Светлое далёкое воспоминание детства

- Давай скорее! Я видел его ещё вчера утром. Вдруг его уже разобрали? Нет, я слишком долго ждал. Лето, деревня, износившаяся обувь, что побывала на каждой неизвестной тропинке в километрах от дома, и звенящая мелочь в растянутых карманах – то, что сопровождает обычного ребёнка, приехавшего на каникулы в излюбленное каждым родителем место, где полно свежего воздуха и площади для новой рассады. Два мальчика - на вид лет четырнадцати, не больше - шли по асфальтированной дороге. Погода была соответствующая всем ожиданиям о начале лета: в безоблачном небе сияло солнце, тихо греющее землю, слабый ветерок гонял по воздуху семена одуванчиков, которые почему-то ещё не успели отцвести и часто запутывались в волосах, если ходить без панамы или кепки. На дороге было безлюдно, лишь изредка проезжали машины, которые то и дело наезжали на камень, подталкиваемый одним из мальчишек, желающим «допинать» его до пункта назначения. Один, что выглядел более весёлым, в выцветшей растянутой футболке и в грязных (скорее всего никогда не мытых) кроссовках, весь путь что-то безостановочно болтал и торопил второго - того, кто, несмотря на палящее солнце, был в серой однотонной футболке, с полузастёгнутой белой рубашкой с коротким рукавом поверх. Минуя открывающиеся придорожные палатки, где продавцы пытались уже в начале июня продавать арбузы, оба направились прямиком в местный магазин, располагавшийся между деревней и небольшим городком или, вернее сказать, посёлком городского типа, потому что там был достаточно широкий выбор продуктов (что являлось явным преимуществом перед палатками). Резко схватив железную ручку со стёршейся краской, один из юношей дёрнул дверь на себя, повернулся с улыбкой к другому, и оба вошли внутрь. - Таааак, оно было где-то тут. Давай я в этом морозильнике смотрю, а ты - в том, - сказал Гоголь, потирая руки от предвкушения. Достоевский лишь безэмоционально кивнул и отправился к морозильным камерам. - Нет, и не тут.., и не тут. Да где же оно? Эй, ты нашёл? – окликнул один, с надеждой в глазах смотря на другого. - Неа, - ответил Фёдор, не отрывая взгляд от наваленного вперемешку мороженного, но через пару секунд исправил ответ. - А нет, нашёл. - Ура! Я уж думал всё разобрали. Как камень с души, - не успел Достоевский и сделать шагу, как Гоголь выхватил мороженое из рук друга и быстро направился на кассу, где его уже ждала раздражённая кассирша, которая наверняка наблюдала за посетителями с самого порога. Как только начинается лето, в магазин заваливаются «приезжие» и конечно же назойливые подростки и творят беспредел: пытаются купить алкоголь в 12, крадут мелочёвщину, скандалят каждый раз, как продавец устало повторяет: «Оплата картой не принимается. Молодой человек, глаза разуйте. Для кого на входе табличку повесили?» «Сделали бы вы уже терминал и нервы бы сэкономили», - твердит ей каждый второй в ответ. Кассирша знала конкретно этот дуэт уже не первый год и, наверное, отдала бы всё, лишь бы их больше не видеть. - Здравствуйте! Нам, пожалуйста, два мороженого. Вот, - Гоголь положил товар перед женщиной и высыпал все монеты из карманов на стол, минуя специальную миску под мелочь. - Не хватает, - сообщила та, после нескольких секунд подсчёта грязных денег, которые наверняка лежали в карманах во время стирки. - Как так? Неужели? И сколько же? – изобразил неподдельное удивление Гоголь. - Пятнадцать. - Чего пятнадцать? Рублей, апельсинов? - Рублей конечно. Вот хам. Что за дети пошли. - А может я вам позже занесу? – с надеждой парировал тот. - Знаю я ваше позже. Нет уж. Либо плати, либо иди отсюда, - почти с криком произнесла кассирша, уже начавшая краснеть от гнева. Видимо, эта просьба здесь была частой практикой. Тут Достоевский, что всё время стоял позади во время горячего спора друга и кассирши, пошарил рукой в одном из карманов шорт и спокойно положил на стол 500 рублей, которые взял на всякий случай. Впрочем, как всегда. Гоголь весело гикнул и бросил победный взор на оппонента спора. Но кассирша лишь сложила руки на груди, сминая синий в мелкий горошек «фартук», то бишь форму, присутствующую во всех мелких магазинчиках. Женщина была уже в возрасте. Севший голос, покрытое морщинами из-за рутинной работы лицо и золотые маленькие серёжки в растянутых мочках только старили её образ. И какой бы год подряд кто-нибудь не пытался завести с ней милый разговор, она всегда была настроена скептически. Казалось, будто бы совсем не любит людей. Почти никто никогда не заменял её место: хоть в магазине имелись ещё продавщицы, но они отвечали за другие отделы, где народу было явно поменьше. Кассирша устремила усталый взгляд на одного из покупателей: - Сдачи у меня нет. Вы припёрлись под самое открытие, откуда я вам её возьму? - Ну тогда...Что ж, - проговорил Гоголь, задумавшись и приложив палец к губе, - мы возьмём ещё. В итоге было набрано 6 мороженых, за которыми так рвался Гоголь, 1 бутылка газировки и 3 жвачки - ровно на 500 рублей. - Спасибо и до свидания! Мы ещё обязательно придём! – прокричал юноша, перед тем как дверь магазина закрылась. Оба уселись на ближайшую лавочку, что стояла в теньке у небольшого пруда, и начали с наслаждением поедать мороженое. Гоголь всё время высовывал язык и спрашивал друга, правда ли он синеет. Вчера, заметив такое в руках маленького мальчика, он решил во что бы то ни стало обязательно попробовать его. Для этого он поднял Фёдора в 9 утра, чтобы прийти прямо к открытию магазина, ведь был уверен, что как только ключ в замочной скважине повернётся, заветный товар будет как нарасхват. Пруд, у которого сидели Фёдор и Гоголь, был совсем небольшим, и вода почти сплошь покрывалась тиной, зато вокруг стояли деревья (преимущественно ольха, что любит расти таких местах). Они создавали тенёк, где могли посидеть покупатели или те, кто не хочет ошиваться у ржавой железной остановки, дожидаясь автобуса. Фёдор любил подолгу глядеть на различные пейзажи, даже самые простые. Сейчас он смотрел на разросшуюся вверх траву, что покрывала участок вдоль здания очередного магазинчика. Та была высокой и сплошь усеяна одуванчиками, а когда появлялся ветер, песок на асфальте превращался как будто в маленький смерч, гулявший по пустой парковке, и в воздух поднимались семена одуванчиков. Гоголь умял мороженое в считанные минуты и уже принялся за второе, пока Достоевский ел его медленно, наслаждаясь каждым кусочком, но абсолютно не притрагиваясь к вафле. Он больше любил чистый пломбир, нежели стаканчики, в то время его друг в этом плане был неразборчив. - У-у-у, я больше не могу, - протянул Гоголь, кладя руку на живот и закидывая голову назад, на спинку лавки. Он успел проглотить 3 мороженого, а рядом сидящий Фёдор безучастно смотрел на великого мученика, всё ещё продолжая есть первый стаканчик. - Вот же тётка проклятая! Сдачу зажала. И куда теперь это всё девать? - А ты поделись. Вон с тем мальчишкой. Взгляд начал гулять по горизонту. И вот, совсем неподалёку сидел мальчик, что-то рисовавший палкой на вытоптанной около лавочки земле. Он абсолютно не смотрел в их сторону и, в общем-то, не выглядел счастливым. - Поделиться? Не просто так? - Это ты решай сам. Может, третий и не окажется лишним. Гоголь немного опешил, смотря округлёнными глазами на Достоевского, который аккуратно спиралью отрывал очередной кусок вафли и кидал на землю. Это была не просто фраза, она означала куда больше, чем мог подумать простой прохожий. Невозможно было представить, что однажды тот не просто разрешит, но и сам захочет пригласить кого-то в их компанию. С самого начала их дружбы, с первого дня знакомства они всегда были вдвоём, столько событий произошло… Но в последние года Фёдор всё чаще переставал выходить на улицу и отвечать на очередные назойливые приглашения друга погулять, прячась от коварных лучей в доме, куда даже Гоголь ни разу не смел зайти. Видимо, план Достоевского состоял в том, чтобы посвятить новенького в их обряды, показать все изъезженные места, то есть открыть всё старое по-новому. Это пронеслось в мыслях Гоголя и, больше не думая ни секунды, он вскочил с лавки, как будто минуту назад вовсе не объелся мороженным, чтобы направиться прямиком к ничего не подозревающему пареньку. Возможно, Фёдор подразумевал под этим предложением что-то другое, но за столько лет дружбы юноша научился расшифровывать чужие мысли в своей форме, и почти всегда расшифровка была верной. Такая связь часто озадачивало остальных, ведь Достоевский любил завуалированные фразы, любил делать отсылки на различные произведения, понятные только лишь ему одному, но Гоголю тем не менее удавалось уловить суть. Многие удивлялись в принципе тому факту, что два таких разных человека способны дружить. Заметив, что кто-то приближается, мальчик, сидевший неподалёку, поднял глаза. Перед ним, прямо у самой его недавно опущенной головы, приветливо улыбаясь, стоял Гоголь. Это немного испугало его, и он был вынужден отодвинуться на край. На освободившееся место сел пришедший и, абсолютно не скромничая, закинул ногу на ногу. - Привет! Как тебя зовут? Меня – Гоголь, - сразу начал он. - А, меня - Сигма. Привет. - Что? Прямо так и зовут? - Ну да. У тебя имя тоже… интересное, - было заметно, что юноша немного засмущался. Видимо, уже не первый раз люди удивляются его имени. - Не-ет, - протянул другой, - Это фамилия. У нас так принято, по фамилии называть. Но у тебя имя необычное, так что фамилию спрашивать даже не буду. Затем последовала небольшая пауза. Сигма хотел её заполнить, и как только он открыл рот, его тут же перебил Гоголь: - А сколько тебе лет? - Тринадцать. - Хм, ну, не так плохо, - тут он начал вглядываться и внимательно рассматривать лицо юноши. - Что-то я тут тебя ни разу не видел. Недавно переехал? - Да, буквально пару недель назад. Ещё не особо успел освоиться и никого не знаю. Вот, решил выйти, прогуляться до магазина. - По-моему, ты слишком долго сидишь на этой лавке для прогулки. - Ну, тут такое дело, - начал он, - я не особо хочу гулять. Родители заставляют идти, чтобы я не «просиживал солнечные дни дома», а мне бы подтянуть за лето математику- - Ясно, ясно, - прервал его Гоголь, - Суть ясна. Итак, у меня к тебе предложение! Гоголь смотрел Сигме прямо в глаза. Тот же постоянно не выдерживал и отводил взгляд. Всё-таки он не любил поддерживать зрительный контакт. Намного комфортнее смотреть куда-то в сторону. Тем более он знает этого парня всего минуту, но тот явно не чувствует никакого смущения, а скорее даже наоборот: раскрепощение и свободу. Сигма ещё пару секунд позавидовал таким социальным навыкам в своей голове и вернул всё своё внимание на собеседника. - В общем, раз ты ещё не нашёл тут друзей, присоединяйся к нам, - юноша покрутил головой, ища кого-то ещё, чтобы понять, кто ещё входит в это «мы». Он не обнаружил никого, кроме Достоевского, поэтому сделал заключение, что он и есть тот, кого Гоголь имел в виду. - Поверь, с нами уж точно скучно не будет. - Ох, в это я охотно верю. - Мы тебе покажем все интересные места: поедем на речку, в домик, ой, ну ты сам всё увидишь. Будешь весь день на улице. А как родители будут довольны… Ну, жду тебя тогда тут же завтра, в это же время, - Гоголь встал с лавки, прошёл пару шагов и остановился. - Точно, чуть не забыл, я же поделиться пришёл. Знаешь кассиршу в этом магазине? Ужасная женщина. Сдачу не дала нам, и пришлось накупить всякого на 500 рублей. Ну, угощайся, Сигма, - не подходя обратно к лавке, он кинул 2 запакованных стаканчика Сигме. Тот еле как смог поймать сразу оба и крикнуть в ответ оторопелое «спасибо». Юноша помахал рукой и направился к Достоевскому, с которым Сигма так и не познакомился. Как только оба скрылись из поля зрения, парень, всё также остался сидеть на лавочке с двумя уже наверняка растаявшими морожеными. Вся эта ситуация была до абсурда странной для него. Обычно завести друзей ему удавалось с трудом, особенно в новом обществе. А тут даже усилий не пришлось прилагать. Он ещё долго думал, правда ли они хотят общаться с ним или это какая-то шутка, которую Сигма не понял. Он даже не спросил сколько им лет. «И всё-таки. Может я себя слишком накручиваю? Может и правда стоит прийти сюда завтра?» Взвесив все за и против, Сигма решил, что он готов рискнуть, и уже завтра, на этом же месте он отправится со своими новыми друзьями в лето. А пока он аккуратно открыл упаковку и достал оттуда растаявшую сладость, которая, несмотря на внешний вид, оказалась очень вкусной.