Краски жизни (редактируется)

***

— Я не могу назвать цвет того, что вижу. Для меня всё вокруг окрашено в оттенки серого. Цвета мне неподвластны. Мы отличаемся от тех, кто совсем не отличает цветов. Сетчатка не повреждена, но различать цвета не получается. Таких, как я, называют — моно. Однако есть люди, что могут открыть нам мир красок, они зовутся реагентами… Только вот проблема в том, что для моно встретить такого человека — большая редкость. Но мне посчастливилось встретить такого… Чуя Накахара — ты мой реагент.

***

      Япония, Йокогама. — Сегодня на благотворительный счёт спасения больных раком детей поступила семизначная сумма. Личность человека, осуществившего перевод пока не установлена, но по предварительным данным столь щедрый подарок сделали фонду супруги Мегуми и Минору Фукуда, — утренний репортаж, передаваемый по всему городу, дошёл и до самих «виновников торжества». — Опять эти журналисты всё пронюхали, как они это каждый раз делают, ума не приложу? — отец Аими уже не в первый раз задаётся подобным вопросом, то и дело можно прочесть заметки в газете, услышать репортаж по радио или телевизору, наткнуться на статью в интернете об этой семейной паре. Уважаемые и известные люди, они честны и благородны, никогда не забывают, что когда-то тоже были простыми людьми, поддерживают тех, кто в том нуждается. Фукуда выходили в свет, их жизнь — быть под объективами камер и пристальным наблюдением общественности, единственный из их семьи, кто практически не бывала дальше собственного дома — их дочь.       Они обеспечивали Аими всем, но ни за всё можно заплатить и в решении далеко не каждой проблемы помогут деньги и связи.       Дома своих родителей очень ждала маленькая девочка, с ясными зелёными глазами и сияющей улыбкой. Больше всего на свете она хотела радовать маму с папой, и, зная, что сегодня они наконец приедут к ней, малышка Фукуда с особым рвением делала новую картину. На мольберте яркими красками она рисовала озеро, что располагается в их саду, благоухавшие вокруг цветы, что сажали когда-то Аими с матерью, деревья, растущие здесь уже долгие и долгие десятилетия, деревянный домик, расписанный под белый камень кистями младшей Фукуда и построенный ею вместе с отцом пару лет назад, а также ясное голубое небо и тёплое солнце. — Мама с папой скоро приедут, я обязана успеть закончить эту картину! — говорила Аими, торопя саму себя и старательно выводя каждую деталь.       Рисунок в точности отражал реальность. Всё те же деревья и цветы, небо, солнце, домик, дорожки, тропинки, даже кошечка, спящая под скамейкой, нашла своё место в работе, а вот счастливой семьи на пикнике не было. Родителей не рядом с Аими, они не наслаждаются фруктами ягодами, разговорами о всякой ерунде и смеясь над очередной глупой историей. Она совсем одна, скучает. — Вышло хорошо, жаль только, что сегодня они уже не приедут сегодня, — Аими спустилась со стула и начала собирать все краски, кисти, палитры, листы с набросками, карандаши и прочие принадлежности для рисования, устраняя последствия своей бурной работы. Улыбка сошла с губ, глаза погрустнели. Она не общалась ни с кем из людей кроме родителей, никогда не выходила за пределы сада и не покидала территории поместья. Дом стоял в небольшой деревне, вокруг около одного-двух десятков домов. Девочка с грустью и печальной улыбкой наблюдала за тем, как резвятся соседские детишки и всегда мечтала выйти и на улицу. Ей запрещалось, но запретный плод, как известно, всегда сладок. — Ребята, можно с вами поиграть? Меня зовут Мими, я новенькая здесь, моя семья только переехала, я буду счастлива стать вам другом, — лицо девочки одарила улыбка, а глаза загорелись от счастья.

***

      Что произошло в тот злополучный день четыре года назад никто уже и не помнит, а если и помнит, то молчит о своём знании. Сейчас от прежней улыбчивой и жизнерадостной Аими не осталось и следа. Она всегда холодная, отстранённая, большую часть времени проводит в одиночестве, практически не покидает своей комнаты. Эмоциям на её лице и чувствам в сердце больше нет места. Осталась от них лишь пустота, требующая заполнения. Но, вот только, каждый раз что-то шло не так. То ли в сосуде была брешь, через которую всё утекало, то ли то, что заливали, не подходило, но итог один — лучезарное солнышко потухло и заледенело, взгляд стал безразличным и всё чаще скучающим.       Сейчас уже повзрослевшую наследницу дома Фукуда все начинали сторониться, только сталкиваясь с ледяным взглядом и абсолютной безэмоциональностью, начинали дрожать от страха и хотели лишь убежать подальше. И даже красота девочки не могла расположить к ней людей: волосы, как у матери, такие же темно-коричневые, густые и мягкие, спортивное, подтянутое тело, с начинающими проглядываться формами, чистая, белоснежная кожа, пухлые алые губы, словно наливные яблочки, сияющие на солнце, румянец на щеках и яркие большие зелёные глаза, точно как у отца, лишь с поправкой на отсутствие энтузиазма и искры рвения. Девочку нередко сравнивали с Белоснежкой, из одноимённой сказки, но напоминала она осиротевшую принцессу лишь внешне, внутри же всё иначе — больше походила на Злую Королеву. — Ты холодная, фальшивая, двуличная сука! Я ненавижу тебя! — пощёчина. Аими отшатнулась, а щека в один миг покраснела, а затем начала синеть. — Держи свои руки при себе, иначе мне придётся позвать охрану. Тебя выведут отсюда с заломанными руками, и я не могу гарантировать, что они, после, будут целыми, — безразличный взгляд и пронзающий до костей холод.       Утро в доме Фукуда начиналось одинаково. Аими вставала в семь утра, заправляла кровать, забирала приготовленную заранее одежду, висящую на вешалке в шкафу, и шла в ванную, где принимала душ и приводила себя в порядок, после спускалась в обеденный зал и завтракала. В завершении девочка закидывала на плечо сумку и выходила на улицу, где должна была садиться в машину к водителю, но, не вынося излишне говорливого и жизнерадостного мужчину, чаще проходила мимо, брала велосипед и уезжала в школу на нём, а если была хорошая погода и время, могла и вовсе идти пешком.       Сейчас одарённой и не по годам развитой девочке уже двенадцать лет, она идёт в школу по прекрасным, светлым улицам города. Вокруг стоит приятная атмосфера: с деревьев падают листья в лужи от дождя, что лил всё прошлую ночь и громко бил по крышам, не давая многим уснуть. В воздухе замерла прохлада и свежесть. По всему городу уже вовсю кипела жизнь. Школьники и студенты торопились на учёбу, взрослые спешили на работу, лишь только Аими никуда не бежала, девочка спокойно шла в уже наскучившую ей школу.       Тело младшей Фукуда машинально двигалось, на плече висела чёрная сумка, которую она купила не так давно в магазине, обновив старый рюкзак. Внутри лежали новенькие учебники и пенал с канцелярией. В нагрудном кармане прятался мобильный, а наушники, подсоединённые к нему, спокойно себе потряхивались на плечах. Но, пожалуй, самым ценным был старенький, потрепанный жизнью блокнот — простая записная книжка в твёрдом переплёте, где Аими часто рисовала простым карандашом. Она увлечена искусство живописи с самого детства, но теперь её работы лишились прежних красок. — Доброе утро, учитель, — младшая Фукуда вошла в кабинет и, поздоровавшись, направилась к своей парте в глубине кабинета. Достав из рюкзака книгу, девочка окунулась в текст недочитанной детективной истории.       В то же самое время, в паре кварталах от школы, в одной совершенно обычной квартирке у себя в комнате сладко спал рыжеволосый паренёк, который должен был уже как пятнадцать минут выйти в школу, но будильник он спросонья выключил ещё два часа назад, а мать парня, что воспитывала его одна после смерти мужа, была уже на работе и не могла разбудить горе-ученика, который в свой самый первый день в новой школе умудрился проспать.       К счастью синеглазого, а может быть и не совсем, его соседка-скрипачка, живущая этажом выше, начала свою утреннюю репетицию и тем самым разбудила растрёпанного, лежащего на самом краю кровати, который от резкого звука грохнулся на пол, окончательно скатившись с постели. Он вчера допоздна засиделся, записывая ноты для новой песни, и сейчас был уставшим и невыспавшимся. — Агх, опять ты со своей чёртовой скрипкой! Как же ты уже достала! Почему я не играю в такую рань?! — прорычал Чуя и бросил вверх подушку, но гравитация была сильнее и в ответ он получил её же по лицу. Взгляд вспыхнувшего от злости рыжика упал на календарик, стоящий на тумбочке и в голове появилось осознание того, что, во-первых, сегодня первое сентября и ему нужно на учёбу, а во-вторых, скрипка обычно начинает играть не раньше девяти утра. — А-а-а! Как, как я мог проспать? — он подскочил как ошпаренный и начал суетливо носиться по дому, собираясь на учёбу и молясь всем богам, чтобы успеть к началу занятий.