Нежданная альтернатива

«Маккол показывает свои способности и завоёвывает сердце Эллисон. Один–ноль в пользу дебилизма», — устало думает Мечислав, наблюдая, как Скотт ужом вьётся вокруг Арджент, стараясь понравиться ей. Но, стоило её отцу выйти из машины, счёт выравнивается и Стилински без особого интереса наблюдает за присутствующими. Стоило Мечиславу расслабиться, как Хейл вышел из тени трибуны, прошёл мимо Арджента, обменявшись с ним почти нейтральными взглядами, сам Крис усадил дочь на заднее сидение, чтобы отвезти её домой, что расстроило обращённого, а Лидия впечатлённо осмотрела на новую тачку убийцы. Для Джексона это повод огорчиться, а для Стилински вся эта мышиная возня была не больше, чем определение человеческих ценностей. Мечислав мог бы позволить себе три таких машины, ничего не теряя, но оборудовал приличную лабораторию. Следовательно, здешний Хейл был не больше и не меньше, чем обычным недоразвитым провинциалом, не умеющим распоряжаться деньгами. Большими деньгами, судя по тому, каким пафосом лучился оборотень, садясь за руль. Стилински предполагал, что альтернативный вариант его убийцы в детстве любил играть с машинками, пока сам юный Мечислав собирал и препарировал тушки мёртвых животных, вспоминая разможжённую двумя контрольными выстрелами голову отца. Он был особенным ребёнком. Мечислав забрался в джип, раздумывая о том, как ему защитить себя и отца от потенциального нападения Хейла и Дитона. Дараки же должны иметь слабые места, верно? Рябина их не брала, аконит, вербена и семпервивум тоже, табаком и ромом их не задобрить. Разве что, звук. Стилински осенило. Звук. Не от Дитона, так от Хейла его мог бы спасти свисток, отпугивающий собак. Злую, но страшно довольную улыбку пришлось скрыть до лучших времён, поскольку одноклассник смущённо постучал в окно его автомобиля.  — Тебе нужно что-то, Скотт?  — Стайлз, у меня же подработка у Дитона. Забыл?  — И представить себе не мог, — честно соврал Мечислав, пуская Маккола на пассажирское сидение, а после добавил, — что ты задержишься на этой подработке. Стилински, имея смутное представление о том, куда ему следовало ехать, отправился в путь.  — Ты не пахнешь аддераллом.  — А разве он пахнет?  — Не уверен, но твой запах изменился. Стал хуже, что ли. Раньше ты пах луговой травой, спиртом и малиной, а теперь от тебя несёт хлором, костром и чем-то металлическим.  — Скотт, меня пугает этот разговор. Не мог бы ты не нюхать меня или открыть окно, если тебе полегчает?  — Прости, я сам не свой. Будто всю жизнь спал. Прикинь, бро, я вижу чуть меньше цветов, но всё такое чёткое, да и слышу куда лучше и запахов стало больше. А ещё я знаю, что ты и правда напуган. И что ты плакал. Тряпка. Опять залип на инсту Лидии?  — Тебя вчера летучая мышь не кусала? Ещё ослепнешь и перейдёшь на эхолокацию. Скотт молча глядел на магазины, мимо которых проезжала машина. Ещё немного и он мог бы высунуть голову в окно. — У летучих мышей не горят глаза и они не бегают по земле, Стайлз. — У страха глаза велики, — снисходительно ответил Мечислав, размышляя о мощности отпугивающего свистка и о том, как можно было бы усилить её, — я вчера тоже, кажется, что-то видел, но, придя домой, понял, что в реальном мире проблем куда больше. Джип остановился на красном, хоть машин впереди не было.  — Что? — Спросил Стилински у Скотта. Маккол смотрел на него, как баран на новые ворота, вжавшись в дверь.  — Ты не Стайлз. Мой Стайлз никогда бы не вёл себя так, как ты. И не говорил бы так.  — А ты не Скотт, — парировал Мечислав, — ведь мой Скотт не забыл бы дома ингалятор и у него не было бы ПМС. Ты стал другим человеком за ночь, и думаешь, что я должен просто принять это? Ты попробовал наркотик и тебя до сих пор не отпустило или я говорю с твоим братом-близнецом, которого прятали в подвале, потому что он слишком хорош? — Хватит! — Скотт саданул по бардачку кулаком так, что внутри что-то задребезжало. — Зелёный. Просто отвезти меня к Дитону и закрой уже рот. Я устал слышать, как ты врёшь. Скорее всего, проблемы как раз у тебя. — А мне стоило сказать, что ты пугаешь меня до чёртиков своей внезапной переменой? — Мечислав лихорадочно вспоминал старые фото. — Ещё недавно мы делали реально нёрдские вещи, наши вещи. Сегодня ты решил выйти в другую лигу, потому что нюх стал острее? Не смеши меня. Ты хочешь быть с Эллисон, а утром ты со мной попрощался. Я не доверяю тебе, Скотт. Ты ввязался во что-то стрёмное, даже для меня.  — Ах, так, да?  — Да.  — Останови машину. Я пойду пешком.  — Мне тоже нужно к Дитону. Сиди уже, истеричка. Сзади прозвучал сигнал клаксона и Стилински понял, что начал раздражать водителей. Джип пришёл в движение и Мечислав добрался до ветеринарной клиники относительно быстро и, что самое приятное, в тишине и спокойствии. Дитона не было, а собаки неадекватно среагировали на Скотта — по всей видимости, они чувствовали присутствие оборотня.  — Мне нужен свисток, отпугивающий собак. Где я могу найти его?  — Посмотри справа, — буркнул Маккол, настороженно глядя на животных, и добавил: — возле регистрационного стола, там, с ошейниками. Бывший оборотень с удовольствием выбирал орудие пыток и самообороны, остановив свой выбор на свистке с радиусом слышимости от двадцати до двухсот метров и с регулировкой тональности. Недолго думая, он снял его с витрины и поднёс его к губам, всё ещё переживая по поводу того, не причинит ли себе вред, если использует его. Но Стайлз же родился человеком. И, если теория Мечислава была верной, он не услышит звук. Собравшись с силами, он коротко выдохнул и не услышал болезненный писк, но Скотт чем-то громыхнул в операционной. Оружие было получено.  — Прости за скрип, Скотт, я случайно провёл металлом по стеклу. Деньги оставил на столе. Скотт? В ветклинике было подозрительно тихо, потому бывший оборотень направился узнать, не убил ли он обращённого раньше времени. Маккол сидел у стола и сжимал руками уши, будто ребёнок во время родительской ссоры. Мечислав присел рядом.  — Скотт, ты меня слышишь? Что с тобой? Ты можешь дышать?  — Мне страшно. Я услышал что-то, и почти все звуки пропали.  — Уши покажи. В голове ничего не стреляло? Может, мениск сместился или сосуд лопнул. Обращённый убрал руки, а «Стайлз», отметив отсутствие крови, удовлетворённо кивнул и поднялся с пола. Маккола слегка оглушило — он оказался слишком близко к источнику звука.  — Всё в порядке. Барабанные перепонки целы. Крови нет. Если шея хрустнула, это просто газ из синовиальной жидкости вышел, знаешь же. Просто ты очень чувствительный. Может быть, это гормоны. Или это какой-то пост-трип. Не знаю — не пробовал. Ты точно не употреблял наркотики?  — Стайлз?  — Да?  — Извини, что наорал на тебя. Я чувствую себя по-другому и не знаю, что с этим делать. Утром всё стало иначе и я не знаю, почему. Может быть, это из-за той штуки, которая меня оцарапала. Утром следов уже не было, но я знаю, что порезы не заживают бесследно за одну ночь. Значит, их не было. Тогда я не знаю, что я видел. Я другой и ты какой-то другой. Что со мной? Мечислав снова присел рядом, думая, как бы быстро и вежливо уехать отсюда, но и обращённого было всё же жалко. Он может не пережить трансформацию. Если сейчас проходят его последние часы, то стоило проявить милосердие, успокоить мальчика, пусть и незнакомого.  — Может быть, твоё подсознание отвергает то, что ты мог видеть в лесу. Вдруг ты видел убийцу? Отсюда и образ монстра. И то, как ты изменился — шалящие нервы, обострённый слух и нюх, это только способ самозащиты. Ты боишься встретиться с ним.  — Звучит логично. Может, мой мозг и хочет что-то скрыть, но мне всё равно страшно. Будто я просыпаюсь в мире, который больше того, к чему привык. Будто тело не моё и все вокруг — не те, кем были вчера. Я не знаю, что происходит. Я… Да кому я нужен. Стилински осторожно положил руку на запястье Скотта и, заметив краем глаза его удивление, потянул предплечье поближе к глазам. Кожа была ровной, гладкой, без рубцовой ткани, как это обычно бывает. Мечислав знал, что отторжение ликантропии начинается на стадии регенерации травмированной ткани и протекает, как обширная аллергическая реакция. По крайней мере, так было в его родном мире. Действовали ли эти законы здесь, бывший оборотень не мог определить. Однако, это он был тем, кто дотошно и точно описывал процесс и противодействие ему на разных стадиях отторжения чужеродных человеческому телу белков. Для этого пришлось проводить масштабные опыты на обращённых. Жаль, что несколько подопытных не смогли пережить его эксперименты, хоть и не он их обращал.  — Если тебя действительно оцарапали, должны были остаться следы. Крови в машине я не видел. Может, ты зацепился за ветку. Смотри, даже покраснения нет.  — Стайлз?  — М-м?  — Ты снова пахнешь сожалением. У тебя всё хорошо?  — Насколько это возможно. Отец подозревает, что мы были в лесу, но это издержки профессии. А как твоя мама? — Мечислав ненадолго углубился во вчерашние исследования, — Мелисса.  — Она была на дежурстве. Вроде, она говорила о том, что поступили люди с серьёзной аллергией, но без отёков. Почти как волчанка.  — Нужно срочно смотреть доктора Хауса.  — Вроде того. — Усмехнулся Скотт. — Так зачем тебе свисток?  — Хочу навестить отца на работе, а новые собаки плохо обучены. Давно я ему обеды не носил. Хоть извинюсь.  — Значит, будешь копать под Хейла, да? Стилински встал и отряхнул джинсы, пускай в комнате и было до тошноты чисто.  — Вроде того. Вставай, кто за мной двери закроет? Бывший оборотень был доволен эффектом, оказанным его словами. Он вернулся к джипу, понимая, что ему нужно вернуться в лес. Мечиславу следовало осмотреть место своего перерождения. Теперь он был вооружён, а значит, ничто не могло помешать ему. Мысли о том, что люди — зло и их нужно опасаться, были заложены в его ум практически с рождения, даже несмотря на то, что эти люди его и окружали. Теперь было неясно, кто же является подлинным злом — люди, со своей жестокостью и жаждой убийства или животные, спрятанные в них. Этот город, город Маяка, определённо был тем местом, в котором грань между человеческой и животной природой стиралась, а личностные качества обесценивались под влиянием Неметона и популяции существ. Убивал не человек, а его звериные инстинкты: жажда охоты, желание наживы, стремление к выживанию. То же было и с остальными простыми чувствами и действиями, продиктованными инстинктами. Но разве роль человека сводилась только к изобретению оружия и новых методов убийства? Мечислав, с детства росший среди волков, был уверен, что это так, но теперь, став человеком, всё больше сомневался в ценности собственных заблуждений. Как бы он жил, если бы смог полюбить людей, а не отстранился от них? Он бы не рассорился с Харрисом, балансируя между относительным миром и взаимной неприязнью, не стал бы шантажировать Юкимуру ради защиты от охотников, не встретил и не бросил бы Дюка, поймавшего его след, не приехал бы в родной город, где Хейл убил его за компанию с Арджентами, в отместку за пожар, учинённый Кейт. Цепная реакция мести вместила в себя самобичевание и, выйдя из машины, Мечислав готов был разорвать себе глотку собственными ногтями или пробить глаз удобной усохшей ветвью дерева, но не мог. У него был отец, который держит пистолет, фотографию Клаудии и спиртное на одной полке, а если он поедет в лес уже за телом сына, ему будет плевать, что Стайлз получил черепно-мозговой травму, несовместимую с жизнью и вылечился от неё прошлой ночью. Не нужно было быть гением, чтобы понять: скорее всего, он застрелится. Мечислав с сожалением сел возле камня, покрытого вчерашней кровью. Первые мухи и муравьи уже дегустировали её. Это была его, но и не его кровь. В месте нелепой и дурной смерти предыдущего хозяина тела, бывший оборотень почувствовал желание проститься с глупым, но хорошим мальчишкой.  — Прости, что ты умер, Стайлз. Я не мог повлиять на это, отсрочить или дать тебе шанс выжить. Я просто паразитирую на тебе, как бы гадко это ни было. Стилински снова прощался со Стилински. Мысли иронично разбегались тогда, когда было, что сказать. Он не мог. Или мог, потому что должен был, но не хотел.  — Скотт — плохой хороший друг, знаешь? Он ещё не подозревает, что с ним произойдёт. Думает, если ему просто так достались способности, то ты, не получивший их, ему больше не нужен. По крайней мере, думал до недавнего времени. Как ты вообще выносил его постоянный шум? Уже после уроков мне хотелось вернуться в прошлое и удавить его в колыбели. Шучу. Он дурак, но хороший. Постараюсь не дать ему умереть. Постараюсь никому не дать умереть, если на то пошло — ты ведь всегда проходил игры на лучшую концовку. Мечислав ненавидел сентиментальных людей и не относился к их числу, но, если существует загробный мир и Стайлз тоже ушёл куда-то, возможно, он его слышал. Или Мечислав хотел верить в это только потому, что это произошло с ним по воле высших сил или существ, неизвестных ему. Отпустить эмоции и не сойти в жалость к себе было крайне сложно, но, если бы хозяин этого тела мог ответить, о ком бы он переживал больше всех? О том, кто отдаляется от него, как и все прочие, но не уходит.  — Твой папа такой хороший человек. Совсем как мой, только немного старше. Он работает ещё больше, чтобы ты получил всё самое лучшее. Прости, я лез в твои архивы. Подумать не мог, что он мог посадить тебя на шею, когда тебе было девять. И что он научил тебя плавать, водить машину. Ты выглядел таким счастливым. Моего тогда уже не было. Это не зависть — просто я рад, что твоя жизнь была полной, пока я не забрал её у тебя. Но как вернуть всё на место, не знаю. Вот зачем ты пошёл в этот лес? Сделать ему лучше? Я видел аптечку, Стайлз, там всё плохо, ты знаешь. И я знаю, что ты ценил своего отца. Ты берёг его, сколько мог. Теперь моя очередь. На твоём сохранении в этой глупой игре ещё будет что-то хорошее. Обещаю.  — Эй! Это частная территория!