул он, всё ещё держа перед собой копьё и чувствуя на коже фантомы недавних прикосновений.       Что-то определённо было не так. Он читал, что температура тела у отдельных рас и видов может различаться, однако даже если считать, что организм Келуса достаточно выносливый, его давно бы расплавило. Только вот почему-то он чувствовал себя нормально, судя по этой счастливой лыбе, и это…       — Великий Аха, какой ты медлительный, — с ноги влетел Келус ему в голову и притянул к себе за ладонь. Прижавшись к телу вплотную. Дань Хэн вновь почувствовал этот жгучий жар, но было терпимее, чем в первый раз. Что за… — Ну же. Убери свою зубочистку.       — Один танец, — отрезал он, поняв, что иначе разговор не склеится, — и ты идёшь со мной без лишних вопросов.       Пронзающий Облака медленно растворился в воздухе.       Келус — почти успокаивающе — прошёлся по его ладони самым кончиком пальца. Ухмыляющиеся губы невесомо коснулись её, оставив после себя непонятное чувство где-то под рёбрами. Дань Хэн поджал губы.       Келус переплёл их пальцы, надавил на его костяшки.       — Сменить музыку, — произнёс он странным голосом, и Таверна на мгновение замолчала.       Только для того чтобы в следующую секунду разлиться по ушам громкой какофонией. Келус поймал его взгляд своим — и в окутавшей их тьме его глаза сверкнули чистейшим золотом.       Он сделал первый шаг — и, качнувшись, выдохнул прямо в ухо:       — Расслабься.       Танец был похож на слишком дикий вальс. Дань Хэн не успевал за темпом Келуса. Тот продевал в его запястья металлические нити, заставляя повторять за ним каждое движение, каждый вымученный вдох, каждый взгляд. Дыхание сбилось даже не на середине — если середина вообще существовала.       Чувство времени растаяло на коже липким вином — неужели Келус уже успел облить их обоих? Откуда у него взялось вино?       Дань Хэн тряхнул головой, вправляя себе потихоньку погружающиеся в астрал мозги.       — Тебе нравится? — горячая ладонь оказалась на спине, приобнимая. Келус сжал его руку сильнее и взглянул в самую душу своими светящимися радужками и расширившимися зрачками. — Да-а-ань Хэн?       — Звёздному экспрессу нужна помощь, — он проморгался, когда Келус сделал резкое движение вправо. — Дело серьёзное, — поворот. — От твоего выбора зависит судьба всей Пенаконии, — закружилась голова. — Если ты поможешь нам, мы…       Чужие ногти неожиданно резко впились в кожу.       — Громкие слова, громкие обещания, выбор, — Келус оставил между ними абсолютно жалкий дюйм и засмеялся ему в лицо. — Ты тоже без обработки.       Дань Хэн не понял.       — Келус, — с нажимом произнёс он и перешёл на полушёпот. — Прошу, выслушай меня.       — Твой голос так восхитителен, Дань Хэн, — сахар захрустел на зубах. Келус закрутился с ним и, в какой-то момент резко остановившись, заставил прижаться к себе ещё-ещё сильнее. — Но ты используешь его совсем не по назначению.       Пальцы надавили на поясницу. Где-то на периферии мелькнули красные ленты.       — …и умоляешь не о том.       Липко.       — Нам очень нужна твоя помощь, — повторил Дань Хэн и нахмурился от странного тумана, накрывающего разум. — Сандей хочет…       — Ты оценил мой подарок? — ногти зашли глубже, послав неприятный импульс по нервам.       Мир накренился.       Дань Хэн сильно зажмурился, почти сумев разогнать ужасное наваждение.       Что за…       — В любой момент Семья может что-то выкинуть, — не оставлял он попыток, — и стелла…       Остатки слов резко потонули во влажных губах Келуса удивлённым вздохом. Дань Хэн широко распахнул глаза и вздрогнул, когда их руки отцепились друг от друга и пальцы Келуса болезненно сжали волосы на затылке.       Липко.       Он попытался оттолкнуть его, но Келус оказался сильнее, чем казалось на первый взгляд. Разум плавило. От мыслей оставались жалкие ошмётки.       Что он сделал с ним?       Язык прошёлся по поджатым губам. Дань Хэн вновь дёрнулся, сжимая их сильнее, и попытался призвать копьё, но через секунду потерял эту мысль. Тело превратилось в податливую глину. Рассудок мутило — и настолько, что ещё через секунду он совершенно обо всём позабыл.       — Я ведь почти не врал, когда сказал, что ты поразил меня в самое сердце, — горячий шёпот ошпарил внутренности. Кончик пальца — язык пламени — надавил на подбородок. — Только вот…       Челюсть почти сломало.       Рот открылся, как по приказу.       Келус довольно улыбнулся…       — Сердца-то у меня нет.       …и отпустил его.       Дурман тут же спал.       Дань Хэн пошатнулся и, прижав к глазам руки, с силой потёр их. Проморгался — и, опомнившись, быстро огляделся.       Чёрт.       Чёрт-чёрт-чёрт, чёрт!       Келус пропал. Опять.       Он направился вглубь Таверны, но в один момент впочувствовал странное давление на голени. Дань Хэн резко остановился. Опустил взгляд.       Его будто ледяной водой окатило.       Ногу опоясывала красная лента.