Нежданная альтернатива

Если кто и мог бы знать о нынешнем состоянии Лоры — это точно была бы банши. Следовало бы расспросить Дженнифер, но та, мягко говоря, сменила специализацию. А других банши, кроме Мартин, Мечислав не знал. Оставив Скотта на Хейла, он разбудил отца звонком и почти правдиво сказал, что сейчас гуляет с одноклассниками. Алиби было обеспечено. Он примерно помнил, где дом Лидии, и, подъезжая к нему, увидел Эллисон, стоящую на пороге.  — С добрым утром, Стилински. — Арджент напряжённо, но вежливо улыбнулась выходящему из джипа медику. — Ты тоже не можешь дозвониться Лидии после вчерашнего?  — Здравствуй, Эллисон. А что было вчера?  — Ну, ты видел, наверное, — одноклассница замялась, очевидно, ведя внутреннюю борьбу, — она сильно поругалась с Джексоном. Он изменил ей.  — Ох, — Мечислав протяжно вздохнул, не желая встревать в недоразвитую подростковую драму, но иначе Эллисон было не разговорить, — они были такой гармоничной парой. Что произошло?  — Она увидела засос у него на шее. Там, где не оставляла его. Если Бог существовал, он мог бы избавить от страданий Мечислава и низвергнуть его в более комфортное адское пламя, но ничего не произошло.  — Так он же был у Дэнни. — Медленно и очень неловко сказал медик.  — Если бы меня променяли на парня, я бы отстрелила яйца обоим.  — Какая милая бифобия, — усмехнулся Мечислав, — а ты не думала о том, что бисексуалы не всегда реализуют свои фетиши с одним партнёром? Вдруг у Лидии были свои табу.  — Да ты же терпеть не мог Джексона! — Почти удивлённо взвилась в праведном гневе Эллисон. — А теперь выгораживаешь его. Мужчины. Как по мне, кобель есть кобель, а измена не зависит от пола, возраста или обстоятельств. Стилински усмехнулся. Судя по его прошлому опыту, Арджент была права и не права одновременно.  — Если отношения это своего рода контракт, значит, нужно читать условия договора и говорить о них. Оттого, что такого не было у Джексона и Лидии, им обоим только хуже. А вот нарушение контракта карается штрафными санкциями. Теперь Лидия, скорее всего, наказывает себя, пока она могла бы распиливать Уиттмора. Ты права: «А» это «А», подоплёка не меняет контекст, однако, два человека по-разному понимают одинаковые вещи, что и приводит нас к необходимости договора двух сторон. Арджент фыркнула почти как Кейт.  — Ты так предлагаешь мне поговорить со Скоттом?  — Нисколько. Но, если твой отказ основан на том, что он не такой как ты, значит, ты ксенофоб. Глаза Эллисон округлились, хотя в начале десятых годов ещё можно было называть девушек ксенофобками, но не расистками, мизандричками и не, упаси бог, истеричками. Мечислав и сам не стал бы делать этого, но ксенофобия семьи Арджент была эталонной и в предыдущем мире. Она же их и погубила — только сейчас Мечислав стал понимать это. Но сейчас важно было не его душевное состояние, а причина, по которой Лора, или то, что от неё осталось, решила погулять на свободе. И Мартин, единственная живая, дееспособная и неразвитая банши, не отвечала на звонок. Дверной звонок.  — Лидия, мне очень жаль, что мы нарушаем твоё личное пространство! — Крикнул Мечислав и постучал в дверь.  — Бесполезно, Стайлз. — Хмыкнула Эллисон, подпирающая стену. — Я так час стучала. Стилински постучал и, подождав ещё пятнадцать минут, занёс руку для повторного стука, но тут дверь открыла Натали Мартин. Выглядела женщина не очень хорошо: она была напугана и ненакрашена. В одной руке у неё была подрагивающая чашка кофе, а в другой — старая книга, похожая на гримуар, полученный от Дженнифер.  — Миссис Мартин? Что произошло? — Первым делом начала Эллисон. — Почему вы не открывали нам?  — Без обид, Арджент, я бы тоже тебе не открыл, если бы ты выбивала мне дверь в десять утра без приглашения. — Скептически шепнул однокласснице Мечислав.  — С добрым утром, дети. Боюсь, я не могу впустить вас.  — Что-то случилось с Лидией? — Прямо спросил Стилински. — Это как-то связано с её вчерашней ссорой? Но ведь она не из тех, кто могут так бурно переживать.  — Она не просыпается. — Почти всхлипнула Натали. — Мы с мужем звали её, когда я приготовила завтрак, но она не спустилась к нам. И когда мы пришли к ней в комнату, обнаружили, что она просто спит.  — Она приняла снотворное? — Обеспокоенно спросила Эллисон.  — Нет. — Покачала головой психолог. — Упаковка осталась нетронутой. — Миссис Мартин сделала большой глоток кофе. — У моей матери иногда было что-то похожее. Она говорила, мы склонны к такого рода вещам. Арджент нахмурилась.  — Вчера, когда мы ходили к Эрике, Лидия внезапно застыла и начала декламировать поэзию. У её бабушки тоже было такое?  — Редко, — ответила Натали, отпивая ещё кофе, — но с возрастом всё чаще. Она декламировала Бодлера, Верлена, Мюссе. Иногда она выкрикивала имена. А потом внезапно прекратила. Страх Натали был целиком понятен бывшему оборотню. Не нужно быть гением, чтобы понять — тревога, запитая большим количеством кофе, приводит к излишней словоохотливости и то, что муж не останавливал её, значило, что он не дома, а, вероятно, в больнице или даже в Доме Эхо.  — Я могу помочь, миссис Мартин. — Подал голос Мечислав, игнорируя каблук Арджент, незаметно давящий на его ногу. — Можно взглянуть на неё? В прошлый раз сработало.  — Муж скоро приедет с доктором, но, если ты как-то разбудил её в прошлый раз, может, и сейчас сработает. — Обеспокоенно согласилась мать Лидии. — Моя дочь часто говорила о тебе, даже после того, как вы перестали дружить.  — Благодарю. — Мечислав убрал ногу из-под каблука и вошёл в дом. У входа Эллисон схватила его за локоть и Стилински ощутил её тёплое дыхание у самого уха.  — Я знаю, что ты знаешь, что если Лидия не проснётся из-за твоего косяка, моя стрела войдёт так глубоко, что ты увидишь её вместо света в конце тоннеля.  — А говорят, что женской дружбы не бывает. Но мы не относимся к людям предвзято, верно? Мечислав освободил руку и вошёл в дом.  — Эллисон, ты будешь кофе? — Спросила Натали. — Тебе лучше остаться внизу. Арджент хотела возразить, но миссис Мартин уже набрала полную чашку для гостьи и поставила готовиться ещё одну порцию напитка.  — Идём, Стайлз. Женщина поставила свою чашку на журнальный столик у лестницы и начала подъём на второй этаж.  — Вы же в курсе происходящего, Натали. — Сказал Мечислав, следуя в конец коридора. — Зачем весь этот цирк?  — Не понимаю, о чём ты. — Нахмурившись, ответила она. — У нас кризисная ситуация.  — Лоррейн рассказывала вам сказку о Бошенте? Миссис Мартин переменилась в лице и закрыла рукой один глаз.  — Так я и думала. Ты точно сын своей матери. А насчёт Эллисон я не уверена. Медик облегчённо вздохнул.  — Мы ведь не просто так оказались в одном классе, верно? И наши… дополнительные способности? Они просыпаются.  — Коры Хейл не хватает. — Фыркнула Натали. — И у Дженнифер нет детей. Но, в целом, да. Директор настоял на таком распределении, хотя я была против.  — Директор? Я его не видел.  — Джерард Арджент, он выкупил школу в прошлом. Теперь работает удалённо и предоставляет нам свободу действий. Но нужно поговорить о Лидии. Старшая Мартин открыла книгу и, перелистав её, открыла страницу со знаком спирали. За ней лежал тетрадный лист, исписанный переводом. Мечислав вспомнил побочную цель своего визита и довольно значительным усилием воли заставил гримуар переместиться в его руки. Он мог случайно сжечь его. Или взорвать. Или превратить в зефир. Но, к счастью, этого не произошло.  — Я не обладаю силами своей матери или дочери, но, думаю, у тебя получится, — впечатлённо произнесла Мартин, — скажи, ты как-то почувствовал, что с Лидией что-то не так?  — Подозревал об этом, если честно. Она, кажется, устроила пару небольших проблем, но это же подсознание. — Стилински очень фальшиво рассмеялся и открыл дверь комнаты Лидии. — Когда всё закончится, мне потребуется плата — немного вашей крови. От этого, вероятно, зависит выживание Лидии. Натали кивнула и закрыла дверь, судя по шагам, направляясь к Эллисон.  — Ну, Мечислав, ты сможешь изучить и провести долбаный ритуал из незнакомой и непроверенной книги. — Взбодрился медик, глядя на одноклассницу в беде. Младшая Мартин спала, словно принцесса в хрустальном гробу. Её лицо было эталоном спокойствия, хотя у неё в ногах сидела прядущая Лоррейн.  — Ты знаешь, мудрецы с давних пор мечтали, хотя задача их разрешена едва ли, на языке небес прочесть судьбу людей и связь у каждого найти с звездой своей. Лоррейн глядела прямо на Мечислава, будто действительно видела его, как тогда, в больнице. Бывший оборотень сделал шаг в сторону, но пожилая леди не отвела глаза от него.  — Насмешки злобные в ответ им раздавались, — продолжил Стилински, поглядывая на перевод инструкции, — хоть часто те смешны бывали, кто смеялись. Но тайна страшная пленила разум мой…  — Я знаю, кто рожден под вещею звездой Сатурна желтого, столь чтимого волхвами, тому судьба грозит несчетными скорбями, — перехватила своеобразный поединок усопшая пенсионерка, — смутится дух его тревожною мечтой, бессильный разум в нем замолкнет пред судьбой и ядовитою, горячею волною польется кровь его кипящею струею. Тоскуя, отлетит на небо идеал, и повелит судьба, чтоб вечно он страдал, чтоб даже умер он, терзаясь бесконечно. Фигура Лоррейн пошла рябью, хоть и двигались в ней только губы и пальцы, ломая ногти и вплетая в саван нити, покрытые тем, что должно было быть её кровью. Комната также изменилась, словно Мечислав оказался в шестидесятых.  — Ведь можно допустить, что здесь ничто не вечно, — торопливо вставил слово Стилински, — тому влияньем чар от века предрекла, увы, всю жизнь судьба, безжалостна и зла. Лоррейн посмотрела на него строго и отстранёно, после чего комната пришла в нормальный вид, а сама банши исчезла. Он выполнил первое условие, описанное на листе — вступил в рифмованный словесный поединок с призраком и выиграл. Он ещё никогда не был так благодарен за то, что нормально учился в своё время. Хоть мифы о таких поединках и не относились к английской и, в особенности, ирландской мифологии, он мог предположить, что «рыцарь» Бошенты был из скандинавов. Если бы он не знал слова и не завершил бы текст, она бы забрала его туда, где сейчас была Лидия. Оглядевшись, Мечислав увидел тело Стайлза на полу, сжимающее слегка смятый лист бумаги. Бывший оборотень, ощущая знакомое падение, сверился с нелепой инструкцией — победить в стихотворном бою старшую банши, трижды произнести «пришёл, увидел, победил», а дальше текст был отзеркаленным как справа-налево, так и снизу-вверх. Это было плохим знаком. Возможно, даже очень плохим. Темнота облачила его дымным одеянием, опуская на привычную площадку перед Неметоном, только на сей раз он был перевёрнутым и исполинская корневая система мерцала красными огнями. Перед деревом находилась табличка с перевёрнутым текстом, состоящим из рун. Мечислав моргнул и их сменила тайнопись изображений. Моргнув ещё раз, он увидел текст на английском.  — Открыв новый мир, один из трёх глаз слепого узрел: потеряешь первого сына. Второй телом изменится, увидев, что сердце своё первый сжёг. Лицо слепого исказится — каждого хватились, не третьего. Стилински начинал ненавидеть загадки подобного рода. Он посмотрел на числители и вывел комбинацию «один-три-один-два-один-три». Возможно, она будет полезной. Попытка прочитать через слово дала следующий текст: «Открыв мир из глаз, узрел первого второй. Изменится, что своё сжёг. Слепого — каждого, не». Бессмыслица, как и «Новый один трёх слепого потеряешь сына, телом увидев сердце. Первый — лицо исказится: хватились третьего». Ещё одна бессмыслица.  — Открыв один глаз, потеряешь второй. Увидев своё лицо, считай каждого третьего. — Уверенно произнёс Мечислав и на всякий случай отступил. Корни загудели на странной частоте и, соединившись вместе, налились рубином, после чего вытолкнули из себя Луну, непривычную и с другими кратерами. С этой стороны медик её никогда не видел.  — Veni-vidi-vici! Veni-vidi-vici! Veni-vidi-vici! Леса, находящегося вокруг, как не бывало — только стройные ряды каменных глыб лабиринта поднялись на месте деревьев и сомкнулись плотной стеной.  — Лидия! Ау! — Крикнул бывший оборотень, но девушка не отзывалась. К его удивлению, то, что казалось простыми глыбами камня, очень скоро стало надгробными плитами. Он словно очутился на сюрреалистичном кладбище, где ряды образуют целые семьи. Достигнув первой развилки он свернул в третий путь, ненадолго задерживаясь у могильной плиты Стайлза. Дата смерти была указана как тридцать первое августа две тысячи одиннадцатого года. Прикоснувшись к изображению его молодой версии, он почувствовал, как что-то постучало с обратной стороны плиты. Или изнутри. Мечислав одёрнул руку, заметив, что Стайлз, выбитый на зеркальной поверхности камня, теперь улыбался.  — Один-два-один-три. — Напомнил себе Мечислав. — Нидо-авд-нидо-ирт. Отч аз трёч? Кат тов, еокак олакрез! А ечгел язьлен олыб? Дальнейший путь он проделал в тишине, боясь любого неосторожно перекрученного звука — он слышал шаги за стеной и такую же перекрученную речь. Следующая развилка была пройдена прямо — там был тупик с перевёрнутой плитой, где покоился nʞɔнnvn.ʟɔ ʚɐvɔnhǝW. валсичеМ раздосадованно поглядел на надгробие и, постучав по нему пальцем, увидел, как оно раскололось и обвалилось внутрь, тем не менее оставляя что-то вроде стекла между ним и его двойником, обгоревшим до черноты.

¡ɐ-ɐ-∀ —

Существо за стеклом не было ни им, ни человеком, ни зверем — оно было противно самой логике мироздания, будто его перевернули с ног на голову — массивная волчья морда с трещинами выгоревшей шерстью скалилась, выталкивая гной из ран, а длинные пальцы с обломанными когтями ломались и отпадали в попытке существа хоть как-то взаимодействовать. Чёрное, как его собственная Тень Личности, существо со всей силы ударилось о зеркало и побежало следом. ʚɐvɔnhǝW помнил, что ему, увидевшему второго, исказившегося, оставалось только отступать, считая таблицы и поворачивая так же, как и раньше, но, перевернувшись, он добирался в другую сторону по прозрачному полу. Перелетев едва горящую красным стену, образованную рябиной, он застыл перед картинами его счастливого детства, выстроенными в линию у одной стены. Там, на камнях, были лица смеющейся матери, гордой Кейт, миролюбивой Дженнифер. Были там и терпеливый Дюк, и слишком весёлый Харрис, и злобный Хейл. По другую сторону он видел лица усталого отца, злобной Кейт, недоверчивой Дженнифер. Девкалион почему-то был в очках, Харрис грустил, а вот Дерек тепло улыбался. Очевидно, это было третье испытание, значащееся на листке просто как «om namah timira» — мантра разрушения иллюзий. Он не мог. Но ен гом. .Lоw ǝн, но Что-то внутри противно хрустнуло, будто ветви выталкивали нож.  — ¡ıɔıʌ-ıрıʌ-ıuǝʌ — Захрипел ʚɐvɔnhǝW сзади.  — Idnev-idiv-iciv. — Грустно сказал Валсичем.  — Vendi-vidi-vici. — Согласился Мечислав, сквозь слёзы глядя, как все портреты его прошлой жизни трескаются и разбиваются со слабеющими криками тех, кто определяли его. Зеркало, оставшееся после них, показало младшую Мартин, горько плачущую у разбитых надгробий среди горы масок.  — Ложь, всюду ложь, как и я. — Снова и снова шептала девушка, баюкая несколько фрагментов в трансе.  — Ложь это эхо истины, — шмыгнув носом, сказал Мечислав, положив руку на стекло, — тебя ждёт объективная реальность, Лидия.