За гранью жизни

      Сидя на краю крыши и глядя вдаль на пытающийся уйти день, в голове крутилась только одна фраза: "Я – Натаниэль Веснински." Время перестало существовать и быть важным. Солнце стояло на месте.       Приход Миньярда на крышу разбил эту тянущуюся минуту. "А может час, день, год?" – Скажи мне, чем помочь. – Сидя на холодном бетоне крыши и закуривая сразу две сигареты, спросил блондин, пытаясь вдали найти то, что не отпускает взгляд Веснински. – Что происходит?       Теперь можно было не переживать ни о времени, ни о мыслях, ведь рядом сидящий блондин не даст ему утонуть. Он обещал. – Я не справляюсь. – Ты наконец расскажешь с чем не справляешься, или так и будешь играть роль мученика и загибаться в одиночку. – Эти слова прозвучали как выстрел в пустом поле. Неожиданно. Резко.       Он понял что хочет рассказать, хочет рассказать Эндрю все что думает, все что не даёт ему покоя. Он уже доверился, но хочет делать это снова и снова. – Голос.. нет, мысли. – Неуверенно исправляет он, пытаясь как можно точнее подобрать слова. – Я не уверен, что они мои. Я надеюсь что они не мои. – Это из-за мыслей ты ничего не ешь, плохо спишь и уходишь в себя? – Это звучало так, будто он просто хотел подтвердить свою догадку. Но по его изучающему взгляду было понятно что дело не в этом. – Да – Ты – одна сплошная проблема.       Горькая усмешка проскользнула на лице Веснински, которую он быстро спрятал за зажженной сигаретой. Руки подрагивали или от холода, или от слишком многих эмоций, сдерживаемых в этот день.       Совершенно не замечая, что второй рукой он давит на разбитые костяшки, до вновь выступающей красноты на бинтах, пытаясь остановить дрожь,       Тонкая рука мелькает перед глазами, а после легко, с совершенно непривычной для ее владельца аккуратностью, Эндрю перехватывает ладонь рыжего, немного отводя в сторону. – Ненавижу тебя. – Но спасаешь, значит в твоей "стопроцентной ненависти" есть несколько ничем не занятых процентов. – Немного задумавшись, он улыбнулся и предположил, – Девять?       Не получив в ответ ничего кроме взгляда: "Что ты несёшь?" – Он продолжил, расплываясь в ещё более яркой улыбке. – Девять процентов от всего времени не ненавидишь. Значит всего девяносто один процент ненависти. – Девять процентов от всего времени я не хочу тебя убить. А ненавижу я тебя всегда. – Чем чаще ты это говоришь, тем меньше я тебе верю. – Тебя никто не спрашивал. – Взяв лицо Веснински в ладони, он подался вперед.       Едва они соприкоснулись губами, сердце дрогнуло и замерло, Натаниэль, не думая подался навстречу. Это совсем не напоминало тот первый неудачный опыт поцелуя с Ники, он вообще не желает его таковым называть, но Эндрю целовал его так, будто от этого зависели их жизни, будто весь его мир теперь сводился только к его губам.       Его рука оказалась на подбородке Эндрю прежде, чем он вспомнил, как Эндрю относится к прикосновениям. Но вспомнив это, Веснински опустил руку, вместо этого вцепившись пальцами в рукав теплого, похожего на его собственное, пальто.       И хоть это касание и было почти мимолетным, оно было и его заметил Миньярд. Оно стало отрезвляющим предупреждением, поэтому несильно отстраняясь от успевшего прикрыть глаза Натаниэля, он выдохнул. – Останови меня.       Его губы, как и губы Миньярда, чуть припухли и покраснели. Сердце билось так, будто хотело вырваться из грудной клетки, переломав все до единого ребра.       Остатки здравого смысла кричали: "Остановись! Это не правильно!" Но когда он слушал его верные крики? – Но я не хочу. – Нет, это не согласие. Это не "да". Ты просто запутался, это нервный срыв. – Полностью отстраняясь и незаметно поглядывая как пальцы все еще сжимающие его пальто слабеют и перестают сопротивляться. – Я не хочу, чтобы ты просто позволил мне. – Когда тебя вновь назовут бездушным – я полезу в драку. – Забирая из пачки Миньярда сигарету и зажигая ее лишь бы чем-то занять руки, чтоб не вспоминать то лёгкое прикосновение к коже блондина, ту сильную хватку на его пальто. Чтобы не потеряться. – Девяносто два процента. – Как ни в чем не бывало отвечает Эндрю, будто это не он недавно фыркал с этих чисел.       Услышав такой ответ от блондина, Натаниэль расплылся в довольной улыбке, которая только чудом не перетекала в смех. И хоть тут не было ничего смешного это было так. – Ну тогда до следующего раза. – Туша сигарету и поднимаясь, Эндрю даже не подозревал как Натаниэль надеялся, что он произойдет – этот следующий раз. Что это не последний раз, когда они так поговорили, посмеялись и… провели время. – С девятнадцатилетием, Натаниэль. – Бросил в спину уходящего Миньярд.       Вокруг белым бело. Он уже не задавался вопросами – где он и насколько он тут застрял. Вокруг опять шумно, опять звучат одни и те же строки

Чтоб гневной зрелостью презренья Людские отравлять сердца.

      Но он слышит чей-то отдаленно знакомый голос. Это опять не правда? Он вновь в том страшном месте из сна?       Но оглядываясь, все как раньше: белые ведущие в никуда дали, неприятный холодок, но что-то было не так. И тут он увидел его. Как же давно его тут не было.       Дедушка. Натан Эль знал, что бессмысленно идти к нему и пытаться докричаться, ведь хорошо, что он его не слышит, ведь это значит что с ним все хорошо, там, в реальности. «Так это он читал.» Отворачиваясь и вновь собираясь идти вдаль, промелькнула мысль в голове Веснински. – Натаниэль? – Что? – Не веря своим ушам прошептал он, резко оборачиваясь на Санта, глядящего на него с таким же неверием. – Ты… Видишь меня? – Все хорошо, мой милый.       В одно мгновение все вокруг темнеет, хочется кричать и просить остаться, узнать что происходит, но он не в силах помешать этому. Вокруг слишком шумно. Слишком ярко. Слишком. Что-то только что случилось. “Но что?” – Ребят, он проснулся. – Чуть ли не прокричал знакомый голос, или ему только кажется что кричали? – Эй, Натаниэль, а ты крепко спишь. – Взглянув на говорящего расфокусированным взглядом, он понял, что это был Ники. Смуглая кожа, кудрявые волосы и, да, очень громкий голос. – Извини, мы не хотели тебя будить. Мы сейчас возьмем все что нужно и пойдем в нашу комнату. – Проговорила, стоявшая с пледом в руках, Рене. Но Веснински ее проигнорировал.       Первое о чем он подумал было: "Почему они так спокойно реагируют на него сейчас?" Он несколько часов назад рассказал, что врал им по поводу своего имени и наверняка они уже расспросили Кевина, который всего слишком странно вел себя рядом с Натом, или просто поискали в интернете. – Нат, ты в порядке? – Вновь подала голос Уокер, заметив отрешенный взгляд рыжего.       Но когда его глаза прояснились, и он заметил, что помимо этих двоих в комнате была еще и Дэн, он, оглядев всех, понял, что те не забыли и точно не проигнорировали. Они врут что все хорошо, но они пытаются наврать лжецу и актеру. Немного поджатые губы Дэн и слишком натянутая улыбка Ники. Они наверняка прочли пару статей, авторов которых адвокаты семьи Веснински упекли за решетку. Они прочли то самое “вранье” о Балтиморском мяснике. Они поверили этому. Одна только Рене не выглядела чем-то смущенной или удивленной, но Натаниэль ждал от нее именно этого, поэтому, не обращая внимания на нее, он ответил: – Все хорошо. – И вдруг его воспоминания накрыло огромной волной: вновь белая тьма, знакомые строки… Дедушка… Резко садясь, не обращая внимание на слабое головокружение, он прокручивает проявившиеся воспоминания и сквозь зубы, выдыхая, продолжает. – Позовите Эндрю.       Когда спустя несколько минут в компании с Рене пришел блондин, бросив вопросительный взгляд на Веснински, единственное что он заметил – это почти серые глаза и совершенно пустое лицо. Нет, конечно Натаниэль часто выглядел так, будто ему на всех похуй, но это не тот вид к которому привык Эндрю. – Чего тебе Веснински? – Первым прервал тишину блондин, видя что его появление даже не заметили. Короткое узнавание в глазах Ната и быстрое мелькание по всей комнате подтвердили его мысль. – Эндрю, я тебе отдавал ключи, можешь их вернуть? – Наконец поворачиваясь лицом к Миньярду и замечая маячившего на пороге, не решившегося зайти, Кевина, он продолжил. – Мне срочно нужно домой.       От последних слов Дей, стоящий до этого в коридоре, почти сразу зашёл во внутрь и чуть неуверенно задал вопрос. – Натаниэль? Все в норме? – Он знал, что Веснински никогда не называл Балтимор домом. Это бывало только тогда, когда там был его дедушка. Но обычно их встречи были запланированы, а эти последние слова совсем не вязались друг с другом. – Нет. И мне нужно узнать что. – Так и не посмотрев на зеленоглазого, он все продолжал глядеть на Миньярда, ожидая хоть какой-нибудь реакции. – Я сам тебя отвезу. В таком состоянии ещё въедешь куда-нибудь. – Разворачиваясь проговорил Эндрю, попутно смотря время на стареньком телефоне. – Балтимор далеко. – Последнее что бросил Нат, но, так и не получив ответа на это, понял – Эндрю ему точно не даст сесть за байк.       Дорога казалась одним большим темным пятном, клонило в сон, но не получалось заснуть. Было слишком много мыслей, но ни на одной он не мог остановиться. Было слишком много встречных машин, но ни одну Натаниэль не замечал.       Доехав до нужного места только с лучами солнца, он будто очнулся от сна. Возле резиденции Веснински было кучу машин, и кажется даже репортеров. Что там вообще творится.       Выдохнув, он наконец отвернулся от окна и, взглянув на Эндрю, понял что тот уже какое-то время изучал его. – Я до завтрашнего полудня буду в городе, после уезжаю. – Глядя в глаза Веснински, Эндрю, не произнося этого, сказал: "До завтра есть возможность спокойно уехать". Это было именно то, что нужно было услышать Нату, поэтому быстро кивнув, он вышел из машины.       Хоть у ворот дома было кучу машин и людей, внутри их было мало. Но они были, что само по себе странно, ведь здесь бывали только сами Веснински, Хетворды и… "Пленные?". Но оглядываясь по сторонам и замечая еще чудом живых родственников, с которыми он уж очень давно не общался, он надеялся что его не заметят. – Младший! – Протягивая буквы, прошептал ненавистный женский голос. И хоть Натаниэль ещё не видел противной улыбки Лолы, он уже хотел от нее избавиться, желательно насильственным путем.       Оглядевшись, ему долго не пришлось искать женщину, ведь среди людей в черных и серых костюмах ее красное платье, которое ей было явно мало, и такой же яркий макияж уж очень выделялись. Она, обходя мужчин и женщин, быстро приближалась к Веснински, растянув губы в противной улыбке. “Сейчас-то мы и узнаем что случилось” – Лола, почему все эти люди находятся внутри? – А как же “Здравствуй”? тебя разве не учили хорошим манерам? – Будто и не слыша его вопроса, начала Малькольм. Но видя явный скептицизм в лице рыжего, напущено грустно выдохнула и продолжила, вновь расплываясь в улыбке. – Твой дедуля-то помер.       И все. – Как? – Чувствуя невообразимую появляющуюся пустоту внутри, гораздо большую, чем раньше, выдавил Веснински, стараясь держать безэмоциональное лицо как можно дольше. – О, так ты не знал? Перерезал себе сонную артерию. А чего ещё можно было ожидать от этого чокнутого старика? – “Он не мог так поступить…” Резкое желание заткнуть эту суку навсегда было слишком желанным и приятным. “Она врет. Он не мог оставить меня одного против них всех”. “Я ведь могу размозжить эту стерву по всей начищенной гостинной, чтоб она разлетелась по всем этим лицемерным людям бродящим тут, только дай мне волю”. – Натаниэль. – Зовет его знакомый приближающийся голос. Лола вмиг напрягается и поджимает свои неестественно большие губы, становясь будто меньше в росте, когда рядом с ней встает мужчина.       Темно-черные волосы, зачесаны назад, и идеально сидящий костюм могли сказать кто это, даже не глядя на его лицо. – Здравствуй, Ичиро. – Протягивая напряженную ладонь, ответил Натаниэль после минутного молчания, наконец заглядывая в темные, как смоль, глаза Мориямы. – Лола, ты можешь уже нас покинуть. – Холодно сказал японец, даже не глянув на женщину, что, выдохнув, быстро чуть ли не убежала от этой пары. – Соболезную, Натаниэль. – Так это правда? – Наконец спросил Веснински, надеясь что ему не ответят. – Я также приношу свои соболезнования. Вы тоже были близки. – Нат, ты же знаешь что это может быть подстроено твоим отцом? – Отойдя от заинтересованной толпы, спросил Ичиро, немного ослабляя затянутый галстук. – Конечно. Я уверен в этом, он бы не сделал этого. Он же обещал нам. – Присаживаясь на подоконник и закрывая ноющие глаза, тихо ответил он. – Да, он обещал.       Неловкая тишина быстро взяла над ними верх, они никогда не общались тет-а-тет, их всегда было трое. Им просто не о чем было говорить. То что это подстроено? Даже если они очень сильно захотят – не узнают этого сейчас. А остальные темы кажутся еще более странными. Ну не будут же они говорить о холодной погоде за окном. Поэтому они просто оставались рядом, ведь среди этих желающих получить больше информации и наследства людей – лучше держаться рядом с проверенным человеком.       Наверняка Морияма думал точно также.       “Замечательный был человек”, – убеждали друг друга участники похоронного кортежа. “Лучшие всегда уходят первыми”, – твердили со всех сторон оставшиеся из родственников, многие из которых наверняка, даже не знали лично Санта Хетворда. “Они ведь даже не подозревают, что, раскрыв тайну отца, могли быть на его месте. Они ничего не знают, ни о нем, ни о случившемся! Хотя…”       На этих похоронах он стоял в стороне, даже не подходя к закрытому гробу. Отец не любил Санта, и Натаниэль надеялся, что его не показывают только из-за этого. Его лицо в этот раз оставалось неизменным, именно таким каким оно было бы, если бы он постоянно не играл глупую скорбь, но его глаза так и были бледно-бледно голубыми, почти серыми. "...Я тоже ничего не знаю." – Натаниэль, – прозвучал в стороне твердый голос отца. Вообще он надеялся, что из-за загруженности в этот день Веснински-старший вообще не подойдет к нему, но когда он наконец перестанет верить в удачу, также как и она в него? Натан был, как и всегда, одет с иголочки, что не скажешь о его сыне в черной водолазке и таких же темных джинсах. Оглядывая сына, он задумался, а после продолжил. – Как ты узнал о произошедшем, раньше моего сообщения? “Сообщения? Он мне написал? Удивительно”. – Извини отец, но сообщения твоего я не видел, у меня разряжен телефон, а приехал я из-за ужасного предчувствия, которое просто так никогда не пропускаю. – Не отводя взгляда от мужчины, с той же твердостью ответил Натаниэль. – Предчувствие. – Повторил отец, будто пробуя это слово на вкус, а после, изогнув губы и разворачиваясь, чтобы оставить сына, проговорил самому себе. – Прям как все эти Хетворды.             1. Я не творил беззаконий             2. Я не причинял горя людям             3. Я не голодал             4. Я не врал в глаза             5. Я не ослушивался старших             6. Я не думал о лишении себя жизни             7. Я не убивал             8. Я не приказывал убивать       Из раза в раз перечитывая эти восемь строк, Натаниэль задумывался смог бы он к концу жизни не выполнить хотя бы один из этих пунктов. Сант к восьмидесяти одному году оставил не зачеркнутыми целых три. Три? Да, ведь пункт “Я не причинял горя людям”, Натаниэль не раздумывая вычеркнул самостоятельно.       Разглядывая записи в дневнике, который достался ему вместе со всем завещанным, Натаниэль не замечал как задерживал дыхание, как прикрывал глаза, чтоб не видеть ужасных строк, или наоборот полностью проникнуться текстом.       Немного пожелтевший листок выскользнул из толстого дневника и, пролетев по комнате, приземлился почти в самом центре.       Мой милый Натаниэль, хоть я и был в молодости суицидником на всю голову, я не такой! Прошу не суди меня и долго не обдумывай мои поступки прошлого и настоящего. Хоть это и было осознанное лишение жизни, меня никто не принуждал! Я это сделал сам. Я знаю у тебя куча вопросов, на которые теперь я не смогу дать тебе ответов, но надеюсь, прочитав мою старенькую записную книжку, ты поймёшь то, что не понимал. Прощай, мой милый мальчик Натаниэль, пусть твой хранитель не даст тебе совершить мои ошибки. 19.01.05       Смотря на найденный листок, когда-то вложенный между первыми страницами дневника, Натаниэль с горечью осознавал, что весь последний год дедушка с ним прощался, ведь последний день рождения Веснински-младшего был вчера – 19.01.06.       Для Натаниэля… “Это все набирает обороты…”       …07.07.05 недавно, вновь по неизвестным причинам, скончался последний двоюродный брат Натана. На его похоронах я видел тебя, смотря в твои глаза я полностью убедился в своих выводах. Твой отец – монстр. Я не знаю как он это все проворачивает и как давно, но я точно уверен, что ты знаешь гораздо больше меня. Даже не смей думать, что я тебе не доверяю! Мне очень интересно знать сколько тебе известно, но я просто не могу так подставлять тебя перед отцом!! Поэтому зная, что после кончины я точно передам тебе этот блокнот, сюда я буду записывать все что открою.       Тот день Натаниэль помнил очень хорошо. Проснувшись утром, он сразу почувствовал неладное как морально, так и физически.       Он учуял тошнотворный запах. Запах свежей, только пролившейся крови. Из кабинета отца звучал приглушенный разговор: “Наверно по телефону”, – мелькнула мысль в рыжей голове и быстро подтвердилась, когда в следующее мгновение в дверь с той стороны было что-то брошено, а продолжавший отвечать отцу голос, стал более отчетливым. – Натан, черт возьми! Ты не можешь действовать так безрассудно! Если без моего ведома умрет еще хоть один человек от твоей руки, то тебе крупно не поздоровится! Ты понял меня!? Какого хрена ты не отвечаешь!?       И сегодня, должно было не поздоровится, но он ничего не нарушил, ведь Сант умер сам.       Рядом, мелким шрифтом было добавлено: 19.01.06 Боже, прошу, прости за мою жестокость. “Он вчера перечитывал это все… Вчера?” – Вчера? Вчера, черт возьми, я видел тебя! – Слишком громко в полной тишине дома проговорил Натаниэль, сменная в руках бедную бумагу, желая ее разорвать в клочья.       Вчера они сидели вместе, рассказывали события прошлых недель. Вчера они пили ликер, название которого Натаниэль даже записал, чтоб позже купить такой же. Вчера этот человек поздравлял его с Днем рождения, а сегодня его уже нет!       Вновь утопая в думах, ругательствах, ненависти и непонимании, он очнулся, когда первые лучи солнца начали слепить глаза, а его тело было будто вата. Глядя на свои окровавленные, трясущиеся руки он понимает, что точно не может здесь оставаться. Свежие порезы горят огнем, а пальцы, по памяти, набирают номер телефона, на который он никогда не звонил, но запомнил наизусть. – Эндрю, прошу забери меня. Я больше не могу тут находиться. – Шепчет он в трубку, слыша как по ту сторону приходят в движение.