R. E. G. (ruined everything good)

Ремус вообще не хотел сюда приходить. Он не любил шумные тусовки и бесполезные попойки в компаниях, считающих себя крутыми и интересными только потому, что родились с серебряной ложечкой в заднице. Может, эти вечеринки и понравились бы ему однажды, но до сегодняшнего дня у Ремуса не было ни единой возможности посетить такое мероприятие. Скорее всего потому, что он находился на домашнем обучении. Да, совету попечителей не пришёлся по вкусу тот факт, что Дамблдор – добродушный директор Хогвартса – хочет взять в школу маленького оборотня. Профессор тогда рассвирепел, но Ремус не сильно расстроился: он никогда и не мечтал попасть в это чудесное место, учиться магии, а не сидеть в подполье, подобно многим другим оборотням, не в силах сотворить даже простенькое заклинание. Он знал, насколько опасен для других детей, для других людей. И постарался не печалиться ещё сильнее. Однако Дамблдор кое-что всё же сделал для него. Добрый волшебник определил его на домашнее обучение, и раз в неделю посещал дом Люпинов, чтобы заниматься с мальчиком магией. Целую неделю Ремус поглощал учебники, отрабатывал взмахи палочкой, варил зелья (которые ему удавались из рук вон плохо), делал домашние задания, а по четвергам из камина в окружении изумрудного пламени показывался профессор и разрешал ему колдовать. Ремус даже приезжал раз в год в Хогвартс, чтобы сдавать экзамены у учителей. Разумеется, он не мог угнаться за школьной программой, но старался изо всех сил и в некоторых предметах даже проявлял изрядную сноровку. Он сдал СОВ и даже не заработал ни одного неуда, а вчера вместе с седьмым курсом сдал свой последний ЖАБА. Он хотел уехать, как и всегда, на «Ночном Рыцаре», но Дамблдор и строгая, но справедливая декан Гриффиндора – факультета, на котором Ремус всегда мечтал учиться, – уговорили его остаться на прощальный пир, который должен был состояться через три дня. Точнее, уже завтра. Ремус всегда мечтал побродить по Хогвартсу, исследовать его окрестности, зарыться в библиотеке (в которой бывал доселе несколько раз в перерывах между экзаменами), заглянуть в совятник, полежать на берегу Чёрного озера, посмотреть квиддичную площадку – ох, ему никогда не удавалось увидеть квиддич где-то, кроме старой книжки его отца «Квиддич уходит в небо» и газетных страниц «Пророка», а так хотелось! Ремус не смог отказать себе в удовольствии вернуться в Лондон на «Хогвартс-Экспрессе», а не в кресле автобуса, грозящего перевернуться каждые 13 секунд. У него было целых три дня и две ночи, чтобы надышаться Хогвартсом за пропущенные семь лет. Ремус с обеда четверга слонялся по всему замку, вдыхая запах волшебства и совершенно не чувствуя апатии и безразличия, охвативших семикурсников. О какой усталости могла идти речь, если Хогвартс был целым миром, а времени на его исследование ничтожно мало? Ремус был уверен, что будь он даже учеником этой школы, ему бы никогда не удалось насытиться этим местом. Наверное поэтому люди и идут в учителя: в этой профессии никогда не заканчивается ни волшебство, ни детство. Ремус с тихим ужасом думал о своей взрослой жизни. В июле ему придётся зарегистрироваться в Реестре Министерства Магии, а значит нормальная работа будет фактически недоступна. Сидеть на шее отца, обложившегося счетами за похороны матери, Ремус не мог. Даже помыслить остаться в Уэльсе, в пустом отсыревшем доме с призраком-отцом и витающим в воздухе ароматом маминых духов, было страшно. Последние полгода он пытался не представлять, куда забросит его жизнь после получения диплома, но в вечер четверга, когда напряжение от сдачи экзаменов спало, а среди вересковых пустошей и зелёных угодий Хогвартса его под руку взяло одиночество, он погрузился в печальные размышления. Именно поэтому, познакомившись с невысоким зашуганным Питером Петтигрю у Чёрного озера, Ремус не отказался от его компании. Они провели вместе два дня: Питер помогал не потеряться на лестницах и заглянуть в потайные уголки Хогвартса, «новенькому» недоступные. Питер не очень понравился Ремусу. Он был немного трусливым, немного визгливым, немного подобострастным, хоть и немного смешным. Но, если сказать честно, Ремусу не многие люди нравились, поэтому он не сказал Петтигрю ни единого грубого слова и вежливо общался с ним эти два дня. Питер позвал его на вечеринку, устраиваемую в башне Гриффиндора, и Ремус, мечтавший побывать там, не смог отказать. Гриффиндорцы умели веселиться. Ремус точно не знал, что определяет веселье, но гостиная была полна музыки, смеха, стащенной с кухни еды и сливочного пива. И людям это, определённо, нравилось. Они с Питером не оказались в центре веселья, и всё же Ремус заинтересованно разглядывал учеников и то, как они взаимодействуют друг с другом. У него даже сложилось впечатление, что все они – большая дружная семья. Друзья. У Ремуса друзей никогда не было, но он старался сильно не расстраиваться из-за этого. Питер очень много пил и постоянно где-то пропадал. Ремус не возражал, отсиживаясь в своём уголке. Еда у него была, пиво – замечательный напиток, согревающий все внутренности и заставляющий чувствовать себя немного хмельным, – тоже, а больше ему ничего не нужно. Сначала он наблюдал за группой подружек, смеющихся у камина. Пять девчонок семикурсниц и каждая интересна по-своему. У одной были круглые щёчки и короткие, мышиного цвета волосы, но глаза её светились добротой. Другая – изящная блондинка, настоящая кокетка, обнимающая смеющуюся подругу с прыгающими тёмными кудрями. Четвёртая была смуглой и приковывала взгляд почти каждого третьего мальчишки в гостиной. Ремус бы тоже на неё засмотрелся, но его гораздо больше занимала рыжая красавица с изумрудными глазами и поразительной улыбкой. Она заразительно смеялась, почти не пила, то и дело бросая раздражённые взгляды на шумную толпу в центре гостиной. Ремус её прекрасно понимал. Шебутная компания семикурсников (младшие курсы, вроде бы, там тоже были) притягивала к себе всё внимание. Эпицентром были темноволосый очкарик в распущенном красном галстуке и самый красивый парень, которого Ремусу удалось увидеть за свои недолгие восемнадцать лет. Ремус видел его не один раз. Возможно, остальных он тоже видел далеко не единожды, но когда раз в год Люпин приезжал сдавать экзамены, он то и дело натыкался на сероглазого красавца и тихо завидовал его сокурсникам. Парень был явно отбитый на всю голову, но, Мерлин, такой красивый. Забившись в свой угол, Ремус старался смотреть куда угодно, но не в сторону красавца, хотя тот притягивал взгляд не только своим очарованием, но и отвратительным поведением. Парни веселились, шутили, но не проходило и двадцати минут, чтобы в толпе не раздавались возмущённые крики. Ремус спрятался почти за шкафом, поэтому с его ракурса безобразия были не видны, однако он был вполне уверен, что парни творили бесчинства, не устраивающие остальных гриффиндорцев. Девушки сдвинулись от камина, и в его поле зрения фактически ничего не осталось – веселье перешло в левую половину большой комнаты. Ремус принялся обдирать этикетку со своей ополовиненной бутылки, когда кто-то перекрыл ему свет камина. – Не хочешь с нами веселиться? – спросил у него звонкий мужской голос. Ремус поднял голову и обнаружил перед собой красавца-гриффиндорца с бутылкой сливочного пива в руке. Тот улыбался довольно дружелюбно. Но Ремус наблюдал за ним несколько часов и не обманулся. – Не вижу в шутках над другими ничего не весёлого, – грубо бросил он. – Шутка – это элемент веселья, – продолжил улыбаться парень. – Если она злая, то только вашего, – упорствовал Ремус. – А ты, видимо, моралист. – А ты, видимо, идиот. Красавец ухмыльнулся, оценивающе оглядел его и протянул руку. – Сириус Блэк. Ремус кивнул и пожал её. – Это должно убедить меня, что ты не идиот? – И как мне доказать, что я не идиот? – расхохотался Сириус. – Переродиться? – фыркнул Ремус, отнимая руку. У этого Сириуса Блэка был слишком заразительный смех, чтобы он не испытал прилив симпатии. Парень цокнул языком и притулился рядом, двигая сидящего на тумбе Ремуса к шкафу. – У тебя острый язычок, – сказал он, чокнувшись с ним бутылками. – Мне нравится. Со мной тут никто так не разговаривает, все боятся. Ремус отпил и почувствовал прилив немыслимой храбрости. Всё равно через два дня он уедет, и никто не сможет пристыдить его. – Стоит просветить их, что ты только ждёшь ответной порки? Сириус ахнул и игриво толкнул его локтём. Ремус не знал, в чем выражается флирт между людьми, но буквально подсознательно почувствовал, что это был он. Поэтому всё же представился. – Я слышал ты на домашнем обучении, – сказал Сириус, левитируя к ним бутылки со стола у камина. – Это от кого же? – не поверил Ремус, зная, что за последние семь лет так и не сумел познакомиться ни с кем в Хогвартсе. – Твой дружок, Петтигрю, совершенно не умеет пить, – ответил на его вопрос Сириус и бросил взгляд на толпу, среди которой затесался Питер. – И держать язык за зубами. Последние его слова звучали неприязненно, но Ремус постарался не обращать на них внимания. Всё-таки Сириус был слишком очарователен, чтобы обижаться на него из-за таких глупостей. – Чего это ты мной интересовался? – А почему нет? – Сириус перенял его игру, склоняясь к нему. – Сидишь тут такой, загадочный, таинственный, со всеми этими веснушками и луньими глазами. – Какими глазами? – расхохотался Ремус. – Луньими, – повторил Сириус, но в ответ на новый взрыв смеха нахмурился, пытаясь подобрать правильную форму. – Луниными? Лунатиковыми? Как Луна, короче. Светящаяся и с краторами. Ну, с крапинками, в твоём случае. Он неопределённо махнул на лицо Ремуса, видимо, показывая на веснушки. – Ты всё ещё не доказал мне, что не идиот, – не прекращая смеяться, толкнул его Ремус. Сириус улыбнулся и тут же поднялся на ноги, протягивая руку. – Потанцуешь со мной? Ремус перестал смеяться так резко, что рыжая девушка даже повернула голову в их сторону. Люпин не знал, о чём она подумала (может, о том, что его – двухметровую шпалу – может обидеть кто-то такой маленький и милый, как Сириус), но на всякий случай покачал головой и перевёл взгляд на Сириуса. – Ты серьёзно? – Сириус кивнул, подтверждая, что это не шутка. Ремус замялся. – Ну, мы же… парни. – И что? – не понял Блэк, но тут же спохватился. – Ты против? – Нет, что ты… – покачал головой Ремус, надеясь, что его поняли правильно. Сириус понял, поэтому улыбнулся почти интригующе. – Отлично. Я обожаю танцевать. Ремус вздохнул и подал ему руку. Он, по правде говоря, не понимал, зачем им держаться за руки под такую энергичную мелодию, но Сириус кружил его так весело, что в конце песни Ремус упал к нему в объятия и уже осмелел настолько, что позволил обвить свою талию руками и танцевать медленнее. – Это не выглядит странно? – спросил он, когда заиграла мелодия куда более мелодичная и Сириус положил голову ему на плечо (насколько смог). Он не то чтобы против, но с гриффиндорцами ему водиться не приходилось, поэтому реакции толпы можно было ожидать неоднозначной. – Даже если я штаны на голову надену, никто не удивится, – фыркнул Сириус, отрываясь от плеча и глядя на него снизу вверх. – А ты всё равно здесь не учишься, терять нечего. – Храбр, как лев, – хмыкнул Ремус, покружив его и не поймав ни одного неприязненного взгляда. Девчонки рядом с рыжей даже бросили им улыбки. – На самом деле, я Кабан. И Скорпион. – Я не верю в Астрологию. – А зря, – Сириус показательно поиграл бровями. – Ты знаешь, что Скорпионы лучшие в любовных утехах? – И самые истеричные Знаки Зодиака? – А говоришь не веришь. Они рассмеялись. Ремусу было хорошо смеяться рядом с ним, держать его в руках, видеть его белые зубы и завивающиеся на концах волосы. Он даже не знал, почему не мог думать рядом с Сириусом о своей «пушистой проблеме», о которой не забывал последние тринадцать лет. Пластинка кончилась, и кто-то решил заменить её. В раздавшейся тишине сквозь гул голосов парни услышали крики и суматоху. – Что там? – Ремус глядел в сторону доски объявлений, но даже со своего роста не мог рассмотреть ничего поверх голов столпившихся учеников. – Не знаю. Пошли посмотрим. Познакомлю тебя с Джеймсом заодно. Сириус уверенно взял его за руку и потянул в гущу толпы. Ремус уловил вспышку и увидел, как кто-то взлетает под потолок, словно вздёрнутый за лодыжки. Они прорвались к первым рядам. – Джеймс! – крикнул Сириус и очкастый тут же убрал палочку, отпуская повисшего в воздухе Петтигрю. Покрасневший, униженный Питер под дружный смех с грохотом упал на пол и тут же вскочил на ноги, целясь в Джеймса. Послышался свист палочки и пурпурный луч устремился к смеющемуся Поттеру. Тот, играючи отбил его и луч срикошетил в Ремуса. Ремус видел, как тот несётся к нему на бешенной скорости и успел лишь закрыть глаза, перед тем как почувствовал, что его сбивают с ног. Он открыл глаза и увидел, как медленно, словно тряпичная кукла, у которой обрезали ниточки, Сириус Блэк падает к ногам Ремуса. – Экспеллиармус! – проревел Джеймс, но Питер блокировал его заклинание. Ремус упал рядом с Сириусом на колени. Глаза его были закрыты, грудь не двигалась, он не дышал – Остолбеней! – красный луч от рыжей девушки пролетел к Питеру, но тот ловко уклонился за шкаф. Ремус тряс Сириуса, шептал над ним заклинания, но Блэк оставался неподвижным. Расслабленным. Мёртвым. – Пожалуйста, – попросил Ремус, чувствуя, как шевелятся волосы на макушке от летящих лучей. Он прочитал столько об исцеляющих заклинаниях, чтобы ему никогда не приходилось страдать после полнолуний, но ни одно из произнесённых слов не работало. – Пожалуйста, вернись. Ремус держал его бездыханное, ещё тёплое тело в руках, и понимал, что совершенно ничем не может помочь. А рядом с ним несколько человек сражались с ускользающим Питером. Рядом с ним упала на колени блондинка, шепча «Оживи!». – Он мёртв, – прохрипел Ремус, чувствуя, как по лицу катятся слёзы. Он продолжал прижимать голову Сириуса к груди, гладя по волосам. Блондинка закричала. Джеймс бросил быстрый взгляд на лежащего друга и закричал во всю мощь лёгких: – Круцио! Питер не уклонился и рухнул на пол, извиваясь и заламывая конечности. В гостиной слышались крики, плач, топот с верхних этажей спален, кто-то пытался забрать тело у Ремуса, а в голове Люпина звенели рыдания Питера и вопль Джеймса. В гостиную ворвалась профессор МакГонагалл. Рыжая девушка оглушила Джеймса, а кудрявая связала Питера. Сириус оставался неподвижен даже после нескольких произнесённых сложных слов декана Гриффиндора. Ремус не знал, сколько прошло времени, когда крики и пальба сменились лишь нарастающим плачем. В гостиную быстрым шагом вошёл профессор Дамблдор и женщина, судя по всему, медсестра. Никто из них не смог ничего сделать. – Мистер Люпин, – шепнула ему женщина в белом, – отдайте его. Вы уже не сможете помочь.