За гранью жизни

      Вокруг сущая тишина – она давит, она нервирует. Он все пытается вглядеться в этот яркий свет, который заполоняет все пространство, но вскоре останавливается, бросая любые попытки. Нет, он конечно и так стоял на месте, но он прекращает размышлять, думать, искать выход, ведь это глупо. Он так много раз в своей жизни бывал тут, что уже давно должен был понять – отсюда его вытащит только настоящее.       Это ужасно.       Резко звуков становится все больше. Они заполняют все незримое пространство, кажется, что они рвут барабанные перепонки, когда перед ним появляется силуэт, движущийся к нему навстречу.       Все тело необычайно колет и жжет: “Такого никогда небыло…” – Да, не было. Ведь ты впервые в своей особенности так близок к концу. – До боли знакомый голос звучит отовсюду и оставшиеся, даже самые тихие звуки, мешающие мыслить, наконец пропадают. – Дедуль… – Все хорошо, мой милый, я был готов к этому. – Все приближаясь и приближаясь медленными шагами, Сант Хетворд разглядывал Натаниэля будто видел его впервые.       Но видит Натаниэля. – Они клевещут на тебя, они презирают того, кого уже нет в живых. Они смеются над тобой! – С каждым новым словом его голос все усиливается, а жар вновь проходится по всему телу. Кажется, что если к нему сейчас прикоснутся, то точно получат ожог, но он не может успокоиться. Не хочет.       Голоса вновь становятся громче, и вот это уже не просто шепот или монотонный бубнеж – это уже крики, шипение, возгласы.       Хочется отключить звук и ничего этого не слышать, но даже закрывая подрагивающими ладонями уши, этот гул не заглушить. – Нил, все будет хорошо. – Хочется кричать, сказать ему – ничего хорошего тут нет. Ему хочется высказать все что таится внутри, но его тянет назад. Вокруг как будто отключают свет и все вновь замолкает, а вдали слышится тихий голос, пытающийся докричаться, досказать все что требуется. – Ты все найдешь в… "Нет! Не сейчас…!"       Что-то холодное вмиг выливается на Натаниэля, в голове гудит, а сердце выстукивает бешеный ритм, вокруг слишком душно, а одежда неприятно липнет к телу.       Где-то будто с края сознания доносится душераздирающий крик и кажется он знает откуда он родом...       Раскрывая глаза, свет от настенных ламп вмиг бьет и так по мутному зрению, но через пару минут, наконец проморгавшись, он видит стоящего перед ним Эндрю. Рукава черного худи небрежно закатаны, открывая вид на такого же цвета повязки. Взгляд мечется по лицу рыжего, что глубоко дышит и в ответ глядит в темные из-за плохого освещения глаза. – Эндрю… – Начал было Нат, но был резко остановлен поднятой в воздух рукой.       Миньярд, наконец отводя взгляд от рыжего, шумно выдохнул, будто до этого задерживал дыхание и, зарывшись руками в немного спутанные волосы, все молчал. Из окон, раскрытых на распашку, тянуло зимним холодом и казалось лучшим решением было его закрыть, но лишнего движения сделать было страшно.       Кажется, что молчание длится неимоверно долго и Веснински наверняка бы пропустил момент его прекращения, если бы не прогнувшийся под весом еще одного человека диван. Взгляд вновь находит карие глаза и сейчас в них не видно той паники и непонимания, они вновь замаскировались за неприступностью и пустотой. – Натаниэль, это, блять, не нормально. – Он говорит тихо, но его тоном определенно можно заткнуть любого. В нем проскальзывают нотки того, что он так хорошо спрятал в своем взгляде. – Я в… – Нет, Веснински, ты не в порядке. – Голос звучит очень громко в тишине дома/ Веснински наверняка впервые слышит как голос блондина так усиливается, поэтому быстро замолкает, отводя взгляд. – Ты не в порядке, когда тебя невозможно разбудить больше получаса. Ты не в порядке, когда твое дыхание невозможно почувствовать. И ты, сука, не в порядке, когда твое сердце отбивает дробь. – Тяжело проговаривает Миньярд на одном дыхании, не отводя взгляд, со все больше и больше напрягающегося лица рыжего.       А ведь и вправду – он не в порядке, это и вправду не нормально. Но Натаниэль уже много лет назад забросил идею понять, что с ним происходит, да не только понять – он даже описать этого не может, ведь не помнит, что происходит там.       Ветер на улице усиливается, что вновь вытаскивает рыжего из своих дум, и он наконец переводит взгляд на Эндрю. Сейчас Веснински хочет лишь одного – отдохнуть. – Да или нет, Эндрю? – Да, Натаниэль.       Понять чего сейчас желает рыжий, было сложно – наверняка даже невозможно – но Миньярд не смел отказать, ни тогда, когда что-то ужасное и непонятное происходит, ни тогда, когда им обоим нужно очистить мысли. – Нил, зови меня Нилом. – Кладя голову на плече блондина, шепчет Веснински. Плечи и шея Миньярда, после прикосновения пушистых волос и холодного лба на миг напрягаются, но тихое и наконец-то размеренное дыхание не дает ему долго теряться в неизвестных рыжему ощущениях. Пока вокруг так тихо и спокойно, в голове Натаниэля происходит взрыв. Воспоминания мелькают создавая целую, забытую картинку, кожу, кажется, опять жжет и режет, но сильная рука, зарывающаяся в его волосы, отгоняет эти фантомные чувства. – Нил… – Хмыкает Эндрю. Что происходит сейчас в его голове – непонятно, но Натаниэль знает, что почти все его собственные дурные мысли этот блондин отгоняет, отпугивает.       Почти. “Ты все найдешь в… Где?“       Тихие объятия, которые у обоих не повернется язык так назвать, а после выход на улицу, где не сильно холоднее, чем в доме. Стоило закрыть окна хотя бы перед выходом.       Зажженные по очереди сигареты успокаивают. Запах обволакивает все пространство вокруг, и сейчас просто хочется утонуть в их дыму. Прикрывая глаза и делая первую затяжку, Натаниэль чувствует на себе изучающий взгляд Миньярда. – Почему Нил? – В детстве я плохо выговаривал свое полное имя и, – открывая глаза, Веснински вглядывается в маску пустоты в глазах напротив, а переводя взгляд куда-то за спину, сглатывает тугой ком. – дедушка предложил такую альтернативу. Как-то прижилось. – А откуда Кевин знает об этом имени? – Если мы играем, то сейчас мой вопрос.       И вновь молчание. Казалось бы – нужно просто дать согласие на озвучивание вопроса, – но что-то во взгляде и позе Миньярда показывало, что он не уверен. Впервые Натаниэль видит столько эмоций в этом человеке за один день. Насколько же нужно быть сильным, чтоб держать все в себе? – Ладно. Только быстро. – Кто… – На секунду останавливаясь, начал Веснински. – Кто говорил это слово, которое ты не переносишь?       Взгляды вновь пересекаются и, спустя минуты, кажется, что ответа не последует. Та непоколебимая стойкость, что исходила от Миньярда, могла испугать и смутить любого, но после немного хриплый голос произнес одно единственное: – Я.       Столько мыслей, столько интереса, столько желания понять. Но рыжий нутром чует, что это гораздо более глубокая тема, да и не прикопаться к этому ответу. Ответ на вопрос дан, хоть и не такой какой ожидался. "Позже." – Ну так что? Откуда Дей знает? – Были знакомы. Очень давно.       Они были не разлей вода. Переживания, интересы, стремления и страхи проходили вместе. Они знали страшные тайны друг друга. Они слишком быстро доверились друг другу.       Твердое касание к его собственным кистям, с силой сжимающим ноющие раны на руках, пытаясь избавиться от тех противных воспоминаний, было бы незамеченным, если бы Миньярд уже сам сильнее не сжал его ладонь, отводя ее от вновь кровоточащих, но незаметных в темном закате под одеждой порезов.       Глянув в глаза Веснински и не найдя никакого запрета, Эндрю вновь непривычно аккуратно берет его руки и задирает рукава лонгслива, замирая, когда видит туго завязанные бинты с темными разводами. – Пойдем в дом.       Стыд. Страх. Недоумение. Все смешивается воедино пока он, сидя на том самом диване, ждет появления вновь поднявшегося на второй этаж Эндрю. Когда пред ним мелькают светлые волосы, блестящие под светом фонаря из не зашторенных, но наконец закрытых окон, он видит, что Миньярд принес с собой небольшую пластиковую коробку, открыв которую, сразу почувствовался знакомый запах медицинского спирта и ваты.       Тихий вздох слетает с его приоткрытых губ и вот уже полностью облокачиваясь на спинку дивана, там же где он совсем недавно "заснул", он, прикрыв глаза, позволяет легким рукам блондина вновь помочь ему. – Да, я не в порядке. – Вырывается из Натаниэля тихий шепот. Руки Миньярда в миг замирают, услышать от рыжего, что он "не в порядке", казалось чем-то немыслимым, но вот сейчас он, сидя на напротив не открывающего глаз Веснински, обрабатывая его руки слышит эти невозможные слова. – Мне все сложнее и сложнее держаться, я не помню многих прожитых за день часов, я не знаю когда руковожу сам собой. – Вглядываясь в глаза напротив сидящего все громче, все более сломлено говорит Натаниэль. – Натаниэль. – Зовёт того Миньярд, но рыжий будто не слышит его. Его взгляд направлен на Эндрю, и он все еще вглядывается в его глаза, ища что-то известное только ему, но он будто не здесь. – Нил. – Пробует он и это срабатывает. Взгляд бледно-голубых глаз пробегает по всему блондину, губы, шея, плечи, вновь глаза и сейчас, пока он вновь не утонул, Миньярд должен действовать. – Да или нет? – Да, – спустя секунды молчания наконец отвечает рыжий, переводя взгляд к губам парня. – Плечи и выше. – Уже притягивая Веснински ближе к себе за шею, шепчет Миньярд, прежде чем прикоснуться к искусанным губам. Они будто дышат одним, недостающим кислородом, будто тонут в глубине моря, прячась от всех проблем, всех мыслей. Руки в рыжих волосах аккуратно оттягивают их у самых корней, проходясь после по спине и талии, цепляясь за темно-серую футболку. И пока Веснински хватается за шею блондина, как за спасательный круг, Эндрю рвано целует того, не желая сегодня вновь его терять.