Неудачница и плаксивый герой

      — Сколько мы уже дружим, Ми?.. — Сендо затыкается на полуслове, стоило только Такемичи взглянуть на него недовольно. — Кажется, ещё с младшей школы?       Такемичи неопределённо пожимает плечами, не понимая, к чему он завёл этот разговор. Ну дружат и дружат, чего считать?       — Ты моя единственная и лучшая подруга, — Аккун порывается взять её за руку, но озабоченно хмурится, когда Ханагаки прячет руки под парту, просунув ладони между бёдрами. — У тебя не должно быть секретов от меня.       — Почему это не должно? — не понимает Ханагаки. — Ты — парень, а я — девушка, у нас должны, нет, обязаны быть секреты друг от друга! — Такемичи не замечает, как начинает повышать голос, вцепившись в парту пальцами, подавшись вперёд.       Ацуши отпрянул удивлённо, когда Такемичи опасливо накренила парту вперёд, будто невидимую черту провела между ними. Она понимает, что не должна так грубо реагировать на слова Аккуна, на его бесцеремонную и неумелую заботу. Сендо всегда заботился о ней, ещё с младшей школы. Он ненавязчиво опекал её, восхищаясь её пышными и мягкими кудряшками, которые обрамляли её детское, когда-то пухловатое лицо. Как старший брат, которого у неё никогда не было. Кокосика Такемичи в расчёт не брала, стараясь не вспоминать о Хитто лишний раз.       — Успокойся, подруга, — смеётся нервно Сендо. — Я просто хотел тебе напомнить, в который уже раз, кстати, что ты не одна. У тебя есть я — твой верный герой! — подмигивает игриво, сложив пальцы пистолетом. — Ну и те трое жалких лягушек-прихлебателей.       Такемичи смеётся, желая, чтобы вся та нервозность, что сковывала её тело всю эту неделю, исчезла.       Но дышать и правда стало легче, когда Ханемия отвёл её вчера к автоматам со снеками и газировкой и купил сладкую клубничную булочку. Он ни о чём таком не спрашивал, даже не смеялся, только как-то странно понимающе смотрел и мягко улыбался. Как какой-то принц из детской сказки или супергерой. В детстве Такемичи любила по выходным наряжаться в костюм супергероя и бегать по знакомым улицам, предлагая свою помощь всем вокруг. Ей нравилось быть нужной, даже вот так, надоедая всем вокруг.       — Я не удивлён, что Киёмизу обратил внимание на твоё очаровательное лицо и тело, душа моя.       Герой? Принц? Забудьте. Как он может говорить такие смущающие вещи с такой добродушной улыбкой? Ханемия продолжил, не замечая её смущения:       — Не куксись, — просит её Казутора, — тебе не идёт.       Такемичи хотелось бы возразить, но толку с этого? Всё равно Ханамия не услышит её. А грубить тому, кто мог помочь её мальчишкам избавиться от Киёмасы, Ханагаки не хотелось.       — Он сказал, что будет ждать меня у детской площадки, что через три улицы, рядом с комбини.       — Значит, ещё подождёт, душа моя. Ты ешь и больше не переживай ни о чём.       А как не переживать? Уже дома, заперев дверь на все три замка и задернув шторы, Такемичи думает, что зря она не пошла сегодня к Киёмизу. Возможно, ей бы удалось достучаться до него. А если нет? Такемичи даже страшно представить, что могло бы случиться с ней и её мальчишками. Хоть Масатаки и выглядит глуповато со стороны, но был изобретателен в своих издевательствах. И как только этого не раньше не замечала?       Такемичи по своей натуре была довольно слепа в отношении близких и дорогих ей людей. На языке горчит от осознания, как она быстро причислила к «дорогим» людям Киёмизу. На самом деле Масатаки — добрый парень, который заботился о больной бабушке, подрабатывал по выходным на складе старшего брата и обожал свою декоративную крысу Марио. Уважал старших, особенно некого Па-чина, на которого Масаки хотел ровняться. И её никогда не обижал, кроме того случая на детской площадке. Постоянно подкармливал при встрече, а по вечерам всегда спрашивал, как прошёл день.       Разве он плохой человек?       А она — плохая, раз доверилась ему?       — И раз у нас нет секретов друг от друга, — тянет Сендо, глядя куда-то ей за спину, — то почему Ханемия таращится в нашу сторону?       — А? — Такемичи удивлённо моргает, придя в себя. Оборачивается резко, не понимая, о чём таком говорит сейчас её друг. Ханемия не мог же стоять всё это время сзади, подслушивая их разговор? Или мог?       — Душа моя, — произносит Казутора нараспев, подходя ближе, — я искал тебя, а ты всё это время сидела тут.       Ханемия выглядел помято, даже несколько сонно. Не похоже, что он прямо-таки искал её. Пиджак нараспашку, рубашка не до конца застегнута. И цепочек стало на две больше.       — Душа моя? — давится Ацуши, вытаращившись на Такемичи. — О чём это он?       — А ты кто такой? — Ханемия хмуро оглядывает с ног до головы Сендо. — Мне начать ревновать, душа моя?       — О чём ты такое говоришь, Ханемия-кун? — не понимает Такемичи, вскакивая на ноги. Закрывает собой Аккуна, что потянулся за ней следом. — Аккун — мой друг и только.       — Мне это разбивает сердце, Мичи, — начиная плакаться шутливо, Сендо, заставляя Такемичи загнанно обернуться и уставиться на него. — Прости-прости, — смеётся, — я просто не могу называть тебя по-другому.       — Аккун, — мычит Такемичи, — прекрати.       — А ты прям нарасхват, душа моя, — качает головой Ханемия. — Сердцеедка.       — Ханемия-кун!       — Киёмизу, — перечисляет Казутора, начав загибать пальцы, — этот, ещё те трое, я. Здесь на целый гарем соберётся. Кто тебе больше нравится из нас?       — Нравится? О чём это ты? — Такемичи стало отчего-то дурно. Она заполошенно переводит взгляд с одного юноши на другого, не находя правильного ответа в миг опустевшей голове.       Что она должна сейчас ответить? До конца обеда осталось чуть больше двадцати минут. Такемичи оглядывает вмиг притихших одноклассников, с какого-то ляда уставившись на них. Как она вообще умудрилась оказаться в такой ситуации? Все эти три недели один сплошной стресс.       — Хороший, кстати, вопрос.       — Аккун!       — Так всё же? — Ханемия поддается вперёд, наклоняясь.       Их лица оказываются на одном уровне, и Такемичи находит маленькую родинку под его правым глазом довольно милой и притягательной. В нос ударяет запах терпкого парфюма, а не мыла, которыми пользуются её мальчишки. Странно, что вчера, находясь рядом с ним, Такемичи ничего не ощущала.       Ханагаки первой отводит взгляд, опустив голову. Смотрит на его руки, что находились всё ещё в карманах широких спортивных брюк. Вся эта ситуация забавляла его.       — Ты зачем пришел, Ханемия-кун? — Такемичи решила перевести тему, пока не стало слишком поздно и стыдно.       Ханемия мог учудить сейчас всё что угодно, а объясняться снова ей. И перед кем? Её лучшим другом, что и так косо смотрит на неё после случившегося с Киёмизой.       — Насчёт нашего маленького дельца, всё ещё в силе?       — Какого это «дельца»? — задаёт ещё один вопрос Ацуши, на который Такемичи не могла пока что дать ответа.       Узнай он и остальные мальчишки, что она попросила о помощи Ханемия, — они взорвутся. И не от переполняющей их радости.       — Я, — Такемичи пытается панически придумать хоть какой-нибудь разумный и не такой жалкий ответ, — мы… Ну знаешь…       — У нас свидание, — Ханемия притягивает её к себе, зарываясь пальцами в короткие прядки на затылке, мягко массируя голову.       Лицо Такемичи зеленеет от смущения и запаха парфюма. Ещё немного, и, кажется, она упадет в обморок. Погодите, а когда она в последний раз нормально ела и спала? Используй силу, Такемичи бы вырвалась, но ей так тепло и спокойно в его объятьях, что…       — А?! Ты че такое несёшь, мудила? — рычит Аккун. — И отпусти Такемичи!       — Не отпущу, — смеётся Казутора. — Тебе же нравится, когда я обнимаю тебя, душа моя?       — Отпусти меня, Ханемия-кун, — Такемичи мягко отталкивает от себя Казутору, всё ещё не поднимая головы. — Давай выйдем, — берёт его за руку. — Я тебе потом всё объясню, Аккун, — говорит она, заметив, что Сендо намеревается последовать за ними. — Хорошо?       — Хорошо, — отвечает Сендо после небольшой паузы..       Аккун провожает их тяжёлым взглядом, не предвещающим Такемичи ничего хорошего. Сендо не отстанет от неё. Мальчишек ещё подключит, а те вообще жизни не дадут, оккупировав её комнату до позднего вечера, растащив всю еду из холодильника. Оставят только противных овощей да заплесневелый кусочек сыра, до которого у Такемичи всё руки не доходили выкинуть.       — Один из твоих рыцарей на белом коне? Я не впечатлен, душа моя. Понятно, чего ты у меня помощи попросила. Но знай, я — не герой и не предлагаю свою помощь просто так.       «Почему он не может просто помолчать?» — не понимает Такемичи, резко останавливаясь. Они как раз дошли до лестницы.       — Аккун — мой лучший друг, — Такемичи отпускает его руку, отходя на шаг, — и только. Как и остальные. Кстати, ты следил за мной?       — С чего ты это решила? — Ханемия отходит к стене, опираясь на неё. Смотрит смешливо.       — Ты упомянул моих мальчишек, вот я и подумала…       — Я следил не за тобой, — что-то в его взгляде меняется, и Такемичи не понимает, что именно.       Вроде голос спокойный и улыбка. Ханемия контролирует ситуацию. Но откуда взялся этот холод в песочных глазах?       — Просто так сложились обстоятельства, и ты оказалась на моём пути, душа моя, — Казутора медленно моргает, а после всё становится как прежде. — Ты умеешь хранить секреты?       — Нет, — отвечает тут же, не задумываясь.       Ханемия в ответ смеётся:       — Ты удивительный человек, Такемичи Ханагаки. Обменяемся номерами телефонов?       Чего?       Как он может так легко перепрыгивать с темы на тему? У него всё в порядке с головой?       — Если хочешь, — пожимает плечами она. — Ты следил за Киёмизу?       — Я этого не говорил.       — Но ты ведь, — Такемичи успела уже запутаться, — хорошо, неважно.       — Я следил за одним парнем, имени не скажу, а то ещё напридумываешь всякое и начнёшь оглядываться постоянно, — это он так шутит? — Но тут появился Киёмизу. Крупная рыба сама плывёт мне в руки. Наверное, мне надо как-то отблагодарить тебя, душа моя? Пойдёшь со мной на свидание?       — Нет.       — Почему?       — Потому, — одергивает нервно пиджак вниз. — Ты странный, Ханемия-кун. И Киёмизу продолжает доставать меня и мальчишек, — последнее она добавляет больше от безнадеги.       Даже добавив номер Масатаки в черный список и включив блокировку звонков, продолжали приходить сообщения с незнакомых номеров с откровенным и похабным содержанием. Такемичи не могла купить новый телефон, тем самым поменяв номер, а у родителей просить — гиблое дело.       — Я услышал тебя, душа моя, — подмигивает Ханемия ей, отходя от стены.       Такемичи думает, что он подойдёт к ней, но вместо этого Казутора достает из кармана потрёпанный телефон-раскладушку. Протягивает телефон, сняв с блокировки. Трясет рукой, призывая взять его скорее.       Такемичи быстро вбивает свой номер телефона.       — Я напишу тебе вечером, — для Такемичи это звучит, как угроза.       — Х-хорошо, — кивает кротко, отдавая ему обратно телефон. — Ну, я пойду?       — Ты вольна делать всё, что тебе хочется.       Такемичи совсем ничего не понимает.       А вечером и вовсе за голову хватается, когда ей позвонил взбудораженный Ямагиши:       — Киёмаса в больнице, представляешь! Кто-то так сильно отметил его трубой, что он теперь будет питаться только через трубочку! И шайке его досталось. Кстати, твой двоюродный брат тебе ничего об этом не писал? Нет? — Казуши не даёт ей и слова вставить. — Жалко. Ну да ладно. Я тебе потом ещё позвоню.       — А-ага.       С груди будто тяжелый камень убрали. Наверное, она должна будет хоть как-то отблагодарить Ханемию за помощь? Деньгами или?.. Косится в сторону кухни. Такемичи решает приготовить ему обед. Жаль, что у неё не очень хорошо получается готовить.